Странники были человѣческія существа. Въ противномъ случаѣ, они дѣйствовали бы совершенно иначе. Они совершили продолжительное и трудное путешествіе; но вдругъ, когда этотъ утомительный путь былъ оконченъ, они узнаютъ, что то, для чего они пришли — болѣе не существуетъ; конечно, они поступили не такъ, какъ поступили бы лошади, кошки, или какія-либо другія животныя — или повернули бы назадъ и пошли бы искать чего-нибудь лучшаго — первые же, какъ жаждали прежде видѣть этотъ источникъ, такъ теперь въ сорокъ разъ болѣе жаждали видѣть то мѣсто, гдѣ былъ этотъ источникъ. Человѣческія существа бываютъ иногда непостижимы.
Наше путешествіе прошло совершенно благополучно; за два часа до захожденія солнца мы уже были на пограничной возвышенности Валлэй Голинессъ; намъ видны были какъ долина съ одного конца до другого, такъ и ея очертанія. Въ этой долинѣ возвышались три массивныхъ зданія, которыя были совершенно отдѣлены одно отъ другого, а пространство между ними казалось совершенно пустыннымъ. Такой видъ всегда бываетъ крайне мраченъ, точно мѣстность погружена въ какую-то мертвую тишину. Но время отъ времени тутъ раздавался звукъ, нарушающій тишину; это былъ чудный заунывный и тихій звукъ колоколовъ, его доносилъ до насъ вѣтеръ и такъ тихо, томно, что мы не знали, ощущаемъ-ли мы этотъ звукъ слухомъ или мыслями.
Мы достигли главнаго зданія Долины еще до наступленія темноты. Мужчины были отправлены въ мужское отдѣленіе, а женщины въ женское. Суевѣрное отчаяніе овладѣло каждымъ обитателемъ и это было видно по ихъ безцвѣтнымъ лицамъ. Эти люди всѣ въ черномъ, въ мягкихъ сандаліяхъ, съ вытянутыми лицами появлялись всюду, какъ призраки, проходили мимо и исчезали безшумно, какъ видѣнія тревожнаго сна или какъ привидѣнія.
Старый патеръ, увидѣвъ меня, очень обрадовался и даже прослезился, но тотчасъ же и выдалъ себя, сказавъ:
— Не откладывай, сынъ мой, приступай къ дѣлу. Если у насъ не будетъ воды, то мы совершенно раззоримся, и доброе дѣло, существовавшее двѣсти лѣтъ, должно прекратиться. Не можешь-ли ты устроить такъ, чтобы тутъ не участвовала нечистая сила.
— Я работаю, отецъ мой, безъ всякаго содѣйствія дьявола. Я не пользуюсь дьявольскими навожденіями, а только тѣмъ, что создано десницею Божіею. Но развѣ Мерлэнъ работаетъ съ должнымъ благочестіемъ?
— Онъ говоритъ, что готовъ дать клятву въ томъ, что тутъ нѣтъ ничего дурного.
— Хорошо; въ такомъ случаѣ, пусть онъ продолжаетъ свою работу.
— Но надѣюсь, что и ты, мой сынъ, не останешься празднымъ, а поможешь ему?
— Нельзя, отецъ мой, дѣйствовать смѣшанными способами; это будетъ, во-первыхъ, невѣжливо, а во-вторыхъ, нельзя намъ подрѣзывать одинъ другого. Мерлэнъ вступилъ съ вами въ договоръ и потому ни одинъ магъ не имѣетъ права прикасаться къ этому дѣлу, пока договоръ не будетъ расторгнуть.
— Но я нарушу наши условія; это ужасное приключеніе, мой поступокъ будетъ совершенно справедливъ. Я возьму обратно отъ него эту работу и вы должны тотчасъ приняться за дѣло.
— Этого нельзя дѣлать, отецъ мой! Конечно, нѣтъ никакого сомнѣнія, что высшая власть можетъ дѣлать, что ей угодно, но мы, бѣдные чародѣи, далеко не въ такомъ положеніи. Мерлэнъ очень хорошій магъ для небольшихъ дѣлъ и пользуется извѣстною репутаціею. Онъ теперь хлопочетъ и дѣлаетъ, что можетъ, поэтому съ моей стороны будетъ крайне невѣжливо отнимать отъ него его работу, пока онъ самъ отъ нея не откажется.
Тутъ лицо патера просіяло.
— Ахъ, это устроить очень просто. Мы можемъ убѣдить его отказаться отъ этого дѣла.
— Нѣтъ, нѣтъ, отецъ мой, это вовсе не подобаетъ, какъ говорить народъ. Если его убѣдятъ противъ его воли, то онъ устроить съ нами какую-нибудь дурную шутку и наведетъ такія чары, которыя затормазятъ мнѣ дѣло, пока я не отыщу ихъ секрета. Это можетъ занять цѣлый мѣсяцъ. Я ужь употребилъ небольшое волшебство моего изобрѣтенія, которое называю телефономъ и секретъ котораго онъ не угадаетъ и во сто лѣтъ. Неужели вы хотите, чтобы онъ затормозилъ мнѣ дѣло на цѣлый мѣсяцъ? Неужели вы будете рисковать затянуть время на цѣлый мѣсяцъ при такомъ положеніи дѣлъ?
— Цѣлый мѣсяцъ! Ахъ, одна мысль объ этомъ приводитъ меня въ ужасъ. Это твое послѣднее рѣшеніе, сынъ мой? Мое сердце обливается кровью отъ отчаянія. Оставь меня, я хочу нѣсколько успокоиться, такъ какъ въ теченіе десяти дней не зналъ отдыха; бѣдная плоть не въ состояніи выносить такого труда и требуетъ успокоенія.
Въ сущности это было самое лучшее, что только можно было придумать, именно изъ вѣжливости уступить пока Мерлэну; онъ не въ состояніи извлечь воды, потому что былъ магомъ своего времени; правда, онъ производилъ нѣкоторыя чары, которыя и дали ему извѣстную репутацію, но онъ совершалъ ихъ въ полномъ уединеніи, когда тутъ никого не было; въ тоже время онъ рѣшительно ничего не могъ сдѣлать, когда его осаждала цѣлая толпа, ожидающая чуда; толпа для мага тѣхъ дней была такъ же неудобна, какъ толпа для спирита нашихъ дней; всегда найдется въ этой толпѣ какой-нибудь скептикъ, который въ самую критическую минуту испортитъ все дѣло. Мнѣ, конечно, не было никакого разсчета удалять Мерлэна отъ его дѣла, пока я самъ не буду въ состояніи за него приняться. А я не могъ начать работы, пока не получу изъ Камелота все необходимое; необходимо было подождать три или четыре дня.
Мое присутствіе обнадежило мѣстныхъ поселенцевъ и нѣсколько ободрило ихъ; вечеромъ они сѣли за скудную трапезу; это было въ первый разъ въ теченіе десяти дней. Лишь только ихъ желудки были достаточно наполнены, какъ они воспрянули духомъ; они выпили меду и это ихъ развеселило. Впрочемъ, въ эту ночь всѣ были навеселѣ; вся община, казалось, и не думала ложиться спать; мы сидѣли за столомъ и у насъ было очень весело. Разсказывались старыя исторіи сомнительнаго свойства, которыя слушались то со слезами на глазахъ отъ смѣха, съ широко раскрытыми ртами, то раздавался громкій смѣхъ, отъ котораго тряслись ихъ жирные животы; пѣлись хоромъ пѣсни сомнительнаго содержанія.
Наконецъ я отважился и самъ разсказалъ одну исторію; она имѣла необычайный успѣхъ. Конечно, эти островитяне еще не умѣли съ перваго раза такъ хорошо понимать юмора, но, чтобы объяснить имъ это лучше, я долженъ былъ разсказать свою исторію нѣсколько разъ; когда я сталъ ее разсказывать въ пятый разъ, подъ ними затрещали сидѣнья; когда я разсказалъ въ восьмой разъ, то думалъ, что они разсыплются, какъ крошки; въ двѣнадцатый разъ — мнѣ казалось, что они распадутся на части; въ пятнадцатый — я полагалъ, что отъ нихъ ничего не останется. Конечно, я выражаюсь здѣсь иносказательно. Эти островитяне всегда любятъ замедлять плату, если это касается вознагражденія вашихъ трудовъ и усилій, и въ концѣ концовъ понижаютъ доходъ всѣхъ другихъ націй.
На следующій день я во время былъ у колодца. Мерлэнъ былъ также здѣсь, чародѣйствуя, какъ бобръ, но струя все еще не появлялась. Оиъ былъ въ дурномъ расположеніи духа; въ тоже время я понялъ, что условленный съ нимъ договоръ былъ слишкомъ труденъ для новичка въ этомъ дѣлѣ. Мерлэнъ даже не сдерживалъ своего языка и клялся, какъ французскій епископъ временъ Регентства.
Конечно, тутъ все было такъ, какъ я этого и ожидалъ. Такъ называемый «источникъ» былъ совершенно обыкновенный колодезь, вырытый совершенно обыкновенно, какъ вырываютъ колодцы, и выложенъ камнемъ, какъ это всегда дѣлаютъ. Точно такъ же какъ и ложь, создавшая его репутацію, не была чудодѣйственна. Колодезь находился въ темномъ помещеніи, которое было устроено въ центрѣ гранитной часовни, стѣны которой были увѣшаны какими-то картинами, но такой работы, передъ которой хромолитографія могла бы показаться совершенствомъ.
Помѣщеніе, гдѣ находился колодезь, было тускло освѣщено лампами; воду черпали оттуда бадьею на цѣпи, и переливали въ кадки, а оттуда уже въ особые каменные резервуары, устроенные снаружи; но люди черпали воду, не входя въ помѣщеніе колодца, а изъ часовни; въ самое же помѣщеніе колодца никто не смѣлъ входить. Однако, я вошелъ туда, такъ какъ пользовался временнымъ авторитетомъ, благодаря любезности моего собрата по профессіи и въ то же время и моего подчиненнаго. Но самъ онъ не входилъ туда. Онъ дѣлалъ все крайне неосмотрительно и никогда не работалъ умомъ; если бы онъ вошелъ туда, хорошенько все осмотрѣлъ, то могъ бы поправить колодезь самыми естественными средствами, а потомъ самымъ обыкновеннымъ образомъ могъ бы превратить это въ чудо, какъ онъ всегда и дѣлалъ; но нѣтъ, это былъ старый глупецъ. — Этотъ магъ верилъ только въ свою магію; ни одинъ магъ не можетъ преуспѣвать въ своей профессіи, если онъ самъ зараженъ суевѣріемъ.
