ЛИБЕРАЛИЗМ (от лат. слова liber — свободный), политич. термин, созданный в начале 19 в. во Франции, по свидетельству одних — г-жей Сталь (см.), по свидетельству других — Шатобрианом (см.), для обозначения системы взглядов, разделяемых поборниками умеренной цензовой конституции и конституционных свобод. За сто с лишним лет истории этого термина содержание, к-рое вкладывалось в него, постепенно расширялось. Представители современной либерально-буржуазной политической и историч. литературы, заинтересованные в том, чтобы замаскировать классовую и историч. ограниченность Л., либо отождествляют его с борьбой за «свободу вообще» на всем протяжении истории человечества либо, во всяком случае, сводят к нему всю многовековую борьбу против абсолютизма, феодальных ограничений и привилегий, церковной нетерпимости, тирании и пр. С единственно научной точки зрения марксизма-ленинизма либерализм периода своего расцвета представлял собой политическую практику и б. или м. цельную систему экономических и политич. воззрений прогрессивной буржуазии в условиях победы и утверждения капитализма в наиболее передовых странах. Именно в этом смысле Ленин говорил о «верящей в свои силы буржуазии, смело и последовательно защищавшей либерализм, как цельную систему экономических и политических воззрений» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 207), и открыто противопоставлявшей этот свой либерализм, с одной стороны, феодализму, с другой стороны, социализму. В дальнейшем, с постепенной утратой буржуазией ее прогрессивных черт, Л. постепенно разлагается, утрачивает свою цельность и сводится в обстановке империализма к буржуазному реформизму — к политике вынужденных частичных уступок пролетариату и идущим за ним слоям во имя сохранения бурж. строя и борьбы с угрозой революции.
Политически Л. оформился в ходе франц. буржуаз. революции 18 в., в результате выделения правого, конституционалистского крыла из некогда единого передового, прогрессивного, революционного буржуазно-демократич. лагеря, боровшегося против абсолютистски-феодальных порядков. Это размежевание еще не было полным, пролетариат, представлявший собой «малосознательную и неорганизованную силу», еще «довольствовался ролью придатка у либералов», и «гегемония в революции осталась за буржуазией», которая в общем тогда еще «играла революционную роль» (Сталин, [Предисловие к брошюре Каутского «Движущие силы российской революции»], цит. по кн.: Берия Л., К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказьи, 3 изд., 1937, стр. 73—74). Тем не менее, уже с момента своего фактического возникновения Л. конституционно-монархич. буржуазии противопоставил себя и свою непоследовательную, половинчатую, склонную к компромиссам практику демократии — городской бедноте и революционному крестьянству с их революционным, демократическим, «плебейским» способом борьбы с абсолютизмом и феодализмом. Тогда впервые на относительно все же уже довольно высоком уровне развития бурж. отношений, в очищенной от всякой религиозной мистификации форме обнаружилось основное коренное различие между либералами и демократами. «И те и другие, — писал Ленин, — осуществляют исторически назревшее буржуазное преобразование, но одни боятся осуществить его, тормазят его своей боязнью, другие — разделяя нередко массу иллюзий насчет последствий буржуазного преобразования — вкладывают все свои силы и всю душу в его осуществление» (Ленин, Сочинения, т. XV, стр. 120).
Ленин подчеркивал, что по мере углубления революции «либеральная буржуазия во Франции начала обнаруживать свою вражду к последовательной демократии еще в движении 1789—1793 годов» (Ленин, там же, стр. 342). В интересах и при непосредственном содействии тех же классовых элементов, представителями которых были либералы, буржуазное правительство Наполеона «задушило французскую революцию и сохранило только те результаты революции, которые были выгодны крупной буржуазии» (Сталин, О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников, 1937, стр. 10), чему, конечно, нисколько не противоречила оппозиция отдельных представителей (Сталь, Констан) и отдельных фракций либеральной буржуазии диктатуре Наполеона на определенных этапах ее развития. С другой стороны, не без содействия части либералов произошла и реставрация во Франции. И если, по сравнению с феодальной монархией, существовавшей до 1789, монархия времен Реставрации все же была этапом на пути превращения Франции в чисто буржуазную страну, то этим либеральная буржуазия целиком обязана была демократии, которая временно победила в 1793 вопреки либеральной буржуазии и сделала невозможной полную реставрацию.
Таким образом, уже во время франц. буржуазной революции 18 в. и установившейся после нее Империи и Реставрации обнаружилась половинчатость, непоследовательность буржуазного Л. и его шатания между демократией и реакцией; даже в этот ранний период своего развития, когда в своей борьбе с абсолютизмом и феодализмом буржуазия в максимальной степени развернула свои прогрессивные и революционные возможности, когда еще реально не сказывалась непосредственная угроза ее классовому господству со стороны только еще нарождавшегося пролетариата, ясно проявились основные тенденции развития буржуазного либерализма, его классовая и историческая ограниченность, которую всегда подчеркивали Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин в своих общих оценках либерализма и либералов. — Одна из таких наиболее полных характеристик Л. содержится в статье Ленина «Кадеты и демократия» (1912), но относится не только к кадетам, а к либерализму вообще: «Либералы, — писал здесь Ленин, — отличаются от консерваторов (черносотенцев) тем, что представляют интересы-буржуазии, которой необходим прогресс и сколько-нибудь упорядоченный правовой строй, соблюдение законности, конституции, обеспечение некоторой политической свободы. Но эта прогрессивная буржуазия еще более боится демократии и движения масс, чем реакции.
Отсюда вечные стремления либералов к уступкам старому, к соглашениям с ним, к защите многих коренных устоев старины. А это все ведет к полному бессилию либерализма, к его робости, половинчатости, вечным колебаниям» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 77).
Французская либеральная буржуазия конца 18 и начала 19 вв. предвосхитила дальнейшее развитие либерализма. Под влиянием огромного размаха массового движения городских низов и возглавленного ими крестьянства Л. прогрессивной буржуазии уже тогда обнаружил и свою контрреволюционную сторону. Этого нельзя не учитывать. Однако было бы ошибкой преувеличивать степень этой контрреволюционности не только в то время, но и на всем протяжении развития домонополистич. капитализма. Обращаясь к истории Франции, Ленин отмечал: «Не только после великой буржуазной революции, а даже после революции 1848 года, когда] контрреволюционность либералов довела до расстрела рабочих республиканцами, — эти либералы в эпоху конца второй империи, в 1868—70 годах, своей оппозицией выразили перемену настроения и начало демократического, революционного, республиканского подъема» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 283). Еще в течение ста лет после 1793 конфликты и борьба разных фракций контрреволюционной либеральной буржуазии во Франции «продолжали то в одной, то в другой форме служить поводами новых революций, в которых пролетариат неизменно играл роль главной движущей силы и которые он довел до завоевания республики» (Ленин, Соч., т. XII, стр. 383). «Либерал хочет расширения свободы, но так, чтобы демократия от этого не усилилась», — в этой фразе Ленин (Соч., т. XV, стр. 319) резюмирует сущность Л., дальнейшая история которого — с начала 19 в. — представляет в конечном итоге, при всем ее внешнем многообразии, лишь дальнейшее развитие и историч. конкретизацию того, что в самых общих чертах намечалось уже во время франц. буржуазной революции 18 в.
