Разсматривая повседневную жизнь деревенскаго населенія Европы, мы видѣли, что, несмотря на всѣ старанія современныхъ государствъ разрушить деревенскую общину, — жизнь крестьянъ переполнена навыками и обычаями взаимной помощи и взаимной поддержки; мы нашли, что широко-распространенные и имѣющіе до сихъ поръ серьезное значеніе остатки общиннаго владѣнія землей сохранились понынѣ, и что какъ только были сняты, въ недавнее время, законодательныя препятствія, мѣшавшія возникновенію деревенскихъ ассоціацій, среди крестьянства вездѣ быстро возникла цѣлая сѣть свободныхъ союзовъ для всевозможныхъ экономическихъ цѣлей; при чемъ это молодое движеніе несомненно проявляетъ тенденцію возстановить извѣстнаго рода единеніе, подобное тому, которое существовало въ прежней деревенской общинѣ. Таковы были заключенія, къ которымъ мы пришли въ предыдущей главѣ; а потому теперь мы займемся разсмотрѣніемъ тѣхъ институцій взаимной поддержки, которыя можно найти въ настоящее время среди промышленнаго населенія.
Въ теченіе послѣднихъ трехъ столѣтій условія для выработки такихъ институцій были такъ же неблагопріятны въ городахъ, какъ и въ деревняхъ. Извѣстно, въ самомъ дѣлѣ, что когда средневѣковые города были подчинены, въ шестнадцатомъ вѣкѣ, господству возраставшихъ тогда военныхъ государствъ, всѣ учрежденія, объединявшія ремесленниковъ, мастеровъ и купцовъ въ гильдіяхъ и въ городскихъ общинахъ, были насильственнымъ образомъ разрушены. Самоуправленіе и собственная юрисдикція, какъ гильдіи, такъ и города, был и уничтожены; присяга на вѣрность между братьями по гильдіи стала разсматриваться, какъ проявленіе измѣны по отношенію къ государству; имущество гильдій было конфисковано, тѣмъ же путемъ, какъ и земли деревенскихъ общинъ; внутренняя и техническая организаціи каждой области труда попали въ руки государства. Законы, дѣлаясь постепенно все суровѣе, всячески старались помѣшать ремесленникамъ объединяться какимъ бы то ни было образомъ. Въ продолженіе нѣкотораго времени государство терпѣло еще слабое подобіе прежнихъ гильдій: разрѣшено было, напримѣръ, существованіе торговыхъ гильдій, подъ условіемъ, что онѣ будутъ щедро субсидировать королей; терпѣли также существованіе нѣкоторыхъ ремесленныхъ гильдій, которыми государство пользовалось, какъ органами администраціи. Нѣкоторыя изъ гильдій послѣдняго рода даже до сихъ поръ еще влачатъ свое ненужное существованіе. Но то, что раньше было жизненной силой средневѣковой жизни и промышленности, давно уже исчезло подъ сокрушающею тяжестью централизованнаго государства.
Въ Великобританіи, которая можетъ быть взята, какъ наилучшій примѣръ промышленной политики современныхъ государствъ, мы видимъ, что уже въ пятнадцатомъ вѣкѣ парламентъ началъ дѣло разрушенія гильдій; но рѣшительныя мѣры противъ нихъ были приняты лишь въ слѣдующемъ столѣтіи. Генрихъ VIII не только разрушилъ организацію гильдій, но также конфисковалъ ихъ имущества; съ бо̀льшей безцеремонностью — говоритъ Toulmin Smith, — чѣмъ онъ проявилъ при конфискаціи монастырскихъ имуществъ[1]. Эдуардъ VI закончилъ его дѣло[2], и уже во второй половинѣ шестнадцатаго столѣтія мы находимъ, что парламентъ взялъ на себя разрѣшать всѣ недоразумѣнія между ремесленниками и торговцами, которыя раньше разрешались въ каждомъ городѣ отдѣльно. Парламентъ и король не только присвоили себѣ право законодательства во всѣхъ подобныхъ пререканіяхъ, но, имѣя въ виду сопряженныя съ заграничнымъ вывозомъ интересы короны, они вскорѣ начали опредѣлять нужное, по ихъ мнѣнію, количество учениковъ, въ каждомъ ремеслѣ и детальнѣйшимъ образомъ регулировать самую технику каждаго производства — вѣсъ матерій, число нитокъ въ ярдѣ ткани, и т. п. Должно, однако, сказать, что эти старанія не увѣнчались успѣхомъ, такъ какъ всякаго рода споры и техническія затрудненія, въ теченіе ряда столѣтій разрѣшавшіяся соглашеніемъ между тѣсно-зависящими другъ отъ друга гильдіями и между вступавшими въ союзъ городами, лежатъ совершенно внѣ сферы дѣятельности бюрократическаго государства. Постоянное вмѣшательство государственныхъ чиновниковъ парализовало ремесла и довело большинство изъ нихъ до полнаго упадка; а потому экономисты восемнадцатаго вѣка, возставая противъ государственнаго регулированія производствъ, выражали вполнѣ справедливое и распространенное тогда недовольство. Уничтоженіе французскою революціею этого рода вмѣшательства бюрократіи въ промышленность привѣтствовалось, какъ актъ освобожденія; и вскорѣ другія страны послѣдовали примѣру Франціи.
Государство не могло похвалиться лучшимъ успѣхомъ и въ дѣлѣ регулированія заработной платы. Въ средневѣковыхъ городахъ, когда, въ пятнадцатомъ вѣкѣ, начало все рѣзче обозначаться раздѣленіе между мастерами и ихъ подмастерьями или поденщиками, подмастерья выставили свои союзы (Gesellenverbände), принимавшие иногда интернаціональный характеръ, противъ союзовъ мастеровъ и купцовъ. Теперь государство взяло на себя улаживать ихъ споры, и по статуту Елисаветы, 1563 года, на мировыхъ судей была возложена обязанность устанавливать размѣръ заработной платы, такъ, чтобы она обезпечивала „благоприличное“ существованіе поденщикамъ и ученикамъ. Мировые судьи, однако, оказались совершенно безпомощными въ дѣлѣ примиренія противоположныхъ интересовъ хозяевъ и рабочихъ, и никакъ не могли принудить мастеровъ подчиняться судейскимъ рѣшеніямъ. Законъ о заработной платѣ постепенно обратился, такимъ образомъ, въ мертвую букву и былъ отмѣненъ въ концѣ восемнадцатаго вѣка. Но въ то время какъ государство принуждено было отказаться отъ функціи регулированія заработной платы, оно, тѣмъ не менѣе, продолжало сурово запрещать всякаго рода союзы между поденщиками и мастеровыми съ цѣлью увеличенія заработной платы или удержанія послѣдней на извѣстномъ уровнѣ. Въ теченіе всего восемнадцатаго вѣка государство издавало законы, направленные противъ рабочихъ союзовъ, и въ 1799 году оно окончательно запретило всякаго рода комбинаціи рабочихъ подъ угрозою самыхъ суровыхъ наказаній. Фактически, британскій парламентъ лишь слѣдовалъ въ этомъ случаѣ примѣру Французскаго революціоннаго Конвента, который тоже издалъ въ 1793 году драконовскій законъ противъ рабочихъ коалицій; коалиціи между извѣстнымъ числомъ гражданъ разсматривались революціоннымъ собраніемъ, какъ покушенія противъ верховной власти государства, о которомъ предполагалось, что оно въ равной мѣрѣ охраняетъ всѣхъ своихъ подданныхъ. Дѣло разрушенія средневѣковыхъ союзовъ было такимъ образомъ закончено. Теперь, и въ городѣ, и въ деревнѣ государство царствовало надъ мало-связанными между собою аггрегатами отдѣльныхъ личностей, и готово было самыми суровыми мѣрами предотвращать всякую попытку возстановленія какихъ бы то ни было особливыхъ союзовъ между ними. Таковы были тѣ условія, при которыхъ стремленію къ взаимной помощи приходилось пролагать себѣ путь въ девятнадцатомъ вѣкѣ.
Нужно ли говорить, однако, что всѣ указанныя сейчасъ мѣры все-таки не въ силахъ были уничтожить это стремленіе? Въ продолженіе восемнадцатаго вѣка, рабочіе союзы постоянно возстановлялись[3]. Не были они пріостановлены и тѣми жестокими преслѣдованіями, которыя явились результатомъ законовъ 1797-го и 1799-го г. Рабочіе пользовались каждымъ недосмотромъ въ законѣ и въ установленномъ имъ надзорѣ, каждымъ промедленіемъ со стороны мастеровъ, обязанныхъ доносить объ образованіи союзовъ, чтобы сплачиваться между собою. Подъ покровомъ дружескихъ сообществъ взаимной помощи (friendly societies), похоронныхъ клубовъ, или же тайныхъ братствъ, союзы распространялись повсемѣстно: въ ткацкой промышленности, среди рабочихъ ножеваго ремесла въ Шеффильдѣ, среди рудокоповъ, и при этомъ формировались также энергичныя федеральныя организаціи, чтобы поддерживать мѣстныя союзы во время стачекъ и преслѣдованій[4].
Отмѣна закона противъ коалицій или комбинацій (Combination Laws), въ 1825 году, дала новый толчокъ движенію. Во всѣхъ производствахъ немедленно были организованы союзы и національныя федераціи[5], а когда Робертъ Оуэнъ началъ организацію своего „Великаго Консолидированнаго Національнаго Союза“ профессіональныхъ союзовъ, то въ нѣсколько мѣсяцевъ ему удалось собрать до полумилліона членовъ. Правда, этотъ періодъ относительной свободы продолжался недолго. Преслѣдованія снова начались въ тридцатыхъ годахъ, а въ промежутокъ между 1832 и 1844 годомъ послѣдовали извѣстные свирѣпые судебные приговоры противъ рабочихъ организацій со ссылкой на каторгѵ въ Австралию. Оуэновскій „Великій Національный Союзъ“ былъ распущенъ, и по всей странѣ, какъ частные предприниматели, такъ равно и правительство въ своихъ мастерскихъ, начали принуждать рабочихъ порывать всякія связи съ союзами и подписывать „документъ“, то есть отреченіе, составленное въ этомъ смыслѣ. Юніонистовъ (членовъ рабочихъ союзовъ) преслѣдовали массами, и ихъ подводили подъ дѣйствіе закона „О хозяевахъ и ихъ слугахъ“, въ силу котораго довольно было простого заявленія хозяина фабрики о якобы дурномъ поведеніи его рабочихъ[6], чтобы массами арестовывать ихъ и осуждать.
