На другой день по занятіи Плевны, 29-го ноября утромъ Великій Князь Главнокомандующій отправился на турецкій редутъ № 5-й (Ихтіабъ-табіе), за которымъ до паденія Плевны находился укрѣпленный лагерь противника. Лицамѣ главной квартиры предоставлено было ѣхать туда, кто какою дорогою хочетъ. Мы избрали путь по ловчинскому шоссе, не только какъ ближайшій и удобнѣйшій, но и какъ одинъ изъ самыхъ интересныхъ, потому что онъ пролегаетъ по Зеленымъ горамъ, мимо кришинскихъ укрѣпленій. Было очень интересно взглянуть и на эти редуты, и на окружащія ихъ траншеи, изъ которыхъ турки неоднократно предпринимали столь рѣшительныя попытки атакъ противъ Скобелева.
Проѣхавъ мимо красиваго Тученицкаго оврага и миновавъ укрѣпленную позицію 30-й пѣхотной позиціи, гдѣ ради вчерашней побѣды, съ утра уже разливались пѣсни и гремѣла музыка, — мы выѣхали вскорѣ къ ловчинскому шоссе, близь позиціи генерала Скобелева. Во всѣхъ частяхъ облагающаго отряда были утромъ отслужены благодарственныя молебствія, но кромѣ того каждый полкъ высылалъ отъ себя по одному батальону со знаменами къ редуту № 5-й, гдѣ должно было совершиться торжественное молебствіе въ присутствіи Государя Императора. Щеголями, или — какъ говорится въ военномъ быту — «женихами» шли туда молодецкіе Скобелевскіе батальоны, которые мы повстрѣчали на дорогѣ.
Зеленыя высоты не даромъ заслужили это названіе: даже и въ послѣдній день ноября онѣ казались зеленѣе окрестностей — тамъ и сямъ пробивалась на ихъ пологихъ склонахъ молодая изумрудно-зеленая травка, да и утро къ тому же было солнечное, такъ что эта зелень дѣлала впечатлѣніе ранняго весенняго времени. Вотъ и траншеи. Онѣ перпендикулярно подходятъ къ самому шоссе, прерываясь лишь на полотнѣ дороги, и перпендикулярно же уходятъ далѣе, по другую его сторону, къ Тученицкому оврагу. Внутренніе рвы не особенно глубоки, такъ что не закрываютъ въ полный ростъ человѣка, а педантъ-спеціалистъ и самую работу ихъ назвалъ бы небрежною; но не надо забывать, что эти укрѣпленія были сдѣланы въ самое короткое время, гдѣ некогда было заботиться объ отчетливой чистотѣ работы. Ровно мѣсяцъ назадъ, 29-го октября, траншеи эти были оставлены, такъ какъ Скобелевъ почти на версту подвинулся ближе къ туркамъ и, выгнавъ ихъ изъ окоповъ, повернулъ фронтъ непріятельской траншеи въ противную сторону. Тутъ работа была еще поспѣшнѣе и потому еще небрежнѣе, но тѣмъ болѣе чести исполнившимъ ее людямъ, которые, въ самыхъ невыгодныхъ условіяхъ своего закрытія, геройски высидѣли цѣлый мѣсяцъ въ 250-ти шагахъ отъ непріятеля. Нашъ «Невскій проспектъ» залагался такъ близко отъ турецкихъ окоповъ и на такой открытой мѣстности, что можно только удивляться безграничному самоотверженію и храбрости русскаго солдата. На короткомъ разстояніи между нашею и турецкою передовою траншеей находятся небольшіе стрѣлковые ровики человѣка на три-четыре каждый, расположенные частью уступами, частью въ шахматномъ порядкѣ, шагахъ въ 20—30-ти одинъ впереди другаго, а далѣе, т. е. еще болѣе впереди, уже до дерзости близко къ непріятелю, выкопаны ямки секретовъ. По правую сторону тоже къ нашимъ позиціямъ примыкаетъ большое укрѣпленіе очень сильнаго полеваго профиля, построенное Скобелевымъ не только прочно, но даже изящно. Оно защищено двумя достаточно глубокими рвами, изъ которыхъ стрѣлки могли дѣйствовать въ два яруса, такъ что собственно брустверная оборона являла собою уже третій ярусъ огня. Турецкія траншеи зеленогорской позиціи, точно также какъ и наши, подходятъ непосредственно къ самому шоссе, которое здѣсь было перекопано, и продолжаются по другую сторону дороги; онѣ сдѣланы очень хорошо и прочно; у нихъ два рва — наружный, служащій къ усиленію обороны, и внутренній, съ удобнымъ банкетомъ, достаточно углубленный. Въ этомъ послѣднемъ рву устроенъ цѣлый рядъ жилыхъ землянокъ, покрытыхъ плетнемъ и землею, такъ что пребываніе въ нихъ было вполнѣ обезпечено отъ непріятельской пули. Въ брустверѣ выкопаны небольшія печурки, въ которыхъ турецкіе солдаты варили себѣ кофе, рисъ и кукурузу, а на гребнѣ лежали клочки соломы, служившіе подстилкою для ружей. Въ нѣсколькихъ десяткахъ шаговъ за первымъ тянется второй рядъ траншей, а за нимъ третій, направляющійся влѣво по склону возвышенности къ главному Кришинскому редуту. Этотъ послѣдній редутъ, вѣнчающій вершину горы, вмѣстѣ со всѣми своими побочными укрѣпленіями и амбразурными батареями, уже самъ по себѣ представляетъ цѣлую крѣпостцу весьма солидныхъ качествъ и размѣровъ. Командуя всею кришинскою позиціею, онъ удобно и далеко обстрѣливаетъ подступы къ ней со всѣхъ сторонъ, амбразурная же батарея близь шоссе не только защищаетъ послѣднее, но и фланкируетъ все пространство сосѣдней радишевской позиціи, равно какъ и часть Тученицкаго оврага. Противъ кришинскихъ редутовъ почва усѣяна слѣдами взрывовъ и осколками, а на самомъ шоссе валяются двѣ неразорванныя гранаты.
Съ высоты втораго гребня открывается видъ на Плевну; шоссе по каменистому кряжу спускается въ устье утесистаго Тученицкаго оврага, дно котораго прорѣзывается быстрымъ, но мелкимъ ручьемъ и пересѣкается рядами ложементовъ. Въ самомъ устьѣ притаилась низенькая водяная мельница съ черепичною кровлею, осѣненная нѣсколькими ракитами, а неподалеку отъ нея стоитъ довольно обширный хане, на половину разрушенный нашими гранатами. Въ противоположномъ горномъ кряжѣ работа тысячелѣтняго времени выдолбила обширную и высокую сводчатую нишу, въ родѣ пещеры.
На шоссе и въ прилегающемъ къ нему кукурузномъ полѣ мы видѣли много изсохшихъ труповъ русскихъ, изъ которыхъ три валялись на самой дорогѣ, а отъ четвертаго во рву остались однѣ лишь разметанныя кости. Всѣ трупы лежали съ босыми ногами. Такъ какъ эти мертвые остались внутри района турецкихъ укрѣпленій, то воспользоваться ихъ сапогами, конечно, было вполнѣ безопасно, но непонятно, для чего это турки оставили ихъ гнить и распространять заразу, къ своему же ущербу, въ то время какъ находили возможность хоронить тутъ же своихъ собственныхъ убитыхъ.
По дорогѣ намъ встрѣтился багажъ Османа-паши, который на двухъ-трехъ вьюкахъ везли плѣнные турки, подъ конвоемъ двухъ нашихъ солдатъ. Багажъ этотъ очень скроменъ и вполнѣ наглядно даетъ понятіе о той суровой обстановкѣ, въ которой жилъ турецкій главнокомандующій.
Къ десяти часамъ утра Великій Князь Главнокомандующій прибылъ къ укрѣпленному турецкому лагерю, гдѣ собрались всѣ высшія лица арміи. Войска подходили сюда съ музыкою и строились батальонными ротными колоннами вокругъ лагерной площадки. Молебствіе должно было совершаться на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ находилась ставка Османа.
