| ← Кое-что о близорукости | Дешевая юмористическая библіотека Новаго Сатирикона, Выпускъ 2-3 — Василисы Тёмныя | Подъ лучёмъ здраваго смысла → |
| Источникъ: Аркадій Тимофеевичъ Аверченко. Дешевая юмористическая библіотека Новаго Сатирикона, Выпускъ 2-3. — Товарищество «Новый Сатириконъ», 1914. — С. 35—42. |
Многіе утверждаютъ, что въ прежнія времена нравы были грубѣе, суровѣе, что жестокость была самымъ яркимъ качествомъ нашихъ предковъ. Какъ на иллюстрацію этого, указываютъ на фактъ изъ жизни князя Василія Темнаго: поймали князя Василія родные братья и выжгли ему глаза. Послѣ этого ослѣпленный князь сталъ знаменитъ подъ именемъ Василія Темнаго, а исторія заклеймила поступокъ братьевъ, назвавъ его варварскимъ, жестокимъ, безчеловѣчнымъ…
Можно согласиться съ тѣмъ, что это были жестокія, варварскія времена, но радоваться, что эти времена уже прошли—преждевременно и легкомысленно.
Многіе не знаютъ того, что въ наши дни, въ нашъ культурный добросердечный вѣкъ—жестокіе братья нашли цѣлую армію послѣдователей, и подъ покровомъ тайны эти дикари совершаютъ грубо и безнаказанно свои ужасныя, леденящія кровь, операціи. Тягостнѣе всего то̀, что, вмѣсто крѣпкихъ, терпѣливыхъ мужчинъ, они выискиваютъ своихъ жертвъ среди нѣжныхъ кроткихъ дѣвушекъ, и безъ жалости и милосердія фабрикуютъ цѣлые легіоны Василисъ Темныхъ, которыя бродятъ потомъ по свѣту, жалкія, незрячія, незнающія—куда имъ приткнуться и что имъ дѣлать?
Бродятъ эти Василисы Темныя по свѣту и мстятъ за себя другимъ—ослѣпляя всѣхъ подвернувшихся, такъ же грубо и такъ же жестоко…
Ужасный вѣкъ.
У родителей дѣвицы Василисы собрались однажды гости,—народъ все внѣшне культурный, изысканный, но таящій подъ этимъ наружнымъ блестящимъ слоемъ самые разнузданные жестокіе инстинкты…
Сидят и разговариваютъ мирно, тихо, съ видомъ самыхъ закоренѣлыхъ интеллигентовъ.
Среди разговора хозяйка дома вдругъ встаетъ и съ улыбкой поворачивается къ дѣвушкѣ Василисѣ, своей единственной, горячо любимой дочери:
— Васенька… Можетъ быть, ты что-нибудь споешь намъ?
— Хорошо, мама.
Василиса встаетъ; подкрадывается къ піанино и, схвативъ съ этажерки листъ бумаги, начинаетъ кричать. Всѣ понимаютъ, что піанино стояло, никого не задѣвая, что оно ни въ чемъ не виновато и, поэтому, незачѣмъ на него кричать и бить его кулаками по зубамъ… Да если даже предположить, что этотъ инструментъ—обвиняемый, а Василиса читаетъ ему по бумажкѣ обвинительный актъ,—даже въ этомъ случаѣ прокуроръ не долженъ кричать во все горло и набрасываться съ кулаками на преступника.
Избитый, оплеванный, униженный инструментъ громко и жалобно рыдаетъ, разъяренная Василиса кричитъ на него, а гости сидятъ, не шевелясь, и никому не придетъ въ голову вмѣшаться въ эту исторію.
Наконецъ, судебная ошибка сдѣлана, инструментъ осужденъ, и Василиса, успокоившись и какъ будто даже стыдясь своей горячности, замолкаетъ… застѣнчиво мнетъ въ рукахъ обвинительный актъ…
Гостямъ нужно было бы тактично промолчать, а они встаютъ, окружаютъ Василису и начинаютъ лѣниво мямлить:
— Очень мило! Оч-чень прекрасно! У васъ несомнѣнный талантъ. Вамъ нужно идти на сцену.
Невидимые ножи сверкаютъ въ ихъ рукахъ, они тычутъ этими ножами въ ясные, красивые Василисины глазки и—свершается страшное дѣло: дѣвушка Василиса дѣлается Василисой Темной! Дикари въ смокингахъ ослѣпили ее…
Мать всплескиваетъ руками.
— Такъ вы думаете, у нея есть талантъ?
— О, помилуйте!
— И ваше мнѣніе таково, что ей нужно идти на сцену?
— Конечно! Заправской артисткой будетъ.
Василиса Темная сидитъ въ креслѣ и мечтательно улыбается.
— Мама… слышишь? Я буду артисткой.
— Слышу, дочка.
— Въ такомъ случаѣ, я начну серьезно учиться. Слышишь, мама?
— Да, милая. Я горжусь тобой!
