Генералъ Гурко ушелъ за Балканы, не успѣвъ предварительно принять мѣръ для обезпеченія Тырнова отъ непріятельскихъ покушеній съ запада, т. е. со стороны Сельви и Ловчи. Впрочемъ, объясненіемъ въ данномъ случаѣ можетъ служить, во-первыхъ, относительная слабосильность передоваго отряда и, во-вторыхъ, самый фактъ движенія въ Тырново главной квартиры, въ виду чего генералъ Гурко, вѣроятно, имѣлъ всѣ основанія предполагать, что въ строевомъ отдѣлѣ штаба напередъ уже предприняты всѣ надлежащія мѣры къ самому надежному обезпеченію фланговъ нашей коммуникаціонной систово-тырновской линіи. Еще при началѣ движенія къ Балканамъ, естественно было думать, что будутъ направлены особыя части для занятія Плевны и Ловчи, что̀ необходимо требовалось въ видахъ обезпеченія съ правой стороны коммуникаціонной линіи съ Систовымъ, какъ съ нашимъ пока единственнымъ базисомъ на правомъ берегу Дуная. Выдѣленіе Кавказской казачьей бригады вправо, по видимому, указывало именно на эту цѣль, но во-первыхъ, силы одной бригады были слишкомъ недостаточны, чтобы вполнѣ прикрыть собою такое пространство, а во-вторыхъ, Кавказская бригада 29-го іюня была вытребована подъ Никополь, гдѣ содѣйствіе кавалеріи мотивировалось необходимостью обезпеченія тыла штурмующихъ войскъ отъ покушеній противника со стороны Плевны и Рахова. Въ строевомъ отдѣлѣ штаба, по видимому, не придавали Ловчѣ особеннаго значенія, какъ стратегическому пункту. Это видно отчасти изъ того обстоятельства, что когда 30-го іюня, предъ самымъ вступленіемъ главной квартиры въ Тырново, — къ селу Самоводамъ[1], а потомъ и въ самый городъ прибѣжали сельвинскіе болгары съ прискорбнымъ извѣстіемъ, что сильныя партіи черкесовъ и баши-бузуковъ, въ количествѣ до 3,000 человѣкъ, скопляются подъ Сельви, въ 32-хъ верстахъ отъ Тырнова, и уже начинаютъ неистовствовать надъ окрестнымъ христіанскимъ населеніемъ, то штабъ обратилъ на это вниманіе болѣе со стороны гуманной, чѣмъ стратегической. Сначала, на основаніи психическаго вывода, что «у страха глаза велики», казалось, будто болгары преувеличиваютъ силы черкесовъ и баши-бузуковъ, а потому, болѣе для успокоенія этихъ бѣдняковъ, чѣмъ изъ сознанія дѣйствительной опасности, въ Сельви была направлена изъ Тырнова 3-я сотня 30-го донскаго полка, подъ начальствомъ эсаула Антонова. Но такъ какъ изъ состава этой сотни оказалось возможнымъ снарядить только три взвода, то для пополненія ея до комплекта ей былъ приданъ разъѣздъ Владикавказско-Осетинскаго полка, подъ начальствомъ сотника Верещагина[2]. Эта сводная сотня выступила изъ Тырнова рано утромъ 2-го іюля и подошла къ Сельви такъ быстро, что непріятель не успѣлъ помѣшать ей занять городъ, въ которомъ эсаулъ Антоновъ захватилъ тринадцать боченковъ пороху и обезоружилъ турецкое населеніе. Вооруживъ отобраннымъ оружіемъ наиболѣе надежныхъ и способныхъ къ защитѣ болгаръ-охотниковъ, учредивъ изъ нихъ городскіе караулы и сторожевые посты по дорогамъ и вручивъ управленіе городомъ совѣту выборныхъ изъ христіанскаго населенія, эсаулъ Антоновъ немедленно же двинулся со своимъ отрядцемъ на рекогносцировку по сельви-ловчинскому шоссе. Подходя къ деревнѣ Кіарджески, онъ наткнулся на скопище иррегулярныхъ силъ противника, въ числѣ болѣе 1,500 человѣкъ, между которыми было пять сотень конныхъ. Непріятель, видя малочисленность нашего отрядца, сталъ наступать и вынудилъ эсаула Антонова къ отступленію въ Сельви. Антоновъ, потерявъ въ перестрѣлкѣ одного урядника тяжело раненымъ и трехъ лошадей убитыми, возвратился въ Сельви и тотчасъ же послалъ въ Габрово, къ генералъ-маіору Дерожинскому записку, гдѣ просилъ прислать ему какъ можно скорѣе какое нибудь подкрѣпленіе, до прибытія коего рѣшился во что бы ни стало держаться въ Сельви. Разсчитывать на подачу помощи изъ Тырнова Антоновъ не могъ, потому что главная квартира и сама-то находилась пока подъ охраною только конвойнаго батальона, да дивизьона лейбъ-казаковъ.