Стачки подавлялись самымъ деспотическимъ путемъ, и поразительные по своей суровости приговоры выносились за простое объявленіе о стачкѣ, или за участіе въ качествѣ делегата стачечниковъ, — не говоря уже о подавленіяхъ военнымъ путемъ малѣйшихъ безпорядковъ во время стачекъ, или объ осужденіяхъ, слѣдовавшихъ за частыми проявленіями разнаго рода насилій со стороны рабочихъ. Практика взаимной помощи, при подобныхъ обстоятельствахъ, являлась далеко не легкимъ дѣломъ. И все-таки, несмотря на всѣ препятствія, о размѣрахъ которыхъ наше поколѣніе не имѣетъ даже должнаго представленія, уже съ 1841 года началось возрожденіе рабочихъ союзовъ, и дѣло объединенія рабочихъ неустанно продолжалось съ тѣхъ поръ, вплоть до настоящаго времени, пока, наконецъ, послѣ долгой борьбы, длившейся болѣе ста лѣтъ, не было завоевано право вступать въ союзы. Въ настоящее время, какъ извѣстно, почти четверть всѣхъ рабочихъ, имѣющихъ постоянную работу, т. е. около 1.500.000 человѣкъ принадлежатъ къ рабочимъ союзамъ (трэдъ-юніонамъ)[7].
Что же касается другихъ европейскихъ государствъ, то достаточно сказать, что, вплоть до очень недавняго времени, всякаго рода союзы преслѣдовались въ нихъ, какъ заговоры; но, несмотря на это, они существуютъ вездѣ, хотя имъ часто приходится принимать форму тайныхъ обществъ; въ то же время распространеніе и сила рабочихъ организацій, въ особенности „рыцарей труда“ въ Соединенныхъ Штатахъ и рабочихъ союзовъ Бельгіи ярко проявились въ стачкахъ девяностыхъ годовъ девятнадцатаго вѣка.
Необходимо, однако, помнить, что самый фактъ принадлежности къ рабочему союзу, помимо возможныхъ преслѣдованій, требуетъ значительныхъ пожертвованій деньгами, временемъ и неоплаченною работою, и влечетъ за собой постоянный рискъ потерять работу, за одну лишь принадлежность къ рабочему союзу[8]. Кромѣ того, юніонисту постоянно приходится помнить о возможности стачки, а стачка — когда исчерпанъ весь ограниченный кредитъ у хлѣбника и закладчика, а платы изъ стачечнаго фонда не хватаетъ на пропитаніе семьи, — ведетъ за собою голоданье дѣтей. Для людей, живущихъ въ близкомъ общеніи съ рабочими, затянувшаяся стачка представляетъ одно изъ самыхъ раздирающихъ сердце зрѣлищъ; легко можно, поэтому, вообразить, что значила стачка лѣтъ сорокъ тому назадъ въ Англіи и что она значитъ еще до сихъ поръ въ неособенно богатыхъ частяхъ континентальной Европы. Постоянно, даже въ настоящее время, стачка заканчивается полнымъ разореніемъ и вынужденною эмиграціею чуть не цѣлаго населенія данной мѣстности, при чемъ разстрѣливаніе стачечниковъ по малѣйшему поводу, или даже и безъ всякаго повода, до сихъ поръ представляетъ самое обычное явленіе на континентѣ[9].
И тѣмъ не менѣе, каждый годъ, въ Европѣ и Америкѣ бываютъ тысячи стачекъ и массовыхъ увольненій съ работы, — при чемъ особенною суровостью и продолжительностью отличаются такъ-называемыя стачки „по симпатіи“, вызываемыя желаніемъ поддержать выброшенныхъ съ работы товарищей, или отстоять права рабочихъ союзовъ. И въ то время какъ реакціонная часть прессы склонна объяснять стачки „устрашеніемъ“, люди, живущіе среди стачечниковъ, съ восхищеніемъ говорятъ о практикуемой между ними взаимной помощи и поддержкѣ. Многіе, вѣроятно, слыхали о колоссальной работѣ, выполнявшейся рабочими-добровольцами для организаціи помощи и раздачи пищи во время послѣдней большой стачки лондонскихъ доковыхъ рабочихъ; или о рудокопахъ, которые, пробывши сами безъ работы въ теченіе многихъ недѣль, тотчасъ же начали дѣлать взносы въ размѣрѣ четырехъ шиллинговъ въ недѣлю, въ стачечный фондъ, какъ только опять стали на работу; или о вдовѣ рудокопа, которая, во время Іоркширкскихъ рабочихъ волненій 1894 года, внесла всѣ сбереженія своего покойнаго мужа въ стачечный фондъ; о томъ, какъ во время стачки послѣдній кусокъ хлѣба всегда дѣлился между сосѣдями; о редстокскихъ рудокопахъ, обладающихъ обширными огородами, которые пригласили 400 бристольскихъ со-товарищей брать съ этихъ огородовъ капусту, картофель и т. д. Всѣ газетные корреспонденты, во время крупной стачки рудокоповъ въ Іоркширѣ въ 1894 году, знали массу подобныхъ фактовъ, хотя далеко не всѣ эти корреспонденты осмѣливались писать о подобныхъ неподходящихъ „пустякахъ“ на страницахъ своихъ респектабельныхъ газетъ[10].
Профессіональный рабочій союзъ не составляетъ, однако, единственной формы, въ которой выливается потребность рабочаго во взаимной поддержкѣ. Помимо рабочихъ союзовъ, имѣются еще политическія ассоціаціи, дѣятельность которыхъ многими рабочими разсматривается, какъ болѣе ведущая къ общему благосостоянію, чѣмъ профессіональные союзы, которые теперь ограничиваются бо̀льшею частью одними узкими цѣлями. Конечно, простую принадлежность къ политической корпораціи нельзя еще разсматривать какъ проявленіе стремленія ко взаимной помощи. Политика, какъ извѣстно, представляетъ именно такую область, гдѣ чисто-эгоистическіе элементы общества вступаютъ въ самыя запутанныя сочетанія съ альтруистическими стремленіями. Но всякій опытный политическій дѣятель знаетъ, что всѣ великія политическія движенія поднимались изъ-за широкихъ и часто отдаленныхъ цѣлей, при чемъ самыми могучими изъ этихъ движеній были именно тѣ, которыя вызывали наиболѣе безкорыстный энтузіазмъ. Всѣ великія историческія движенія носили этотъ характеръ, а для нашего поколѣнія примѣромъ этого рода движеній служитъ соціализмъ. „Дѣло оплаченныхъ агитаторовъ“ — таковъ обычный припѣвъ тѣхъ, кто вовсе не знакомъ съ этимъ движеніемъ. Но въ дѣйствительности, — говоря лишь о фактахъ лично мнѣ извѣстныхъ, — если бы я въ теченіе послѣднихъ тридцати-пяти лѣтъ велъ дневникъ и заносилъ бы въ него всѣ извѣстные мнѣ примѣры преданности и самопожертвованія, на которые мнѣ приходилось наталкиваться въ соціалистическомъ движеніи, — у читателя такого дневника слово „героизмъ“ не сходило бы съ устъ. Но люди, о которыхъ мнѣ приходилось бы говорить въ дневникѣ, вовсе не были героями: это были средніе люди, — только вдохновленные великой идеей. Каждая соціалистическая газета, — а ихъ въ одной Европѣ насчитываются многія сотни, — представляетъ ту же самую исторію долгихъ лѣтъ самопожертвованія, безъ малѣйшей надежды на какую-либо матеріальную выгоду, а въ громадномъ большинствѣ случаевъ даже безъ удовлетворения личнаго честолюбія, если таковое имѣется. Я зналъ семьи, которыя жили, не зная, будетъ ли у нихъ завтра кусокъ хлѣба, — мужа бойкотировали кругомъ въ маленькомъ городкѣ, за участіе въ газетѣ, а жена поддерживала семью швейной работой, — и подобное положеніе продолжалось не мѣсяцы, а годы, пока наконецъ изнемогшая семья не уходила, безъ слова упрека, говоря новымъ товарищамъ: „продолжайте; мы больше не въ силахъ держаться!“ Я видалъ людей, умиравшихъ отъ чахотки и знавшихъ это, которые, тѣмъ не менѣе, бѣгали въ слякоти, подъ снѣгомъ, чтобы устраивать митинги, и сами говорили на митингахъ за нѣсколько недѣль до смерти, и наконецъ уходили въ госпиталь, со словами: „ну, друзья, моя пѣсенка спѣта: доктора рѣшили, что мнѣ осталось жить всего нѣсколько недѣль. Скажите товарищамъ, что я буду счастливъ, если кто зайдетъ провѣдать“. Мнѣ извѣстны факты, которые сочли бы съ моей стороны „идеализаціею“, если бы я разсказалъ о нихъ въ настоящей книгѣ; и даже самыя имена этихъ людей, едва извѣстныя за предѣломъ тѣснаго кружка друзей, вскорѣ будутъ забыты, когда и друзья ихъ также отойдутъ въ вѣчность. Въ сущности, я не знаю чему больше удивляться: безграничной ли преданности этихъ немногихъ, или общей суммѣ болѣе мелкихъ проявленій преданности со стороны массъ, затронутыхъ движеніемъ. Продажа каждаго десятка нумеровъ рабочей газеты, каждый митингъ, каждая сотня голосовъ, поданная за соціалистовъ на выборахъ, являются результатомъ такой массы энергіи и такихъ жертвъ, о которыхъ люди, стоящіе внѣ движенія, не имѣютъ даже ни малѣйшаго представленія. А такъ, какъ теперь дѣйствуютъ соціалисты, дѣйствовала въ прошломъ каждая народная и прогрессивная партія, политическая и религіозная. Весь прогрессъ, совершенный нами въ прошломъ, является результатомъ работы подобныхъ людей и подобной же преданности.
