Шестой источный духъ въ Божественной силѣ есть звукъ или звонъ, такъ что все въ немъ звучитъ и звенитъ; отсюда слѣдуетъ рѣчь и различіе всѣхъ вещей, а также голосъ и пѣніе святыхъ ангеловъ; и отъ него зависитъ образованіе всякаго цвѣта и красоты, а также и небеснаго царства радости.
2. Теперь ты спросишь: что есть звукъ и звонъ, или какъ беретъ этотъ духъ свой источникъ и начало? Замѣть: всѣ семь духовъ Божіихъ рождаются другъ въ другѣ, одинъ непрестанно порождаетъ другого, и никто не бываетъ первымъ, какъ и никто послѣднимъ: ибо послѣдній такимъ же образомъ порождаетъ перваго, какъ первый второго, третьяго, четвертаго, и такъ до послѣдняго.
3. Если же одинъ изъ нихъ называется первымъ или вторымъ, и такъ далѣе, то глядя на то, кто изъ нихъ бываетъ первымъ при образованіи и сложеніи твари. Ибо они всѣ семь одинаково вѣчны, и ни одинъ не имѣетъ ни начала, ни конца: и изъ того, что семь качествъ непрерывно порождаютъ другъ друга, и ни одно не бываетъ внѣ прочихъ, слѣдуетъ, что есть единый, вѣчный, всемогущій Богъ.
4. Ибо когда что-либо рождается изъ Божественнаго существа и въ Божественномъ существѣ, то оно бываетъ образовано не однимъ только духомъ, но всѣми семью: и когда такая тварь, подобная всему существу Божію, повредится, возстанетъ и зажжетъ себя въ одномъ изъ источныхъ духовъ, то она зажжетъ не одного только духа, но всѣ семь.
5. Потому такая тварь бываетъ мерзостью предъ всецѣлымъ Богомъ и предъ всѣми его тварями, и должна пребывать въ вѣчной враждѣ и позорѣ предъ Богомъ и всѣми тварями.
6. Теперь замѣть: звукъ или меркурій беретъ свое начало въ первомъ, то есть, въ терпкомъ и твердомъ качествѣ.
7. Замѣть въ глубинѣ: твердость есть родникъ звука; но она не можетъ породить его одна, и бываетъ лишь его отцомъ, мать же его весь салиттеръ; иначе, если бы твердость была одна и отцомъ и матерью звука, то и твердый камень также долженъ былъ бы звенѣть: однако онъ издаетъ лишь шумъ или стукъ, какъ бы нѣкое сѣмя или начало звука, что онъ дѣйствительно и есть.
8. Но звонъ или голосъ восходитъ въ молніи, въ самой срединѣ или средоточіи ея, тамъ гдѣ свѣтъ рождается изъ зноя, когда восходитъ молнія жизни.
9. Замѣть, какъ это происходитъ: когда терпкое качество трется съ горькимъ, такъ что въ сладкой родниковой водѣ восходитъ зной, то зной зажигаетъ сладкую родниковую воду подобно молніи; и эта молнія есть свѣтъ, и онъ проникаетъ въ зноѣ въ горькое качество, гдѣ молнія распредѣляется по всѣмъ силамъ.
10. Ибо въ горькомъ качествѣ всѣ силы раздѣляются; и оно принимаетъ молнію свѣта, какъ бы жестоко пугаясь, и въ трепетѣ и испугѣ своемъ устремляется въ терпкое и твердое качество, и бываетъ тѣлесно плѣнено тамъ. И горькое качество бываетъ теперь чревато свѣтомъ, и дрожитъ въ терпкомъ и твердомъ качествѣ, и мечется въ немъ, и бываетъ плѣнено въ терпкомъ (твердомъ) качествѣ, какъ въ нѣкоемъ тѣлѣ.
11. И когда теперь духи приходятъ въ движеніе и хотятъ говорить, то твердое качество принуждено раздаться: ибо горькій духъ со своею молніей расторгаетъ его; и тогда оттуда исходитъ звукъ, и бываетъ чреватъ всѣми семью духами; и они раздѣляютъ слово, какъ оно было опредѣлено въ средоточіи, то есть, въ срединѣ окружности, когда оно было еще въ совѣтѣ семи духовъ.
12. И потому семь духовъ Божіихъ создали тварямъ ротъ, чтобы, когда онѣ захотятъ говорить или издавать звуки, имъ не приходилось сначала разрываться; и потому всѣ жилы и силы или источные духи проходятъ въ языкъ, чтобы звукъ или голосъ исходилъ кротко и пріятно.