Во Франции, при Реставрации, впервые была сформулирована и программа либерализма, его политическая доктрина. Ее основоположником следует считать Бенжамена Констана (см.). «Под свободой, — говорил он, — я разумею торжество личности как над авторитетом, который вздумал бы управлять с помощью деспотизма, так и над массами, которые присвоили бы себе право подчинять меньшинство большинству». Ссылаясь на уроки франц. революции, Констан решительно выступал против народовластия, настаивая на строго цензовой конституции.
Не только в политическом, но и в организационном отношении, в качестве партии буржуазно-цензового конституционализма с определенной программой, Л. сконструировался. т. о., прежде всего во Франции. Дальнейшее свое развитие он получил, наряду с Францией, в большей степени, чем во Франции и независимо от Б. Констана, — гл. обр. в Англии. Уже одновременно с Францией часть радикалов образовала здесь нечто вроде зародыша будущей либеральной партии под знаменем И. Бентама, система которого представляла собой не столько доктрину, сколько непосредственное обобщение повседневного опыта буржуазии. Однако при всей напряженности классовой борьбы в Англии в конце 18 — начале 19 вв. до революции здесь дело не дошло (см. Великобритания, Исторический очерк). Поэтому политич. размежевание между буржуазией и демократией несколько задержалось в Англии по сравнению с Францией, и в борьбе за реформу избирательного права прогрессивная часть англ. буржуазии еще пыталась в начале 19 в. выступать от лица всего народа против блока земельной и финансовой аристократии. Парламентская реформа 1832 резко изменила всю обстановку. Напуганная размахом массового движения, буржуазия предала интересы своих демократич. союзников и поспешила пойти на сделку с аристократией, добившись незначительного расширения избирательного права лишь в свою пользу. Вновь приобретенным положением в парламенте буржуазия воспользовалась в своих узко классовых интересах, проведя в 1834 пресловутый закон о бедных (работные дома) и создав в 1835 постоянную городскую полицию. В результате оформилось, с одной стороны, последовательно демократическое движение пролетариата — чартизм, а с другой, — в процессе борьбы против хлебных законов (см. Лига против хлебных законов) буржуазией были заложены основы классического английского Л. Его кадры составляла буржуазия, связанная с текстильной и вообще легкой промышленностью. Сначала хлопчато-бумажная, а затем и остальные отрасли англ. текстильной пром-сти первыми в мире перешли на рельсы чисто капиталистич. производства. Тем самым англ. промышленники соответствующих отраслей приобрели огромное, надолго обеспеченное за ними экономич. преимущество по сравнению со своими конкурентами в других странах и добились положения поставщиков всего мира. Протекционистские привилегии, удорожавшие цены на хлеб и сырье на родине, стали для них вредными, а тарифы в других странах, продолжавшие существовать или вводившиеся там для охраны своей промышленности, создавали, по их мнению, «искусственное», как учил еще Адам Смит (см.), препятствие для проникновения туда англ. фабрикатов. В этих условиях лозунгом основных в то время отраслей англ. промышленности естественно становился «фритред» (свободная торговля) — устранение всего, что связывало «свободную игру экономических сил» в международном масштабе (протекционизм, войны) и что прямо или косвенно могло отразиться на себестоимости промышленной продукции Англии (повышение заработной платы, хлебные пошлины, налоги, рост расходов на государственный аппарат, милитаризм). За промышленниками прежде всего текстильного Ланкашира (во главе с Манчестером), игравшими ведущую роль в рядах фритредеров, шли широкие в общей сложности слои, связанные с внешней торговлей, банками, с обслуживанием судоходства, городская мелкая буржуазия, значительная часть городского пролетариата. По разным причинам все эти элементы были заинтересованы в свободе коммерч. оборота и передвижения. — Но английский либерализм, выступивший под лозунгами свободной торговли (фритредерства) в качестве прежде всего экономич. либерализма, с самого же начала — с борьбы против хлебных законов — преследовал и чисто политич. цели. Эти цели сводились не только к укреплению положения буржуазии за счет землевладельцев, но и к тому, чтобы сохранить быстро ослабевавшее влияние буржуазии на пролетариат и воспрепятствовать дальнейшим успехам самостоятельного пролетарского движения. В лице Ричарда Кобдена и Джона Брайта политически самоопределившаяся в 30—40-х гг. либеральная буржуазия Англии приобрела ярких и своеобразных идеологов и пропагандистов-агитаторов, а завоеванное Англией ко второй половине 19 в. промышленное преобладание в условиях давних конституционных традиций страны подвело базис под расцвет англ. либерализма, характеризующий вторую половину 19 в. в Англии. Промышленное процветание оказалось прочно связанным в сознании англичанина с торжеством свободной торговли и идеалов Л. вообще. Тем самым буржуазия приобрела мощный рычаг идеологии. воздействия на пролетариат. Окончательно оформившаяся в 50-х гг. либеральная партия, составившаяся из элементов старого аристократии, вигизма, небольшой части тори (так наз. пилитов), сектантов-диссидентов из средней и мелкой буржуазии и основной массы буржуазных фритредеров, за к-рыми во второй половине 19 в. шла большая часть пролетариата, сменила вигов в качестве второй традиционной партии господствовавших классов и надолго обеспечила за собой преобладающее положение в парламенте. Главой партии во второй половине 19 в. стал мастер парламентских махинаций, бывший тори У. Гладстон (см.).