Кооперацію, въ особенности въ Великобританіи, часто описываютъ, какъ „индивидуализмъ на акціяхъ“ и несомнѣнно, что въ настоящемъ своемъ видѣ она дѣйствительно содѣйствуетъ развитію кооперативнаго эгоизма, не только по отношенію къ обществу вообще, но и въ средѣ самихъ кооператоровъ. Между тѣмъ, достовѣрно извѣстно, что, вначалѣ, этому движенію былъ присущъ характеръ взаимной помощи. Даже въ настоящее время наиболѣе пламенные сторонники этого движенія проникнуты убѣжденіемъ, что кооперація ведетъ человѣчество къ высшей, гармонической стадіи экономическихъ отношеній и, побывавши въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ сѣвера Англіи, гдѣ кооперація особенно развита, нельзя не придти къ заключенію, что значительное количество участниковъ этого движенія держится именно такого мнѣнія. Большинство изъ нихъ потеряло бы всякій интересъ къ кооперативному движенію, если бы у нихъ исчезла упомянутая сейчасъ увѣренность. Нужно также сказать, что за послѣдніе годы среди кооператоровъ начали проявляться болѣе широкіе идеалы общаго благосостоянія и солидарности производителей. Нельзя отрицать проявляющуюся теперь среди нихъ тенденцію, направленную къ улучшенію отношеній между собственниками кооперативныхъ производствъ и ихъ рабочими.
Значеніе коопераціи въ Англіи, Голландіи и Даніи хорошо извѣстно, а въ Германіи, въ особенности на Рейнѣ, уже въ настоящее время кооперативныя общества являются крупнымъ факторомъ промышленной жизни[11]. Но, быть можетъ, Россія представляетъ наилучшее поле для изученія коопераціи въ безконечно разнообразныхъ формахъ. Въ Россіи кооперація, т. е. артель, выросла естественнымъ образомъ; она унаслѣдована отъ среднихъ вѣковъ, и въ то время, какъ формально образовавшемуся кооперативному обществу пришлось бы бороться съ кучею законныхъ затрудненій и съ подозрительностью бюрократіи, неоформленный видъ коопераціи — артель — представляетъ самую сущность русской крестьянской жизни. Исторія „созиданія Россіи“ и колонизація Сибири представляются въ дѣйствительности исторіею охотничьихъ и промышленныхъ артелей, вслѣдъ за которыми потянулись деревенскія общины. Теперь мы находимъ артель повсюду: въ каждой группѣ крестьянъ, отправляющихся изъ одной и той же деревни на заработки на фабрику, во всѣхъ строительныхъ ремеслахъ, среди рыбаковъ и охотниковъ, среди арестантовъ на пути въ Сибирь и обратно, среди желѣзнодорожныхъ носильщиковъ, биржевыхъ артельщиковъ, таможенныхъ рабочихъ, въ многихъ изъ кустарныхъ производствъ (дающихъ занятіе 7.000.000 людей), и т. д. Словомъ, сверху до низу, во всемъ рабочемъ мірѣ, мы находимъ артели: постоянныя и временныя, для производства и потребленія во всевозможныхъ видахъ. Вплоть до настоящаго времени рыболовные участки на рѣкахъ, впадающихъ въ Каспійское море, арендуются громадными артелями; рѣка Уралъ принадлежитъ всему уральскому казачьему войску, которое дѣлитъ и передѣляетъ свои рыболовные участки — едва-ли не самые богатые въ мірѣ — между казачьими деревнями, безъ всякаго вмѣшательства со стороны властей. На Уралѣ, на Волгѣ и на всѣхъ озерахъ сѣверной Россіи рыбная ловля всегда производится артелями. Но помимо этихъ постоянныхъ организацій имѣется также безчисленное множество временныхъ артелей, составляющихся для всевозможныхъ спеціальныхъ цѣлей. Когда 10—20 человѣкъ крестьянъ изъ одной мѣстности отправляются въ большой городъ на заработки, въ качествѣ-ли ткачей, плотниковъ, каменщиковъ, судовщиковъ и т. д., они всегда составляютъ артель. Они сообща нанимаютъ помѣщеніе и стряпку (очень часто жена одного изъ нихъ занимается стряпней), выбираютъ старосту и питаются сообща, при чемъ каждый платитъ артели за помѣщеніе и пищу. Партія арестантовъ на пути въ Сибирь всегда поступаетъ такимъ же образомъ, и выбранный ею староста является офиціально-признаннымъ посредникомъ между арестантами и начальникомъ военнаго конвоя, сопровождающего партію. Въ каторжныхъ тюрьмахъ арестанты имѣютъ такую же организацію. Желѣзнодорожные носильщики, посыльные на биржѣ, таможенные артельщики и городскіе посыльные, связанные круговой порукой, пользуются такою репутаціею, что купцы довѣряютъ члену артели посыльныхъ любую сумму денегъ. Въ строительномъ дѣлѣ образуются артели, насчитывающія иногда десятокъ, а иногда и до двухсотъ, членовъ, при чемъ крупные подрядчики по постройкѣ домовъ и желѣзныхъ дорогъ всегда предпочитаютъ имѣть дѣло съ артелью, чѣмъ съ отдѣльно нанятыми рабочими. Недавнія попытки военнаго министерства имѣть дѣло непосредственно съ производительными артелями, образовавшимися ради спеціальныхъ производствъ среди кустарей, и давать имъ заказы на сапоги и всякаго рода мѣдныя и желѣзныя издѣлія для обмундировки солдатъ, судя по отчетамъ, дали вполнѣ удовлетворительные результаты, а отдача одного казеннаго завода (Воткинскаго) въ аренду артели рабочихъ сопровождалась одно время положительнымъ успѣхомъ.
Мы можемъ, такимъ образомъ, видѣть въ Россіи, какъ древнія средневѣковыя институціи, избѣжавшія вмѣшательства государства (въ ихъ неоформленныхъ проявленіяхъ), цѣликомъ дожили вплоть до настоящаго времени и приняли самыя разнообразныя формы, въ соотвѣтствіи съ требованіями современной промышленности и торговли. Что же касается до Балканскаго полуострова, Турецкой имперіи и Кавказа, то старыя гильдіи удержались здѣсь въ полной силѣ. Сербскіе „еснафы“ сохранили вполнѣ средневѣковый характеръ: въ ихъ составъ входятъ какъ мастера, такъ и поденные рабочіе, они регулируютъ промыслы и являются институціями взаимной поддержки, какъ въ области труда, такъ и на случай болѣзни[12]; въ то же время, грузинскіе „амкари“ Кавказа и въ особенности Тифлиса, помимо выполненія вышеуказанныхъ функцій, оказываютъ значительное вліяніе на городскую жизнь[13].
Въ связи съ коопераціей мнѣ, можетъ быть, следовало бы также упомянуть о дружескихъ обществахъ взаимной поддержки (friendly societies), о союзахъ „чудаковъ“ (odd-fellows), о деревенскихъ и городскихъ клубахъ для оплаты медицинской помощи, о клубахъ для похоронъ, или для пріобрѣтенія одежды, о маленькихъ клубахъ, часто устраиваемыхъ среди фабричныхъ дѣвушекъ, вносящихъ еженедѣльно по нѣсколько пенсовъ и затѣмъ разыгрывающихъ между собою сумму въ двадцать шиллинговъ (10 руб.), которая даетъ возможность сдѣлать какую-нибудь болѣе или менѣе существенную покупку, и о многихъ другихъ обществахъ подобнаго рода. Во всѣхъ такихъ обществахъ и клубахъ можно наблюдать не малый запасъ общительности и веселости, даже въ тѣхъ случаяхъ когда за „кредитомъ и дебетомъ“ каждаго члена тщательно наблюдаютъ. Но помимо этихъ учрежденій, имѣется столько ассоціацій, основанныхъ на готовности жертвовать, если понадобится, временемъ, здоровьемъ и жизнью, что мы можемъ изъ ихъ дѣятельности почерпнуть примѣры наилучшихъ формъ взаимной поддержки.
На первомъ мѣстѣ слѣдуетъ упомянуть здѣсь объ обществѣ спасанія на водахъ въ Англіи и о подобныхъ же учрежденіяхъ на континентѣ. Англійское общество имѣетъ свыше 300 спасательныхъ лодокъ на побережьяхъ Англіи, и оно имѣло бы ихъ вдвое больше, если бы не бѣдность рыбаковъ, которые сами не могутъ покупать ихъ. Экипажъ этихъ лодокъ всегда составляется изъ добровольцевъ, готовность которыхъ жертвовать жизнью для спасенія совершенно неизвѣстныхъ имъ людей подвергается каждый годъ суровому испытанію, и каждую зиму нѣсколько храбрѣйшихъ изъ нихъ дѣйствительно погибаютъ въ волнахъ. И если вы спросите этихъ людей, — что заставляетъ ихъ рисковать жизнью, иногда даже при такихъ условіяхъ, когда нѣтъ, повидимому, никакихъ шансовъ на успѣхъ, они, вѣроятно, отвѣтятъ вамъ разсказомъ въ родѣ слѣдующаго: Надъ Ла-Маншемъ пронеслась страшная снѣжная буря; она бушевала на плоскихъ песчаныхъ берегахъ въ Кентѣ, гдѣ расположена была крохотная деревушка, и на пески возлѣ деревушки море выбросило маленькое одномачтовое судно, нагруженное апельсинами. Въ такихъ мелкихъ водахъ держатъ только плоскодонную спасательную лодку упрощеннаго типа, и пуститься на ней въ такую бурю значило идти на вѣрную гибель, — и однако люди рѣшились и пошли. Цѣлые часы боролись они противъ бурана; два раза лодка опрокинулась. Одинъ изъ ея гребцовъ утонулъ, остальные были выброшены на берегъ. Одного изъ послѣднихъ, — интеллигентнаго таможеннаго стражника, — нашли на слѣдующее утро, сильно ушибленнаго, полузамерзшаго въ снѣгу. Я спросилъ его, — какъ они рѣшились на такую отчаянную попытку? — „Я и самъ не знаю“ — отвѣчалъ онъ: — „вонъ тамъ, въ морѣ, гибли люди; вся деревня стояла на берегу, и всѣ говорили, что пуститься въ море было бы безуміемъ, что мы никогда не справимся съ прибоемъ. Мы видѣли что ихъ было на суднѣ пять или шесть человѣкъ, уцѣпившихся за мачту и подававшихъ отчаянные сигналы. Всѣ чувствовали, что надо что-нибудь предпринять, но что̀ могли мы сдѣлать? Прошелъ часъ, другой, а мы все стояли на берегу; всѣмъ очень тяжело было на душѣ. Потомъ вдругъ намъ послышалось, что сквозь завыванія бури донеслись ихъ вопли… съ ними былъ мальчикъ… Мы больше не могли вынести напряженія; всѣ сразу сказали: „надо выходить!“ Женщины говорили то же; онѣ смотрѣли бы на насъ, какъ на трусовъ, если бы мы остались, — хотя на слѣдующій день онѣ же называли насъ дураками за нашу попытку. Какъ одинъ человѣкъ, мы всѣ бросились къ спасательной лодкѣ и отправились. Лодку опрокинуло, но намъ удалось снова поставить ее. Хуже всего было, когда несчастный N тонулъ, уцѣпившись за веревку отъ лодки, и мы никакъ не могли ему помочь. Затѣмъ насъ захлестнуло огромной волной, лодку опять опрокинуло, и насъ выбросило всѣхъ на берегъ. Люди съ тонувшаго судна были спасены лодкою изъ Донгенэса, а нашу лодку перехватили за много миль къ западу. Меня нашли на утро въ снѣгу“.