13. Замѣть здѣсь особенно смыслъ и тайну: когда въ зноѣ восходитъ молнія, то прежде всѣхъ воспринимаетъ ее сладкая вода, ибо въ ней молнія становится сіяющей; когда вода восприметъ молнію, то есть, рожденіе свѣта, то она пугается, и будучи такой жидкой и мягкой, отступаетъ вся въ трепетѣ, ибо въ свѣтѣ восходитъ зной.
14. Когда же теперь терпкое качество, которое весьма холодно, приметъ въ себя зной и молнію, то оно пугается, какъ если бы разразилась гроза: ибо когда зной и свѣтъ вступаютъ въ жестокій холодъ, то они производятъ яростную молнію, весьма яркую и огнецвѣтную. Эта молнія возвращается вспять, и сладкая вода принимаетъ ее, и восходитъ въ этой яростности, и въ этомъ восходѣ и испугѣ она превращается въ зеленый или небесно-голубой цвѣтъ, и дрожитъ по причинѣ яростной молніи. Молнія же сохраняетъ въ самой себѣ свою ярость, и отсюда возникаетъ горькое качество или горькій духъ, который восходитъ теперь въ терпкомъ качествѣ, и зажигаетъ его твердость своимъ яростнымъ источникомъ; и свѣтъ или молнія высыхаетъ въ твердости, и сіяетъ ярко, гораздо свѣтлѣе, нежели блескъ солнца.
15. Но она бываетъ плѣнена въ терпкомъ качествѣ, такъ что пребываетъ тѣлесно, и должна вѣчно свѣтить такъ; и молнія дрожитъ въ этомъ тѣлѣ, какъ бы въ состояніи яростнаго восхожденія, и этимъ непрестанно и вѣчно возбуждаются всѣ качества. И молнія огня въ свѣтѣ непрестанно дрожитъ такъ и ликуетъ, и сладкая вода непрестанно укрощаетъ ее такъ, а твердость всегда бываетъ тѣмъ тѣломъ, которое ее заключаетъ и изсушаетъ. И это возбужденіе въ твердости и есть звукъ или виновникъ звучанія; свѣтъ же или молнія создаетъ звонкость, а сладкая вода дѣлаетъ ее кроткою, такъ что ею можно пользоваться для различенія рѣчи.
16. Замѣть здѣсь еще яснѣе рожденіе горькаго качества: начало горькаго качества бываетъ, когда молнія жизни восходитъ въ зноѣ въ терпкое качество. И когда такимъ образомъ молнія огня, въ смѣшеніи воды, проникаетъ въ терпкое качество, то духъ огневой молніи схватываетъ терпкаго и твердаго духа; и оба вмѣстѣ они суть буйный, жестокій, яростный источникъ, бушующій и свирѣпо рвущійся, подобно пылающей, жестокой ярости. Я ни съ чѣмъ не могу сравнить его, какъ только съ ударомъ грома, когда сначала низвергается на землю яростный огонь, и ослѣпляетъ людямъ зрѣніе: этотъ яростный огонь бываетъ того же рода, какъ и сочетаніе этихъ двухъ духовъ.
17. Теперь замѣть: когда эти духи, огневой и терпкій, борятся между собою, то терпкій духъ создаетъ жестокую, твердую и холодную терпкость, а огневой ужасающую, яростную жгучесть. Восхожденіе же этой жгучести и терпкости производитъ нѣкоего дрожащаго, яростнаго, ужасающаго духа, который неистовствуетъ и бушуетъ, какъ если бы хотѣлъ растерзать Божество.
18. Но ты долженъ понять это въ точности: таково бываетъ происхожденіе качества въ самомъ себѣ; но посреди своего восхожденія этотъ яростный духъ бываетъ плѣненъ въ сладкой водѣ, и укрощенъ ею; тогда его яростный источникъ превращается въ дрожащій, горькій и зеленоватый цвѣтъ, подобный зеленоватой тьмѣ, и сохраняетъ въ себѣ родъ и свойство всѣхъ трехъ качествъ, а именно огневого, терпкаго и сладкаго, и изъ этихъ трехъ возникаетъ четвертое качество — горькое.
19. Ибо отъ огневого качества духъ становится дрожащимъ и жгучимъ; и отъ терпкаго онъ становится жестокимъ, терпкимъ, твердымъ и тѣлеснымъ, такъ что пребываетъ прочно; отъ сладкаго же онъ становится кроткимъ, и яростность превращается въ кроткую горечь; теперь онъ пребываетъ въ родникѣ семи духовъ Божіихъ, и непрестанно помогаетъ въ рожденіи шести прочихъ духовъ.
