представителями которой они состоятъ, — и вмѣстѣ со св. Августиномъ, большинство изъ нихъ не признаетъ существованія подобныхъ чувствъ у „язычниковъ-дикарей“. Кромѣ того, въ то время какъ первобытное христіанство, подобно всѣмъ другимъ зарождавшимся религіямъ, было призывомъ къ широко-человѣчнымъ чувствамъ взаимной помощи и симпатіи, христіанская Церковь усердно помогала Государству разрушать всѣ существовавшія до нея или развившіяся внѣ ея институціи взаимной помощи и поддержки; и взамѣнъ взаимной помощи, которую каждый дикарь разсматриваетъ, какъ выполненіе долга къ своимъ сородичамъ, христіанская Церковь стала проповѣдывать милосердіе, составляющее, по ея ученію, добродѣтель, вдохновляемую свыше, которая, въ силу этого, придаетъ извѣстнаго рода превосходство дающему надъ получающимъ. Съ этимъ ограниченіемъ и безъ всякаго намѣренія оскорблять тѣхъ, кто причисляетъ себя къ избраннымъ, въ то время какъ выполняетъ акты простой человѣчности, мы, конечно, можемъ разсматривать громаднѣйшее количество религіозныхъ благотворительныхъ обществъ, разбросанныхъ повсюду, какъ проявленіе того же глубокаго стремленія человѣка къ взаимной помощи.
Всѣ эти факты показываютъ, что безразсудное преслѣдованіе личныхъ интересовъ, съ полнымъ забвеніемъ нуждъ другихъ людей, вовсе не представляетъ единственной характерной черты современной жизни. На ряду съ этимъ эгоистическимъ теченіемъ, которое горделиво требуетъ признанія за собой руководящей роли въ человѣческихъ дѣлахъ, мы замѣчаемъ упорную борьбу, которую ведетъ сельское и рабочее населеніе съ цѣлью снова ввести постоянныя институціи взаимной помощи и поддержки; и мы открываетъ во всѣхъ классахъ общества широко-распространенное движеніе, стремящееся къ установленію безконечно-разнообразныхъ, болѣе или менѣе постоянныхъ, институцій для той же самой цѣли. Но когда отъ общественной жизни мы переходимъ къ частной жизни современнаго человѣка, мы открываемъ еще одинъ, чрезвычайно широкій, міръ взаимной помощи и поддержки, мимо котораго большинство соціологовъ проходитъ, не замѣчая его — вѣ-
представителями которой они состоят, — и вместе со св. Августином, большинство из них не признает существования подобных чувств у «язычников-дикарей». Кроме того, в то время как первобытное христианство, подобно всем другим зарождавшимся религиям, было призывом к широко человечным чувствам взаимной помощи и симпатии, христианская Церковь усердно помогала Государству разрушать все существовавшие до неё или развившиеся вне её институции взаимной помощи и поддержки; и взамен взаимной помощи, которую каждый дикарь рассматривает, как выполнение долга к своим сородичам, христианская Церковь стала проповедовать милосердие, составляющее, по её учению, добродетель, вдохновляемую свыше, которая, в силу этого, придает известного рода превосходство дающему над получающим. С этим ограничением и без всякого намерения оскорблять тех, кто причисляет себя к избранным, в то время как выполняет акты простой человечности, мы, конечно, можем рассматривать громаднейшее количество религиозных благотворительных обществ, разбросанных повсюду, как проявление того же глубокого стремления человека к взаимной помощи.
Все эти факты показывают, что безрассудное преследование личных интересов, с полным забвением нужд других людей, вовсе не представляет единственной характерной черты современной жизни. Наряду с этим эгоистическим течением, которое горделиво требует признания за собой руководящей роли в человеческих делах, мы замечаем упорную борьбу, которую ведет сельское и рабочее население с целью снова ввести постоянные институции взаимной помощи и поддержки; и мы открывает во всех классах общества широко распространенное движение, стремящееся к установлению бесконечно разнообразных, более или менее постоянных, институций для той же самой цели. Но когда от общественной жизни мы переходим к частной жизни современного человека, мы открываем еще один, чрезвычайно широкий, мир взаимной помощи и поддержки, мимо которого большинство социологов проходит, не замечая его — ве-
