7-го января еще до разсвѣта подполковникъ Сосновскій отправился на мѣсто предполагаемой переправы. Но стоило лишь взглянуть на разлившуюся Марицу, чтобы убѣдиться въ полной невозможности этого предпріятія, безъ помощи какихъ- либо спеціальныхъ приспособленій. Рѣка разлилась въ ширину на разстояніи болѣе 110-ти сажень отъ одного берега до другаго; масса воды, покрытая почти сплошь такъ называемымъ «саломъ» и группами отдѣльныхъ, сцѣпившихся между собою льдинъ, неслась впередъ со стремительностію быстраго потока. Скорость теченія равнялась почти 6-ти футамъ въ секунду. Незалитый берегъ мѣстами былъ изборожденъ рытвинами, что̀ заставляло предполагать подобныя же рытвины и въ залитомъ его пространствѣ. Но кромѣ этихъ, были еще и другіе признаки, слишкомъ печально подтверждавшіе намъ невозможность переправы въ бродъ. Въ ночь съ 28-го на 29-е декабря, когда разливъ и стремительность теченія Марицы еще далеко не достигали такой силы какъ 7-го января, здѣсь, въ этомъ самомъ мѣстѣ переправлялись бѣжавшіе жители Чирпана и окрестныхъ селеній. Мы видѣли только печальные слѣды этой ужасной; въ своемъ родѣ, переправы. Русло рѣки, съ одного берега до другаго, было загромождено каруццами и возами, изъ которыхъ иные были опрокинуты вверхъ дномъ, другіе повалены на бокъ, третьи, попавшіе въ подводную ямину, торчали надъ поверхностію чуть не стоймя дышломъ или задкомъ къ верху, нѣкоторые же сохранили нормальное положеніе на всѣхъ четырехъ колесахъ. Вмѣстѣ съ этими же экипажами высовывались изъ-подъ воды гдѣ рога, гдѣ ноги, гдѣ бока затопувшихъ воловъ и буйволовъ. Окоченѣлый трупъ какой-то женщины, съ тремя замерзшими ребятами, сидѣлъ посреди рѣки въ одной изъ повозокъ; нѣсколько труповъ людей и животныхъ успѣло уже прибить теченіемъ къ берегу, по которому бродили стада покинутаго голоднаго скота; одинъ трупъ годовалаго ребенка былъ брошенъ на льдину, гдѣ и замерзъ поджавши къ щекамъ рученки; у самаго спуска къ броду лежала мертвая женщина, съ явными слѣдами переѣхавшихъ чрезъ нея колесъ тяжелаго воза.... Довольно уже и этихъ признаковъ, чтобы представить себѣ, какія трагедіи разыгривались здѣсь во время переправы бѣглецовъ турецкихъ. 28-е декабря именно былъ тотъ день, когда на вершинахъ балканскихъ свирѣпствовала буря. Надо полагать, что въ тотъ самый день такая же буря гудѣла и здѣсь, въ широкой, совершенно открытой и доступной всѣмъ вѣтрамъ равнинѣ Марицы. Это вѣдь только въ закрытой со всѣхъ сторонъ Долинѣ Розъ мы могли видѣть ту бурю, даже любоваться снизу вверхъ ея грандіозными взметами снѣговъ, но не испытывать на себѣ ея дѣйствія. Здѣсь же, очевидно, было не такъ. Переправа турецкаго населенія происходила въ темную, бурную ночь, оттого-то здѣсь и погибло столько всякаго добра, столько людей и животныхъ.