То же чувство двигало и рудокоповъ долины Ронды, когда они спасали своихъ товарищей изъ шахты, подвергнувшейся наводненію. Имъ пришлось пробиваться чрезъ каменноугольный пластъ, толщиною въ 96 футовъ, чтобы добраться до заживо-погребенныхъ товарищей. Но когда уже оставалось пробить всего девять футовъ, ихъ охватилъ рудничный газъ. Лампы погасли, и рудокопамъ пришлось отступить. Работать при такихъ условіяхъ — значило подвергаться риску каждую секунду быть взорваннымъ и окончательно погубить тѣхъ. Но постукиванія погребенныхъ людей все еще слышались; эти люди были живы и взывали о помощи, и нѣсколько рудокоповъ добровольно вызвались спасать товарищей, рискуя жизнью. Когда они спускались въ шахту, жены сопровождали ихъ безмолвными слезами — но ни одна не произнесла ни слова, чтобы остановить ихъ.
Такова сущность человѣческой психологіи. Пока люди не опьянены до безумія битвой, они „не могутъ слышать“ призывовъ о помощи, не отвѣчая на нихъ. Сначала скажется чье-либо личное геройство, а вслѣдъ за героемъ всѣ чувствуютъ, что они должны последовать его примѣру. Софизмы ума не могутъ противостоять чувству взаимной помощи, ибо чувство это воспитывалось въ продолженіе многихъ тысячъ лѣтъ человѣческой общественной жизни и сотенъ тысячъ лѣтъ до-человѣческой жизни въ сообществахъ животныхъ.
Однако, насъ спросятъ можетъ быть: „Но какъ же могли потонуть недавно люди въ Серпентайнѣ, въ лондонскомъ Гайдъ-Паркѣ, въ присутствіи толпы зрителей, изъ которыхъ никто не бросился имъ на помощь?“ Или-же: „Какъ могъ быть оставленъ безъ помощи ребенокъ, упавшій въ воду въ Риджентсъ-Паркѣ, тоже въ присутствіи многолюдной праздничной толпы, и былъ спасенъ лишь благодаря присутствію духа одной молодой дѣвушки, прислуги сосѣдняго дома, пославшей за нимъ въ воду ньюфаундлэндскаго водолаза?“ На эти вопросы отвѣтъ простой. Человѣкъ является результатомъ не только унаслѣдованныхъ имъ инстинктовъ, но и воспитанія. У рудокоповъ и моряковъ, благодаря ихъ общимъ занятіямъ и ежедневному соприкосновенію другъ съ другомъ, создается чувство солидарности, а окружающія ихъ опасности воспитываютъ храбрость и смелую находчивость. Въ городахъ же, напротивъ, отсутствіе общихъ интересовъ воспитываетъ безучастность, а храбрость и находчивость, рѣдко находящія примѣненіе, исчезаютъ, или принимаютъ иное направленіе. Кромѣ того, традиціи геройскихъ подвиговъ въ шахтахъ и на морѣ живутъ въ деревушкахъ рудокоповъ и рыбаковъ, окруженныя поэтическимъ ореоломъ. Но какія же традиціи могутъ быть у пестрой лондонской толпы? Всякую традицію, являющуюся у нея общимъ достояніемъ, пришлось создавать литературою, или словомъ; но литературы, соотвѣтствующей деревенскому эпосу, почти не существуетъ. Духовенство же, въ своихъ проповѣдяхъ, такъ старается доказать грѣховность человѣческой природы и сверхъестественное происхожденіе всего хорошаго въ человѣкѣ, что оно въ большинствѣ случаевъ проходитъ молчаніемъ тѣ факты, которыхъ нельзя выставить въ качествѣ примѣровъ вдохновенія, или благодати, ниспосланныхъ свыше. Что же касается до „свѣтскихъ“ писателей, то ихъ вниманіе, главнымъ образомъ, направлено лишь на одинъ видъ героизма, а именно — героизма, выдвигающаго идею государства. Поэтому они впадaютъ въ восхищеніе предъ римскимъ героемъ, или предъ солдатомъ въ битвѣ, и проходятъ мимо героизма рыбака, почти не обращая на него никакого вниманія. Поэтъ и живописецъ бываютъ, правда, поражены красотою человѣческаго сердца, но лишь въ рѣдкихъ случаяхъ знакомы они съ жизнью бѣднѣйшихъ классовъ; и если они могутъ еще воспѣвать или изображать въ условной обстановкѣ римскаго, или военнаго героя, они оказываются безпомощными, когда пытаются изобразить героя, дѣйствующаго въ той скромной обстановкѣ народной жизни, которая имъ чужда. Немудрено, поэтому, если большинство подобныхъ попытокъ неизмѣнно отличается напыщенностью и риторичностью[14].
Безчисленное количество обществъ, клубовъ и союзовъ для развлеченій, для научныхъ работъ и изслѣдованій, для образовательныхъ цѣлей и т. п., распространившихся за послѣднее время въ такомъ количествѣ, что потребовались бы многіе годы для простой ихъ регистрации, представляютъ другое проявленіе той же вѣчно-дѣйствующей силы, призывающей людей къ объединенію и взаимной поддержкѣ. Нѣкоторыя изъ этихъ обществъ, подобно обществамъ молодыхъ выводковъ птицъ различныхъ видовъ, собирающихся осенью, преслѣдуютъ единственную цѣль — совмѣстное наслажденіе жизнью. Чуть ли не каждая деревня въ Англіи, Швейцаріи, Германіи и т. д. имѣетъ свои общества для игры въ крикетъ, футболъ (ножной мячъ), теннисъ или кегли, или же голубиные, музыкальные, и пѣвческіе клубы. Затѣмъ есть общества, отличающіяся особенной многочисленностью членовъ, какъ, напримѣръ, общество велосипедистовъ, которое въ послѣднее время развилось въ необычайно широкихъ размѣрахъ. Хотя у членовъ этого союза нѣтъ ничего общаго, кромѣ ихъ любви къ ѣздѣ на велосипедѣ, тѣмъ не менѣе среди нихъ успѣло образоваться своего рода франкмасонство въ цѣляхъ взаимной помощи, особенно въ захолустныхъ мѣстностяхъ, еще свободныхъ отъ наплыва велосипедистовъ; на Союзный Клубъ Велосипедистовъ въ какой нибудь деревушкѣ члены союза смотрятъ, до извѣстной степени, какъ на собственный домъ, и въ лагерѣ велосипедистовъ, собираемомъ каждый годъ въ Англіи, нерѣдко устанавливаются дружескія крѣпкія отношенія. Kegelbrüder, т. e. кегельныя общества въ Германіи, представляютъ такую же ассоціацію; точно также и гимнастическія общества (насчитывающія до 300.000 членовъ въ Германіи), неоформленныя содружества гребцовъ на французскихъ рѣкахъ, яхтъ-клубы и т. п. Подобныя ассоціаціи, конечно, не измѣняютъ экономической структуры общества, но онѣ, въ особенности въ небольшихъ городахъ, помогаютъ сглаживанію соціальныхъ различій; а такъ какъ всѣ такія общества стремятся объединиться въ крупныя національныя и международный федераціи, то уже этимъ они помогаютъ росту личныхъ дружественныхъ отношеній между всякаго рода людьми, разсѣянными въ различныхъ частяхъ земного шара.
Альпійскіе клубы, Jagdschutzverein въ Германіи, имѣющій свыше 100.000 членовъ, — охотниковъ, образованныхъ лѣсничихъ, зоологовъ и просто любителей природы, — а равнымъ образомъ Интернаціональное Орнитологическое Общество, членами котораго состоятъ зоологи, животноводы и простые крестьяне въ Германіи, имѣютъ тотъ же самый характеръ. Они успѣли, въ теченіе немногихъ лѣтъ, не только выполнить огромную общеполезную работу, которая подъ силу лишь крупнымъ обществамъ (составленіе географическихъ картъ, устройство спасательныхъ станцій въ горахъ и проведеніе горныхъ дорогъ; изученіе жизни животныхъ, вредныхъ насѣкомыхъ, переселеній птицъ и т. п.), но также они создали новыя связи между людьми. Два альпиниста различныхъ національностей, встретившись въ спасательной хижинѣ, устроенной клубомъ на вершинѣ Кавказскихъ горъ, или же профессоръ и крестьянинъ-орнитологъ, прожившіе подъ одною крышею, не будутъ уже чувствовать себя совершенно чуждыми другъ другу людьми. А „общество дяди Тоби“ въ Нью-кастлѣ, убѣдившее свыше 300.000 мальчиковъ и дѣвочекъ никогда не разрушать птичьихъ гнѣздъ и быть добрыми ко всѣмъ животнымъ, несомнѣнно сдѣлало гораздо больше для развитія гуманитарныхъ чувствъ и вкуса къ изученію естественныхъ наукъ, чѣмъ масса всякаго рода моралистовъ и большинство нашихъ школъ.