В отличие от доктринерского конституционализма ранних франц. либералов, англ. Л. с самого начала обладал той маневроспособностью, тем лицемерием, тем умением удерживать народ обманом, без к-рых англ. буржуазия не могла бы управлять при отсутствии здесь в 19 в. постоянной армии континентального типа. Свою торгашески-эгоистическую чисто классовую программу англ. буржуазия успешно выдавала за проявление гуманности и космополитизма. Свободная торговля, невмешательство государства в экономич. отношения, отказ от колоний, космополитизм, пацифизм, мирный эволюционизм — таковы были ее лозунги. А реально этим лозунгам соответствовала десятки лет не оспаривавшаяся монополия Англии на мировом рынке, ничем не ограниченная эксплоатация рабочего, жестокая эксплоатация Индии и массовое вымирание ее населения, войны из-за опиума, кровавое подавление восстаний сипаев и тайпинов, содействие рабовладельческому Югу в гражданской войне в Сев. Америке, стремление под сурдинку использовать в целях максимальной наживы распри европейских государств и т. п.
Антидемократические политические тенденции, свойственные раннему франц. либерализму (Б. Констан и др.), приобрели в англ. Л. более замаскированный характер в связи с тем, что англ. буржуазия вынуждена была в первой половине 19 в. бороться с огромным влиянием чартизма. Но вместе с тем буржуазия в течение большей части 19 в. была еще настолько уверена в себе, что открыто противопоставляла Л. социализму, откровенно защищала полную неприкосновенность частной собственности и принципиально стояла на позициях неограниченной свободы конкуренции. Возникший в борьбе с феодальными монополиями и традициями меркантилизма (см.) лозунг физиократов «laissez faire, laissez passer» в руках либеральной буржуазии обращался против всего, что хотя бы в отдаленной степени напоминало о социализме. Это не значит, что английская либеральная буржуазия этого периода не делала никаких уступок пролетариату, не шла ни на какие «реформы». Характерно, что как-раз Гладстону принадлежит известное изречение: «Консерватизм — это реакция, умеренная страхом перед народом, либерализм — это реформа, умеренная благоразумием». Но на этом этапе своего развития английский Л. допускал лишь уступки, не противоречившие, с точки зрения буржуа, тому, чтобы предприниматель чувствовал себя «полным хозяином в своем доме» — как тогда принято было выражаться (т. е. на своем предприятии). Против попыток так наз. социальных реформ либералы вплоть до конца 19 и начала 20 вв. упорно боролись. Время от времени они соглашались лишь на известные частичные реформы избирательного права и постепенно вынуждены были, скрепя сердце и пожертвовав в этом пункте своей доктриной, предоставить рабочим право организовывать тред-юнионы, заключать коллективные договоры и прибегать к стачкам.
Такого расцвета Л., как в Англии, «всего дольше бывшей и слывшей образцом „социальногомира“» (Ленин, Соч., т. XXIV, стр. 25), не знала ни одна другая страна. Объяснялось это в первую очередь тем, что революционная традиция англ. пролетариата прервалась во второй половине 19 в., господствующим оказался тред-юнионизм (см. Тред-юнионы) рабочей аристократии, который был еще Энгельсом охарактеризован как «буржуазная рабочая партия» (цит. по Ленину, Соч., т. XIX, стр. 307). Восторжествовавший в тред-юнионах оппортунизм был основным условием расцвета английского Л. во второй половине 19 века. — Таков был наиболее типичный и по-своему цельный Л. буржуазии экономически самой передовой тогда страны. Но в то же время Англия была страной, где в условиях наиболее развитого капитализма «сохранился, благодаря трусости буржуазии, целый ряд до буржуазных, средневековых учреждений и привилегий гг. помещиков» (Ленин, Соч., т. XVII, стр. 309). Эти пережитки (королевские прерогативы, Палата лордов, лендлордизм, суд, церковная иерархия) накладывали сильный отпечаток на всю политич. жизнь страны, на всю обстановку классовой и партийной борьбы в ней и на саму либеральную партию. Она оставалась лишь преимущественно бурж. партией: аристократические элементы из бывших вигов все еще были представлены в ней и как-раз в составе ее руководящих кругов, а, с другой стороны, известные прослойки буржуазии (связанные с помещиками фермеры, представители нек-рых отраслей тяжелой пром-сти) продолжали оставаться у консерваторов, политич. организация к-рых не выходила, впрочем, из состояния глубокого упадка с 30-х до 70-х гг.
В отличие от Англии, где капитализм развивался по классически — «либеральному» пути, Франция вплоть до 70-х гг. 19 века оставалась страной, где «историческая борьба классов больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца» (Энгельс, цит. по Ленину, Соч., т. XXI, стр. 390). В результате радикального разгрома феодализма франц. бурж. революцией 18 в. господство буржуазии выступало здесь в наиболее чистом виде. Франция на всем протяжении эпохи буржуазных революций продолжала проходить «в быстрой, резкой, концентрированной форме» (Ленин) те этапы развития, к-рые гораздо позже наступали в других странах. Героический революционный пролетариат Франции «умел... четыре раза с 1789 по 1871 год совершать революции, подниматься снова и снова на борьбу после самых тяжелых поражений и завоевать себе республику, в которой он стоит лицом к лицу перед своим последним врагом — передовой буржуазией; — республику, которая одна только может быть формой государства, соответствующей условиям окончательной борьбы за победу социализма» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 211).
Все это имело своим результатом, с одной стороны, то, что франц. либеральная буржуазия первая обнаружила подлинное лицо «холуйского, подлого, грязного и зверского либерализма» (Ленин). Уже в 19 в. франц. буржуазия продемонстрировала со всей наглядностью закономерность, что «там, где пролетариат сознательно борется, либеральная буржуазия перестает быть революционной» (Сталин, в кн.: Берия Л., К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказьи, 3 издание, 1937, стр. 74). Именно она в массовом масштабе расстреливала в июньские дни 48 года рабочих, подав сигнал, по к-рому гораздо более отсталая буржуазия остальных государств континента бросилась в объятия своих еще не устраненных — в отличие от Франции — крепостников, в то время как сама франц. буржуазия приветствовала Наполеона III. Но, с другой стороны, во Франции же, где буржуазия в начале эпохи бурж. революций была монархической, вся она «была переделана в республиканскую, перевоспитана, переобучена, перерождена» и в результате четырех революций вынуждена была «создать такой политический строй, который более угоден ее антиподу» (пролетариату. — Ред.) (Ленин, Сочинения, т. XV, стр. 373).