Берегъ съ нашей стороны около брода былъ загроможденъ покинутыми возами, которыми Сосновскій и рѣшилъ воспользоваться какъ матеріаломъ для скорѣйшаго устройства переправы. Кромѣ того, по указанію болгаръ, саженяхъ въ 400 ниже, въ томъ мѣстѣ, гдѣ рѣка, обогнувъ полукругомъ лѣвый берегъ, принимаетъ теченіе къ сѣверу, мы отыскали паромъ, и около него были разметаны также ужасные слѣды трагической переправы. Этотъ паромъ точно также можно было приспособить къ перевозкѣ артиллерійскихъ орудій и ящиковъ. Подполковникъ Сосновскій распорядился о немедленной отправкѣ сюда саперной роты нашего отряда, которая, прибывъ къ рѣкѣ около десяти часовъ утра, тотчасъ же приступила къ устройству переправы. Въ помощь саперамъ была отряжена часть казаковъ и людей 10-го пѣхотнаго полка, расположившагося за лѣсомъ въ ближайшей деревнѣ Шакирджи. Сюда же, еще во время дневки 7-го января, былъ направленъ 10-й стрѣлковый батальонъ. Частью на рукахъ, частью же при помощи запряжекъ бродившаго по берегу скота, люди втаскивали въ воду возы и каруццы, продвигали ихъ до противоположнаго берега и, выпрягая въ водѣ животныхъ, ставили эти экипажи по дну, въ плотный рядъ, одинъ за другимъ, пока наконецъ уже къ вечеру не вытянулась длинная лента возовъ отъ нашего до противнаго берега. Тогда принялись за настилку лежней и досокъ поверхъ импровизованныхъ устоевъ. Для этого въ одной изъ сосѣднихъ покинутыхъ деревень были добыты всевозможныя бревенчатыя и досчатыя подѣлки: двери, косяки, балки, полки, закромы, и т. п., что̀ еще ранѣе въ теченіи цѣлаго дня успѣли натаскать сюда казаки и солдаты, разобравъ для этого два турецкіе дома. Устройствомъ всей этой переправы руководили саперные офицеры, поручики Папковъ и Цуриковъ и подпоручикъ Сахаровъ. И надо было видѣть, какими неутомимыми молодцами показали себя въ работѣ люди саперной роты, съ какимъ самоотверженіемъ лѣзли они въ рѣку при 9-ти-градусномъ морозѣ и по грудь въ водѣ устанавливали возы, вбивали бревна, устраивали ко̀злы въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ глубина превышала вышину возовъ, и все это безропотно, покорно, охотно, съ вѣчною русскою шуткой-прибауткой, или въ крайнемъ случаѣ съ крѣпкимъ поощрительнымъ словцомъ. На берегу были разложены костры и устроенъ изъ лишнихъ досокъ родъ шалаша. Тутъ для рабочихъ кипѣла въ котелкахъ говяжья похлебка, заваривался чай, раздавалась водка, тутъ же они переодѣвались, сушились и обогрѣвались послѣ не въ мѣру холодной рѣчной ванны.
Къ утру 8-го января переправа наша окончательно была уже устроена, и подполковникъ Сосновскій возвратился въ Чирпанъ доложить объ этомъ генералу Карцову, который сообщилъ ему, что вчера (7-го) пришло предписаніе, въ силу коего бывшій траянскій отрядъ въ полномъ своемъ составѣ поступаетъ подъ главное начальство генерала Гурко и имѣетъ двигаться на Хаскіой, Херманлы и Мустафа-пашу къ Адріанополю. Вслѣдъ за донесеніемъ Сосновскаго о готовности переправы, генералъ Карцовъ двинулся къ ней со своимъ штабомъ; войска же направились туда еще ранѣе, какъ только взошло солнце.