— Я такъ счастлива, мама.
И она кротко улыбается…
О! когда ослѣпляли Василія Темнаго, онъ, навѣрное, ревѣлъ какъ быкъ. Недаромъ говорятъ, что женщины терпѣливѣе переносятъ боль, чѣмъ мужчины.
На другой день Василиса Темная одѣвается во все лучшее и отправляется къ профессору пѣнія.
— Что вамъ угодно?—спрашиваетъ профессоръ, критически всматриваясь въ ея незрячіе глаза.
— Я хочу серьезно заняться пѣніемъ. Вчера одинъ знакомый—Сергѣй Сергѣичъ—сказалъ, что у меня хорошій голосъ.
Профессоръ усмѣхается, но она не видитъ этого—Василиса Темная.
— Сергѣй Сергѣевичъ сказалъ? Такъ… Тогда, конечно… Ну-ка, спойте что-нибудь.
Василиса Темная открываетъ ротъ и начинаетъ кричать, глядя въ уголъ незрячими глазами.
— Гм…—говоритъ нерѣшительно профессоръ.—Конечно, всякій голосъ можно обработать, но требуется такая уйма труда и усилій…
— Я вамъ заплачу двѣ тысячи рублей!—поспѣшно заявляетъ Василиса Темная.
— О, въ такомъ случаѣ…
Ее ослѣпили… Ослѣпляетъ и она. На каждый профессорскій глазъ накладывается куча кредитокъ—и вторая жертва людской безтолковости начинаетъ кричать дуэтомъ вмѣстѣ съ Василисой Темной.
Черезъ годъ Василиса Темная надѣваетъ лучшее платье и идетъ къ оперному антрепренеру.
— Я хочу къ вамъ поступить.
— А ну-ка изобразите что-нибудь.
Очевидно, Василисѣ Темной не нравится фамильярный тонъ антрепренера, потому что она накидывается на него и начинаетъ кричать.
— Помилуйте—бормочетъ антрепренеръ смущенно.—Зачѣмъ же кричать? Простите, если я что-нибудь…
— Да это я не кричу на васъ. Это я спѣла на пробу.
— Ага! Вотъ оно что… У насъ, видите-ли, пѣвицъ полный штатъ. Больше не надо.
— Ничего,—успокаиваетъ его Василиса Темная.—Одна лишняя пѣвица не помѣшаетъ. Какихъ-нибудь пятьсотъ рублей въ мѣсяцъ.
— Нѣтъ, не надо.
— Ну, я такъ пока буду пѣть, безплатно.
— Да нѣтъ, не надо.
— Ну, я вамъ буду платить пятьсотъ рублей. Мнѣ бы только выступить…
Антрепренеръ сразу дѣлается Василиемъ Темнымъ. Мужественно превозмогая боль въ ослѣпленныхъ глазахъ, онъ торопливо говоритъ:
— Въ такомъ случаѣ—пожалуйста.
Выйдя отъ антрепренера, Василиса Темная садится на извозчика и ѣдетъ къ рецензенту бульварной газеты.
— Чѣмъ могу служить?
— Я пѣвица… завтра мой дебютъ въ оперѣ. Нельзя-ли…
— Можно. Знаете, какое на западномъ побережьѣ Америки несчастье случилось? Страшное наводненіе! Тысячи туземцевъ остались безъ крова… осиротѣвшія семьи… Потрясающая вещь!..
— Ну?
— Собираю пожертвованія. Не дадите-ли? Триста.
Василису Темную, профессора пѣнія и антрепренера—ослѣпляли другіе. Самоотверженный рецензентъ мужественно и безтрепетно стремится ослѣпиться самъ…
Утромъ меломаны покупаютъ газету и читаютъ:
— «Первый дебютъ молодой пѣвицы Василисы Темной прошелъ съ громаднымъ успѣхомъ. У насъ есть несомнѣнныя данныя утверждать, что изъ нея выработается первоклассная певица съ рѣдкимъ по красотѣ тембра голосомъ».
Меломанъ не догадывается, что это за «несомнѣнныя данныя». Взоръ его постепенно темнѣетъ, меркнетъ, и къ вечеру—глаза совершенно слѣпнутъ.
Къ началу спектакля въ театръ набирается цѣлая толпа Василіевъ Темныхъ.
— Читали?—спрашиваютъ они другъ друга.—Очень хвалятъ Василису Темную.
— Да, да… Очень любопытно послушать.
И послѣ перваго-же акта поднимается неимовѣрный ревъ:
— Браво, Василиса Темная! Бисъ!
Визжитъ Василиса Темная, ревутъ Василіи Темные, а полицейскій приставъ важно развалился въ своемъ креслѣ и не знаетъ, что у него подъ носомъ свершается тягчайшій позоръ нашего культурнаго вѣка: ослѣпленіе зрячихъ оптомъ и въ розницу.
Да, ужъ это даже въ правило вошло: полиція всегда узнаетъ о злодѣяніяхъ послѣдняя.