Анна Каренина (Толстой)/Часть I/Глава XVIII/ДО
| ← Часть I, глава XVII | Анна Каренина — Часть I, глава XVIII | Часть I, глава XIX → |
| Источникъ: Левъ Толстой. Анна Каренина. — Москва: Типо-литографія Т-ва И. Н. Кушнеровъ и К°, 1903. — Т. I. — С. 82—88. |
Вронскій пошелъ за кондукторомъ въ вагонъ и при входѣ въ отдѣленіе остановился, чтобы дать дорогу выходившей дамѣ.
Съ привычнымъ тактомъ свѣтскаго человѣка, по одному взгляду на внѣшность этой дамы Вронскій опредѣлилъ ея принадлежность къ высшему свѣту. Онъ извинился и пошелъ было въ вагонъ, но почувствовалъ необходимость еще разъ взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и скромной граціи, которыя видны были во всей ея фигурѣ, но потому, что въ выраженіи миловиднаго лица, когда она прошла мимо него, было что-то особенно ласковое и нѣжное. Когда онъ оглянулся, она тоже повернула голову. Блестящіе, казавшіеся темными отъ густыхъ рѣсницъ, сѣрые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лицѣ, какъ будто она признавала его, и тотчасъ же перенеслись на проходившую толпу, какъ бы ища кого-то. Въ этомъ короткомъ взглядѣ Вронскій успѣлъ замѣтить сдержанную оживленность, которая играла въ ея лицѣ и порхала между блестящими глазами и чуть замѣтною улыбкой, изгибавшею ея румяныя губы. Какъ будто избытокъ чего-то такъ переполнялъ ея существо, что мимо ея воли выражался то въ блескѣ взгляда, то въ улыбкѣ. Она потушила умышленно свѣтъ въ глазахъ, но онъ свѣтился противъ ея воли въ чуть замѣтной улыбкѣ.
Вронскій вошелъ въ вагонъ. Мать его, сухая старушка съ черными глазами и букольками, щурилась, вглядываясь въ сына, и слегка улыбалась тонкими губами. Поднявшись съ диванчика и передавъ горничной мѣшочекъ, она подала маленькую сухую руку сыну и, поднявъ его голову отъ руки, поцѣловала его въ лицо.
— Получилъ телеграмму? Здоровъ? Слава Богу.
— Хорошо доѣхали? — сказалъ сынъ, садясь подлѣ нея и невольно прислушиваясь къ женскому голосу изъ-за двери. Онъ зналъ, что это былъ голосъ той дамы, которая встрѣтилась ему при входѣ.
— Я все-таки съ вами несогласна, — говорилъ голосъ дамы.
— Петербургскій взглядъ, сударыня.
— Не петербургскій, а просто женскій, — отвѣчала она.
— Ну-съ, позвольте поцѣловать вашу ручку.
— До свиданія, Иванъ Петровичъ. Да посмотрите, не тутъ ли братъ, и пошлите его ко мнѣ, — сказала дама у самой двери и снова вошла въ отдѣленіе.
— Что жъ нашли брата? — сказала Вронская, обращаясь къ дамѣ.
Вронскій вспомнилъ теперь, что это была Каренина.
— Вашъ братъ здѣсь, — сказалъ онъ, вставая. — Извините меня, я не узналъ васъ, да и наше знакомство было такъ коротко, — сказалъ Вронскій, кланяясь, — что вы вѣрно не помните меня.
— О, нѣтъ! — сказала она, — я бы узнала васъ, потому что мы съ вашею матушкой, кажется, всю дорогу говорили только о васъ, — сказала она, позволяя, наконецъ, просившемуся наружу оживленію выразиться въ улыбкѣ. — А брата моего все-таки нѣтъ.
— Позови же его, Алеша, — сказала старая графиня.
Вронскій вышелъ на платформу и крикнулъ:
— Облонскій! здѣсь!
Но Каренина не дождалась брата, а, увидѣвъ его, рѣшительнымъ легкимъ шагомъ вышла изъ вагона. И какъ только братъ подошелъ къ ней, она движеніемъ, поразившимъ Вронскаго своею рѣшительностью и граціей, обхватила брата лѣвою рукой за шею, быстро притянула къ себѣ и крѣпко поцѣловала. Вронскій, не спуская глазъ, смотрѣлъ на нее и, самъ не зная чему, улыбался. Но вспомнивъ, что мать ждала его, онъ опять вошелъ въ вагонъ.