Отъ Чирпана до переправы оказалось не семь (какъ было обозначено по картѣ), а и всѣ 14 верстъ. Впрочемъ, сюрпризы этого рода для насъ уже не были новинкой. Утро стояло солнечное, но очень холодное, съ морозомъ градусовъ въ 12, при порывистомъ сѣверо-западномъ вѣтрѣ. Видъ Марицы закрывался отъ насъ старорослымъ дубовымъ и буковымъ лѣсомъ — единственнымъ, кажется, во всей этой мѣстности. Древніе великаны росли довольно рѣдко одинъ отъ другаго, и потому этотъ лѣсъ, вообще расчищенный и хорошо содержимый, походилъ скорѣе на большую рощу или паркъ. Но доходя этого лѣса, мы прослѣдовали чрезъ деревню Шакирджи, гдѣ на мѣсто выступившаго уже 10-го полка расположился на привалѣ только что втянувшійся въ нее 9-й полкъ. Здѣсь, на улицѣ, наше вниманіе невольно остановили на себѣ слѣды довольно страннаго мщенія убѣгавшихъ турокъ: не успѣвъ перебить укрывшихся жителей-болгаръ, они перестрѣляли всѣхъ попавшихся имъ на дорогѣ свиней болгарскихъ. Зачѣмъ? Для чего? Ради какой надобности? — Этого не поймешь… Изъ человѣческихъ труповъ по пути — и то уже въ лѣсу — намъ встрѣтились только два болгарина, вѣроятно случайно шедшіе на встрѣчу турецкимъ бѣглецамъ, которые здѣсь ихъ и покончили. Лѣсная дорога была запружена частями 10-го полка, спѣшившаго къ переправѣ. Стрѣлковый батальонъ былъ уже впереди, на мѣстѣ. Здѣсь нашимъ воинскимъ частямъ пришлось окончательно побросать свои обозы, хотя и доселѣ при нихъ находились только самыя легкія и самыя необходимыя повозки: генералъ Гурко еще вчера прислалъ предписаніе, чтобы въ виду предстоящихъ форсированныхъ маршей къ Адріанополю, войска отнюдь не обременяли себя никакими колесными обозами, ограничась лишь одними вьюками для самыхъ необходимыхъ предметовъ. Такимъ образомъ, лазаретный околотокъ оставили мы въ Чирпанѣ, патроны переложили на вьюки, порціонный скотъ каждая часть погнала гуртомъ позади своей колонны, а относительно хлѣба, — съ переходомъ за Балканы, мы пріучились разсчитывать преимущественно на турецкое интендантство и его богатые, многочисленные склады. Впрочемъ, часть того запаса галетъ, что̀ найденъ былъ въ Чирпанѣ, люди несли на себѣ въ сухарныхъ мѣшкахъ, по разсчету трехдневной дачи.
Всѣмъ ходомъ переправы распоряжался непосредственно самъ генералъ Карцовъ. Люди подступали къ спуску по-ротно и шли по зыбкимъ мосткамъ въ одинъ человѣкъ, гуськомъ, сначала 10-й стрѣлковый батальонъ, потомъ 10-й полкъ по порядку нумеровъ своихъ батальоновъ. Артиллерію перевозили на паромѣ, и переправа каждаго орудія съ передкомъ занимала ¾ часа времени. Кавалеріи необходимо было перейдти въ бродъ, и для отысканія его генералъ вызвалъ пять казаковъ-охотниковъ. Ихъ переправили на паромѣ на ту сторону, чтобы предварительно высмотрѣть свойства противнаго берега, т. е. спускается ли онъ въ русло полого, или обрывомъ, такъ какъ, судя по внѣшности, надо было предполагать послѣднее.
Первымъ изъ охотниковъ сунулся въ воду молодой казакъ, украшенный знакомъ военнаго ордена; но не успѣлъ опъ пройдти и десяти шаговъ, какъ вдругъ въ одно мгновенье исчезъ съ лошадью подъ водою. Невольный крикъ испуга за участь этого удальца вырвался у всѣхъ слѣдившихъ за нимъ съ нашего берега, — но, слава Богу, изъ-подъ воды показалось что-то черное, барахтающееся въ брызгахъ и всплескахъ — и казачій конь не безъ усилій выкарабкался наконецъ изъ глубокой подводной рытвины на вышележащую плоскость русла, а вслѣдъ за нимъ показался и отдѣльно плывущій всадникъ. Почувствовавъ подъ собою дно, казакъ сталъ на ноги, перекрестился и подошелъ къ своему коню, который, выбравшись изъ рытвины тоже остановился на мѣстѣ, какъ вкопанный. Вскочивъ въ сѣдло, казакъ, какъ ни въ чемъ не бывало, далъ шенкеля, хлестнулъ нагайкою лошадь и пошелъ далѣе по руслу на нашу сторону. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нашего берега оказался тоже провалъ въ рытвину, но уже менѣе глубокій — только по грудь лошади — и потому казакъ благополучно выбрался къ намъ. Его, конечно, раздѣли, вдосталь напоили водкой, завернули въ бурки и уложили около костра, гдѣ онъ и заснулъ очень крѣпко. Другіе охотники были счастливѣе: они взяли лѣвѣе и благополучно перебрались къ намъ, держась въ направленіи затонувшихъ возовъ. Такимъ образомъ бродъ былъ отысканъ и кавалерія наша (24-й казачій полкъ), имѣя во главѣ своего командира, подполковника Кузнецова, двинулась «справа по одному» въ рѣку. Быстрое теченіе, въ особенности около торчавщихъ изъ-подъ воды большихъ камней, хотя и сносило въ сторону нѣкоторыхъ лошадей, и хотя два-три человѣка свалились въ воду, но переправа конницы и артиллерійскихъ лошадей вообще прошла благополучно. Но въ пѣхотѣ нѣкоторымъ офицерамъ и солдатамъ пришлось-таки выкупаться; это произошло отъ того, что мостки, въ томъ мѣстѣ, гдѣ они переходили съ каруццъ на ко̀злы, дважды обламывались подъ напоромъ воды и сала. Къ счастію, эти двукратныя паденія людей обошлись безъ смертныхъ и увѣчныхъ случаевъ; но такъ какъ при этомъ каждый разъ требовалась починка моста съ участіемъ саперъ, то обстоятельство это на нѣсколько часовъ замедлило переправу отряда. Генералъ Карцовъ переправился уже подъ вечеръ и расположился пока на желѣзно-дорожной станціи Іени-Магале, которая находится въ полутора верстахъ отъ берега и въ пяти верстахъ отъ лежащаго ниже къ югу, на самомъ шоссе, селенія того же имени, гдѣ назначенъ былъ сборный пунктъ и ночлегъ нашему отряду.