Мнѣ пришла въ голову мысль, что, вѣроятно, въ колодцѣ образовалось отверстіе; быть можетъ, что изъ стѣны выпало нѣсколько камней близь самаго дна и образовались отверстія, куда и стекала вода. Я смѣрилъ цѣпь, въ ней было 98 футъ. Я позвалъ двухъ человѣкъ, заперъ дверь, захватилъ свѣчу и попросилъ своихъ компаньоновъ спустить меня туда съ бадьею. Когда вся цѣпь была спущена, я увидѣлъ при свѣчкѣ, что мои подозрѣнія подтвердились; значительная часть стѣны была разрушена, образовалось порядочное отверстіе. Однако, я сожалѣлъ, что моя теорія относительно порчи колодца была совершенно правильна, у меня была другая идея и если бы нужно было привести ее въ исполненіе, то можно смѣло бы выдать появленіе воды за чудо. Я вспомнилъ, что въ Америкѣ, нѣсколько столѣтій спустя, если нефтяной источникъ изсякался, оттуда выжимали нефть динамитною торпедою. Если бы я нашелъ этотъ колодезь изсякшимъ, то я употребилъ бы для этого такой же способъ; но тутъ не могло быть и рѣчи о бомбѣ. Человѣкъ никогда не долженъ останавливаться ни передъ какими затрудненіями, но ему необходимо заставить поработать свой умъ. Но мнѣ нечего было торопиться; оставалось еще достаточно времени впереди; я такъ и сдѣлалъ.
Когда я былъ снова вытащенъ на поверхность, то попросилъ принести мнѣ лотъ: колодезь былъ сто пятьдесятъ футъ глубины, а въ немъ было воды на сорокъ одинъ футъ! Я позвалъ одного изъ мѣстныхъ жителей и спросилъ:
— Какъ глубокъ колодезь?
— Этого я не знаю, сэръ, мнѣ никогда объ этомъ не говорили.
— Какъ высоко поднимается въ немъ вода?
— До самаго верха; такъ было, по крайней мѣрѣ, въ послѣднія двѣсти лѣтъ, какъ намъ передавали наши предшественники.
Это было совершенно вѣрно — по крайней мѣрѣ, въ послѣднее время — на это было доказательство болѣе вѣское, чѣмъ только что заявленное свидетельство, — около двадцати или тридцати футовъ отъ цѣпи показалась трещина, а остальное заржавѣло и начинало портиться. Что такое случилось, когда колодезь изсякъ въ первый разъ? Безъ всякаго сомнѣнія, какой-нибудь практичный человѣкъ спустился туда и починилъ течь, затѣмъ пришелъ къ патеру и сказалъ, что если баня будетъ срыта, какъ онъ узналъ это посредствомъ чаръ, то вода снова появится въ колодцѣ. Конечно, починка опять испортилась и вотъ эти взрослыя дѣти пришли въ ужасъ, растерялись, а между тѣмъ ни одинъ изъ нихъ не подумалъ погрузить въ колодезь лотъ или спуститься самъ туда, чтобы узнать въ чемъ дѣло. Это была старая привычка ума видѣть вездѣ все необычайное. Такое убѣжденіе передается другому поколѣлнію, какъ общая внѣшность и черты лица: для людей того времени считалось чуть-ли не преступленіемъ имѣть такія идеи, которыхъ не было у ихъ предковъ.
Я сказалъ своему собесѣднику:
— Это крайне трудное чудо возобновить воду въ сухомъ колодцѣ, но мы попробуемъ, если этого не удастся моему собрату Мерлэну. Онъ только посредственный магъ и весьма возможно, что онъ потерпитъ неудачу. Но это не можетъ подорвать его кредита; человѣкъ, который можетъ совершить такое чудо, долженъ знать многое. Но я могу сдѣлать это чудо. Я долженъ сдѣлать его; не стану скрывать отъ васъ, что это такое чудо, для котораго придется напрячь всѣ свои силы до послѣдней степени.
— Конечно, никто не знаетъ истины лучше нашего братства; по разсказамъ оказывается, что было крайне трудно въ то время возстановить воду; для этого понадобился цѣлый годъ. Но да пошлетъ вамъ Господь Богъ удачу, а мы будемъ за васъ молиться.
У меня была хорошая мысль распустить слухъ, что это было крайне трудное дѣло. Часто малыя дѣла становились великими, если о нихъ распространяли такое предупрежденіе. Мой собесѣдникъ былъ вполнѣ убѣжденъ въ трудности такого предпріятія; конечно, онъ сообщитъ это и другимъ. Дня черезъ два поднимется сильная тревога.