Иными были судьбы Л. в Германии, где «помещик не выпускал из своих рук гегемонии» и где «он „воспитал“ буржуазию по образу и подобию своему» (там же). «Почему, — спрашивал в 1913 Ленин, — в буржуазной Германии, в стране особенно быстро развивающегося капитализма, более чем 60 лет спустя после революции... господствуют помещичьи и клерикальные, а не чисто буржуазные политические партии». «Самое главное» — основную причину этого явления Ленин вслед за Марксом видел в том, что напуганная самостоятельностью «своего» пролетариата и июньскими днями 1848 в Париже буржуазия «отвернулась от демократии, позорно предала свободу, которую раньше защищала, и повернула к лакейству перед помещиками и клерикалами» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 524). — Удовлетворившись куцым разрешением юнкерством одной из задач буржуазно-демократич. революции в Германии, — задачи ее воссоединения, — германский Л . предоставил тому же юнкерству полную возможность сохранить целый ряд прямых крепостнических пережитков и свои основные социальные позиции в целом. Свойственная Л. черта — измена крестьянству, к-рое он на определенном этапе ведет за собой, и предательство его интересов в пользу помещиков — нашла свое особенно яркое воплощение в Германии (наряду с царской Россией). Ничего своего германский Л. не создал на всем протяжении своей истории. Уже к 70-м гг. он окончательно разложился и либо выродился в откровенно и последовательно реакционный национал-либерализм (см. Национал-либералы), один из главных оплотов бисмарковского режима, либо влачил жалкое существование в качестве непрочных и мало влиятельных группировок «свободомыслящих» (см. Свободомыслящих союз[ВТ 1]), основной функцией к-рых было уловление и подчинение задачам буржуазной политики мелкобуржуазного избирателя. В Германии, где промышленная буржуазия уже со времен Ф. Листа (см.) становилась на протекционистские позиции, отсутствие достаточных предпосылок для свободы торговли было добавочным препятствием для развития не только экономического, но и обычно связанного с ним политического Л.
Либерализм в собственном смысле слова достиг своего наибольшего развития в закончившуюся к 70-м гг. эпоху, бурж. революций в тех странах, которые были тогда самыми передовыми в Европе (Англия, Франция). Экономической почвой, на которой развивался Л., был домонополистич. капитализм — капитализм «свободной конкуренции», и с развитием империализма эта почва уходила из-под него. Ленин по этому поводу писал: «Домонополистический капитализм — апогеем его были именно 70-е годы 19 века — отличался, в силу экономических его коренных свойств, которые в Англии и Америке проявились особенно типично, наибольшими, сравнительно, миролюбием и свободолюбием. А империализм, т. е. монополистический капитализм, окончательно созревший лишь в 20 веке, по экономическим его коренным свойствам, отличается наименьшим миролюбием и свободолюбием, наибольшим и повсеместным развитием военщины» (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 343).
Достигнув в 70-е гг. своего апогея, домонополистич. капитализм начал склоняться к упадку. Кризис 1873 нанес ему сильный удар, в результате к-рого он начал постепенно переходить на империалистич. рельсы. После кризиса 1873 наступила «широкая полоса развития картелей» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 86). Лихорадочно заканчивался раздел мира горсткой крупнейших капиталистич. держав. Время «окончательной смены старого капитализма новым» (там же, стр. 85) — начало 20 в. — еще не наступило, но капитализм, обнаруживавший резко усиливавшуюся неравномерность своего развития, уже проявлял в наиболее передовых странах (Англия) первые признаки начинавшегося паразитич. перерождения и загнивания, совпадавшего с исключительно быстрым капиталистич. ростом нескольких отстававших ранее стран (США, Германия), на основе очень сильного развития здесь монополистических тенденций.
Политически буржуазия также была уже на ущербе, и это выражалось в наметившихся с 70-х гг. тенденциях отхода буржуазии от либерализма, распада либерализма и его империалистического перерождения. Наиболее типичные формы это приняло опять-таки в Англии. Эти процессы, в той или иной степени наблюдавшиеся во всех основных капиталистич. странах, связаны были с усилением империалистич. тенденций развития. Первый удар по капитализму со стороны Парижской Коммуны, заставивший осознать буржуазию, что основам ее классового господства грозит серьезная и совершенно реальная опасность, сыграл огромную роль в возраставшем с тех пор ослаблении и постепенном прекращении буржуазией ее борьбы против абсолютистски-феодально-крепостнических порядков и пережитков, в ее постепенном сближении с феодально-реакционными элементами и в укреплении единого блока господствующих классов для защиты всякой собственности и всяких привилегий — независимо от того, феодального они или буржуазного происхождения. Уходило в прошлое время, «когда были налицо — и не только были налицо, а стояли на первом плане исторического процесса в важнейших государствах Европы — безусловно прогрессивные буржуазные движения» (Ленин, Соч., т. XVIII, стр. 104). «Политической надстройкой над новой экономикой, над монополистическим капитализмом... является поворот от демократии к политической реакции. Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 207). — Однако решительное преобладание откровенно реакционной политич. линии буржуазии было результатом длительного процесса, особенно в Англии и Франции, и Л., теряя почву под ногами, делал в этот период попытки «омолодить» себя и укрепить свои позиции искусственными мерами. Бросив за борт старые формулы «laissez faire», т. е. невмешательства в экономич. отношения и в том числе во взаимоотношения между трудом и капиталом, Л. перед лицом роста рабочего движения и угрозы революции начиная со второй половины 90-х гг. вступает на путь т. н. социальных реформ и пытается перейти на позиции бурж. реформизма (буржуазного — в отличие от социал-реформизма, т. е. реформизма внутри рабочего движения, в конечном счете также, конечно, буржуазного по своим тенденциям). Этот процесс превращения собственно Л. в своего рода либерал-реформизм приобрел, особенно после рус. революции 1905, открывшей эру новых революций, очень широкий размах и до известной степени маскировал (а частично и действительно замедлял, вплоть до наступления периода всеобщего кризиса капитализма) процесс упадка Л. Но по сути дела Л. на этом пути повторял лишь то, что до него уже пытался делать консерватизм в Англии (эпоха фабричного законодательства и деятельность Дизраэли-Биконсфильда), бонапартизм во Франции («социальная» империя) и даже Бисмарк в Германии (страховое законодательство в 80-х гг.) с целью отвлечь рабочие массы от знамени Л.; поскольку реакция давно уже прекратила эти попытки, Л. мог теперь сам заняться этой демагогией. Носителями бурж. реформизма становятся, с одной стороны, соответственно перестроившиеся остатки либеральных партий (Англия), представлявшие гл. обр. фритредерские элементы легкой индустрии, мелкую буржуазию, интеллигенцию, с другой стороны, — претендующие на радикализм и даже на социализм буржуазные и мелкобуржуазные партии типа франц. радикалов и радикал-социалистов, представители городской, средней и мелкой буржуазии и крестьянства, теснимые крупным капиталом, и, наконец, оппортунистич. направления в социалистич. партиях, фактически проводящие либеральную рабочую политику буржуазии и насаждающие реформизм внутри рабочего движения (раньше и полнее всего на этот путь встали англ. лейбористы) [см. Рабочая (лейбористская) партия Великобритании].