Даже въ настоящемъ краткомъ очеркѣ мы не можемъ пройти молчаніемъ тысячи научныхъ, литературныхъ, художественныхъ и образовательныхъ обществъ. Конечно, надо сказать, что до настоящаго времени, научныя корпораціи, находясь подъ контролемъ государства и часто получая отъ него субсидіи, обыкновенно вращались въ очень тѣсномъ кругѣ, и что на ученыя общества карьеристы часто смотрятъ какъ на средство проникнуть въ ряды оплачиваемыхъ государствомъ ученыхъ, тогда какъ трудность стать членомъ нѣкоторыхъ привилегированныхъ обществъ несомнѣнно ведетъ только къ возбужденію мелочной зависти. Но, при всемъ томъ, несомнѣнно, что подобныя общества сглаживаютъ до извѣстной степени классовыя различія, создающіяся по рожденію, или по принадлежности къ тому или другому сословію, а также къ той или другой политической партіи или вѣроисповѣданію. Въ маленькихъ же, глухихъ городахъ, научныя, географическія или музыкальныя общества, особенно тѣ, которыя вызываютъ дѣятельность болѣе или менѣе обширнаго круга любителей, становятся маленькими центрами, своего рода звеномъ, связующимъ маленькій городокъ съ обширнымъ міромъ, а также — мѣстомъ, гдѣ люди, занимающія самыя различныя положенія въ общественной жизни, встрѣчаются на равной ногѣ. Для того, чтобы оцѣнить значеніе подобныхъ центровъ, надо познакомиться съ ними, напримѣръ, въ Сибири.
Наконецъ, одно изъ самыхъ важныхъ проявленій того же духа представляютъ безчисленныя общества, имѣющія цѣлью распространеніе образованія, и которыя только теперь начинаютъ разрушать монополію церкви и государства въ этой отрасли жизни. О нихъ можно смѣло сказать, что въ самомъ непродолжительномъ времени эти общества пріобрѣтутъ руководящее значеніе въ области народнаго образованія. „Фребелевскимъ союзамъ“ мы уже обязаны системой дѣтскихъ садовъ, а цѣлому ряду оформленныхъ и неоформленныхъ обществъ мы обязаны высокою степенью, какой достигло женское образованіе въ Россіи[15]. Что же касается до различныхъ педагогическихъ обществъ въ Германіи, то, какъ извѣстно, имъ принадлежитъ огромная доля вліянія въ выработкѣ современныхъ методовъ обученія въ народныхъ школахъ. Подобныя ассоціаціи также являются наилучшею поддержкою для учителей. Какимъ несчастнымъ чувствовалъ бы себя безъ ихъ помощи деревенскій учитель, изнемогающій подъ бременемъ плохо оплачиваемаго труда![16]
Всѣ эти ассоціаціи, общества, братства, союзы, институты и т. д., которыя можно насчитывать десятками тысячъ въ одной Европѣ, при чемъ каждый изъ нихъ представляетъ собою огромную массу добровольной, безкорыстной, безплатной или очень скудно оплачиваемой работы — развѣ всѣ они не являются проявленіями, въ безконечно-разнообразныхъ формахъ, все той же, вѣчно живущей въ человѣчествѣ, потребности взаимной помощи и поддержки? Въ теченіе почти трехъ столѣтій людямъ препятствовали протянуть руки другъ другу, даже ради литературныхъ, художественныхъ и образовательныхъ цѣлей. Общества могли образовываться лишь съ вѣдома и подъ покровительствомъ государства или церкви, или же должны были существовать въ качествѣ тайныхъ сообществъ, подобныхъ франкмасонамъ; но теперь, когда это сопротивленіе государства надломлено, они возникаютъ повсемѣстно, охватывая самыя разностороннія вѣтви человѣческой дѣятельности. Они начинаютъ пріобрѣтать международный характеръ, и несомнѣнно способствуютъ, — въ такой степени, какую мы еще не вполнѣ оцѣнили, — ломкѣ международныхъ преградъ, воздвигнутыхъ государствами. Несмотря на зависть, воспитываемую коммерческимъ соревнованіемъ между націями, несмотря на ненависть, вызываемую привидѣніями разлагающагося прошлаго, сознаніе международной солидарности растетъ, какъ среди отдѣльныхъ передовыхъ людей, такъ и среди рабочихъ массъ, съ тѣхъ поръ какъ онѣ также завоевали себѣ право международныхъ сношеній; и нѣтъ никакого сомнѣнія, что этотъ духъ растущей солидарности уже оказалъ нѣкоторое вліяніе на предотвращеніе войны между европейскими государствами въ теченіе послѣднихъ тридцати лѣтъ.
Благотворительныя общества, которыя въ свою очередь представляютъ цѣлый своеобразный міръ, необходимо должны быть также упомянуты здѣсь. Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что громаднымъ большинствомъ членовъ этихъ обществъ двигаютъ тѣ же чувства взаимной помощи, которыя присущи всему человѣчеству. Къ сожалѣнію, религіозные учителя людей предпочитаютъ приписывать подобнымъ чувствамъ сверхъестественное происхожденіе. Многіе изъ нихъ пытаются утверждать, что человѣкъ не можетъ сознательно вдохновляться идеями взаимной помощи, пока онъ не будетъ просвѣщенъ ученіями той спеціальной религіи, представителями которой они состоятъ, — и вмѣстѣ со св. Августиномъ, большинство изъ нихъ не признаетъ существованія подобныхъ чувствъ у „язычниковъ-дикарей“. Кромѣ того, въ то время какъ первобытное христіанство, подобно всѣмъ другимъ зарождавшимся религіямъ, было призывомъ къ широко-человѣчнымъ чувствамъ взаимной помощи и симпатіи, христіанская Церковь усердно помогала Государству разрушать всѣ существовавшія до нея или развившіяся внѣ ея институціи взаимной помощи и поддержки; и взамѣнъ взаимной помощи, которую каждый дикарь разсматриваетъ, какъ выполненіе долга къ своимъ сородичамъ, христіанская Церковь стала проповѣдывать милосердіе, составляющее, по ея ученію, добродѣтель, вдохновляемую свыше, которая, въ силу этого, придаетъ извѣстнаго рода превосходство дающему надъ получающимъ. Съ этимъ ограниченіемъ и безъ всякаго намѣренія оскорблять тѣхъ, кто причисляетъ себя къ избраннымъ, въ то время какъ выполняетъ акты простой человѣчности, мы, конечно, можемъ разсматривать громаднѣйшее количество религіозныхъ благотворительныхъ обществъ, разбросанныхъ повсюду, какъ проявленіе того же глубокаго стремленія человѣка къ взаимной помощи.
Всѣ эти факты показываютъ, что безразсудное преслѣдованіе личныхъ интересовъ, съ полнымъ забвеніемъ нуждъ другихъ людей, вовсе не представляетъ единственной характерной черты современной жизни. На ряду съ этимъ эгоистическимъ теченіемъ, которое горделиво требуетъ признанія за собой руководящей роли въ человѣческихъ дѣлахъ, мы замѣчаемъ упорную борьбу, которую ведетъ сельское и рабочее населеніе съ цѣлью снова ввести постоянныя институціи взаимной помощи и поддержки; и мы открываетъ во всѣхъ классахъ общества широко-распространенное движеніе, стремящееся къ установленію безконечно-разнообразныхъ, болѣе или менѣе постоянныхъ, институцій для той же самой цѣли. Но когда отъ общественной жизни мы переходимъ къ частной жизни современнаго человѣка, мы открываемъ еще одинъ, чрезвычайно широкій, міръ взаимной помощи и поддержки, мимо котораго большинство соціологовъ проходитъ, не замѣчая его — вѣроятно потому, что онъ ограниченъ тѣснымъ кругомъ семьи и личной дружбы[17].
При современной системѣ общественной жизни, всѣ узы единенія между обитателями одной и той же улицы или сосѣдства исчезли. Въ богатыхъ кварталахъ большихъ городовъ люди живутъ рядомъ, даже не зная, кто ихъ сосѣди. Но въ тѣсно-населенныхъ улицахъ и переулкахъ всѣ прекрасно знаютъ другъ друга и находятся въ постоянномъ соприкосновеніи. Конечно, въ переулкахъ, какъ и вездѣ, дѣло не обходится безъ мелочныхъ ссоръ, но вмѣстѣ съ тѣмъ вырастаютъ и группировки, соотвѣтственно личнымъ склонностямъ, и въ предѣлахъ этихъ группировокъ практикуется взаимная помощь въ такихъ размѣрахъ, о которыхъ болѣе богатые классы не имѣютъ и представленія. Если, напримѣръ, мы присмотримся къ дѣтямъ бѣднаго квартала — играющимъ на лужайкѣ, на улицѣ, или на кладбищѣ (въ Лондонѣ это видно нерѣдко), мы тотчасъ замѣтимъ, что между ними существуетъ тѣсный союзъ, несмотря на случающіяся драки, при чемъ этотъ союзъ предохраняетъ дѣтей отъ множества всякихъ несчастій. Стоитъ какому-нибудь малышу наклониться съ любопытствомъ надъ открытымъ отверстіемъ водосточной трубы, — и сотоварищъ по играмъ уже кричитъ ему: „Уходи — тамъ въ дыркѣ сидитъ лихорадка!“. — „Не лѣзь черезъ эту стѣну; если упадешь на ту сторону, поѣздъ раздавить тебя!“. — „Не подходи близко къ канавѣ!“. — „Не ѣшь этихъ ягодъ: ядъ, — умрешь“. Таковы первые уроки, получаемые малышемъ, когда онъ присоединяется къ сотоварищамъ на улицѣ. Сколько дѣтей, мѣстомъ игръ которыхъ служатъ улицы возлѣ „образцовыхъ рабочихъ жилищъ“, или набережныя и мосты каналовъ, погибли бы подъ колесами телѣгъ, или въ мутной водѣ каналовъ, если бы между дѣтьми не существовало этого рода взаимной помощи! А если какой-нибудь мальчуганъ все-таки попадетъ въ неогороженную канаву, или дѣвочка свалится въ каналъ, то уличная орда малышей поднимаетъ такой крикъ, что все сосѣдство сбѣгается на помощь. Все это я говорю по личному наблюденію.