Съ полудня 2-го и до утра 4-го іюля держался Антоновъ въ Сельви, въ виду непріятеля, имѣвшаго надъ нимъ громадный численный перевѣсъ, въ пропорціи, по крайней мѣрѣ, пятнадцати человѣкъ противъ одного. Натиски противника въ особенности были сильны 2-го числа, когда нашимъ казакамъ, съ сотнею вооруженныхъ жителей, пришлось цѣлый день отражать безпрестанныя атаки турокъ. Неизвѣстно, сколько у непріятеля было раненыхъ, но шестнадцать убитыхъ было имъ оставлено на мѣстѣ; у казаковъ же, не считая болгаръ, благодаря природнымъ и мѣстнымъ закрытіямъ, раненъ только одинъ.
Въ восемь часовъ утра 4-го іюля пришла наконецъ подмога изъ Габрова: генералъ Дерожинскій прислалъ Антонову 6-ю сотню 30-го полка, подъ командою эсаула Афанасьева, и едва успѣла эта сотня немного передохнуть послѣ тяжелаго усиленнаго перехода, какъ къ десяти часамъ утра непріятель въ томъ же количествѣ (1,500 чел.) повелъ новую атаку на Сельви. Но теперь казаки уже сами пошли къ нему на встрѣчу. Турецкая цѣпь встрѣтила ихъ огнемъ. Тогда казаки спѣшились и завязали перестрѣлку, продолжавшуюся до четырехъ часовъ по полудни. Въ это время имъ показалось, что непріятель начинаетъ ослабѣвать. Не теряя минуты, они тотчасъ же сѣли на коней и двинулись въ атаку на правый флангъ непріятельской пѣхоты, обративъ ее въ бѣгство. Во время этой атаки, конные черкесы начали было обходить лѣвый флангъ казаковъ, чтобы ударить имъ въ тылъ, но поручикъ Красовскій[3] успѣлъ замѣтить во̀-время это движеніе и, при помощи подоспѣвшихъ владикавказцевъ, отбросилъ черкесовъ съ большимъ урономъ. Непріятель удалился къ деревнѣ Акинджиларъ, оставивъ на мѣстѣ до 70-ти тѣлъ, но захвативъ съ собою своихъ раненыхъ. У насъ убитъ одинъ казакъ и раненъ ятаганомъ въ лицо эсаулъ Афанасьевъ; кромѣ того убито пять лошадей.
Наконецъ, 5-го іюля утромъ, подошло къ Сельви еще новое подкрѣпленіе, присланное изъ Тырнова. Получивъ свѣдѣніе, что эсаулу Антонову угрожаетъ серьезная опасность, Великій Князь Главнокомандующій приказалъ снарядить небольшой отрядъ, составленный изъ 2-го эскадрона лейбъ-казаковъ[4] одной сотни 23-го донскаго полка[5] и взвода 6-й донской батареи[6], подъ общимъ начальствомъ командующаго лейбъ-гвардіи Казачьимъ Его Величества полкомъ, флигель-адъютанта полковника Жеребкова, которому приказано: отогнать непріятеля отъ Сельви, разбить его, уничтожить, очистить всю мѣстность до самой Ловчи и стараться войдти въ связь съ полковникомъ Тутолминымъ[7], находящимся по близости Плевны. Къ отряду были приданы генеральнаго штаба полковникъ Паренсовъ (въ качествѣ начальника штаба) и личные адъютанты Главнокомандующаго — полковникъ Орловъ н штабсъ-ротмистръ Мухановъ. Съ разсказа полковника Орлова и нѣкоторыхъ другихъ участниковъ, я имѣю возможность передать нижеслѣдующее:
4-го іюля, въ пять часовъ вечера, отрядъ выступилъ изъ Тырнова по сельвинскому шоссе и, не доходя десяти верстъ до Сельви, около полуночи, остановился на ночлегъ. Хотя и слѣдовало бы съ разу придти на выручку изнемогавшаго эсаула Антонова, по остановка въ столь незначительномъ разстояніи была, какъ говорятъ, вынуждена крайнимъ утомленіемъ лошадей, нуждавшихся въ отдыхѣ и непроглядною темнотою ночи. Поэтому начальникъ отряда послалъ извѣстить Антонова о своемъ приближеніи, а на слѣдующій день (5-го) въ восемь часовъ утра двинулся къ Сельви, гдѣ присоединилъ къ своему отряду 6-ю сотню (Афанасьева) 30-го полка и, пройдя городъ, построился въ боевой порядокъ[8], въ каковомъ и слѣдовалъ до встрѣчи съ непріятелемъ, охраняясь передовыми и боковыми разъѣздами.