Классический анализ бурж. реформизма, в к-рый пытался преобразиться Л. старого типа, еще в 1911 был дан Лениным в его статье «Реформизм в русской социал-демократии». «Громадный прогресс капитализма за последние десятилетия и быстрый рост рабочего движения во всех цивилизованных странах внесли большой сдвиг в прежнее отношение буржуазии к пролетариату. Вместо открытой, принципиальной, прямой борьбы со всеми основными положениями социализма во имя полной неприкосновенности частной собственности и свободы конкуренции, — буржуазия Европы и Америки, в лице своих идеологов и политических деятелей, все чаще выступает с защитой так называемых социальных реформ против идеи социальной революции. Не либерализм против социализма, а реформизм против социалистической революции — вот формула современной „передовой“, образованной буржуазии» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 207).
Буржуазный реформизм показывает, что метод известных «либеральных» уступок пролетариату и метод голого насилия являются лишь двумя методами господства империалистической буржуазии. Объективная основа, экономическая почва буржуазного реформизма, тесно связанного с оппортунизмом в рабочем движении (см. Реформизм, Оппортунизм) и приобретающего в обстановке империализма международный характер, во всех странах та же, благодаря к-рой англ. Л. приобрел свое влияние на пролетариат еще в условиях домонополистич. капитализма. Это — монопольная прибыль, к-рой при империализме пользуется уже не одна только Англия, но и другие империалистич. страны. За счет сверхприбыли буржуазия подкупает часть лидеров и отдельные прослойки (меньшинство) пролетариата.
Страна самых типичных либеральных традиций, страна классического тред-юнионизма, «буржуазной рабочей партии», Англия и на этом этапе дала наиболее яркий пример буржуазного либерализма в форме «ллойд-джорджизма» — так Ленин характеризовал широко разветвленную, систематически проведенную, прочно оборудованную систему «лести, лжи, мошенничества, жонглерства модными и популярными словечками, обещания направо и налево любых реформ и любых благ рабочим, — лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии» (Ленин, Соч., т. XIX, стр. 311). В обстановке подготовки англ. буржуазии к первой империалистич. войне Ллойд-Джордж проводил политику «изрядных подачек послушным рабочим в виде социальных реформ» (Ленин, там же) — пенсии для престарелых, страхование рабочих от безработицы, болезни, увечий и пр. Для покрытия значительно возросших расходов Ллойд-Джорджем был запроектирован бюджет, встретивший упорное сопротивление крупно-капиталистических и землевладельческих элементов. Вопреки конституционной традиции бюджет был отвергнут Палатой лордов, и это вызвало длительный конституционный кризис, давший Ллойд-Джорджу повод развернуть безудержную демагогию, результаты к-рой тогда же (1910) заставили его самого стремиться к отступлению и к тайному закулисному соглашению с консерваторами о создании вместе с ними коалиционного «национального» правительства. Буржуазный реформизм обнаружил тем самым основную закономерность своего развития: вынужденный проводить свою политику в борьбе с оппозицией уже открыто перешедших в реакционный лагерь крупно-капиталистич. элементов, связанных с крупным землевладением, и вынужденный поэтому искать поддержку среди более демократических общественных слоев, бурж. реформизм все более и более отталкивает от себя своих прежних буржуазных сторонников, сам же пугается последствий своей демагогии и, остановившись на полпути в сознании своего бессилия, или просто отцветает или шарахается в сторону реакции.
Эти тенденции развития бурж. реформизма достаточно явственно наметились еще до войны. Война с ее взрывом зоологич. шовинизма с полной закономерностью вызвала переход подавляющей части либералов в крайний империалистический лагерь. Грань между либералами и реакционерами стерлась во время войны, и проводниками реакционнейшей империалистич. политики оказались бывшие лидеры либералов во главе с тем же Ллойд Джорджем, Клемансо (см.) и пр. Действуя заодно с реакционерами, они же и бывший либерал У. Черчил (см.) стали организаторами интервенции (см.) против Великой Октябрьской социалистич. революции. В условиях крайнего обострения всех внутренних и внешних противоречий, свойственных эпохе всеобщего кризиса капитализма и пролетарских революций, Л. окончательно разлагается. В разразившихся к концу войны революциях либералы с самого начала были по существу в лагере открытой контрреволюции. В большинстве стран либеральные партии распались и влачат с тех пор жалкое существование. В Англии наследство позднего либерализма — буржуазный реформизм — стало почвой, на к-рой стоит Labour party, осуществлявшая его в период своего пребывания у власти в гораздо более робкой форме, чем это до войны делали либералы во главе с Ллойд Джорджем. Под знаменем буржуазного реформизма Рабочая партия сгруппировала вокруг себя прежние массовые кадры либералов — мелкую буржуазию, часть интеллигенции, привилегированную верхушку пролетариата. Собственно либеральная партия осталась одной из исторических «руин», которыми так богата англ. действительность, и не только уже не мечтает о приходе к власти, но даже не составляет и официальной оппозиции — эта роль перешла к Labour party. В Италии, Польше, Германии и пр. либерализм капитулировал перед фашизмом, расчистив ему дорогу своим попустительством, и многие бывшие либералы перешли в ряды фашистов. Чрезвычайно характерна эволюция в сторону фашизма испан. либералов; представляющая их радикальная партия во главе с А. Лерусом (см.) пользовалась когда-то большим влиянием среди крестьянства, но постепенно утратила всякую массовую базу благодаря своей контрреволюционной роли, докатилась до поддержки Франко и растворилась в фашистском стане.