— Не правда ли, очень мила? — сказала графиня про Каренину. — Ее мужъ со мной посадилъ, и я очень рада была. Всю дорогу мы съ ней проговорили. Ну, а ты, говорятъ… vous filez le parfait amour. Tant mieux, mon cher, tant mieux.
— Я не знаю, на что́ вы намекаете, maman, — отвѣчалъ сынъ холодно. — Что жъ, maman, идемъ.
Каренина опять вошла въ вагонъ, чтобы проститься съ графиней.
— Ну вотъ, графиня, вы встрѣтили сына, а я брата, — весело сказала она. — И всѣ исторіи мои истощились, дальше нечего было бы разсказывать.
— Ну, нѣтъ, — сказала графиня, взявъ ее за руку, — я бы съ вами объѣхала вокругъ свѣта и не соскучилась бы. Вы — одна изъ тѣхъ милыхъ женщинъ, съ которыми и поговорить, и помолчать пріятно. А о сынѣ вашемъ, пожалуйста, не думайте: нельзя же никогда не разлучаться.
Каренина стояла неподвижно, держась чрезвычайно прямо, и глаза ея улыбались.
— У Анны Аркадьевны, — сказала графиня, объясняя сыну, — есть сынокъ, восьми лѣтъ кажется, и она никогда съ нимъ не разлучалась, и все мучается, что оставила его.
— Да, мы все время съ графиней говорили: я о своемъ сынѣ, она о своемъ сынѣ, — сказала Каренина, и опять улыбка освѣтила ея лицо, улыбка ласковая, относившаяся къ нему.
— Вѣроятно, это вамъ очень наскучило, — сказалъ онъ, сейчасъ, на лету подхватывая этотъ мячъ кокетства, который она бросила ему. Но она видимо не хотѣла продолжать разговора въ этомъ тонѣ и обратилась къ старой графинѣ:
— Очень благодарю васъ. Я и не видала, какъ провела вчерашній день. До свиданія, графиня.
— Прощайте, мой дружокъ, — отвѣчала графиня. — Дайте поцѣловать ваше хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила васъ.
Какъ ни казенна была эта фраза, Каренина видимо отъ души повѣрила и порадовалась этому. Она покраснѣла, слегка нагнулась, подставила свое лицо губамъ графини, опять выпрямилась и съ тою же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Онъ пожалъ маленькую ему поданную руку и, какъ чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатію, съ которымъ она крѣпко и смѣло тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой, такъ странно легко носившею ея довольно полное тѣло.
— Очень мила, — сказала старушка.
То же самое думалъ ея сынъ. Онъ провожалъ ее глазами до тѣхъ поръ, пока не скрылась ея граціозная фигура, и улыбка остановилась на его лицѣ. Въ окно онъ видѣлъ, какъ она подошла къ брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чемъ-то не имѣющемъ ничего общаго съ нимъ, съ Вронскимъ, и ему это показалось досаднымъ.
— Ну, что, maman, вы совершенно здоровы? — повторилъ онъ, обращаясь къ матери.
— Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень былъ милъ. И Marie очень хороша стала. Она очень интересна.
И опять она начала разсказывать о томъ, что́ болѣе всего интересовало ее: о крестинахъ внука, для которыхъ она ѣздила въ Петербургъ, и про особенную милость государя къ старшему сыну.
— Вотъ и Лаврентій, — сказалъ Вронскій, глядя въ окно, — теперь пойдемте, если угодно.
Старый дворецкій, ѣхавшій съ графиней, явился въ вагонъ доложить, что все готово, и графиня поднялась, чтобъ идти.
— Пойдемте, теперь мало народа, — сказалъ Вронскій.
Дѣвушка взяла мѣшокъ и собачку, дворецкій и артельщикъ — другіе мѣшки. Вронскій взялъ подъ руку мать; но когда они уже выходили изъ вагона, вдругъ нѣсколько человѣкъ съ испуганными лицами пробѣжали мимо. Пробѣжалъ и начальникъ станціи въ своей необыкновеннаго цвѣта фуражкѣ. Очевидно, что-то случилось необыкновенное. Народъ отъ поѣзда бѣжалъ назадъ.
„Что?.. что?.. гдѣ?.. бросился!.. задавило!..“ слышалось между проходившими.
