Ричардо Манарди найденъ синьоромъ Лиціо да Вальбона съ его дочерью, на которой онъ женится и остается въ добромь согласіи съ ея отцомъ.
Разсказъ свой Элиза окончила и удостоилась похвалъ всѣхъ своихъ подругъ; затѣмъ королева приказала продолжать Филострато, который и началъ свою новеллу такъ:
— Не такъ давно въ Романьѣ жилъ одинъ богатый и благовоспитанный господинъ, по имени Лиціо да Вальбона. Онъ былъ уже въ преклонныхъ лѣтахъ, когда его жена Джакомина родила ему дочку, которая, вѣроятно, превзошла всѣхъ тамошнихъ дѣвушекъ по красотѣ и милому нраву. Она была одна у отца, у матери, и на нее обратилась вся ихъ любовь. Они берегли ее пуще зеницы ока, разсчитывая черезъ нея породниться съ какимъ-нибудь знатнымъ человѣкомъ.
Къ Лиціо часто ходилъ и очень хорошо былъ съ нимъ знакомъ одинъ очень красивый юноша, происходившій изъ рода Манарди да Бреттиноро и носившій имя Ричардо. Лиціо и его жена относились къ нему съ полнымъ довѣріемъ, словно къ родному сыну.
Случилось, что Ричардо разъ-другой засмотрѣлся на дѣвушку, увидѣлъ, какъ она хороша и мила, сообразилъ, что она, по возрасту, совсѣмъ невѣста, и страстно въ нее влюбился, но держалъ свою любовь втайнѣ. Дѣвушка, однако, замѣтила это и сама его тоже полюбила; Ричардо былъ очень счастливъ. Много разъ собирался онъ шепнуть ей словечко, да все не хватало смѣлости; но однажды Ричардо не вытерпѣлъ и сказалъ ей:
— Катерина, молю тебя, пощади меня, не допусти умереть отъ любви!
— Видитъ Богъ, — тотчасъ отвѣтила дѣвушка, — я сама боюсь, чтобы ты не заставилъ меня самое умереть отъ любви.
Такой отвѣтъ доставилъ Ричардо несказанную радость, придалъ ему смѣлости и онъ сказалъ ей:
— Я сдѣлаю все, чтобы тебѣ угодить; ты постарайся только найти средство, чтобы спасти и твою, и мою жизнь.
— Ричардо, — сказала ему дѣвушка, — ты видишь самъ, какъ меня стерегутъ, и я, право, не придумаю, какъ устроить, чтобы ты могъ ко мнѣ придти. Если ты можешь что-нибудь придумать такое, на что я могла бы рѣшиться, не рискуя себя опозорить, то скажи мнѣ, я на все готова.
Ричардо старательно обдумалъ всѣ представлявшіеся пути и сказалъ ей:
— Катерина, сладость моя! Я вижу только одно средство; постарайся устроить такъ, чтобы тебѣ позволили спать на балконѣ, который выходитъ въ вашъ садъ; если бы только я зналъ, что ты тамъ, то ужь какъ-нибудь ухитрился бы туда пробраться; я не посмотрѣлъ бы, что балконъ такъ высоко.
— Хорошо, — отвѣчала Катерина, — я постараюсь устроить такъ, чтобы меня пустили туда спать, если только у тебя хватитъ смѣлости пробраться на балконъ.
Ричардо отвѣчалъ, что хватитъ; они наскоро одинъ разокъ обнялись и разошлись.
Стоялъ конецъ мая. На слѣдующій день дѣвушка начала жаловаться матери, что она всю ночь не могла уснуть отъ духоты.
— Что ты, дочка, — возразила ей мать, — какая же духота? Вовсе никакой духоты не было.
— Матушка, — отвѣтила Катерина, — вы должны бы сказать, что вамъ не было жарко, это, пожалуй, и вѣрно; но вѣдь вы же знаете, что молодымъ дѣвушкамъ всегда жарче, чѣмъ пожилымъ женщинамъ.