В странах, где положение капитализма пока еще относительно устойчивее и где в связи с этим господствующие классы настроены не так авантюристически-агрессивно, как в Германии, Италии, Японии и пр., известные слои буржуазии до сих пор остались на сравнительно либеральных позициях. Это относится прежде всего к США, где президент Рузвельт широко рекламирует «новую эру» бурж. реформизма (см. Рузвельт, Соединенные Штаты Америки, Историч. очерк). Известные круги амер. буржуазии стремятся противопоставить радикализации масс политику социальных реформ (страхование), известную помощь фермерству и пр. Во Франции, где либеральное руководство радикал-социалистич. партии испытывает на себе исключительно сильное давление своих демократии. низов, радикал-социалисты вступили в народный фронт. Мелкая буржуазия и значительная часть крестьянства, лишний раз убедившиеся на примере Германии и Испании, что фашизация означала бы для них разорение и войну, заставили своих лидеров поддержать правительство народного фронта во главе с Блюмом и пойти на нек-рое улучшение положения широких масс и на ряд социальных реформ, а после падения кабинета Блюма (в результате сопротивления правых партий и части радикал-социалистич. сенаторов его социальной политике) — составить 23/VI 1937 новый кабинет народного фронта во главе с радикалом Шотаном. Под давлением французских и иностранных (Англия) капиталистич. воротил, стремящихся взорвать народный фронт хотя бы ценой гражданской войны и спровоцировавших финансовую панику, правые элементы радикалов (собственно либералы), саботировавшие политику народного фронта, добились от Шотана в начале 1938 враждебной рабочему классу декларации. В результате правительственного кризиса Шотан 19/I 1938 «реорганизовал» кабинет, заменив в его составе социалистов радикалами.
В международной области либералы крупнейших государств буржуазной демократии не вели и до сих пор не ведут последовательной и решительной борьбы с агрессией фашистских и военно-фашистских государств (Япония, Италия, Германия). Последовательная борьба СССР за мир заставляет в последнее время все действительно преданные демократии элементы, еще оставшиеся у либералов (в частности передовую прогрессивную часть интеллигенции), со все растущей симпатией относиться к СССР, впервые осуществившему подлинную демократию и составляющему несокрушимый оплот в борьбе против фашизма и реакции.
Л. и либеральное движение в России. Процесс разложения крепостного хозяйства под влиянием развития капиталистич. отношений создал почву, на к-рой возник Л., поставивший проблему экономического и политического переустройства России и в первую очередь проблему на капиталистич. основе и путем реформ уничтожения крепостного права. Первые проявления русского Л. могут быть отнесены еще к концу 18 в. (масонство, литературная деятельность Новикова, сатирич. журналы). Этому раннему Л. уже тогда противостоял демократизм Радищева (см.), ставшего жертвой жестоких преследований Екатерины II, испугавшейся франц. революции 18 в. Особенно ярко впервые проявились идеи русского Л. в движении декабристов (см.), в к-ром рядом с умеренным либерализмом «Северного общества», не шедшего в своих программных требованиях дальше освобождения крестьян без земли и дальше монархии, конституции, выработанной Никитой Муравьевым (см.), выделялось своим демократизмом «Южное общество» и особенно «Общество соединенных славян». «Самая попытка военного восстания 14/XII 1825, наподобие военных восстаний в Испании и Неаполе, имела целью добиться конституции без привлечения широких масс. Наоборот, юж. декабристы и особенно «соединенные славяне» представляли собой зародыш мелкобуржуазной демократии и мечтали даже о республике и серьезных социальных реформах.
Новый подъем Л. в форме замаскированной по цензурным условиям легальной пропаганды либеральных идей относится к 40-м гг. и находится в связи с усилением роста капитализма в самой России, а также в связи с новым предреволюционным ростом Л. в Зап. Европе. Носителями этого Л. были представители т. н. западничества (см. Западники). В этом западничестве, наряду с Л. и в противовес ему, имелась и демократии, струя и даже увлечение утопии, социализмом. Наиболее выдающимся представителем «либерализма 40-х годов» был Т. Н. Грановский (см.), лекции к-рого в Моск, ун-те по истории Зап. Европы собирали многочисленную публику. Впоследствии этот «гуманный» либерализм Грановского и др. противопоставлялся плебейскому демократизму разночинцев в 60-х гг. Крымская война, нанесшая первый серьезный удар крепостнич. самодержавию и вызвавшая, наряду с крестьянскими восстаниями, широкое движение разночинной молодежи, породила новый расцвет Л. конца 50-х и начала 60-х гг. Проявлением этого Л. были листки «Великорусе» (см.), требовавшие радикальных реформ для предупреждения грядущей крестьянской революции. Впрочем, Л. этой эпохи в основном тоже не шел дальше умеренной конституции, административной реформы и свободы экономич. развития России, необходимой для беспрепятственного развития капитализма. «Пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная нашими либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок. Либералы так же, как и крепостники, стояли на почве признания собственности и власти помещиков, осуждая с негодованием всякие революционные мысли об уничтожении этой собственности, о полном свержении этой власти» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 143). Вот почему против либералов этого периода выступали с беспощадной и язвительной критикой Чернышевский и Добролюбов, вожди революционной демократии, идеологи крестьянской революции. Крохоборчество либералов высмеивал Добролюбов в «Свистке», над ним издевался и Щедрин в своих сатирич. рассказах и очерках этого периода. Самым левым проявлением этого Л. явилось издание А. И. Герценом «Полярной звезды» и «Колокола», практич. программа которых была близка к программе либералов. «Долой дикую цензуру и дикое помещичье право! Долой барщину и оброк! Дворовых на волю!» — писал Герцен в «Полярной звезде» в 1856. В своей пропаганде «Колокол» обращался не к крестьянской массе, а к «образованному обществу», даже к самому царю, на которого либералы возлагали большие надежды. Несмотря на эту практич. близость программы «Колокола» к программе либералов, для Герцена эта программа имела ценность лишь как «первый шаг» в направлении к осуществлению «крестьянского социализма». «Справедливость требует сказать, что при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 467). Рост крестьянских восстаний, студенческое движение, петербургские пожары лета 1862, наконец, польское восстание 1863 толкнули вправо огромное большинство либералов. Наиболее типичным их представителем был К. Д. Кавелин (см.), к-рый после ареста Чернышевского писал: «Аресты мне не кажутся возмутительными... Революционная партия считает все средства хорошими, чтобы сбросить правительство, а оно защищается своими средствами». А «либеральный, сочувствующий английской буржуазии и английской конституции, помещик Катков во время первого демократического подъема в России (начало 60-х гг. 19 века) повернул к национализму, шовинизму и бешеному черносотенству» (Ленин, Соч., т. XXX, стр. 192). Таков был первый этап эволюции русского либерализма вправо.