Въ половинѣ одиннадцатаго, въ средину этой площадки въѣхала коляска, въ которой сидѣлъ Государь Императоръ съ Великимъ Княземъ Сергѣемъ Александровичемъ. Главнокомандующій, во главѣ окружавшей его толпы, пошелъ на встрѣчу. Быстро сойдя на землю и поднявъ надъ головою фуражку, Государь, съ сіяющей улыбкой на лицѣ, скорыми шагами приближался къ Своему Августѣйшему Брату. При громкихъ кликахъ войскъ и толпы, сопровождавшей Главнокомандующаго съ непокрытыми головами, Они сошлись и бросились въ объятія другъ другу. Каждый изъ присутствовавшихъ глубоко раздѣлялъ то чувство радости, которое наполняло душу Главнокомандующаго при первой встрѣчѣ съ Государемъ послѣ вчерашняго событія. Горячо разцѣловавъ Великаго Князя, Его Величество вынулъ изъ рукава пальто футляръ съ орденскими знаками и собственноручно возложилъ на Августѣйшаго Главнокомандующаго ленту св. Георгія 1-й степени. Великій Князь былъ глубоко растроганъ и приникъ устами къ рукѣ Императора. Новые восторженные клики войскъ и свиты привѣтствовали новаго кавалера высшей степепи военнаго русскаго ордена. Затѣмъ Его Величество удостоилъ изъ собственныхъ рукъ раздать награды: генералъ-адъютантамъ Тотлебену и Нейпокойчицкому — Георгія 2-й степени; генералъ-адъютанту князю Масальскому и генералъ лейтенантамъ: князю Имеретинскому и Ганецкому — тотъ же орденъ 3-й степени и, наконецъ, свиты Его Величества генералъ-маіору Левицкому — 4-й степени, а ординарца Главнокомандующаго, лейбъ-гвардіи Уланскаго полка поручика Дерфельдена, посланнаго вчера съ извѣстіемъ о сдачѣ Османа, пожаловалъ званіемъ флигель-адъютанта. Послѣ раздачи орденовъ, Государь Императоръ сѣлъ на коня и, въ сопровожденіи Великаго Князя Главнокомандующаго и дежурства, объѣхалъ собранныя войска, поздравляя ихъ съ побѣдой. Отличившіяся части были при этомъ удостоены особымъ вниманіемъ Его Величества. По окончаніи объѣзда, началось молебствіе съ колѣнопреклоненіемъ и возглашеніемъ «вѣчной памяти» павшимъ на полѣ въ день послѣдней брани. Во время многолѣтія окрестности Плевны опять огласились громомъ орудій, но на этотъ разъ уже безъ шипѣнія гранатъ: въ честь побѣды былъ сдѣланъ салютъ сто-однимъ выетрѣломъ. Затѣмъ Государь Императоръ, во главѣ громадной свиты, верхомъ поѣхалъ въ Плевну, вмѣстѣ съ Великимъ Княземъ Главнокомандующимъ и княземъ Карломъ Румынскимъ. На пути повстрѣчалось нѣсколько батальоновъ, не успѣвшихъ еще подойдти къ мѣсту молебствія, по причинѣ отдаленностн своихъ бивуаковъ. Его Величество останавливалъ каждый изъ нихъ и удостоивалъ милостивыми словами.
На нынѣшній разъ городъ казался уже значительно оживленнѣе. На балконахъ виднѣлись цвѣтныя драпировки, а перекрестки улицъ были покрыты толпами городскихъ жителей-болгаръ, которые кидали на пути Государя миртовыя вѣтви. У воротъ церкви ожидалъ цѣлый рядъ мѣстнаго духовенства, въ бѣдномъ облаченіи, съ крестами, свѣчами и хоругвями. Вся церковная утварь, находившаяся въ рукахъ духовныхъ лицъ, была украшена миртами. Государь приложился ко кресту и былъ окропленъ святою водою, принявъ поздравительное привѣтствіе отъ старшаго протоіерея. На церковной вышкѣ раздавалась частая дробь деревянной колотушки, замѣняющей здѣсь колокольный звонъ. Тутъ же на улицахъ, вдоль домовыхъ стѣнъ, стояли длинные ряды плѣнныхъ, вышедшихъ взглянуть на въѣздъ Русскаго Монарха и встрѣчавшихъ Его Величество восточными поклонами.
Въ одномъ изъ лучшихъ болгарскихъ домовъ былъ приготовленъ завтракъ. Государь, съ Особами Царской Фамиліи, княземъ Карломъ и высшими лицами Двора и арміи, имѣлъ столъ во внутреннемъ помѣщеніи, а для остальныхъ лицъ Императорской, Великокняжеской и румынской свитъ были раскинуты большіе столы на дворѣ подъ открытымъ небомъ. Радостенъ и говорливъ былъ этотъ изобильный завтракъ, которымъ угощалъ Государь Императоръ. Толпа болгаръ, со священникомъ во главѣ, подошла къ крыльцу, и попросивъ къ себѣ бывшаго нашего посла при оттоманской Портѣ, генералъ-адъютанта Игнатьева, горячо выражала ему свою признательность за постоянную и твердую поддержку христіанъ въ Турціи. Болгарскія дѣвушки, въ праздничныхъ уборахъ, привѣтливо раздавали офицерамъ и солдатамъ зеленыя вѣточки миртовъ. Вдругъ весь дворъ огласился привѣтственными восклицаніями: «Браво, Османъ-паша! браво!» — и громадная толпа почтительно разступилась на двѣ стороны, приложивъ къ козырькамъ руки, для отданія чести.