20. Пойми это точно: онъ въ той же мѣрѣ порождаетъ своего отца и свою мать, какъ отецъ и мать порождаютъ его: ибо родившись тѣлесно, онъ теперь съ терпкимъ качествомъ непрестанно вновь порождаетъ огонь, и огонь порождаетъ свѣтъ, а свѣтъ есть молнія, непрестанно вновь порождающая жизнь во всѣхъ источныхъ духахъ, и духи получаютъ отъ нея жизнь, и непрестанно вновь порождаютъ другъ друга.
21. Но здѣсь ты долженъ узнать, что духъ не можетъ породить другого одинъ, и двое ихъ также не могутъ этого сдѣлать; но рожденіе духа состоитъ въ дѣйствіи всѣхъ семи духовъ: шестеро ихъ всегда порождаютъ седьмого, и если бы недоставало одного, то не было бы и другого.
22. Если же я называю здѣсь иногда только двухъ или трехъ при рожденіи духа, то я поступаю такъ ради моей собственной слабости: ибо я не могу вынести ихъ заразъ всѣ семь въ ихъ совершенствѣ въ моемъ поврежденномъ мозгу. Я вижу ихъ поистинѣ всѣ семь; но когда я углубляюсь въ созерцаніе ихъ, то въ среднемъ родникѣ, тамъ гдѣ рождается духъ жизни, восходитъ духъ, который либо поднимается выше себя, либо опускается ниже, и не можетъ постичь духовъ Божіихъ всѣ семь одною мыслью или заразъ, но лишь частично.
23. Каждый духъ имѣетъ свой собственный источникъ, хотя онъ и порождается прочими; такъ и разумѣніе человѣка: хотя онъ и имѣетъ въ себѣ родникъ всѣхъ семи духовъ, однако когда духъ восходитъ въ какомъ-нибудь источникѣ, то человѣкъ въ этомъ восхожденіи всего отчетливѣе постигаетъ источныхъ духовъ именно этого источника, ибо въ нихъ этотъ духъ образуется всего сильнѣе; ибо даже и въ Божественной силѣ духъ не проходитъ въ своемъ восхожденіи заразъ сквозь всѣ семь духовъ: хотя онъ и возбуждаетъ ихъ заразъ всѣ семь, когда восходитъ, однако бываетъ плѣненъ при своемъ восхожденіи, такъ что долженъ отложить свое великолѣпіе, и не можетъ торжествовать надъ всѣми семью. [„Въ этомъ существо чувствъ и мыслей: иначе, если бы мысль могла чрезъ средоточіе природы пройти сквозь всѣ образы, то была бы свободна отъ узъ природы.“]
24. Такъ и въ человѣкѣ: когда восходитъ источный духъ, то онъ возбуждаетъ всѣхъ другихъ, и видитъ всѣхъ другихъ; ибо онъ восходитъ въ среднемъ родникѣ сердца, гдѣ въ зноѣ загорается молнія свѣта, и гдѣ духъ, восходя въ этой молніи, проницаетъ взоромъ всѣхъ духовъ. Но въ нашей поврежденной плоти это бываетъ лишь какъ блистаніе въ грозѣ: ибо если бы я могъ въ плоти моей объять молнію, которую я хорошо вижу и познаю, какова она есть, то я могъ бы и просвѣтить ею мое тѣло [„изъ молніи приходитъ свѣтъ величества“], и оно не было бы болѣе похоже видомъ на животное тѣло, но на ангеловъ Божіихъ.
25. Но послушай, другъ, подожди еще немного, и отдай животное тѣло въ пищу червямъ: когда же всеединый Богъ возжетъ семь духовъ Божіихъ въ поврежденной землѣ, и тотъ салиттеръ, который ты сѣешь въ землю, окажется невоспріимчивъ къ огню, то въ твоемъ отшествіи отсюда твои источные духи снова взойдутъ въ томъ самомъ салиттерѣ, который ты посѣялъ, и будутъ ликовать въ немъ, и вновь станутъ тѣломъ. Кто же окажется воспріимчивъ къ возженному огню семи духовъ Божіихъ, тотъ останется въ немъ, и его источные духи будутъ восходить въ адской мукѣ, что я докажу ясно въ своемъ мѣстѣ.