После введения земских учреждений дворянский Л. укрепился в земствах, где, по ироническому выражению Щедрина, занялся «лужением рукомойников», т. е. крохоборчеством в области культурной работы. Лишь после Русско-турецкой войны 1877—78, снова показавшей всю гнилость царского самодержавия, и под влиянием подъема революционного движения частично оживилось либеральное движение в форме оппозиционных адресов земских собраний и городских дум и требований конституции (см. Земство). Но убийство Александра II и правительственная реакция надолго заглушили и этот робкий «земский либерализм». А часть бывших либералов снова, как и в начале 60-х гг., повернула в сторону реакции и угодничества перед правительством. Так, редактор газеты «Новое время» «либеральный журналист Суворин во время второго демократического подъема в России (конец 70-х гг. 19 века) повернул к национализму, к шовинизму, к беспардонному лакейству перед власть имущими. Русско-турецкая война помогла этому карьеристу „найти себя“ и найти свою дорожку лакея, награждаемого громадными доходами его газеты „Чего изволите?“» (Ленин, там же). Новые признаки жизни проявил этот «земский либерализм» лишь в 90-х годах под влиянием голода и холеры 1891—92 и начавшегося рабочего движения и стал принимать более или менее конкретные очертания в царствование Николая II. Грубый окрик царя, назвавшего робкие конституционные пожелания первой земской делегации «бессмысленными мечтаниями», не остановил этого движения, которое стремилось путем реформ и уступок сверху предупредить нараставшее революц. движение. В этом новом Л. имелись две струи, опиравшиеся на разные классовые прослойки: с одной стороны, «земцы», идеологи аграрного капитализма (С. А. Муромцев, И. И. Петрункевич и др.), с другой стороны, представители новой буржуазной интеллигенции (профессора, как П. Н. Милюков, адвокаты и т. п.) — идеологи промышленного капитализма. Органом обеих этих групп явился в начале 900-х гг. издававшийся за границей бывшим легальным «марксистом» П. Б. Струве (см.) журнал «Освобождение», положивший начало полулегальному Союзу освобождения, предшественнику партии к.-д. Перед революцией 1905 либералы проводили т. н. банкетную кампанию (по имени такой же кампании во Франции накануне революции 1848), т. е. ряд выступлений на земских собраниях, в городских думах и на банкетах с требованием конституции. В течение 1903 и 1904 происходил ряд полулегальных съездов «освобожденцев» и «земцев».
В первую русскую революцию 1905 либералы вступили с отдельными противоречивыми программными заявлениями в своем органе, и лишь 5/IV 1905 в газете «Новости» появилась «Программа Союза освобождения». Отмечая появление программы либералов как положительное явление, В. И. Ленин писал: «Несомненно, для русских либералов это крупный шаг, выделяющийся среди довольно уже продолжительной эпопеи либеральных выступлений. И как же мелок этот крупный либеральный „шаг“» (Ленин, Соч., т. VII, стр. 340). Разбирая эту программу, Ленин приходил к выводу, что «перед нами партия сторонников конституционной монархии, партия монархистов-конституционалистов» (там же, стр. 341), программа которых — «простое запрашивание, заранее считающееся с неизбежной „скидкой с цены“, смотря по „твердости“ той или другой воюющей стороны... Буржуазия сторгуется с царизмом на более дешевой цене, чем ее теперешняя программа — это не подлежит сомнению» (там же, стр. 345). «Не обманывайтесь, — предостерегал Ленин, — треском и звоном радикально-освобожденских речей и земских резолюций. Это — размалеванные кулисы для „народа“, а за кулисами идет бойкая торговля. Либеральная буржуазия умеет распределять роли: радикального болтуна — на банкеты и на собрания, прожженного дельца — на „подготовку почвы“ среди придворной шайки» (Ленин, Соч., т. VII, стр. 361). Когда же этот торг начался и либералы начали играть в лойяльность, умеренность и скромность, Ленин писал: «Русским либералам не хочется революции, они боятся ее, им хочется сразу, не бывши революционерами, прослыть бывшими революционерами! Им хочется сразу перескочить от 1847 к 1857-му году! Им хочется сразу сторговаться с царем на такой конституции, какие бывали в Европе во времена бешеного разгула реакции после поражения революции 1848-го года» (там же, стр. 359). «Вот почему наша буржуазно-либеральная печать не по одним только цензурным соображениям, не только страха ради иудейска оплакивает возможность революционного пути, боится революции, пугает царя революцией, заботится об избежании революции, холопствует и низкопоклонствует ради жалких: реформ, как основы реформаторского пути. На этой точке зрения стоят не только „Русские ведомости“, „Сын отечества“, „Наша жизнь“, „Наши дни“, но и нелегальное, свободное „Освобождение“» (Ленин, Соч., т. VIII, стр. 58).
Учитывая возникновение либеральной партии в России в лице Союза освобождения (см.), III Съезд РСДРП (12/IV — 27/IV 1905) в принятой резолюции «Об отношении к либералам» настоятельно рекомендовал: «1) разъяснять рабочим антиреволюционный и противопролетарский характер буржуазно-демократического направления во всех его оттенках, начиная отумеренно либерального, представляемого широкими слоями землевладельцев и фабрикантов, и кончая более радикальным, представляемым Союзом освобождения и многочисленными группами лиц свободных профессий; 2) энергично бороться, в силу изложенного, против всяких попыток буржуазной демократии взять в свои, руки рабочее движение и выступать от имени пролетариата или отдельных групп его» [ВКП(б) в резолюциях..., ч. 1, 5 изд., 1936, стр. 49]. Резолюция была направлена против позиции меньшевиков, к-рые с появлением на общественной арене Л. пытались навязать рабочему классу блок, союз с буржуазией, к-рую они рассматривали как главную движущую силу революции. Спор об отношении с.-д. к Л. начался со II Съезда, вынесшего две резолюции: резолюцию Плеханова (поддерживалась Лениным), к-рая точно указывала классовый характер Л. как движения буржуазного и выдвигала на первый план задачу разъяснения пролетариату антиреволюционного и антипролетарского характера Л., и резолюцию Старовера, не дающую классового анализа либерализма и демократизма. Происходившая одновременно с III Съездом РСДРП меньшевистская конференция в Женеве углубила разногласия большевиков с меньшевиками по вопросу об отношении к Л. Либеральное «Освобождение» приветствовало раскол РСДРП, хвалило новоискровцев, т. е. меньшевиков, «за реализм, трезвость, торжество» здравого смысла, серьезность резолюций, тактическое просветление, практичность и т. д.» и выражало «неудовольствие по поводу тенденций III Съезда, порицая его за узость, революционизм, бунтарство, отрицание практически-полезныхкомпромиссов» (Ленин, Соч., т. VIII, стр. 110—111). В. И. Ленин в брошюре «Две тактики с.-д. в демократической революции» и в ряде статей подверг сокрушительной критике позиции меньшевиков, продолжавших выступать с лозунгом поддержки либералов с целью «толкать их влево».