Опираясь слѣва на плечо Хасибъ-бея, а справа на корнета лейбъ-гвардіи Казачьяго Его Величества полка, князя Дедашкеліани, раненый Османъ шелъ черезъ дворъ для представленія Его Императорскому Величеству. Тутъ же шелъ и драгоманъ Главнокомандующаго, дѣйствительный статскій совѣтникъ Макѣевъ, который во время блокады дважды былъ посылаемъ въ Плевну парламентеромъ. Плѣннаго полководца ввели въ комнату, гдѣ присутствовалъ Государь Императоръ.
Его Величество, подойдя къ Осману, обратился къ нему со слѣдующими словами (разговоръ происходилъ при посредствѣ Н. Д. Макѣева):
— Что васъ побудило прорываться?
— Какъ солдатъ, дорожащій своимъ честнымъ именемъ, я во всякомъ случаѣ считалъ своимъ долгомъ сдѣлать эту попытку; я не могъ, не имѣлъ права поступить иначе… Попытка не удалась, но мое несчастіе смягчается для меня лично тѣмъ, что неудача эта доставила мнѣ счастіе быть представленнымъ Вашему Величеству.
— Отдаю полную дань уваженія вашей доблестной храбрости, хотя она и была направлена противъ Моей арміи.
— Ваше Императорское Величество, — почтительно склоняясь, отвѣчалъ Османъ, — я исполнялъ лишь мой воинскій долгъ и надѣялся, что тѣмъ самымъ заслужу не только признательность моего отечества, но и милостивое вниманіе Вашего Величества и уваженіе Вашей арміи.
— Знали ли вы что нибудь о взятіи Врацы, Правца, Этрополя, о занятіи нами Орханіэ?
— Государь, я не зналъ ничего. Начиная съ несчастнаго для насъ дѣла при Горнемъ Дубнякѣ, въ теченіи сорока пяти дней никакая вѣсть извнѣ не проникала въ Плевну.
— Много ли у васъ оставалось продовольствія?
— Только на пять дней, и наканунѣ моей попытки оно было роздано на руки людямъ.
— Въ знакъ уваженія къ вашей храбрости, Я возвращаю вямъ вашу саблю, которую вы можете носить и у насъ въ Россіи, гдѣ — надѣюсь — вы не будете имѣть причинъ къ какому бы то ни было недовольству.
Османъ, съ видимымъ чувствомъ признательности, глубоко поклонился Государю и вышелъ, поддерживаемый тѣми же лицами.
На дворѣ ему подали стулъ, на которомъ раненый плѣнникъ отдохнулъ нѣсколько времени. Толпа офицеровъ почтительно окружила его и многія изъ высшихъ лицъ выражали при этомъ свое уваженіе храброму защитнику Плевны. Комендантъ главной квартиры, генералъ-маіоръ Штейнъ вручилъ Осману его оружіе, а командиръ пѣшаго конвоя Главнокомандующаго, полковникъ Ключаревъ подалъ ему полученную отъ болгаръ миртовую вѣтку, въ знакъ того, что сдавшаяся армія и ея доблестный предводитель отнынѣ находятся не между врагами.
Въ этотъ же день Великій Князь Главнокомандующій отдалъ слѣдующій приказъ по дѣйствующей арміи, за № 244:
«Главная квартира, селеніе Боготъ. 29-го ноября 1877 года.
«Доблестные воины Россіи и Румыніи!
«На штыкахъ гренадерскаго корпуса сломилось послѣднее усиліе врага. Отъ края до края разнеслась уже вѣсть о паденіи Плевны и плѣненіи Османа-паши со всею его арміею.
«Сорокъ тысячъ плѣнныхъ, въ томъ числѣ десять пашей, 128 штабъ-офицеровъ, 2,000 оберъ-офицеровъ, 77 пушекъ, оружіе, знамена — вотъ краснорѣчивое доказательство вашего несравненнаго мужества.
«Старшій воинъ земли русской, неустанный свидѣтель доблести и трудовъ вашихъ, обожаемый нашъ Монархъ удостоилъ возложить на Меня знаки ордена Св. Великомученика и Побѣдоносца Георгія 1-й степени.
«Не Себѣ, а вамъ обязанъ Я этимъ высшимъ знакомъ воинскаго отличія; да пребудетъ онъ вамъ знаменіемъ того, что вы — храбрѣйшіе изъ храбрыхъ!
«Спасибо вамъ, богатыри, спасибо за все, что̀ вы дѣлали до сихъ поръ! Продолжайте такъ — и врагъ во вѣки не забудетъ ваше грозное ура!»
Приказъ Его Высочества былъ прочтенъ во всѣхъ ротахъ, эскадронахъ, сотняхъ и батареяхъ.