Всю мѣстную желѣзно-дорожную администрацію, состоящую изъ французовъ, нѣмцевъ и грековъ, мы нашли на станціи, и начальникъ ея объявилъ генералу, что по распоряженію правленія Восточной желѣзно-дорожной комнаніи, всѣмъ служащимъ велѣно оставаться на своихъ мѣстахъ и, въ случаѣ какихъ-либо требованій, относящихся до ихъ спеціальности, со стороны русскаго военнаго начальства — быть вполнѣ къ его услугамъ. Къ сожалѣнію, кромѣ одной дрезины, мы не нашли здѣсь ровно ничего изъ подвижнаго состава, а телеграфная линія оказалась прерванною гдѣ-то впереди. За то въ станціонныхъ амбарахъ нашлись склады казенной турецкой муки и продовольственныхъ припасовъ, что́ и было, конечно, конфисковано нами. Едва мы успѣли закусить, какъ уже стемнѣло, и генералъ, готовясь ѣхать на ночлегъ въ селеніе Іени-Магале, отправилъ меня съ порученіемъ назадъ, на переправу.
Въ воздухѣ гудѣла полная буря, поднимая сильную метель; по небу мчались разорванныя тучи, между которыми мелькала на мгновеніе луна, и эти безпрестанные переходы отъ свѣта, хотя и слабаго, къ полной тьмѣ были тѣмъ непріятнѣе, что при нихъ ежеминутно рискуешь сбиться съ дороги, уже и безъ того переметенной снѣгомъ. Я съ казакомъ ѣхалъ полемъ, стараясь разглядывать впереди кое-какіе признаки дороги, какъ вдругъ лошадь моя шарахнулась въ сторону. Впереди, въ двухъ шагахъ отъ меня виднѣлось что-то черное, полузаметенное снѣгомъ. Лошадь дрожала всѣмъ тѣломъ, всхрапывала, упиралась и не хотѣла идти на испугавшій ее предметъ. Два-три удара нагайки заставили ее наконецъ покориться, и тутъ, при свѣтѣ луны, я разглядѣлъ черное африканское лицо съ осклабленными бѣлыми зубами. Этого мертвеца не было на дорогѣ давеча, когда мы ѣхали на станцію — стало быть, я сбился съ пути. Кинулись вправо, кинулись влѣво — не видать никакого слѣда. Что́ тутъ дѣлать! Но раздумье — куда теперь взять направленіе, — по счастью, было непродолжительно, такъ какъ черезъ минуту смутно обрисовалось сквозь метель нѣсколько человѣческихъ фигуръ. Мы подъѣхали къ нимъ и окликнули. Это былъ командиръ 10-го полка, графъ Комаровскій, шедшій, пѣшкомъ, въ одномъ сюртукѣ, отогрѣвая въ карманахъ панталонъ закоченѣвшія руки. Его сопровождали нѣсколько солдатъ. Графъ указалъ мнѣ направленіе къ переправѣ и сообщилъ, что два батальона его полка уже перешли на правый берегъ, но что переправа подъ бурею крайне затруднительна: людей чуть не срываетъ вѣтромъ съ мостковъ, снѣгъ бьетъ прямо въ лицо, залѣпляя глаза, холодъ пронимаетъ до костей, доски обледенѣли такъ, что двигаться по нимъ можно лишь съ крайнего осторожностію и что вслѣдствіе всего этого дай Богъ, если 3-й батальонъ успѣетъ переправиться къ полуночи, а о 9-мъ полкѣ ранѣе завтрашняго утра нечего и думать. Съ такими-то неутѣшительными свѣдѣніями я поскакалъ въ указанномъ мнѣ направленіи, но