— Это вѣрно, дитя мое, — отвѣчала мать; — но вѣдь я же не могу по своей волѣ сдѣлать, чтобы было жарко или холодно, какъ тебѣ захочется. Погода зависитъ отъ времени года и надо терпѣть — что же дѣлать-то? Подожди, можетъ быть, сегодня ночью будетъ прохладнѣе, ты и выспишься хорошенько.
— Дай Богъ, — сказала Катерина, — только гдѣ же это видано, чтобы при наступленіи лѣта ночи становились прохладнѣе?
— Такъ, чего жь ты хочешь отъ меня? — спросила мать.
— Если бы вы позволили и если бы отецъ согласился, то я поставила бы себѣ кровать на балконъ, что надъ садомъ, рядомъ съ его комнатой и тамъ бы и спала; тамъ воздухъ свѣжій, я слушала бы соловья и мнѣ было бы гораздо лучше, чѣмъ у васъ въ комнатѣ.
— Ну, подожди, — сказала мать, — вотъ ужо я спрошу отца, и коли онъ согласится, такъ и сдѣлаешь.
Синьоръ Лиціо, когда жена передала ему объ этомъ, какъ человѣкъ старый и отъ старости ставшій своенравнымъ, сказалъ:
— Что это за соловей такой, подъ пѣніе котораго она собирается спать? Я вотъ ее заставлю спать подъ стрекотанье кузнечиковъ!
Узнавъ объ этомъ, Катерина не столько отъ жары, сколько на зло, всю слѣдующую ночь напролетъ сама не спала и не дала глазъ сомкнуть матери, все время жалуясь на страшную духоту. На слѣдующее утро мать сказала синьору Лиціо:
— Другъ мой, тебѣ, кажется, и горя мало, что дочка мучается. Отчего ты не хочешь пустить ее спать на балконъ? Она сегодня ночью не знала ни минуты покоя отъ духоты. И что же удивительнаго, что дѣвочкѣ хочется слушать соловья? Юности любо все, что на нее походитъ.
— Ну, ладно, — сказалъ Лиціо, — сдѣлай ей тамъ постель, какую она хочетъ, да повѣсь какія-нибудь занавѣски: пускай спитъ и слушаетъ соловья, сколько хочетъ.
Дѣвушка тотчасъ принялась устраивать себѣ постель. На слѣдующій же вечеръ она, собираясь спать на новомъ мѣстѣ, успѣла сдѣлать Ричардо условный знакъ; тотъ немедленно понялъ, что̀ ему дѣлать. Синьоръ Лиціо слышалъ, какъ дѣвушка улеглась, заперъ дверь, которая вела изъ его комнаты на балконъ, и самъ легъ.
Ричардо, услыхавъ, что все въ домѣ стихло, съ помощью лѣстницы поднялся на стѣну, а съ нея, рискуя свернуть себѣ шею въ случаѣ паденія, перелѣзъ на другую стѣну и, наконецъ, добрался до балкона; здѣсь его съ восторгомъ встрѣтила дѣвушка. Долго они обнимались и цѣловались… Ночи стояли короткія, наслажденіе было громадное; не замѣтили они, какъ и день насталъ… Катерина, засыпая, правою рукою обвила шею Ричардо…
Съ наступленіемъ дня синьоръ Лиціо поднялся отъ сна, вспомнилъ, что дочка спитъ у него на балконѣ, потихоньку открылъ дверь и сказалъ про себя: «Дай-ка взгляну, какъ-то у насъ Катерина спала эту ночь подъ соловьиную пѣсню?»
Онъ прошелъ къ кровати, раздвинулъ пологъ и увидѣлъ дочку съ Ричардо… Онъ узналъ Ричардо, ничего не сказалъ, потихоньку вышелъ, отправился къ женѣ и крикнулъ ей:
— Вставай скорѣе, жена! Вѣдь дочка-то твоя поймала своего соловья!..
— Можетъ ли это быть! — воскликнула мать.
— Сама увидишь, только поторопись, — сказалъ Лиціо.
Жена его поспѣшно одѣлась и пошла за нимъ. Они вмѣстѣ подошли къ кровати, раздвинули пологъ, и Джакомина во-очію убѣдилась, что дочка дѣйствительно изловила и держитъ соловья, пѣніе котораго такъ прельщало ее.