26. Я не могу описать тебѣ все Божество въ одномъ кругѣ; ибо оно неизмѣримо, но не непостижимо для духа, пребывающаго въ любви Божіей; онъ хотя и постигаетъ Его, но лишь частично: поэтому охватывай одно за другимъ, и ты увидишь цѣлое. Въ настоящемъ поврежденіи мы не можемъ подняться выше такового откровенія; и высшаго не заключаетъ сей міръ, ни въ началѣ своемъ, ни въ концѣ. [„И я также желалъ бы увидать нѣчто высшее въ семъ моемъ скорбномъ рожденіи, чтобъ утѣшился больной мой Адамъ; но я озираюсь во всемъ мірѣ, и ничего не могу отыскать: все больно, хромо и въ язвахъ, и къ тому же слѣпо, глухо и нѣмо.“]
27. Я прочелъ много писаній высокихъ учителей, въ надеждѣ найти въ нихъ основу и истинную глубину; но я ничего не нашелъ, кромѣ полумертваго духа, томящагося по здоровьѣ, и однако не могущаго по своей великой слабости придти въ совершенную силу.
28. И вотъ я все еще стою, подобно женѣ, мучающейся родами, и ищу совершенной услады, но нахожу лишь восходящее благоуханіе, и духъ познаетъ въ немъ, какая сила таится въ настоящей усладѣ, и временно услаждается въ своей болѣзни этимъ совершеннымъ благоуханіемъ, пока не придетъ истинный самарянинъ, и не перевяжетъ ему его раны, и не исцѣлитъ ихъ, и не отведетъ его въ вѣчную гостинницу: тогда онъ насладится также и совершеннымъ вкусомъ.
29. Эту траву, о которой я говорю здѣсь, что ея благоуханіемъ услаждается духъ мой, знаетъ не всякій крестьянинъ, также и не всякій ученый, ибо она столь-же невѣдома первому, какъ и второму: хотя растетъ она и во всякомъ саду, однако въ иныхъ садахъ бываетъ совсѣмъ поврежденной и злою, чему виною качество почвы. Потому и не знаютъ ея, и даже дѣти этой тайны едва знакомы съ этой травою, хотя познаніе ея цѣнилось высоко отъ начала міра.
30. Хотя въ иныхъ и пробивался источникъ, однако вслѣдъ за нимъ вторгалась гордость и повреждала все; онъ тотчасъ же не хотѣлъ больше писать на родномъ языкѣ, воображая, что это будетъ слишкомъ дѣтски, и что ему надо заявить себя на болѣе важномъ языкѣ, и тогда міръ узнаетъ, какой онъ большой человѣкъ; такимъ образомъ онъ ради своей выгоды все равно что утаивалъ свое знаніе, и залѣплялъ глубокомысленными чуждыми названіями, чтобы его не узнали; такимъ негоднымъ животнымъ бываетъ діавольское тщеславіе.
31. Но ты, простая мать, порождающая въ сей міръ всѣхъ дѣтей, которыя потомъ въ восхожденіи своемъ стыдятся тебя, и презираютъ тебя, хотя все же они твои дѣти, и ты породила ихъ, слушай: такъ говоритъ Духъ, восходящій въ семи духахъ Божіихъ, Отецъ твой: не унывай, вотъ Я крѣпость твоя и сила твоя, Я налью тебѣ сладостнаго напитка въ старости твоей.
32. Такъ какъ всѣ дѣти твои презираютъ тебя, которыхъ ты родила и вспоила въ юности ихъ, и не хотятъ заботиться о тебѣ въ глубокой старости твоей, то Я утѣшу тебя, и дамъ тебѣ въ глубокой старости твоей юнаго сына; онъ останется въ домѣ твоемъ, во все время жизни твоей и будетъ заботиться о тебѣ и утѣшать тебя, вопреки всему неистовству и бушеванію гордыхъ дѣтей твоихъ.
33. Теперь замѣть далѣе о меркуріи, звукѣ или звонѣ. Всѣ качества берутъ свое первоначальное происхожденіе въ срединѣ: разумѣй, тамъ, гдѣ рождается огонь; ибо тамъ же восходитъ и молнія жизни всѣхъ качествъ, и плѣняется въ водѣ, такъ что сохраняетъ свое сіяніе; затѣмъ высыхаетъ въ терпкости, такъ что остается тѣлесной, и ярко сіяетъ.
34. Замѣть здѣсь: зажги кусокъ дерева, и ты увидишь тайну: огонь загорается въ твердости дерева, и это будетъ терпкій, твердый источникъ, источникъ Сатурна, дѣлающій дерево твердымъ и грубымъ. Однако свѣтъ, то есть, молнія, держится не въ твердости, иначе и камень могъ бы горѣть, но свѣтъ держится въ сокѣ дерева, то есть, въ водѣ. Огонь сіяетъ свѣтлымъ пламенемъ, пока въ деревѣ есть сокъ; когда же сокъ въ деревѣ истребленъ, то свѣтлое пламя погасаетъ, и дерево становится раскаленнымъ углемъ.