В своей политике соглашательства с Л. меньшевики пошли так далеко, что на выборах в Гос. думу вступили даже в избирательные соглашения против «черносотенной опасности» с возникшей в октябре 1905 открытой партией русской либеральной буржуазии — конституционно-демократической партией (см.), о к-рой Ленин писал, что «название „к.-д. п.“ придумано для того, чтобы скрыть монархический характер партии» (Ленин, Соч., т. VII, стр. 341). В период первой Гос. думы В. И. Ленин дал такую характеристику к.-д. партии: «Они соединяют в себе, поистине, лебедя, рака и щуку — болтливую, чванную, самодовольную, ограниченную, трусливую буржуазную интеллигенцию, контрреволюционного помещика, желающего за сходную цену откупиться от революции, и, наконец, твердого, хозяйственного, экономного и прижимистого мелкого буржуа» (Ленин, Соч., т. IX, стр. 98). Этому скатыванию меньшевиков к Л. большевики противопоставляли союз пролетариата с крестьянством, направленный не только против сил реакции, но и против Л. С этой целью большевики неустанно разоблачали предательское поведение Л. и одной из своих задач ставили отвоевать у либералов массы, лишить их возможности влиять на широкие массы трудящихся. В борьбе с полулиберальной позицией меньшевиков т. Сталин писал еще в феврале 1907: «Там, где пролетариат сознательно борется, либеральная буржуазия перестает быть революционной. Поэтому-то кадеты-либералы, отпугиваемые борьбой пролетариата, ищут защиты под крылышком реакции. Поэтому они борются больше с революцией, чем с реакцией... Да, наша либеральная буржуазия и ее защитники кадеты являются союзниками реакции, они „просвещенные“ враги революции» (цит. по кн: Берия Л., К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказьи, 3 изд., 1937, стр. 74).
После разгрома первой русской революции октябристы становятся открыто контрреволюционными, к.-д. фактически их поддерживают, образуя с ними в государственных думах единый блок, причем переход от к.-д. к октябристам составляют «мирнообновленцы» (см.). Виднейшие кадеты во главе с П. Струве и др. выпускают в 1909 контрреволюционный сборник «Вехи» (см.), о к-ром Ленин писал, что это «крупнейшие вехи на пути полнейшего разрыва русского кадетизма и русского либерализма вообще с русским освободительным движением, со всеми его основными задачами, со всеми его коренными традициями» (Ленин, Соч., т. XIV, стр. 217). Еще раньше, характеризуя эволюцию русского Л. за годы революции, В. И. Ленин указывал, что «русский либерализм за три года пережил ту эволюцию, которая потребовала в Германии свыше тридцати лет, а во Франции даже свыше ста лет: эволюцию от сторонника свободы к безвольному и подлому пособнику абсолютизма» (Ленин, Соч., т. XII,стр. 156). В другом месте Ленин писал: «Катков — Суворин — „веховцы“, это все исторические этапы поворота русской либеральной буржуазии от демократии к защите реакции, к шовинизму и антисемитизму» (Ленин, Соч.. т. XXX, стр. 193).
Подводя итоги всему русскому Л., Ленин писал: «Либералы хотели „освободить“ Россию „сверху“, не разрушая ни монархии царя, ни землевладения и власти помещиков, побуждая их только к „уступкам“ духу времени. Либералы были и остаются идеологами буржуазии, которая не может мириться с крепостничеством, но которая боится революции, боится движения масс, способного свергнуть монархию и уничтожить власть помещиков» (Ленин, Соч., т. XV, стр. 144). «Либерал представляет не массу населения, а меньшинство его, именно: крупную и среднюю либеральную буржуазию. Либерал боится движения масс и последовательной демократии более, чем реакции. Либерал не только не добивается полного уничтожения всех средневековых привилегий, а прямо защищает некоторые и весьма существенные привилегии, стремясь к тому, чтобы эти привилегии были разделены между Пуришкевичами и Милюковыми, а не были устранены вовсе. Либерал защищает политическую свободу и конституцию всегда с урезками... — причем каждая урезка есть сохранение привилегии крепостников. Либерал колеблется, таким образом, постоянно между крепостниками и демократией; отсюда крайнее, почти невероятное бессилие либерализма во всех сколько-нибудь серьезных вопросах» (Ленин, Соч., т. XVI, стр. 112). Впрочем, окончательный поворот русского Л. к союзу с реакцией не останавливает его попыток влиять на массы. В частности, к.-д. принимают активное участие в выработке законов о страховании рабочих и т. п. с целью выставления на показ своего мнимого «рабочелюбия». С другой стороны, роль либералов, подобно реформистам в Зап. Европе, начинают играть меньшевики-ликвидаторы, которых Ленин называл либеральными рабочими политиками и «столыпинской рабочей партией», а также народники, образовавшие в лице т. н. партии народных социалистов полулиберальную группировку с народнической фразеологией.
В годы подъема рабочего движения перед, империалистич. войной (1912—14) русский Л. перерождается в «национал-либерализм», т. е. в идеологию империалистской буржуазии, и в области внешней политики проводит тактику полного соглашения с царизмом, поддерживая его захватнич. стремления. Вожди кадетской партии начинают проповедывать идею захвата Константинополя и проливов, а также поддержку царской Россией славянского национального движения в Австро-Венгрии. Первая империалистич. война и вторая русская Февральская буржуазно-демократич. революция (1914—1917) стерли границы между Л. части промышленной буржуазии и консерватизмом октябристов, националистов и умеренных правых. Они образовали т. н. прогрессивный блок (см.), к-рый повел борьбу против германофильства нек-рых придворных клик, в частности против Распутина (см.), борьбу «до полной победы» над Германией. После Февральской буржуазно-демократич. революции этот блок временно захватил власть в свои руки и повел бешеную борьбу против революционного пролетариата и крестьянства и особенно против партии большевиков, причем во Временном правительстве вместе с кадетами участвовали меньшевики и эсеры. После Великой Октябрьской социалистической революции либеральная буржуазия наряду с помещиками становится во главе российской контрреволюции.
В период гражданской войны (1918—20) либералы скатились к предательству и измене родине: призвав интервентов, пошли на любые сделки по закабалению рус. народа зап.-европ. капиталом. Либеральная буржуазия, либеральные группировки с народнической фразеологией, либеральные рабочие политики, «кадеты, правые эсеры и меньшевики по части союза с империалистскими державами, по части заключения грабительских договоров, по части предания родины англо — французскому империализму побили рекорд» (Ленин, Соч., т. XXIII, стр. 158).
Примечания редакторов Викитеки
- ↑ Статьи нет в издании.