Мать, жестоко разгнѣвавшись на вѣроломнаго Ричардо, собиралась поднять крикъ и разругать его на чемъ свѣтъ стоитъ. Но синьоръ Лиціо остановилъ ее.
— Стой, жена, — сказалъ онъ ей, — коли любишь меня, молчи, не пикни. По моему вотъ какъ: коли она его изловила, такъ онъ ея и будетъ. Ричардо добрый малый, вдобавокъ богатый, черезъ него мы породнимся съ хорошими людьми. Коли онъ захочетъ покончить со мною по добру по здорову, то долженъ на ней жениться; не даромъ же онъ впустилъ соловья въ ея клѣтку.
Жена, видя, что муженекъ не очень опечаленъ этимъ происшествіемъ, и сама тотчасъ успокоилась; чего жъ ей было роптать? Дочка отлично выспалась, да еще и соловья изловила. Джакомина и умолкла.
Тѣмъ временемъ Ричардо проснулся. Видя, что ужь насталъ день, онъ помертвѣлъ отъ испуга и тотчасъ разбудилъ Катерину.
— Душечка моя, — сказалъ онъ ей, — что намъ дѣлать? Ужь день насталъ и захватилъ меня здѣсь.
— Что дѣлать? — сказалъ синьоръ Лиціо, раздвигая пологъ кровати. — Успокойся, сдѣлаемъ все по хорошему!
Какъ увидѣлъ его Ричардо, у него духъ захватило отъ ужаса. Онъ приподнялся и, сидя на постели, сказалъ:
— Синьоръ Лиціо, сжальтесь надо мною, молю васъ! Я понимаю, что достоинъ смерти, я злодѣй и предатель; дѣлайте со мною, что хотите, только не убивайте меня, пощадите мою жизнь!
— Ричардо, — сказалъ ему синьоръ Лиціо, — не того я ждалъ отъ тебя за любовь мою къ тебѣ, за то, что я вѣрилъ въ твою честь. Но если ужь такъ случилось, если тебя довела до того твоя молодая взбалмошность и если хочешь самъ избѣгнуть смерти, а меня избавить отъ позора, женись на Катеринѣ, и пусть она всегда будетъ твоею… Такимъ путемъ можешь и меня успокоить, и себя спасти. А коли не хочешь, молись, поручи свою душу Богу!
Между тѣмъ Катерина, слыша грозныя слова отца, бросила соловья и съ горькимъ плачемъ молила отца, чтобы онъ простилъ Ричардо; въ то же время она умоляла Ричардо сдѣлать такъ, какъ хотѣлъ синьоръ Лиціо, чтобы они могли безъ всякаго страха проводить вмѣстѣ такія же ночи, какъ эта.
Но никакихъ особыхъ просьбъ и не требовалось. Съ одной стороны, побуждаемый стыдомъ за свой проступокъ и желаніемъ загладить его, съ другой — страхомъ смерти и въ то же время страстнымъ желаніемъ обладать любимою дѣвушкою, Ричардо совершенно добровольно и безъ всякаго принужденія изъявилъ полную готовность исполнить волю синьора Лиціо. Тогда Лиціо взялъ у своей жены кольцо, передалъ его Ричардо, и тотъ въ ихъ присутствіи обручился съ Катериною. Когда это было сдѣлано, Лиціо и его жена ушли, сказавъ имъ:
— Ну, теперь отдохните; вамъ теперь лучше будетъ еще немножко соснуть.
Когда они вышли, молодые люди вновь обнялись; за ночь они успѣли пройти шесть миль, а теперь присоединили къ нимъ еще двѣ; на этомъ и закончили первый день своего путешествія. Затѣмъ, вставши, Ричардо подробно переговорилъ съ синьоромъ Лиціо и черезъ нѣсколько дней, въ присутствіи родственниковъ и друзей, снова обручился съ дѣвушкой, съ торжествомъ ввелъ ее въ свой домъ и устроилъ свадебный пиръ на славу. Послѣ того они занимались соловьинымъ ловомъ въ свое удовольствіе, когда только вздумается…