Во время первого «торжественного» заседания в кожевенном синдикате я впервые познакомился с советским делопроизводством. В течение трех часов, которые заняло обсуждение контракта, суетливый «товарищ» Эрисман умудрился разогнать по разным отделениям синдиката свыше десятка служащих. В конце концов весь стол, покрытый красным сукном, оказался заваленным горами всевозможных статистических сведений и диаграмм производства кожевенных заводов и бесчисленных декретов, предписаний и тому подобным.
Все свелось к тому, что оказалось необходимым затребовать от трестов и заводов новые сведения, так как имевшиеся уже в синдикате, были, по мнению «товарища» Эрисмана, неполными. По его же красочному выражению, он не получал «монолитного» впечатления о ежемесячных и ежегодных потребностях синдиката в дубильном экстракте.
Мои попытки подойти к вопросу с менее научной, но более коммерческой точки зрения, не имели никакого успеха. Все дело было отложено на две недели, впредь до получения всех необходимых Эрисману сведений.
При прощании товарищ Эрисман с большим чувством пожаловался мне на свою перегруженность работой и на полное отсутствие надежных помощников. По его словам выходило, что вся кожевенная промышленность России лежала на его слабых плечах, и одновременно он состоял председателем массы партийных организаций.
Так как все дело осложнялось, а телеграммы из Америки требовали, чтобы я продолжал переговоры и выжидал благоприятного случая, то мое пребывание в России затягивалось на неопределенно долгое время. Поэтому я снял в доме нашего консульства на Невском проспекте небольшое конторское помещение и решил выжидать. Имея кое-какие технические представительства от английских и финляндских фирм, я решил попытаться их использовать в ожидании какого-либо определенного решения по моему прямому и главному делу, то есть по заключению концессионного договора на монопольную продажу дубильного экстракта для советской кожевенной промышленности.
В организации конторы мне очень помог инженер Копонен, родившийся и получивший высшее образование в России и почти безвыездно проживший в этой стране. Копонен был финляндским подданным, и встретился я с ним совершенно случайно в нашем консульстве. Этот молодой человек с приятным, открытым лицом сразу произвел на меня крайне симпатичное впечатление. Так как он был без работы, а я нуждался в секретаре и помощнике, знакомом с советскими порядками, то после недолгих переговоров Копонен поступил ко мне на службу, и контора моя начала функционировать.
Рядом с нашей конторой, в том же коридоре пятого этажа, было еще несколько контор наших соотечественников. Они занимались небольшими случайными делами по товарообмену между Финляндией и советской Россией. Благодаря тому, что в этой стране нельзя провести ни одного дела без помощи посредников, в коридоре и на лестнице толпилась масса самого разнообразного люда. Кого-кого только не было в этой толпе. Евреи всех видов и возрастов, бывшие офицеры, бывшие банковские деятели, бывшие чиновники, светские львицы, маклеры черной биржи, нэпманы, бывшие купцы и мелкие лавочники.
Несмотря на мое нежелание пользоваться услугами посредников, я вскоре увидел, что без них мне не обойтись. Всякая самая легальная и простая торговая операция, для выполнения которой в любой культурной стране было бы достаточно пятиминутного разговора по телефону, здесь, в стране всевозможных запрещений, регламентаций и национализаций, такая операция разрасталась в длительное и сложное дело. Начиналась бесконечная переписка, долгие часы ожиданий в приемных различных учреждений и частные разговоры «по душам» с советскими чиновниками, с постоянным риском налететь на провокатора и быть арестованным за нарушение того или иного постановления.
Торговля с частными предприятиями была для меня совершенно исключена. Ни одно из них не имело права даже возбуждать ходатайство о получении лицензии на ввоз того или иного товара из-за границы.
Немногие частные магазины и небольшие частные оптовые предприятия имели право приобретать товары только от государственных организаций.
