Одинъ монахъ, впавшій въ грѣхъ, заслуживающій тяжкаго наказанія, ловко уличаетъ въ томъ же грѣхѣ своего настоятеля и уклоняется отъ кары.
Филомена, окончивъ свой разсказъ, умолкла, а Діонео, сидѣвшій рядомъ съ нею и знавшій, что, по установленному порядку, очередь теперь за нимъ, началъ новый разсказъ, не дожидаясь повелѣнія королевы.
— Любезныя дамы! Если я вѣрно понимаю наше общее желаніе, мы собрались здѣсь затѣмъ, чтобы развлечься разсказами. Я полагаю, что каждый изъ насъ воленъ въ выборѣ повѣствованія, лишь бы разсказъ не грѣшилъ противъ этого общаго правила, то есть былъ бы занимателенъ; таково было желаніе, высказанное нашею королевою. Мы слушали исторію о томъ, какъ Авраамъ спасъ свою душу по совѣту Джанотто, и какъ умный Мельхиседекъ защитилъ свои богатства отъ покушеній султана Саладина. Мнѣ думается, что я не заслужу вашихъ упрековъ, если разскажу вамъ, какимъ ухищреніемъ одному монаху удалось защитить свою грѣшную плоть отъ заслуженнаго законнаго возмездія.
Въ недалеко отсюда отстоящей области Луниджанѣ былъ монастырь, прежде славившійся многочисленностью и святостью братіи, а теперь захудавшій. Былъ тамъ одинъ молодой монахъ, человѣкъ здоровый, сильный, крѣпкій, котораго не могли сломить ни посты, ни молитвы, ни изможденія плоти. Однажды среди бѣла дня, когда другіе монахи отдыхали, прохаживался онъ около своей церкви, находившейся въ удаленной и глухой мѣстности, и встрѣтилъ красивую дѣвушку, вѣроятно, дочь какого-нибудь селянина, которая вышла въ поле собирать травы. Едва онъ увидѣлъ ее, какъ имъ овладѣло плотское желаніе. Подойдя къ ней, онъ началъ съ нею заговаривать, и такъ, слово за-слово, они договорились до того, что дѣвушка согласилась пойти къ монаху въ келью. Онъ провелъ ее туда потихоньку, такъ что никто не замѣтилъ. И вотъ, въ то время, какъ увлеченный своею пылкою натурою, онъ прохлаждался съ нею, отложивъ въ сторону излишнія предосторожности, проснулся настоятель и, проходя мимо кельи, услыхалъ происходившую внутри ея возню. Онъ подошелъ вплоть къ двери, чтобы лучше разслышать голоса, и положительно убѣдился, что въ кельѣ находится женщина. Сначала онъ хотѣлъ было потребовать, чтобы открыли дверь, а потомъ придумалъ другое, ушелъ къ себѣ и сталъ поджидать, когда монахъ выйдетъ. А монахъ, какъ ни усердно предавался наслажденію съ молодицею, все же былъ на-сторожѣ; ему послышался шумъ шаговъ въ корридорѣ; онъ подошелъ къ двери, взглянулъ въ щелку и ясно распозналъ настоятеля, который стоялъ у двери и подслушивалъ. Вспомнилъ онъ, какое суровое угрожаетъ ему наказаніе, если узнаютъ, что въ кельѣ у него была женщина, и смутился. Однако, отъ дѣвицы онъ скрылъ свои страхи, пообдумалъ дѣло, и ему пришла въ голову ловкая продѣлка, въ успѣхъ которой онъ твердо вѣрилъ, и не ошибся. Онъ сдѣлалъ видъ, что съ него довольно удовольствій, и сказалъ дѣвицѣ, что выйдетъ взглянуть, какъ бы половчѣе вывести ее изъ кельи, чтобы никто не замѣтилъ; онъ велѣлъ ей оставаться въ кельѣ и ждать, а самъ вышелъ, заперъ дверь, отправился къ настоятелю и отдалъ ему ключъ отъ двери, какъ заведено было, когда кто-нибудь изъ монаховъ уходилъ. При этомъ онъ сказалъ:
— Отче, сегодня утромъ не успѣли перевозить всѣхъ дровъ, которыя заготовлены; такъ, съ вашего благословенія, я хочу теперь пойти въ лѣсъ и распорядиться, чтобы ихъ доставили.