35. Теперь смотри: яростность, вспыхивающая въ свѣтѣ, состоитъ не въ водѣ дерева; но когда зной восходитъ въ твердости, то рождается молнія, и она сначала плѣняется сокомъ въ деревѣ, и отъ этого вода становится сіяющей; яростность же или горечь рождается посреди твердости и зноя въ молніи, гдѣ пребываетъ; и куда достигаетъ молнія, то есть, пламя огня, туда достигаетъ также и ярость горечи, которая есть сынъ твердости и зноя.
36. Но ты долженъ вѣдать ту тайну, что горечь уже заранѣе содержится въ деревѣ; иначе яростная горечь не рождалась бы такъ молнійно въ природномъ огнѣ.
37. Ибо какъ рождается тѣло огня при зажиганіи дерева, подобнымъ же образомъ рождается и дерево въ землѣ и надъ землею.
38. Но если бы яростность рождалась въ сіяющемъ свѣтѣ, то она конечно достигала бы такъ же далеко, какъ и блескъ свѣта; но это не бываетъ такъ; на самомъ же дѣлѣ молнія есть мать свѣта, ибо молнія рождаетъ изъ себя свѣтъ; и она есть отецъ ярости, ибо ярость пребываетъ въ молніи, какъ сѣмя въ отцѣ; и эта же молнія порождаетъ также и звукъ или звонъ.
39. Когда молнія исходитъ изъ твердости и зноя, то твердость производитъ въ ней стукъ, а зной производитъ звонъ; и свѣтъ въ молніи дѣлаетъ звонъ этотъ яснымъ, а вода кроткимъ, а терпкость или твердость плѣняетъ его въ себѣ и изсушаетъ, такъ что онъ становится тѣлеснымъ духомъ во всѣхъ качествахъ. Ибо каждый изъ семи духовъ Божіихъ чреватъ всѣми семью духами, и всѣ они одинъ въ другомъ, какъ единый духъ, и ни одинъ не бываетъ внѣ другого; однако таково рожденіе ихъ въ самихъ себѣ, и такъ рождаетъ одинъ другого въ себѣ и чрезъ себя, и это рожденіе протекаетъ такъ отъ вѣчности и до вѣчности.
40. Здѣсь я хочу предупредить читателя, чтобы онъ правильно разсматривалъ Божественное рожденіе. Ты не долженъ думать, будто одинъ духъ стоитъ возлѣ другого, подобно какъ ты видишь звѣзды на небѣ одну возлѣ другой; нѣтъ, но всѣ семь они другъ въ другѣ, какъ единый духъ; какъ ты можешь видѣть это на человѣкѣ: у него много разныхъ мыслей отъ дѣйствія семи духовъ Божіихъ, которые сплочиваютъ внутри его тѣло; но ты долженъ признать (если ты только не безразсуденъ), что каждый членъ въ цѣломъ тѣлѣ обладаетъ силою другого.
41. Но въ какомъ качествѣ пробуждаешь ты духа, и призываешь къ качествованію, сообразно тому качеству восходятъ также и мысли, и управляютъ умомъ. Пробуждаешь ли ты духа въ огнѣ, въ тебѣ вскипаетъ тогда горькій и жесткій гнѣвъ: ибо какъ скоро огонь бываетъ зажженъ, а это происходитъ въ твердости и яростности, такъ закипаетъ въ молніи горькая яростность.
42. Ибо когда ты въ тѣлѣ твоемъ возстаешь противъ чего-либо, будь то противъ любви или гнѣва, ты зажигаешь качество того, противъ чего ты возсталъ, и оно горитъ въ твоемъ сплоченномъ воедино духѣ: но тотъ же источный духъ пробуждается и въ молніи. Ибо когда ты на что-либо смотришь, что тебѣ не нравится, или что тебѣ враждебно, то ты вздымаешь родникъ своего сердца, какъ если бы взялъ камень и ударилъ по огниву; и если искра западаетъ въ сердцѣ, то загорается огонь; сначала онъ тлѣетъ, но если ты еще сильнѣе возбудишь родникъ сердца, то это какъ если бы ты сталъ раздувать огонь, пока не разгорится пламя; тогда пора гасить, иначе огонь возрастетъ, и начнетъ жечь и поѣдать и вредить ближнимъ своимъ.