Обогнувъ Акенджиларскую возвышенность и пройдя деревню Акенджиларъ, лежащую въ семи верстахъ отъ Сельви, отрядъ былъ встрѣченъ ружейнымъ огнемъ турокъ, засѣвшихъ на шоссе и по склонамъ горы, въ кустахъ и виноградникахъ. Тогда были выдвинуты впередъ два наши орудія, взявшія прицѣлъ на 500 сажень, и первая же граната разорвалась въ самомъ центрѣ расположенія противника. Послѣ нѣсколькихъ артиллерійскихъ выстрѣловъ, полковникъ Жеребковъ приказалъ казакамъ выбить на коняхъ турокъ изъ ихъ позиціи. Но для того, чтобы достичь до противника, надо было сперва проскакать, колонною справа по шести, шаговъ триста по шоссе, потомъ повернуть влѣво, на узкую дорогу, которая вела въ гору, занятую непріятелемъ; здѣсь по необходимости пришлось еще болѣе удлиннить колонну, перестраивая ее на ходу въ строй справа по три, и только достигнувъ середины горы представилась казакамъ возможность раскинуться лавой. При этой атакѣ, болѣе пятидесяти разрубленныхъ и проколотыхъ турецкихъ тѣлъ осталось на мѣстѣ, въ кустарникахъ. Пока шла эта схватка на нашемъ лѣвомъ флангѣ, центральная сотня, вмѣстѣ съ артиллеріею, шла на рысяхъ по шоссе, торопясь обогнуть гору, съ тѣмъ, чтобы принять на себя непріятеля, когда онъ станетъ уходить отъ нашей лѣвофланговой атаки. Узкое шоссе было очень извилисто, что́ въ значительной степени замедляло движеніе центра, такъ что когда полковникъ Орловъ, обогнувъ гору, поднялся на слѣдующую возвышенность, то увидѣлъ быстро удалявшагося непріятеля уже въ пяти верстахъ разстоянія. Къ этому мѣсту стянулся весь отрядъ. У лейбъ-казаковъ оказался одинъ тяжело раненый рядовой, да у полковника Паренсова ранило выстрѣломъ въ упоръ лошадь. На возвышенности, съ которой открывался широкій видъ на всю окрестность, отрядъ расположился на часовой отдыхъ, въ тѣни небольшой дубовой рощи. Это дѣло было еще первымъ боевымъ крещеніемъ лейбъ-казаковъ, не испытавшихъ доселѣ непріятельскаго огня, и удача перваго опыта поселила въ нихъ нравственную въ себѣ увѣренность. При атакѣ въ особенности отличился корнетъ князь Дедашкеліани, лично изрубившій четырехъ черкесовъ[9]. Отдыхъ былъ необходимъ, въ особенности лейбъ-казакамъ, потому что ихъ лошадямъ, при охватѣ непріятеля, пришлось проскакать въ гору очень значительное разстояніе, подъ гнетущимъ солнечнымъ зноемъ. Въ половинѣ втораго часа по полудни отрядъ поднялся съ привала и пошелъ далѣе, по дорогѣ въ Ловчу.