Затѣмъ идетъ союзъ матерей. — „Вы не можете себѣ представить“, — писала мнѣ недавно одна англійская женщина-врачъ, живущая въ бѣдномъ кварталѣ Лондона, — „какъ много онѣ помогаютъ другъ другу. Если какая-нибудь женщина не приготовила, или не могла приготовить, нужнаго для ожидаемаго ребенка, — а какъ часто это случается! — то всѣ сосѣдки приносятъ что-нибудь для новорожденнаго. Въ то же время одна изъ сосѣдокъ всегда беретъ на себя заботу о дѣтяхъ, а другая о хозяйствѣ, пока роженица остается въ постели.“ Это — обычное явленіе, о которомъ упоминаютъ всѣ, кому приходилось жить среди бѣдняковъ въ Англіи. Тысячами мелкихъ услугъ матери поддерживаютъ другъ друга и заботятся о чужихъ дѣтяхъ. У дамы, принадлежащей къ богатымъ классамъ, требуется извѣстная выдержка — къ лучшему или къ худшему, пусть сами судятъ — чтобы пройти на улицѣ мимо дрожащихъ отъ холода и голодныхъ дѣтей, не замѣчая ихъ. Но матери изъ бѣдныхъ классовъ не обладаютъ такой выдержкой. Онѣ не могутъ выносить вида голоднаго ребенка: онѣ должны накормить его; такъ онѣ и дѣлаютъ. „Когда дѣти, идущія въ школу, просятъ хлѣба, они рѣдко или скорѣе никогда не получаютъ отказа,“ — пишетъ мнѣ одна пріятельница, работавшая въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ въ Уайтчапэлѣ, въ связи съ однимъ рабочимъ клубомъ. Впрочемъ, лучше будетъ привести нѣсколько выдержекъ изъ ея письма:
«Смотрѣть за больнымъ сосѣдомъ или сосѣдкою, безъ цѣли какого бы то ни было вознагражденія — общее правило среди рабочихъ. Равнымъ образомъ, когда женщина, имѣющая маленькихъ дѣтей, уходитъ на работу, за ними всегда присматриваетъ одна изъ сосѣдокъ.
«Если бы рабочіе не помогали другъ другу, они совершенно не могли бы существовать. Я знаю рабочія семьи, которыя постоянно помогаютъ одна другой — деньгами, пищей, топливомъ, уходомъ за маленькими дѣтьми, въ случаяхъ болѣзни и въ случаяхъ смерти въ семьѣ.
«Среди бѣдняковъ «мое» и «твое» гораздо менѣе различается чѣмъ у богатыхъ. Ботинки, платье, шляпы и т. д., словомъ — что понадобится въ данный моментъ — постоянно одолжаются другъ у друга, а равнымъ образомъ всякаго рода принадлежности хозяйства.
«Минувшей зимой (1894 года) члены Объединеннаго Радикальнаго клуба собрали въ своей средѣ небольшую сумму денегъ и начали, послѣ Рождества, снабжать даровымъ супомъ и хлѣбомъ дѣтей, ходящихъ въ школу. Постепенно число дѣтей, которыхъ они кормили, дошло до 1800 человѣкъ. Пожертвованія приходили извнѣ, но вся работа лежала на плечахъ членовъ клуба. Нѣкоторые изъ нихъ, — тѣ, кто въ то время былъ безъ работы, — приходили въ четыре часа утра, чтобы мыть и чистить овощи; пять женщинъ приходили въ 9 или 10 часовъ утра (покончивъ съ своей работой по хозяйству), чтобы присмотрѣть за варкой пищи, и онѣ оставались до шести или до семи часовъ вечера, чтобы перемыть посуду. Въ обѣденное время, между двѣнадцатью и половиной перваго, приходили 20—30 человѣкъ рабочихъ помогать при раздачѣ супа, для чего имъ приходилось урывать отъ собственнаго обѣденнаго времени. Такая работа продолжалась два мѣсяца и все время выполнялась совершенно безплатно».
Моя пріятельница упоминаетъ также о различныхъ частныхъ случаяхъ, изъ которыхъ я привожу наиболѣе типическіе:
«Дѣвочка, Анюта В., была отдана своею матерью на хлѣба одной старушкѣ въ Уильмотской улицѣ. Когда мать Анюты умерла, старушка, сама жившая въ большой бѣдности, воспитывала ребенка, хотя никто не платилъ ей за это ни копейки. Когда старушка тоже умерла, ребенокъ, которому было тогда пять лѣтъ, остался за время болѣзни пріемной матери безъ всякаго присмотра и ходилъ въ лохмотьяхъ; но его пріютила тогда жена сапожника, у которой и безъ того было уже шесть человѣкъ дѣтей. Позднѣе, когда сапожникъ захворалъ, всѣмъ имъ приходилось голодать».
«На-дняхъ М., мать шести дѣтей, ухаживала за сосѣдкой М-гъ во время ея болѣзни и взяла старшаго ребенка къ себѣ… Но нужны-ли вамъ такіе факты? Они составляютъ самое обычное явленіе… Я знакома также съ г-жей Д. (адресъ такой-то) у которой имѣется швейная машина. Она постоянно шьетъ на ней для другихъ, не принимая никакого вознагражденія за работу, хотя ей приходится смотрѣть за пятью дѣтьми и мужемъ… И т. д.».
Для каждаго, кто имѣетъ хотя бы малѣйшее представленіе о жизни рабочихъ классовъ, само собой очевидно, что если бы въ ихъ средѣ не практиковалась въ широкихъ размѣрахъ взаимная помощь, они ни за что не могли бы справиться съ тѣми затрудненіями, которыми такъ богата ихъ жизнь. Только благодаря сочетанію счастливыхъ случайностей, можетъ рабочая семья прожить жизнь, не пройдя черезъ такія тяжелыя обстоятельства, какъ тѣ, которыя описаны были ленточнымъ ткачомъ Джозефомъ Гётриджемъ въ своей автобіографіи[18]. И если не всѣ рабочіе, при подобныхъ обстоятельствахъ, опускаются до послѣднихъ ступеней нищеты, они обязаны этимъ именно взаимной помощи, практикующейся между ними. Гётриджу помогла старушка-няня, сама жившая на краю нищенства, какъ разъ въ ту минуту, когда его семья приближалась къ роковой развязкѣ: она достала имъ въ кредитъ хлѣба, угля и другіе предметы первой необходимости. Въ другихъ случаяхъ помогалъ кто-нибудь другой, или же сосѣди складывались, чтобы вырвать семью изъ когтей нищеты. Но если бы бѣдняки не приходили на помощь бѣднякамъ, — въ какой громадной пропорціи увеличилось бы число тѣхъ, кто доходитъ до ужасающей, уже непоправимой, нищеты![20]
Плимсоль (извѣстный въ Англіи своею кампаніею противъ страховки гнилыхъ, негодныхъ кораблей), проживши нѣкоторое время среди бѣдноты, тратя на себя только по 7 шил. 6 пенс. (3 р. 50 к.) въ недѣлю, принужденъ былъ признать, что тѣ добрыя чувства къ бѣднымъ, съ которыми онъ началъ этого рода жизнь, „перешли въ чувства сердечнаго уваженія и восхищенія“, когда онъ увидалъ, насколько отношенія между бѣдными проникнуты, взаимной помощью и поддержкою, и когда онъ изучилъ тѣ простые способы, которыми оказывается этого рода поддержка. Послѣ многолѣтняго опыта онъ пришелъ къ заключенію, что „если хорошенько подумать, то окажется, что подобные люди составляютъ огромное большинство рабочихъ классовъ“[21]. Что же касается до воспитанія сиротъ, даже самыми бѣдными семьями сосѣдей, то это представляетъ такое широко-распространенное явленіе, что его можно считать общимъ правиломъ; такъ, послѣ взрыва газовъ въ копяхъ Warren Vale и Lund Hill, оказалось, что „почти одна треть убитыхъ рудокоповъ, по изслѣдованіямъ комиссіи, поддерживали, помимо своихъ жены и дѣтей, еще и другихъ бѣдныхъ родственниковъ.“ — „Подумали ли вы“, — прибавляетъ къ этому Плимсоль, — „что значитъ этотъ фактъ? Я не сомнѣваюсь, что подобное явленіе не рѣдкость среди богатыхъ, или даже достаточныхъ людей. Но подумайте хорошенько о разницѣ.“ И дѣйствительно, стоитъ подумать надъ тѣмъ, что значитъ для рабочаго, зарабатывающаго 16 шиллинговъ (менѣе 8 р.) въ недѣлю и прокармливающего на эти скудныя средства жену и иногда пять-шесть человѣкъ дѣтей, израсходовать одинъ шиллингъ для помощи вдовѣ товарища, или пожертвовать сикспэнсъ на похороны такого же бѣдняка, какъ онъ самъ[22]. Но подобныя пожертвованія — обычное явленіе среди рабочихъ любой страны, даже въ случаяхъ гораздо болѣе повседневныхъ, чѣмъ смерть, а помощь работою — самое заурядное явленіе въ ихъ жизни.