43. Ты скажешь теперь: какъ же погасить зажженный огонь? Слушай: въ тебѣ есть сладкая родниковая вода, полей ея на огонь, и онъ погаснетъ; если же ты оставишь его горѣть, то онъ истребитъ у тебя сокъ во всѣхъ семи источныхъ духахъ, такъ что ты изсохнешь; когда же это случится, ты станешь обугленною головнею и кочергою адскаго пожара, и тебѣ не будетъ помощи во-вѣки.
44. Когда же ты смотришь на что-либо, что тебѣ любо, и пробуждаешь духа въ сердцѣ, то зажигаешь въ сердцѣ огонь, горящій сначала въ сладкой водѣ, какъ рдѣющій уголь. И пока онъ тлѣетъ, онъ бываетъ въ тебѣ только кроткимъ желаніемъ, и не сжигаетъ тебя; но если ты еще сильнѣе возбудишь свое сердце, и зажжешь сладкій источникъ, такъ что онъ станетъ горящимъ пламенемъ, то ты зажжешь и всѣхъ источныхъ духовъ: тогда все тѣло горитъ, и огонь передается устамъ и рукамъ.
45. Этотъ огонь всего вреднѣе, и больше всего причинилъ гибели отъ начала міра, и его очень трудно погасить; ибо когда онъ бываетъ зажженъ, то горитъ въ сладкой водѣ, въ молніи жизни, и долженъ быть погашенъ горечью; а горечь лишь жалкая вода, и гораздо больше огонь, нежели вода. И потому душа бываетъ очень печальна, когда человѣкъ долженъ покинуть то, что горитъ въ его любовномъ огнѣ, въ сладкой родниковой водѣ.
46. Но надлежитъ тебѣ вѣдать, что ты самъ свой господинъ въ управленіи твоею душою: никакой огонь не восходитъ въ окружности твоего тѣла и духа, если ты самъ не возбудишь его. Правда, что всѣ духи твои кипятъ въ тебѣ, и восходятъ въ тебѣ, и что одинъ духъ, конечно, имѣетъ въ тебѣ всегда большую власть и силу, нежели другой; ибо если бы въ одномъ человѣкѣ правленіе духовъ было какъ въ другомъ, то у насъ у всѣхъ была бы одна воля и одинъ образъ; но они всѣ семь находятся во власти твоего сплоченнаго воедино духа, каковой духъ зовется душою. [„Она заключаетъ въ себѣ первое Начало, духъ души — второе, и духъ звѣздъ въ стихіяхъ — третье, именно сей міръ.“]
47. И когда восходитъ огонь въ одномъ изъ источныхъ духовъ, то это не бываетъ скрыто отъ души, и она можетъ тотчасъ же пробудить другихъ источныхъ духовъ, противоположныхъ зажженному огню, и погасить его. Если же огонь становится слишкомъ силенъ, то у нея есть своя тюрьма, куда она можетъ заключить зажженнаго духа, а именно въ твердое терпкое качество; и другіе духи принуждены быть его тюремщиками, пока не пройдетъ его гнѣвъ и не погаснетъ огонь.
48. Замѣть, какъ это бываетъ: когда источный духъ слишкомъ сильно влечетъ тебя къ какой-нибудь вещи, противной законамъ природы, то ты долженъ отвести отъ нея глаза; если это не помогаетъ, то возьми этого духа и брось его въ тюрьму: это значитъ, отврати сердце твое отъ временнаго сладострастія, отъ обжорства и пьянства, отъ богатствъ сего міра, и подумай, что сегодня день кончины твоего тѣла; отвратись отъ развратной пышности міра, и усердно воззови къ Богу, и предайся Ему.
49. Если ты такъ поступишь, то міръ станетъ ругаться надъ тобою, и ты будешь безумцемъ въ глазахъ его: неси съ терпѣніемъ этотъ крестъ, и не отпускай назадъ изъ тюрьмы заключеннаго духа, и уповай на Бога, Онъ воздѣнетъ на тебя вѣнецъ Божественной радости.
50. Если же духъ снова вырвется у тебя изъ тюрьмы, то посади его туда обратно, борись съ нимъ, пока ты живъ; если ты достигнешь хотя бы лишь того, что онъ не воспламенитъ тебѣ родника твоего сердца (отъ чего душа твоя стала бы сухою головнею), и что каждый источникъ сохранитъ еще свой сокъ ко дню твоего отшествія отсюда, то возженный огонь не повредитъ тебѣ въ Послѣдній день, и не пристанетъ къ духамъ сока, но послѣ этой горестной скорби будешь ты въ воскресеніи ликующимъ ангеломъ Божіимъ.