Настоятель, имѣя въ виду хорошенько разузнать подробности грѣхопаденія монаха и полагая, что тотъ ничего не подозрѣваетъ, обрадовался случаю, взялъ ключъ, а его отпустилъ. Когда тотъ ушелъ, настоятель сталъ размышлять какъ ему быть, — открыть ли келью монаха при всей братіи, и показать всѣмъ его грѣхъ, чтобы послѣ не подняли ропота, когда накажетъ его, или сначала разузнать отъ женщины, какъ было дѣло. И подумалось ему, что, можетъ быть, эта женщина жена или дочь какого-нибудь почтеннаго человѣка, и вдругъ всѣ монахи увидятъ ея позоръ. Выйдетъ не хорошо. Поэтому лучше сначала разузнать, кто она, а тамъ дальше видно будетъ, что предпринять. Порѣшивъ на этомъ, онъ подошелъ къ кельѣ, отомкнулъ дверь, вошелъ и снова притворилъ дверь. Дѣвушка, увидѣвъ настоятеля, принялась горько плакать отъ испуга и стыда. Поглядѣлъ на нее настоятель и узрѣлъ, что дѣвица она молодая и свѣжая. Хотя онъ былъ и не молодъ, но возбужденіе страстей охватило его не меньше, чѣмъ его юнаго духовнаго сына. И сталъ онъ размышлять про себя: «Отчего бы мнѣ и не позабавиться, коли представляется случай. Удовольствій-то у насъ много ли? А досады и горя всегда сколько угодно. Никому въ голову не придетъ, что здѣсь была женщина, лишь бы она склонилась на мою просьбу, а согласится, такъ отчего же и не воспользоваться? Дѣвица она красивая. Узнаютъ объ этомъ? Да кто же и какъ? Никто никогда не узнаетъ. Скрытый грѣхъ наполовину прощенъ[1]. А когда еще представится другой такой же случай? Послалъ Богъ благодать — и пользуйся».
Такія размышленія совсѣмъ отклонили его въ сторону отъ первоначальнаго плана дѣйствій. Онъ приблизился къ дѣвушкѣ, началъ ее потихоньку утѣшать и успокоивать, а затѣмъ понемногу обнаружилъ передъ нею и свои желанія. Юница была не желѣзная и не алмазная, и не очень долго противилась…
Монахъ, конечно, въ лѣсъ по дрова не пошелъ, а стоялъ тайкомъ въ корридорѣ. Увидя, какъ настоятель вошелъ въ его келью, онъ совершенно успокоился; разсчетъ его начиналъ оправдываться; когда же старецъ заперъ дверь, у него не оставалось и сомнѣній въ успѣхѣ его уловки. Онъ подкрался къ двери и сквозь щелочку видѣлъ и слышалъ все, что настоятель говорилъ и дѣлалъ. Между тѣмъ настоятель вышелъ изъ кельи, вновь заперъ дѣвицу и вернулся къ себѣ. Скоро онъ услышалъ, какъ монахъ вернулся изъ лѣса (такъ ему казалось). Онъ собирался хорошенько распечь его и запереть въ карцеръ, чтобы одному безъ помѣхи владѣть добычею. Позвавъ его къ себѣ, онъ сдѣлалъ ему строжайшее внушеніе и приказалъ идти въ заточеніе. Монахъ съ живостью отвѣчалъ ему:
— Владыко, я еще такъ недавно состою въ бенедектинскомъ орденѣ, что не успѣлъ освоиться со всѣми особенностями его устава. Вы указали мнѣ правила постовъ и молитвословій, но не изволили изъяснить, какимъ образомъ монахи должны обращаться съ женщинами. Теперь, когда вы показали мнѣ все сіе на собственномъ примѣрѣ, я обѣщаю вамъ, буде простите мнѣ теперешній грѣхъ, впредь уже не прегрѣшать; буду всегда поступать такъ, какъ вами было показано.
Настоятель тотчасъ понялъ — догадливый былъ старецъ — что монахъ и дѣло смыслитъ лучше его, и притомъ видѣлъ все, что онъ творилъ. Стыдно ему стало своего поступка и, конечно, онъ не сталъ карать монаха за грѣхъ, который и самъ сотворилъ. Онъ далъ ему отпущеніе грѣховъ и велѣлъ держать языкъ за зубами. Потомъ они вмѣстѣ потихоньку выпустили дѣвицу, но, надо полагать, впослѣдствіи не разъ приводили ее вновь.
Примѣчанія
править- ↑ Поговорка: „Peccato celato é mezzo perdonato“.