Та же практика взаимной помощи и поддержки наблюдается, конечно, и среди болѣе богатыхъ классовъ, съ указанною Плимсолемъ „слоеватостью.“ Конечно, когда подумаешь о жестокости, которую болѣе богатые работодатели проявляютъ по отношенію къ рабочимъ, то начинаешь чувствовать склонность очень недовѣрчиво относиться къ человѣческой природѣ. Многіе, вероятно, еще помнятъ о негодованіи, возбужденномъ хозяевами рудниковъ, во время большой Іоркширской стачки въ 1894 году, когда они стали преслѣдовать судомъ стариковъ-углекоповъ, за собираніе угля въ заброшенной шахтѣ. И, даже оставляя въ сторонѣ острые періоды борьбы и гражданской войны, когда, напримѣръ, тысячи плѣнныхъ рабочихъ были разстрѣляны послѣ паденія парижской Коммуны, — кто можетъ читать безъ содроганія разоблаченія королевскихъ комиссій о положеніи рабочихъ въ сороковыхъ годахъ девятнадцатаго вѣка въ Англіи, или же слова лорда Шефтсбюри объ „ужасающемъ расточеніи человѣческой жизни на фабрикахъ, гдѣ работали дѣти, взятыя изъ рабочихъ домовъ, а не то и просто купленныя по всей Англіи, чтобы продавать ихъ потомъ на фабрики“[23]. Кто можетъ читать все это, не поражаясь низостью, на какую способенъ человѣкъ въ погонѣ за наживой? Но должно сказать, что было бы ошибкой отнести подобнаго рода явленія всецѣло къ преступности человѣческой природы. Развѣ, вплоть до недавняго времени, люди науки и даже значительная часть духовенства не распространяли ученій, внушавшихъ недовѣріе, презрѣніе и почти ненависть къ болѣе бѣднымъ классамъ? Развѣ люди науки не говорили, что со времени уничтоженія крѣпостного права, въ бѣдность могутъ впадать лишь люди порочные? И какъ мало нашлось представителей церкви, которые осмѣлились бы порицать этихъ дѣтоубійцъ, между тѣмъ какъ большинство духовенства учило, что страданія бѣдняковъ и даже рабство негровъ — исполненіе воли Божественнаго Промысла! Развѣ самый расколъ въ Англіи (нонконформизмъ) не былъ, въ сущности, народнымъ протестомъ противъ жестокаго отношенія государственной церкви къ бѣднякамъ?
Съ такими духовными вождями, немудрено, что чувства состоятельныхъ классовъ, какъ замѣтилъ м-ръ Плимсоль, не столько должны были притупиться, сколько принять классовую окраску. Богачи рѣдко снисходятъ къ бѣднякамъ, отъ которыхъ они отдѣлены самымъ своимъ образомъ жизни, и которыхъ они совсѣмъ не знаютъ съ лучшей стороны въ ихъ повседневной жизни. Но и среди богачей, оставляя въ сторонѣ скряжничество съ одной стороны и безумные расходы съ другой, — въ кругу семьи и друзей наблюдается та же практика взаимной помощи и поддержки, какъ и среди бѣдняковъ. Іерингъ и Даргунъ были вполнѣ правы, говоря, что если бы сдѣлать статистический подсчетъ деньгамъ, переходящимъ изъ рукъ въ руки въ формѣ дружескихъ ссудъ и помощи, то общая сумма оказалась бы колоссальною, даже въ сравненіи съ коммерческими оборотами міровой торговли. И если прибавить къ этому — а прибавить необходимо, расходы на гостепріимство, мелкія взаимныя услуги, оказываемыя другъ другу, помощь при улаживаніи чужихъ дѣлъ, подарки и благотворительность, мы несомнѣнно будемъ поражены значеніемъ подобныхъ расходовъ въ сферѣ національной экономіи. Даже въ мірѣ, управляемомъ коммерческимъ эгоизмомъ, имѣется ходячая фраза: „эта фирма отнеслась къ намъ жестоко“, и эта фраза показываетъ, что даже въ коммерческой средѣ имѣется дружеское отношеніе, противопоставляемое жестокому, т. e. отношенію, основанному исключительно на законѣ. Всякій коммерсантъ конечно знаетъ, сколько фирмъ ежегодно спасается отъ разоренія, благодаря дружественной поддержкѣ, оказанной имъ другими фирмами.
Что же касается до благотворительности и до массы общеполезной работы, добровольно выполняемой представителями какъ зажиточныхъ, такъ и рабочихъ классовъ, и въ особенности представителями различныхъ профессій, то всякій знаетъ, какую роль играютъ эти двѣ категоріи благорасположенія въ современной жизни. Если истинный характеръ этого благорасположенія часто бываетъ загрязненъ стремленіемъ пріобрѣсти извѣстность, политическую власть, или общественное отличіе, то все же несомнѣнно, что въ большинствѣ случаевъ импульсъ исходитъ изъ того же самаго чувства взаимной помощи. Очень часто люди, пріобрѣтя богатство, не находятъ въ немъ ожидавшагося ими удовлетворенія. Другіе начинаютъ чувствовать, что сколько бы экономисты ни распространялись о томъ, что богатство является наградой способностей, ихъ награда черезъ-чуръ велика. Сознаніе человѣческой солидарности пробуждается въ нихъ; и хотя общественная жизнь устроена такъ, чтобы подавлять это чувство тысячами хитрыхъ способовъ, оно все-таки нерѣдко беретъ верхъ, и тогда люди вышеуказаннаго типа пытаются найти выходъ для этой, заложенной въ глубинѣ человѣческаго сердца, потребности, отдавая свое состояніе, или же свои силы, на что-нибудь такое, что, по ихъ мнѣнію, будетъ содѣйствовать развитію общаго благосостоянія.
Короче говоря, ни сокрушающія силы централизованнаго государства, ни ученія взаимной ненависти и безжалостной борьбы, которыя исходятъ, украшенныя аттрибутами науки, отъ услужливыхъ философовъ и соціологовъ, не могли вырвать съ корнемъ чувства человѣческой солидарности, глубоко коренящагося въ человѣческомъ сознаніи и сердцѣ, такъ какъ чувство это было воспитано всею нашею предыдущею эволюціею. То, что было результатомъ эволюціи, начиная съ ея самыхъ раннихъ стадій, не можетъ быть уничтожено одною изъ преходящихъ фазъ той же самой эволюціи. И потребность во взаимной помощи и поддержкѣ, которая скрылась, было, въ узкомъ кругѣ семьи, среди сосѣдей бѣдныхъ улицъ и переулковъ, въ деревнѣ или въ тайныхъ союзахъ рабочихъ, возрождается снова, даже въ нашемъ современномъ обществѣ, и провозглашаетъ свои права — стать, какъ это всегда было, главнымъ двигателемъ на пути дальнѣйшаго прогресса. Таковы заключенія, къ которымъ мы неизбѣжно приходимъ, послѣ тщательнаго разсмотрѣнія каждой группы фактовъ, вкратцѣ перечисленныхъ нами въ послѣднихъ двухъ главахъ.
Примѣчанія
править- ↑ Toulmin Smith «English Guilds», London, 1870, введеніе, стр. XLIII.
- ↑ Актъ Эдуарда VI (первый актъ его царствованія) приказывалъ передать коронѣ «всѣ содружества, братства и гильдіи, находящіяся въ предѣлахъ Англіи, Уэльса и др. владѣній короля; а также всѣ помѣстья, земли, аренды и другія наслѣдія, принадлежащія имъ или одному изъ нихъ». («English Guilds», введеніе стр. XLIII). См. также Ochenkowski, «Englands wirtschaftliche Entwickelung im Ausgange des Mittelalters». Jena, 1879, главы II—V.
- ↑ См. Sidney и Beatrice Webb, «History of Trade-Unionism», London, 1894, стр. 21—38.
- ↑ См. въ работѣ Sidney Webb объ ассоціаціяхъ того времени. Предполагаютъ, что Лондонскіе ремесленники лучше всего были организованы въ 1810—1820 годахъ.
- ↑ Національная ассоціація для защиты труда включала въ свою организацію около 150 отдѣльныхъ союзовъ, дѣлавшихъ крупные взносы и насчитывала въ общемъ около 100.000 членовъ. Союзы строительныхъ рабочихъ и углекоповъ также были крупными организаціями (Webb, l. с. стр. 107).
- ↑ Я руковожусь въ этомъ отношеніи работой Webb, изобилующей документами, подтверждающими его выводы.
- ↑ Съ сороковыхъ годовъ прошлаго столѣтія, въ отношеніяхъ болѣе состоятельныхъ классовъ къ рабочимъ союзамъ произошли, конечно, крупныя перемѣны. Однако же, не далѣе какъ въ шестидесятыхъ годахъ наниматели усиленно и дружно пытались сокрушить союзы, лишая работы населеніе чуть ли не цѣлыхъ округовъ. Вплоть до 1869 года простое соглашеніе на стачку и объявленіе о стачкѣ путемъ афишъ, не говоря уже о «сниманіи рабочихъ» не приставшихъ къ стачкѣ, очень часто наказывались, какъ «устрашеніе мирнаго населенія». Законъ «О хозяевахъ и ихъ слугахъ» былъ отмѣненъ только въ 1875 году, когда мирное отговариваніе рабочихъ, идущихъ на работу во время объявленной стачки, перестало наказываться, какъ преступленіе, а «насиліе и устрашеніе» во время стачекъ отошло въ вѣдѣніе общихъ законовъ.
Впрочемъ, во время большой стачки доковыхъ рабочихъ въ 1887 году, деньги, пожертвованныя на поддержаніе стачки, пришлось тратить на защиту права «пикетированія» (отговариванія отъ работы).
И наконецъ, преслѣдованія послѣднихъ годовъ (1900—1905), начатыя консервативнымъ правительствомъ, царившимъ въ Англіи десять лѣтъ, грозятъ обратить въ ничто всѣ завоеванныя права, такъ какъ суды стали приговаривать цѣлые рабочіе союзы къ уплатѣ изъ ихъ кассъ убытковъ (иногда милліонныхъ), понесенныхъ хозяевами во время стачекъ. - ↑ Еженедѣльный взносъ въ 6 пенсовъ (24 копейки), при заработной палатѣ въ 18 шиллинговъ (8 руб. 30 к. въ недѣлю), или взносъ одного шиллинга (48 копеекъ), при заработкѣ въ 25 шиллинговъ (11 руб. 60 к.) въ недѣлю, значатъ гораздо болѣе, чѣмъ расходъ въ 90 рублей при годовомъ доходѣ въ 3000 руб.; рабочему приходится для подобнаго взноса обрѣзывать питаніе семьи, а при забастовкѣ въ товарищескомъ юніонѣ взносъ приходится удваивать. Графическое описаніе жизни трэдъ-юніониста, данное однимъ заводскимъ рабочимъ и помѣщенное въ упомянутой уже книгѣ гг. Веббовъ (стр. 431 и слѣд.) даетъ прекрасное понятіе о томъ, сколько-работы требуется отъ члена англійскаго рабочаго союза.