Степанъ Аркадьевичъ съ сестрой подъ руку, тоже съ испуганными лицами, вернулись и остановились, избѣгая народа, у входа въ вагонъ.
Дамы вошли въ вагонъ, а Вронскій со Степаномъ Аркадьевичемъ пошли за народомъ узнавать подробности несчастія.
Сторожъ, былъ ли онъ пьянъ, или слишкомъ закутанъ отъ сильнаго мороза, не слыхалъ отодвигаемаго задомъ поѣзда, и его раздавили.
Еще прежде, чѣмъ вернулись Вронскій и Облонскій, дамы узнали эти подробности отъ дворецкаго.
Облонскій и Вронскій оба видѣли обезображенный трупъ. Облонскій видимо страдалъ. Онъ морщился и, казалось, готовъ былъ плакать.
— Ахъ, какой ужасъ! Ахъ, Анна, если бы ты видѣла! Ахъ, какой ужасъ! — приговаривалъ онъ.
Вронскій молчалъ, и красивое лицо его было серьезно, но совершенно спокойно.
— Ахъ, если бы вы видѣли, графиня, — говорилъ Степанъ Аркадьевичъ. — И жена его тутъ… Ужасно видѣть ее… Она бросилась на тѣло. Говорятъ, онъ одинъ кормилъ огромное семейство. Вотъ ужасъ.
— Нельзя ли что-нибудь сдѣлать для нея? — взволнованнымъ шопотомъ сказала Каренина.
Вронскій взглянулъ на нее и тотчасъ же вышелъ изъ вагона.
— Я сейчасъ приду, maman, — прибавилъ онъ, оборачиваясь въ дверяхъ.
Когда онъ возвратился черезъ нѣсколько минутъ, Степанъ Аркадьевичъ уже разговаривалъ съ графиней о новой пѣвицѣ, а графиня нетерпѣливо оглядывалась на дверь, ожидая сына.
— Теперь пойдемте, — сказалъ Вронскій, входя.
Они вмѣстѣ вышли. Вронскій шелъ впереди съ матерью. Сзади шла Каренина съ братомъ. У выхода къ Вронскому подошелъ догнавшій его начальникъ станціи.
— Вы передали моему помощнику двѣсти рублей. Потрудитесь обозначить, кому вы назначаете ихъ?
— Вдовѣ, — сказалъ Вронскій, пожимая плечами. — Я не понимаю, о чемъ спрашивать.
— Вы дали? — крикнулъ сзади Облонскій и, прижавъ руку сестры, прибавилъ: — Очень мило, очень мило! Не правда ли, славный малый? Мое почтеніе, графиня.
И онъ съ сестрой остановился, отыскивая ея дѣвушку.
Когда они вышли, карета Вронскихъ уже отъѣхала. Входившіе люди все еще переговаривались о томъ, что случилось.
— Вотъ смерть-то ужасная, — сказалъ какой-то господинъ, проходя мимо. — Говорятъ, на два куска.
— Я думаю, напротивъ, самая легкая, мгновенная, — замѣтилъ другой.
— Какъ это не примутъ мѣръ, — говорилъ третій.
Каренина сѣла въ карету, и Степанъ Аркадьевичъ съ удивленіемъ увидалъ, что губы ея дрожатъ, и она съ трудомъ удерживаетъ слезы.
— Что съ тобой, Анна? — спросилъ онъ, когда они отъѣхали нѣсколько сотъ саженъ.
— Дурное предзнаменованіе, — сказала она.
— Какіе пустяки! — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ. — Ты пріѣхала, это главное. Ты не можешь представить себѣ, какъ я надѣюсь на тебя.
— А ты давно знаешь Вронскаго? — спросила она.
— Да. Ты знаешь, мы надѣемся, что онъ женится на Кити.
— Да? — тихо сказала Анна. — Ну, теперь давай говорить о тебѣ, — прибавила она, встряхивая головой, какъ будто хотѣла физически отогнать что-то липшее и мѣшавшее ей. — Давай говорить о твоихъ дѣлахъ. Я получила твое письмо и вотъ пріѣхала.
— Да, вся надежда на тебя, — сказалъ Степанъ Аркадьевичъ.
— Ну, разскажи мнѣ все.
И Степанъ Аркадьевичъ сталъ разсказывать.
Подъѣхавъ къ дому, Облонскій высадилъ сестру, вздохнулъ, пожалъ ея руку и отправился въ присутствіе.