Нѣсколько верстъ безпрепятственнаго пути уже поселили было убѣжденіе, что непріятель не дастъ намъ отпора до самой Ловчи, гдѣ, по свѣдѣніямъ, доставленнымъ болгарами, находились нѣкоторыя части низама. Полковники Мандрыкинъ и Орловъ спокойно ѣхали съ разъѣздомъ впереди авангардной сотни, когда вдругъ, на одномъ изъ изгибовъ шоссейной дороги, надъ ними пролетѣлъ рой пуль турецкаго залпа. Они тотчасъ же дали знать полковнику Жеребкову, который, нѣсколько минутъ спустя, прискакалъ на мѣсто съ двумя орудіями. Дорога впереди шла между двумя лѣсистыми возвышенностями, сильно занятыми непріятелемъ. Линія довольно сплоченнаго турецкаго огня тянулась, на полверсты. Огонь нашей артиллеріи, хорошо пристрѣлявшейся съ первыхъ же выстрѣловъ, продолжался около двадцати минутъ, и въ это время у нея было ранено нѣсколько лошадей и одинъ казакъ-артиллеристъ, оставшійся въ строю до конца боя; у лейбъ-казаковъ тоже ранено и убито нѣсколько коней и одинъ рядовой получилъ весьма серьезную рану.
Найдя, что огонь артиллеріи уже достаточно подготовилъ успѣхъ атаки, полковникъ Жеребковъ приказалъ лейбъ-казакамъ спѣшиться и, раскинувшись цѣпью, наступать на возвышенность, лежавшую противъ нашего лѣваго фланга. Спѣшенная сотня 23-го полка составила правый флангъ, а центръ, оставивъ въ прикрытіи у артиллеріи полусотню 30-го полка, одновременно двинулся на ту же возвышенность съ фронта. Непріятельскій огонь замѣтно усилился, но благодаря Бога — за исключеніемъ нѣсколькихъ лошадей — у насъ никто не былъ раненъ. Изнемогая подъ невыносимою жарою, люди успѣли взобраться на половину склона возвышенности. Видя ихъ крайнее утомленіе, полковникъ Жеребковъ послалъ штабсъ-ротмистра Муханова съ приказаніемъ садиться на коней и атаковать въ пики. Турки не выдержали наскока лейбъ-казаковъ и нестройными толпами, въ безпорядкѣ, стали покидать возвышенность. Казаки увлеклись было преслѣдованіемъ отдѣльныхъ кучъ, но имъ было послано приказаніе не зарываться и стягиваться къ мѣсту расположенія центра отряда.
Когда отрядъ снова былъ собранъ, полковникъ Жеребковъ, что̀ называется, на плечахъ отступающаго непріятеля двинулся къ Ловчѣ. Не доходя этого города по прямой дорогѣ, какъ оказалось впослѣдствіи, всего только двухъ верстъ, отрядъ опять встрѣтилъ большую гору, покрытую, какъ и всѣ пройденныя возвышенности, лѣскомъ и виноградниками. Дорога шла въ гору, огибая ее съ правой стороны, и здѣсь отрядъ снова былъ встрѣченъ выстрѣлами изъ ложементовъ. Наши орудія немедленно открыли огонь, но люди, а въ особенности лошади, были уже истомлены до послѣдней возможности. Сознавая необходимость рѣшительно покончить съ непріятелемъ сегодня же, полковникъ Жеребковъ обратился къ своему маленькому отряду съ задушевною просьбой: — «Братцы! говорилъ онъ: — напрягите ваши усилія! Еще не много — какія нибудь двѣ-три версты — и городъ вашъ! Спасибо Главнокомандующаго ожидаетъ васъ. Исполнимъ же до конца Его приказанія, прогонимъ турокъ и завладѣемъ городомъ! Ура!…»