съ дороги уже не сбивался, такъ какъ на встрѣчу время отъ времени попадались то отдѣльные люди, то небольшія кучки солдатъ 10-го полка, шедшихъ отъ переправы къ станціи, и они-то служили мнѣ, такъ сказать, путеводными вѣхами. Вскорѣ показался свѣтъ костровъ и, держа на нихъ, я выѣхалъ къ переправѣ. Дѣйствительно, это было нѣчто если не ужасное, то крайне непріятное, хотя вся обстановка представляла очень своеобразную и даже поэтическую картину. Представьте себѣ безпрестанное мельканіе луны въ мутныхъ облакахъ; завываніе и какъ бы стоны вѣтра въ лѣсу противнаго берега; миріады крутящихся и смятенно несущихся въ воздухѣ искръ, срываемыхъ вѣтромъ съ костровъ; шумъ волнъ, бьющихъ въ берега и трескъ льдинъ, наплывающихъ на каруццы нашихъ зыбкихъ мостковъ, и скрыпъ этихъ мостковъ подъ тяжестью шаговъ солдатъ, которые, укутавъ головы въ остроконечные башлыки, съ ружьями на перевѣсъ, балансируютъ руками и корпусомъ, и тихо, осторожными шажками, подвигаются одинъ за другимъ по обледенѣлымъ доскамъ, проложеннымъ въ одинъ рядъ, безъ перилъ, надъ быстриною разлившейся бурной рѣки, въ то время какъ вѣтеръ неистовыми порывами рветъ на нихъ полы шинелей, а въ воздухѣ несутся и крутятся цѣлыя облака снѣжной завирухи.
Къ довершенію всѣхъ невзгодъ этой переправы, паромъ, на которомъ перевозились орудія, снесло на полторы версты внизъ по теченію. Болгары-перевозчики, работавшіе весь день безъ перерыва, попросили себѣ полчаса отдыха и сошли на берегъ поѣсть и погрѣться, привязавъ паромъ канатомъ къ прибрежной ракитѣ; но въ то время какъ они обѣдали, напоръ волнъ и вѣтра оборвалъ канатъ — и паромъ понесся внизъ по Марицѣ; счастіе еще, что на новомъ колѣнѣ рѣки онъ уткнулся въ откосъ берега и тамъ былъ перенятъ бѣжавшими за нимъ перевозчиками; но все-таки и это случайное обстоятельство очень замедлило переправу артиллерійскихъ ящиковъ, такъ какъ направлять паромъ съ откоса и вести его противъ теченія въ бурю было крайне трудно и требовало много времени.
Исполнивъ данное мнѣ порученіе, я нагналъ генерала Карцова уже въ Іени-Магале. Это было болгарское селеніе, на половину разрушенное турками и почти покинутое жителями. Сюда еще днемъ былъ отправленъ старшій адъютантъ штаба 3-й пѣхотной дивизіи, капитанъ Ѳедоровъ, для отвода помѣщеній и бивуачныхъ мѣстъ.
— Мерзкій ночлегъ, ваше превосходительство, да дѣлать нечего и выбрать не изъ чего, сказалъ онъ, выѣхавъ къ генералу на встрѣчу: — столько здѣсь этого трупья всякаго — и человѣчьяго, и скотскаго, что… и не оберешься!
Но, благодаря потемкамъ бурнаго вечера, мы не видали труповъ, за исключеніемъ трехъ-четырехъ воловьихъ тушъ, на которыя случайно наткнулись посереди самой улицы. За то картина эта, во всемъ ея ужасающемъ безобразіи, открылась передъ нами на утро слѣдующаго дня, когда мы выступили къ Хаскіою.