«Не бывает более справедливой горести у смертных, как если они встретят обиду и вред там, где надеялись найти милость и благоволение. И не без причины, — хотя, конечно, и не разумно, — многие, с кем подобное приключалось, находили, что после такой гнусности не стоит и жить на свете; и в том случае, когда не могли исправить беды силою или другим путем, сами лишали себя жизни.
«Итак, не диво, если король Грангузье, мой повелитель, весьма огорчен и расстроен твоим яростным и враждебным нашествием. Диво было бы, если бы его нисколько не трогали ни с чем не сравнимые насилия, совершенные тобою и твоими людьми в его земле и над его подданными, над которыми вы так жестоко надругались. Это ему больна уже само по себе, вследствие искренней любви, какую он всегда питал к своим подданным, и сильнее которой не может быть ни у какого человека. Но еще больнее ему то, что это огорчение и эти обиды причинены тобою и твоими людьми: ведь с незапамятных времен ты и твои отцы водили дружбу с ним и всеми его предками, и до сих пор эта дружба считалась как бы священной, ненарушимой, бережно и тщательно охраняемой; ведь не только он сам и его подданные, но и варварские народы, — как-то: пикты, бриты и те, которые живут на Канарских и Изабелиных островах, — считали, что скорее небеса прейдут и бездны воздвигнутся над облаками, нежели рушится ваш союз; они так опасались этого союза для своих предприятий, что никогда не осмеливались задирать, раздражать или вредить одному из вас из боязни другого.
«Больше того: эта священная дружба так наполняла мир, что мало людей из живущих на материке или на островах океана, которых честолюбие не подвигало бы искать вашего союза на тех условиях, какие вы сами назначите: ибо они столько же ценили ваш союз, как и собственные земли и владения. Так что на памяти людской еще не бывало государя или лиги настолько дерзких, чтобы напасть, — уже не говорю на ваши земли, — но хотя бы даже на земли ваших союзников. И если даже по неразумному совету кто когда и задумывал что-либо вредоносное, то стоило только назвать ваше имя или упомянуть о вашем союзе, чтобы затеянное предприятие само собою рушилось.
«Какая же ярость побудила тебя теперь, разорвав союз, поправ дружбу, презрев право, враждебна вторгнуться в земли Грангузье, не будучи нисколько обиженным, раздраженным или задетым им и его подданными? Где вера? где закон? где разум? где человечность? где страх Господень? Не думаешь ли ты, что эти злодеяния останутся скрытыми от небесных сил и от Всемогущего Бога, который воздает каждому по делам его? Если ты так думаешь, то ошибаешься, потому что все деяния обнажатся на суде Его. Рок ли это, или влияние светил хочет положить конец твоему покою и благополучию? Всякой вещи бывает свой конец. Достигнув своего кульминационного пункта, они обрываются, потому что не могут долго оставаться в одном положении. Таков конец всех тех, кто не знает разума и меры в благополучии.
«Но если так решено судьбою и отныне твоему счастью и покою наступил конец, то зачем же это должно было совершиться через огорчение моего короля, того, кто вознес тебя? Если твоему дому суждено пасть, то зачем в своем падении он обрушился на очаги того, кто его возвеличил? Дело это настолько нарушает границы разума, настолько противно здравому смыслу, что почти непонятно для человеческого разумения. Оно до тех пор будет казаться невероятным чужеземцам, пока последствия не докажут, что нет ничего святого для тех, кто презрел Бога и разум, повинуясь порочным чувствам.
«Если с нашей стороны было причинено какое-нибудь зло твоим подданным или твоим владениям, если мы мирволили твоим врагам, если не пособили тебе в делах, если опорочили твое имя или честь, или, вернее сказать, если злой дух, желая подвинуть тебя на худое, внушил тебе ошибочным и обманным образом, что мы сотворили что-либо недостойное нашей старинной дружбы, тебе бы следовало сперва узнать истину, а затем войти с нами в переговоры. И мы бы постарались удовлетворить тебя. Но, Боже вечный! ты же как поступил? Неужели ты хочешь, как коварный тиран, грабить и разорять королевство моего господина? Разве ты считаешь его таким трусом или глупцом, что у него не хватить духа, или таким бедным людьми, деньгами, советом и военным искусством, что он не в силах сопротивляться твоим беззаконным нападениям? Уходи отсюда немедленно и завтра же вернись в свои владения, не производя по дороге никаких бесчинств и насилий. И заплати тысячу византийских золотых за протори и убытки, нанесенные тобою в нашей стране. Половину заплатишь завтра, другую половину — когда наступят иды будущего мая, а заложниками оставишь нам герцогов де Турнемуль, де Бадефес и де Менюайль, вместе с принцем де Гратель и виконтом де Морпьяль».