Казаки дружно откликнулись на этотъ призывъ, но задача имъ предстояла не изъ легкихъ. Самый сильный ложементъ былъ занятъ ротою регулярной пѣхоты, на что́ указывали звуки сигнальныхъ рожковъ, слышавшіеся оттуда, такъ что брать этотъ ложементъ непосредственно съ фронта представлялось почти невозможнымъ. Надо было дѣйствовать обходомъ; поэтому полковникъ Жеребковъ раздѣлилъ лейбъ-казаковъ на два полуэскадрона и приказалъ одному изъ нихъ спѣшиться въ цѣпь противъ праваго фланга непріятельской позиціи, а другому идти на коняхъ въ обходъ того же фланга; сотня 23-го полка должна была взять непріятеля съ его лѣваго флапга, а центръ — послѣ того, какъ лейбъ-казаки сдѣлаютъ обходное движеніе — атаковать возвышенность съ фронта. Въ особенности трудная задача досталась на долю лейбъ-казаковъ. Подъемъ въ гору былъ очень затрудняемъ рыхлою почвой и перепутанными кустами виноградника. Взбираясь на кручу, спѣшенные казаки ползли впередъ, каждый зацѣпивъ себѣ за ногу чумбуръ лошади и въ то же время стрѣляя изъ берданки. Не доходя шаговъ трехсотъ до ложемента, они замѣтили приближеніе своего коннаго полуэскадрона, прошедшаго на утомленныхъ коняхъ пяти-верстное разстояніе обхода. Тутъ спѣшенный полуэскадронъ, вскочивъ въ сѣдло и присоединясь къ товарищамъ, съ крикомъ «ура» бросился на ложементы. Центръ успѣлъ во̀-время поддержать ихъ и турки. выбитые изъ окоповъ, быстро отступили съ возвышенности. Орудія наши вынеслись на гребень высоты и открыли хорошій огонь по противнику, удалявшемуся мимо города. Разъѣзды преслѣдовали турокъ до сумерекъ. Съ этой послѣдней высоты открылся великолѣпный видъ на Ловчу, залегшую по берегамъ Осмы въ глубокомъ ущельѣ, между красивыми каменистыми скалами. Шоссе спускалось по горѣ къ самому городу; справа отъ дороги былъ крутой обрывъ, подъ которымъ кучились черепичныя и аспидныя кровли, кудрявились сады, торчали иглы минаретовъ, а еще ниже струилась изумрудно-зеленая Осма. Орудія наши съ прикрытіемъ были оставлены на гребнѣ горы и продолжали поражать турокъ, отступавшихъ къ сѣверо-западу; да и кромѣ того, пушки на этой позиціи были необходимы на случай, если бы турки-горожане вздумали оказать намъ сопротивленіе. Сдѣлавъ это распоряженіе, полковникъ Жеребковъ съ остальною частію своего отряда сталъ спускаться въ городъ. Въ полугорьѣ, на шоссейномъ спускѣ, его встрѣтили ловчинскіе болгары и объявили, что мѣстные турки, забравъ свои пожитки, уже бѣжали изъ Ловчи[10].
Окруженный народомъ, Жеробковъ подъ вечеръ вступилъ на городскую площадь, гдѣ болгарское духовенство отслужило благодарственный молебенъ, съ провозглашеніемъ многолѣтія Государю Императору. Народъ въ восторгѣ кидался къ казакамъ, цѣловалъ ихъ ноги и руки; отовсюду несли болгары вино и угощенія, бросали изъ оконъ цвѣты, а женщины и дѣвушки подносили нашимъ воинамъ батистовые платки, вышитые по краямъ букетами изъ цвѣтныхъ шелковъ[11], прося принять эти подарки на память объ освобожденіи Ловчи и какъ знакъ сочувствія и уваженія болгарокъ къ казачьей удали.
Наша потеря за весь этотъ день, не считая лошадей, ограничилась только тремя ранеными казаками. Полковникъ Жеребковъ тотчасъ же приступилъ къ учрежденію въ городѣ временнаго правленія и вооруженной стражи изъ мѣстныхъ болгарскихъ жителей и, оставивъ для защиты Ловчи двѣ армейскія сотни съ двумя орудіями изъ состава своего отряда, возвратился съ лейбъ-казачьимъ эскадрономъ въ Тырново[12].
За одно уже, здѣсь будетъ кстати разсказать и о занятіи нами Плевны.