51. Теперь ты, можетъ быть, скажешь: развѣ также и въ Богѣ есть сопротивность между духами Божіими? Нѣтъ; хоть я и показываю здѣсь строгое рожденіе ихъ, какъ строго и сурово рождаются духи Божіи, причемъ каждый можетъ уразумѣть великую строгость Божію, однако изъ этого не слѣдуетъ, чтобы между ними было несогласіе.
52. Ибо таково лишь самое внутреннее и глубочайшее рожденіе въ ядрѣ, чего никакая тварь въ тѣлѣ не можетъ постигнуть; но въ молніи, гдѣ рождается сокровенный духъ, тамъ это постигается: ибо онъ рождается такимъ же образомъ и въ той же силѣ.
53. Мнѣ же отверзаются врата моей души, такъ что я могу видѣть и познавать это; иначе оно, конечно, оставалось бы сокрытымъ отъ меня до дня воскресенія изъ мертвыхъ, какъ и было сокрыто отъ всѣхъ людей отъ начала міра; но я предоставляю въ этомъ дѣйствовать Богу.
54. Въ Богѣ всѣ духи ликуютъ, какъ единый духъ, и одинъ духъ непрестанно укрощаетъ и любитъ другого, и нѣтъ ничего, кромѣ одной только радости и веселія; но строгое рожденіе ихъ, совершающееся въ сокровенномъ, должно происходить такъ; ибо такъ рождается жизнь и разумъ и всевѣдѣніе, и это есть вѣчное рожденіе, не бывающее никогда иначе.
55. Ты не долженъ думать, будто въ небѣ одно только нѣкое тѣло рождается такъ, которое, предъ всѣмъ другимъ, зовется Богомъ: нѣтъ, но вся Божественная сила, которая сама есть небо и небо всѣхъ небесъ, рождается такъ, и зовется Богомъ Отцомъ; изъ Него рождены всѣ святые ангелы, и они живутъ въ этой силѣ, и духъ всѣхъ ангеловъ въ тѣлѣ ихъ непрестанно и вѣчно рождается такъ, а равно также и духъ всѣхъ людей.
56. Ибо міръ сей такъ же принадлежитъ къ тѣлу Бога Отца, какъ и небо; но духи въ пространственности міра сего зажжены были царемъ Люциферомъ въ его возстаніи, такъ что все въ семъ мірѣ является какъ бы полуисчахшимъ и полумертвымъ: потому и мы, бѣдные люди, столь жестоко ослѣплены и живемъ въ великой опасности.
57. Но ты не долженъ думать поэтому, будто небесный свѣтъ совсѣмъ погасъ въ источныхъ духахъ Божіихъ въ семъ мірѣ; нѣтъ, это только темнота, которой мы не можемъ постигнуть нашими поврежденными глазами; но если Богъ удалитъ темноту, парящую надъ свѣтомъ, и у тебя открылись бы глаза, то ты увидалъ бы также и здѣсь на мѣстѣ, тамъ гдѣ ты стоишь, сидишь или лежишь въ твоей горницѣ, дивное лицо Божіе и всѣ небесныя врата. Тебѣ не надо было бы сначала поднимать глаза твои къ небу, ибо написано: „близко къ тебѣ слово, въ устахъ твоихъ и въ сердцѣ твоемъ“ (Второз. 30, 14; Римл. 10, 8).
58. Такъ близокъ къ тебѣ Богъ, что рожденіе Святой Троицы совершается также и въ сердцѣ твоемъ; всѣ три лица рождаются въ сердцѣ твоемъ, Богъ Отецъ, Сынъ и Духъ Святой.
59. Если теперь я пишу здѣсь о средоточіи или срединѣ, что родникъ Божественнаго рожденія помѣщается въ срединѣ, то я не хочу этимъ сказать, что въ небѣ есть отдѣльное мѣсто или отдѣльное тѣло, гдѣ восходитъ огонь Божественной жизни, изъ котораго семь духовъ Божіихъ исходятъ во всю глубину Отца; но я говорю по тѣлесному, или ангельскому или человѣческому образу, ради неразумія читателя, о томъ родѣ и образѣ, какъ образованы ангельскія твари, и какъ то въ Богѣ бываетъ повсюду.
60. Ибо ты не можешь назвать ни одного мѣста ни въ небѣ, ни въ семъ мірѣ, гдѣ бы Божественное рожденіе совершалось не такъ, будь то въ ангелѣ, или въ святомъ человѣкѣ, или внѣ ихъ. Гдѣ источный духъ въ Божественной силѣ получаетъ побужденіе, безразлично въ какой это произойдетъ области (только не въ діаволахъ и не во всѣхъ безбожныхъ осужденныхъ людяхъ), тамъ уже налицо и родникъ Божественнаго рожденія, тамъ уже и всѣ семь источныхъ духовъ Божіихъ, какъ если бы ты очертилъ пространственный тварный кругъ, и имѣлъ бы въ немъ особо все Божество; какъ рождается оно въ твари, такъ совершается рожденіе и во всей глубинѣ Отца, во всѣхъ концахъ и во всѣхъ вещахъ.