- ↑ См., напримѣръ, пренія о стачкѣ въ Фалькенау (въ Австріи) въ австрійскомъ рейхстагѣ, 10 мая 1894 года; во время этихъ преній факты подобнаго рода были признаны, какъ министерствомъ, такъ и собственникомъ копей. См. также англійскую прессу того времени.
- ↑ Сообщенія о многихъ подобныхъ фактахъ можно найти въ «Dailу Сhrоnісlе» и отчасти въ «Daily News» за октябрь и ноябрь 1894 года.
- ↑ Годовой расходъ 31.473 производительныхъ и потребительныхъ ассоціацій на среднемъ Рейнѣ былъ показанъ въ 1890 году въ 18.437.500 фунтовъ (около 180.000.000 рублей); изъ нихъ 3.675.000 ф. ст. (около 35.000.000 руб.) были выданы въ теченіе года въ ссуду.
- ↑ «British Consular Report», апрѣль 1889.
- ↑ Капитальное изслѣдованіе по этому вопросу было напечатано г. Егіазаровымъ въ «3апискахъ Кавказскаго Географ. Общества», т. VI, 2, Тифлисъ 1891.
- ↑ Побѣгъ изъ французской тюрьмы чрезвычайно затруднителенъ; но, несмотря на это, въ 1884 или въ 1885 году одному арестанту удалось убѣжать изъ одной изъ французскихъ центральныхъ тюремъ. Ему даже удалось скрываться въ теченіе цѣлаго дня, несмотря на поднятую тревогу и на устроенную на него облаву. Утромъ слѣдующаго дня онъ скрывался въ канавѣ, по близости одной небольшой деревушки. Можетъ быть, онъ разсчитывалъ стащить какіе-нибудь съѣстные припасы и одежду, чтобы перемѣнить арестантскій костюмъ. Но въ то время, какъ онъ лежалъ въ канавѣ, въ деревнѣ вспыхнулъ пожаръ. Онъ видѣлъ женщину, выбѣжавшую изъ одного изъ горѣвшихъ домовъ и слышалъ ея отчаянные вопли о помощи ребенку, находившемуся въ верхнемъ этажѣ горѣвшаго дома. Но никто не откликнулся на эти вопли. Тогда бѣжавшій арестантъ выскочилъ изъ своего убѣжища, вскочилъ въ горѣвшій домъ, и, съ опалённымъ лицомъ и горѣвшею на немъ одеждою, вынесъ ребенка изъ огня и передалъ его матери. Конечно, его сейчасъ же арестовалъ деревенскій жандармъ, не преминувшій появиться при этой оказіи и отправившій его обратно въ тюрьму. Объ этомъ фактѣ сообщили во всѣхъ французскихъ газетахъ, но ни одна изъ нихъ не подняла агитаціи объ освобожденіи героя-арестанта. Если бы онъ защитилъ тюремнаго надзирателя отъ нападенія товарища-арестанта, его конечно немедленно провозгласили бы героемъ. Но его поступокъ былъ актомъ простого человѣколюбія, онъ не могъ послужить къ прославленію государственнаго идеала; самъ арестантъ не объяснялъ его божественною благодатью, ниспосланною свыше, и этого было достаточно, чтобы объ героѣ забыли. Впрочемъ можетъ быть, ему прибавили еще полгода или годъ тюрьмы, за «похищеніе казеннаго имущества», т. е. арестантской одежды, въ которой онъ бѣжалъ.
- ↑ Женскій медицинскій института (давшій Россіи бо̀льшую часть ея 700 женщинъ-врачей), четыре учрежденія, именуемыхъ высшими женскими курсами, въ которыхъ было около 1000 студентокъ въ 1887 году, когда они были закрыты (открыты снова въ 1895 г.) и высшая коммерческая школа для женщинъ были всецѣло результатомъ работы такихъ частныхъ обществъ. Этимъ же обществамъ мы обязаны высокимъ уровнемъ, котораго достигли женскія гимназіи со времени ихъ открытія въ шестидесятыхъ годахъ. Около ста гимназій, разсѣянныхъ по всей Имперіи и насчитывающихъ около 70.000 ученицъ, соотвѣтствуютъ высшимъ школамъ для дѣвушекъ въ Англіи, съ тою лишь разницей, что всѣ учителя въ русскихъ гимназіяхъ должны обладать университетскимъ образованіемъ.
- ↑ Германскій Союзъ для распространенія полезныхъ знаній (Verein für Verbteitung gemeinnützlicher Kenntnisse), хотя и насчитываетъ всего лишь 5500 членовъ, но уже теперь (1895 г.) открылъ болѣе 1.000 публичныхъ и школьныхъ библіотекъ, организовалъ тысячи лекцій и издалъ массу полезныхъ книгъ.
- ↑ Очень немногіе соціологи обратили вниманіе на это явленіе. Однимъ изъ нихъ является Dr. Ihering [См. Рудольф фон Иеринг в Википедии. — Примечание редактора Викитеки.] и его работа очень поучительна. Когда этотъ великій нѣмецкій юристъ приступилъ къ своей философской работѣ «Der Zweck im Rechte» («Цѣль въ правѣ»), онъ намѣревался анализировать «активныя силы, вызывающія и поддерживающія прогрессъ общества», и такимъ образомъ дать «теорію общительнаго человѣка». Прежде всего онъ анализировалъ вліяніе эгоистическихъ силъ, включая современную систему заработной платы и принужденія, во всемъ разнообразіи нашихъ политическихъ и соціальныхъ законовъ. И, согласно тщательно-разработанному плану своего труда, онъ намѣревался отвести послѣднюю главу этическимъ силамъ — чувству долга и взаимной любви — способствующихъ той же цѣли. Но когда онъ сталъ обсуждать общественныя функціи этихъ двухъ факторовъ, онъ былъ вынужденъ, вмѣсто одной главы, посвятить имъ цѣлый второй томъ, по объему вдвое больше перваго; при этомъ онъ успѣлъ разсмотрѣть только личные факторы, которымъ мы посвящаемъ на слѣдующихъ страницахъ всего нѣсколько строкъ. — L. Dargun положилъ ту же самую идею въ основаніе своей работы («Egоismus und Altruismus in der Nationalökonomie», Leipzig, 1885 г.), добавивъ нѣсколько новыхъ фактовъ.— Büchner’s «Liebe» и нѣкоторыя перефразировки этой книги, появившіяся въ Англіи и Америкѣ, касаются того же самаго предмета.
- ↑ «Light and Shadows in the Life of an Artisan» Coventry, 1893.
- ↑ Салата.
- ↑ Богатые люди часто не могутъ понять, какимъ образомъ бѣдняки могутъ помогать другъ другу, такъ какъ богатые люди не могутъ себѣ представить, отъ какого ничтожнаго количества пищи или денегъ часто зависитъ самое существованіе бѣдняка. Лордъ Шефтсбюри вполнѣ понималъ эту ужасающую истину, когда основалъ свой «Фондъ цвѣточницъ и продавщицъ кресона»[19], изъ котораго выдавались ссуды, размѣромъ въ одинъ и изрѣдка даже въ два фунта стерл. (10 и иногда 20 рублей), чтобы доставить дѣвушкѣ, впавшей въ нищету съ наступленіемъ зимы, возможность купить себѣ корзину и нѣсколько цвѣтовъ, и начать торговлю. Ссуды выдавались дѣвушкамъ, у которыхъ «не было сикс-пэнса (25 к.) за душой», и тѣмъ не менѣе онѣ всегда находили поручителей за себя среди бѣдняковъ. «Изъ всѣхъ движеній, въ которыхъ мнѣ приходилось принимать участіе», — писалъ лордъ Шефтсбюри, — «я смотрю на это движеніе для оказанія помощи цвѣточницамъ и продавщицамъ кресона, какъ на самое успѣшное… Оно началось въ 1872 году, и мы выдали отъ 800 до 1000 ссудъ, при чемъ за все это время не потеряли даже и 50 фунтовъ стерл.; потеряли мы сущіе пустяки, да и то по такимъ извинительнымъ причинамъ какъ смерть или болѣзнь, но никогда не вслѣдствіе обмана». («The Life and Work ofthe Seventh Earlof Shaftesbury»,by Edwin Hodder, т. III, стр. 322. London, 1885—86). О нѣкоторыхъ аналогичныхъ фактахъ см. въ Ch. Booth’s «Life and Labour in London» т. I; въ Miss Beatrice Potter’s «Pages from a Work Girl’s Diary», («Nineteenth Century», Сентября 1888, стр. 310); и т. д.
- ↑ Samuel Plimsoll, «Our Seamen», дешевое изданіе, London, 1870, стр. 110.
- ↑ Samuel Plimsoll,«Our Seamen», стр. 110. Къ этому Плимсоль прибавляетъ: «Я не желаю унижать богатыхъ, но думаю, что имѣются достаточныя основанія сомнѣваться въ полномъ развитіи подобныхъ же качествъ у нихъ; ибо хотя немногіе изъ нихъ не знакомы съ требованіями, исходящими, — правильно или не правильно, это другой вопросъ, — отъ бѣдныхъ родственниковъ, но все-таки альтруистическія качества богачей не подвергаются постоянному упражненію. Кажется, что богатство во многихъ случаяхъ дѣйствуетъ развращающе; симпатіи обладателей богатства не то что суживаются, а пріобрѣтаютъ, такъ сказать, классовую окраску: ложатся слоями. Онѣ сохраняются лишь для страданій ихъ собственнаго класса, а также чтобы скорбѣть о людяхъ, занимающихъ высшее положеніе. Богатые рѣдко обращаютъ вниманіе на нижніе слои и скорѣе склонны восхищаться храбрымъ поступкомъ, чѣмъ тѣми повседневными проявленіями мужества и добросердечія, которыми характеризуется жизнь англійскаго рабочаго», — и рабочихъ всего міра, прибавлю я.
- ↑ «Life of the Seventh Earl of Shaftesbury» by Edwin Hodder, т. I, стр. 137—138.