25-го іюня, направляясь на рекогносцировку Тырнова, генералъ Гурко направилъ изъ Батака 6-ю сотню 30-го донскаго полка на западъ, для того, чтобы войдти въ связь съ Кавказскою казачьею бригадой. Эсаулъ Афанасьевъ, идя проселочными дорогами и не встрѣчая на своемъ пути Кавказской бригады (стоявшей у села Булгарени), прошелъ цѣликомъ и безъ малѣйшей помѣхи въ самую Плевну, гдѣ узналъ, что городъ занятъ только командою заптіевъ (жандармовъ). Продолжая двигаться къ центру города, онъ, неподалеку отъ конака, встрѣтилъ взводъ заптіевъ, подскочилъ къ нимъ съ казаками и сталъ требовать, чтобы заптіи положили оружіе, поясняя имъ это требованіе соотвѣтственными движеніями руки сверху внизъ, — и турки безпрекословно покорились. Слѣдуя далѣе по улицамъ, Афанасьевъ встрѣтилъ другой взводъ заптіевъ, точно также добровольно положившихъ оружіе, и узналъ отъ нихъ, при посредствѣ переводчика-болгарина, что неподалеку скрываются нѣсколько сотъ черкесовъ, тоже желающихъ сдаться, но не знающихъ какъ и гдѣ это сдѣлать. Впрочемъ, въ то самое время, какъ Афанасьевъ вступалъ въ Плевну съ ловчинскаго шоссе, нѣсколько десятковъ черкесовъ, находившихся въ городѣ, чуть лишь прослышали о казакахъ, какъ поспѣшили удрать по видской дорогѣ, не приминувъ въ самую послѣднюю минуту сдѣлать нѣсколько грабежей и насилій надъ дѣтьми и женщинами. Не найдя въ ближайшихъ окрестностяхъ Кавказской казачьей бригады, Афанасьевъ направилъ на розыскъ ея въ разныя стороны нѣсколько разъѣздовъ, а самъ остался пока въ Плевнѣ. Одинъ изъ этихъ разъѣздовъ встрѣтился на дорогѣ съ разъѣздомъ кавказцевъ, отъ которыхъ и узналъ, что штабъ Кавказской бригады находится въ Булгареняхъ. По полученіи этого свѣдѣнія, эсаулъ Афанасьевъ, исполняя данное ему порученіе, направился въ Булгарени, провелъ тамъ на бивуакѣ ночь и утромъ 26-го ушелъ по направленію къ Сельви, для соединенія со своимъ полкомъ, а на слѣдующій день (27-го) отрядъ турецкихъ войскъ, въ числѣ 6.000 человѣкъ всѣхъ родовъ оружія, уже вступилъ въ Плевну.
Примѣчанія
править- ↑ Село Самовода лежитъ у входа въ тырновское ущелье, въ десяти верстахъ, не доѣзжая города.
- ↑ Брата художника В. В. Верещагина. Этотъ разъѣздъ, въ составѣ полусотни, былъ высланъ полковникомъ Тутолминымъ, для связи съ передовымъ отрядомъ генерала Гурко, и прибылъ 30-го іюня въ Тырново, гдѣ уже не засталъ ни отряда, ни его штаба, а нашелъ главную квартиру дѣйствующей арміи, изъ коей и послѣдовало распоряженіе — разъѣзду сотника Верещагина остаться пока въ Тырновѣ, для отдыха.
- ↑ Елисаветградскаго гусарскаго полка, прикомандированный къ 30-му донскому полку.
- ↑ Командиръ штабсъ-ротмистръ Муратовъ.
- ↑ Сотенный командиръ сотникъ Лавровъ.
- ↑ Входившей въ составъ 13-й кавалерійской дивизіи. Взводъ (два орудія) находился подъ командою эсаула Луизова.
- ↑ Командующимъ Кавказскою казачьею бригадою.
- ↑ Въ авангардѣ сотни 30-го полка, за нею 2-й эскадронъ лейбъ-казаковъ съ двумя орудіями и въ арріергардѣ сотня 23-го полка; на случай же встрѣчи съ противникомъ, полковникъ Жеребковъ распредѣлилъ командованіе частями слѣдующимъ образомъ: лѣвый флангъ (сотня 30-го полка) полковникъ Паренсовъ, центръ (сотня 23-го полка) полковникъ Орловъ, правый флангъ (лейбъ-казаки) лейбъ-казачьяго полка полковникъ Мандрыкинъ; общее же командованіе отрядомъ полковникъ Жеребковъ оставилъ за собою. Потомъ, послѣ сшибки за Акенджиларомъ, произошла перемѣна въ расположеніи частей отряда.
- ↑ Награжденъ за это орденомъ св. Анны 8-й степени, съ мечами и бантомъ.
- ↑ Турки составляютъ 7/10 населенія Ловчи, простирающагося до 10,000 жителей.
- ↑ Этотъ родъ рукодѣлія въ особенности процвѣтаетъ между ловчинскими горожанками.