Далеко не каждое советское государственное предприятие, даже сравнительно крупное, имеет право на получение импортной лицензии. Например, такие громадные учреждения, как Путиловский завод или Кожевенный синдикат или центральный закупочный орган всех кооперативных лавок Северо-западной области, не имеют права на непосредственные заказы за границей. Все эти предприятия должны заказывать все необходимое для них через посредство особых закупочных органов в Москве. Эти центральные органы, в свою очередь, весьма стеснены в своих действиях так называемым советом труда и обороны («СТО») и комиссариатом внешней торговли. Это учреждение при даче заказов всегда руководится требованиями политического момента и, не считаясь ни с нуждами промышленности, ни с потребностями населения, медлит с заказами, выбирая для их помещения наиболее подходящий к текущему политическому моменту иностранный рынок.
Экономический отдел Чеки, получающий и от своих заграничных агентов сведения о настроениях заграничного общественного мнения, играет доминирующую роль в распределении даже очень небольших заказов, так как всякая покупка, производимая советскими органами за границей, должна прежде всего способствовать созданию слухов, выгодных для репутации советской власти, в тех государствах, где это желательно при данной политической конъюнктуре.
Впрочем, иногда удается какому-нибудь иностранцу раздобыть лицензию на ввоз какого-либо товара, имеющего спрос на советском рынке. Но добывание таких лицензий имеет всегда очень неприятную, закулисную сторону: какой-нибудь хитроумный обход закона и, следовательно, большой риск попасть в лапы Чеки.
Самый стереотипный прием для получения лицензий такой: разыскивается какое-нибудь сугубо пролетарское учреждение — что-нибудь вроде рабочего или крестьянского кооператива, или даже кооператива Чеки, и там надо узнать, в каком именно товаре нуждается в данный момент одно из этих учреждений. Так как все без исключения советские предприятия нуждаются в товаре и не имеют наличных денег, то правление всегда соглашается охотно на покупку товара в кредит и берется исхлопотать ввозную лицензию. Для большей верности в контракте пишется самая минимальная цена, иногда даже явно убыточная для продавца. Когда лицензия получена, то ее вместе с контрактом посылают советскому торговому представительству в той стране, откуда товар должен прибыть. Благодаря ненормально низкой цене торговое представительство не может протестовать против сделки, так как в противном случае оно обязано само закупить товар по такой же низкой цене.
Когда товар получен заказчиком, то по заранее сделанному соглашению между продавцом и влиятельными членами правления известная часть товара бракуется, очень часто половина или даже три четверти всего полученного количества, и продавец получает забракованную часть обратно, что и требуется.
После этого он продает свой товар частным магазинам и спекулянтам по такой цене, которая с лихвой окупает все расходы такой хитроумной комбинации.
Благодаря монополии внешней торговли на советском рынке всегда товарный голод, и благодаря чудовищным накладным расходам государственных торговых предприятий экономическая конкуренция с ними не страшна.
Как пример могу рассказать о таком случае, происшедшем лично со мной. Как-то мне удалось после многих и долгих хлопот получить вполне легально через одно крупное государственное учреждение лицензию на сравнительно небольшую партию такого товара, который был крайне необходим двум петербургским заводам. Они отчаялись получить этот товар через свой синдикат, несмотря на то, что требование на товар было послано заводами за несколько месяцев до описываемого случая.
Синдикат медлил, и положение сделалось настолько обостренное, что заводы должны были с часу на час закрыться. Совершенно случайно, благодаря кое-каким связям, мне удалось узнать об этой заминке в производстве, и, по совету одного искушенного в таких делах нэпмана, я заготовил партию нужного товара в Финляндии. Впредь до получения необходимого для производства заводов товара от синдиката, было решено дать мне небольшой заказ на условиях трехмесячного кредита. За это я выговорил себе право распорядиться по своему усмотрению четвертью всего количества привезенного товара.
Когда товар был получен, привезен на завод, я приступил к продаже имевшегося в моем распоряжении товара. Несмотря на то, что я продал мой товар с барышом в сто процентов, я ликвидировал его почти моментально.
Немного спустя, встретившись с одним из инженеров завода, я поинтересовался узнать, по какой цене получил завод то количество товара, которое я по контракту сдал непосредственно синдикату. К моему удивлению и досаде синдикат обложил товар 150 процентами накладных расходов, и, следовательно, я мог продать бывший в моем распоряжении товар значительно дороже, чем я продал.
Вышеприведенный факт является случайным, но тем не менее он достаточно характеризует положение советского хозяйства и советской индустрии.