61. И такимъ-то образомъ Богъ есть всемогущій, всевѣдущій, всевидящій, всеслышащій, всеобоняющій, всевкушающій, всеосязающій Богъ, вездѣсущій и испытующій сердца и почки тварей. И такимъ образомъ владѣетъ Онъ небомъ и землею; и такимъ образомъ принуждены всѣ діаволы, вмѣстѣ со всѣми безбожными людьми, быть вѣчно его плѣнниками и терпѣть въ поврежденномъ ими въ мѣстѣ ихъ обитанія и зажженномъ салиттерѣ вѣчную муку, а также вѣчный срамъ и позоръ.
62. Ибо все дивное лицо Божіе, вмѣстѣ со всѣми святыми ангелами, будетъ вѣчно сіять надъ ними и подъ ними, и со всѣхъ сторонъ возлѣ нихъ, въ красотѣ, славѣ и ясности; и всѣ святые ангелы, вмѣстѣ со всѣми святыми людьми, будутъ вѣчно ликовать надъ ними и подъ ними и возлѣ нихъ, и отъ великой радости, любви и веселія будутъ пѣть о святости Божіей, о своемъ царственномъ правленіи, о блаженныхъ плодахъ небесныхъ произрастаній; и это пѣніе раздастся на множество голосовъ, по качеству семи духовъ Божіихъ.
63. Напротивъ, діаволы со всѣми безбожными людьми заключены будутъ въ адъ, гдѣ будетъ кипѣть и восходить адскій смрадъ; и адскій огонь и холодъ, и адская горечь будутъ вѣчно горѣть въ ихъ тѣлѣ, какъ и въ ихъ области, по роду и образу возженныхъ духовъ Божіихъ. Да, если бы еще можно было имъ запрятаться въ какую-нибудь дыру, чтобы гнѣвное лицо Божіе не касалось ихъ, то они еще были бы довольны и не были бы вынуждены выносить вѣчный срамъ и позоръ.
64. Но нѣтъ для нихъ помощи, и мука ихъ только возрастаетъ; чѣмъ больше они сѣтуютъ на это, тѣмъ сильнѣе разгорается адская яростность; они принуждены лежать въ аду, какъ мертвыя кости, какъ опаленныя овцы въ огнѣ; смрадъ ихъ и мерзость грызутъ ихъ, отъ срама они не могутъ поднять глазъ: ибо они ничего не видятъ въ своей области, кромѣ одного только строгаго судьи, а надъ собою и со всѣхъ сторонъ видятъ вѣчную радость. [„Не то, что они ее постигаютъ или видятъ, но они имѣютъ въ средоточіи нѣкое знаніе о томъ.“]
65. И тамъ вздохи и стоны, вопли и крики, и нѣтъ спасенія; и у нихъ словно непрерывный громъ и блистаніе молній, ибо таково рожденіе возженныхъ духовъ Божіихъ: 1) твердость порождаетъ твердое, грубое, холодное и терпкое качество; 2) сладость томится, какъ тлѣющій уголь, когда въ деревѣ нѣтъ больше сока: онъ жаждетъ и нѣтъ ему услады; 3) горечь раздираетъ подобно жгучей чумной язвѣ, и горька какъ желчь; 4) огонь жжетъ подобно яростной сѣрѣ; 5) любовь стала враждою; 6) звукъ — ничѣмъ инымъ, какъ жесткимъ стукомъ, подобно глухому треску огня, и какъ бы раскату грома; область 7-го тѣла есть домъ печали. Пища ихъ мерзость, и вырастаетъ изъ яростности всѣхъ качествъ. Увы! и вѣчно безъ конца такъ! времени нѣтъ для нихъ; иной царь возсѣдаетъ на ихъ престолѣ, и вершитъ вѣчно судъ; они лишь подножіе ногъ его.
66. О красота и наслажденіе міра сего! о богатство и гордая пышность! о сила и власть! неправый судъ твой и великая пышность со всѣми наслажденіями твоими, все лежитъ теперь въ кучѣ и стало адскимъ огнемъ. Объѣдайся теперь, опивайся и наводи себѣ имъ румяна и владычествуй въ немъ. О прекрасная богиня, какъ стала ты блудницею? срамъ и позоръ твой будутъ длиться вѣчно!