- ↑ Не долго, впрочемъ, наслаждались ловчинскіе христіане спокойствіемъ и свободою отъ турецкаго насильства. 11-го іюля, турки, вышедшіе изъ Плевны, повели первую атаку на Ловчу; 12-го іюля казаки ловчинскаго отряда имѣли аванпостныя стычки съ кавалеріей, пытавшейся прорваться къ Ловчѣ для развѣдки нашихъ силъ; 13-го іюля ловчинскій отрядъ выдержалъ дѣло съ турецкою пѣхотою на высотѣ Новосела и Сетова [Эти селенія лежатъ близь плевно-ловчинскаго шоссе, недалеко отъ Ловчи.], а 15-го іюля рано утромъ у самой Ловчи появился изъ-подъ Плевны сильный отрядъ турокъ, всѣхъ родовъ оружія, который, наконецъ, и вытѣснилъ изъ города слабый казачій гарнизонъ, не превышавшій четырехъ некомплектныхъ сотень, съ двумя легкими орудіями. Вотъ какимъ образомъ описываютъ очевидцы тѣ ужасы, которые постигли Ловчу, послѣ оставленія ея русскими:
Рѣзня, произведенная турками въ Ловчѣ, можетъ смѣло поспорить съ Варѳоломеевскою ночью. Весь день и всю ночь рѣзали они христіанское населеніе Ловчи, а также жителей селъ Сетова и Новосела, искавшихъ спасенія въ стѣнахъ этого города. Число убитыхъ мужчинъ, женщинъ и дѣтей опредѣлить покуда невозможно, такъ какъ ни одинъ христіанинъ не осмѣливается теперь войдти въ Ловчу, гдѣ насчитывалось болѣе 500 болгарскихъ домовъ, а въ двухъ названныхъ селахъ около 200, такъ что въ этихъ трехъ мѣстахъ жило по крайней мѣрѣ 4,000 христіанъ. Бѣглецовъ же прибыло въ Сельви и Тырново только 800 человѣкъ. Можетъ быть, нѣкоторые бѣглецы укрылись еще въ лѣсахъ, гдѣ имъ придется погибнуть отъ турокъ или голода, такъ какъ они ровно ничего не успѣли захватить съ собою. Съ утонченною жестокостью старались турки воспрепятствовать бѣгству христіанскаго населенія. По разсказамъ бѣглецовъ, въ пятницу 15-го (27) іюля, на ранней зарѣ, раздался въ городѣ крикъ: «турки идутъ!» Въ страшномъ смущеніи выбѣжали жители изъ своихъ домовъ и усмотрѣли, что вдали дѣйствительно показалась турецкая кавалерія (черкесы). Въ Ловчѣ находились только четыре неполныя сотни казаковъ съ двумя орудіями [Двѣ сотни 23-го, двѣ сотни 30-го донскихъ полковъ и взводъ донской № 6-го батареи, подъ общею командою полковника Бакланова.]; казаки неустрашимо встрѣтили врага, чтобы дать жителямъ возможность спастись бѣгствомъ. Жители не замедлили воспользоваться этимъ и бросились изъ города въ страшномъ безпорядкѣ. Отцы и матери взяли своихъ маленькихъ дѣтей на руки и побѣжали изъ Ловчи, не обращая вниманія на то, слѣдуютъ ли за ними остальные родственники. Такимъ образомъ, дѣти во время бѣгства отставали отъ родителей, сестры отъ братьевъ, жены отъ мужей. Нѣкоторые изъ мужчинъ взялись за оружіе, но у большинства не хватило духа послѣдовать этому примѣру. Можетъ статься, что рѣзни удалось бы избѣжать, если бы было организовано правильное сопротивленіе; но такъ какъ у жителей не было на это достаточно смѣлости, то сопротивленіе отдѣльныхъ лицъ могло не задержать, а только ожесточить непріятеля. Въ то время, какъ казаки дрались съ черкесами и прикрывали бѣгство жителей, въ городъ ворвались съ другой стороны баши-бузуки и населеніе было почти окружено еще прежде, чѣмъ успѣло выдти изъ Ловчи. Ярость баши-бузуковъ положительно не знала предѣловъ. Они убивали мужчинъ, женщинъ, и дѣтей пистолетными выстрѣлами, рѣзали ихъ ятаганами, рубили головы, распарывали животы и удовлетворяли не только своей кровожадности, но и своей страсти къ грабежу. Баши-бузуки разрѣзывали поясы съ цѣлью взять оттуда деньги, и если денегъ не оказывалось, то они рубили жителей съ удвоенною яростью. Одинъ школьный учитель бѣжалъ со своимъ ребенкомъ за городъ. Баши-бузуки застрѣлили ребенка, оставивъ отца бѣжать. Несчастный прибылъ теперь въ Тырново, но находится съ горя въ состояніи, близкомъ къ умопомѣшательству. Другой болгаринъ видѣлъ, какъ одинъ черкесъ рѣзалъ его сестру. У него хватило мужества застрѣлить черкеса, но дѣвушка уже была мертвая. Въ то время, какъ это происходило въ одной улицѣ, внезапно раздался въ городѣ церковный звонъ. Многіе, успѣвшіе уже выбраться изъ Ловчи и достигшіе открытаго поля, вообразили, что этотъ звонъ означаетъ пораженіе турокъ, изгнаніе ихъ изъ города — и потому поспѣшили вернуться. Эти легковѣрные жестоко поплатились за свое заблужденіе. Баши-бузуки заняли церковь и звонили въ било, съ цѣлью завлечь жителей въ западню. Теперь они, вмѣстѣ съ подоспѣвшими черкесами и пѣхотинцами, начали стрѣлять по бѣгущимъ и изувѣчивать раненыхъ и мертвыхъ. Казаки отступали шагъ за шагомъ, и бѣглецы, прибывшіе въ Тырново, разсказываютъ, что спастись можно было только по дорогѣ, прикрываемой казаками; всякій же, кто избралъ другой путь — попадалъ въ руки безчеловѣчнаго врага. Нѣсколько болгаръ, правда, стрѣляли по преслѣдовавшимъ ихъ туркамъ, но это нисколько не измѣнило положенія несчастныхъ жителей Ловчи. Не малое число послѣднихъ пало подъ ударами турокъ, и бѣжавшіе слышали вопли своихъ несчастныхъ соотчичей, попавшихъ живыми въ руки турецкихъ войскъ. Всякій, кто разговаривалъ лично съ бѣглецами, ни на минуту не усомнится въ истинѣ ихъ разсказовъ. Ни одинъ изъ болгаръ не могъ разсказывать связно; женщины, вспоминая о постигшемъ ихъ несчастіи, падали въ обморокъ, а дѣти плакали. Вообще, это были такія сцены, которыя никогда не изгладятся изъ памяти видѣвшаго ихъ.
Чрезвычайно слабое занятіе Ловчи ждетъ еще своего разъясненія отъ будущей исторіи этой войны. Стратегическая важность Ловчи, какъ крайняго предбалканскаго пункта на правомъ флангѣ занятаго нами района средней Болгаріи, выступила съ полною очевидностью еще съ походомъ генерала Гурко за Балканы, когда главная квартира очутилась въ Тырновѣ, до прихода 14-й дивизіи, почти безъ всякаго прикрытія не только по сторонамъ, но даже на самомъ мѣстѣ своего пребыванія. Но стратегическое значеніе Ловчи усилилось еще болѣе съ той минуты, какъ обнаружилось 7-го и 8-го іюня присутствіе въ Плевнѣ арміи Османа-паши. Почему съ 6-го по 15-е іюля охрана Ловчи была оставлена на руки только четырехъ казачьихъ сотень? Произошло ли это отъ недостаточности вообще нашихъ боевыхъ силъ за Дунаемъ въ данный періодъ времени? Или же состоявшія при строевомъ отдѣлѣ главной квартиры лица генеральнаго штаба, въ вѣдѣніи которыхъ сосредоточивались всѣ стратегическіе планы и соображенія этой кампаніи, не придавали Ловчѣ никакого особенно важнаго значенія? Или же они, будучи озабочены первою плевненскою катастрофой 8-го іюля, позабыли про Ловчу? — Все это вопросы, разъясненіе которыхъ принадлежитъ будущему. Извѣстно только, что полковникъ Паренсовъ заблаговременно извѣщалъ генерала Левицкаго письмами объ опасности, грозящей Ловчѣ, и, донося каждый разъ особо о нападеніяхъ на нея турокъ, умолялъ о присылкѣ туда хоть двухъ ротъ Брянскаго полка изъ Сельви. Отказъ, при письмѣ генерала Левицкаго къ полковнику Паренсову, послѣдовалъ 15-го іюля, въ самый день взятія Ловчи турками. Какъ бы то ни было, но чрезвычайная важность Ловчи, какъ для обладанія Тырновымъ и успѣшной обороны Шипки, такъ и для дальнѣйшихъ нашихъ дѣйствій противъ Плевны, сказалась тотчасъ же послѣ взятія ея турками, и намъ, чтобы вырвать ее у нихъ вторично, пришлось пожертвовать уже не тремя казаками, а свыше полутора-тысячью человѣкъ, выбывшихъ изъ строя.....