Глава V.
Через 10 минут Джемс Старр и Гарри вышли, наконец, из галлереи.
Молодой углекоп и его спутник очутились на лужайке, если только таким именем можно назвать обширную и мрачную рытвину. Эта рытвина, однако, не была совершенно уж лишена дневного света. Несколько солнечных лучей доходили до неё чрез отверстие одной оставленной шахты. Таким же путем достигали сюда и струи свежаго воздуха.
Итак, немного воздуха и света проникало на лужайку чрез толстый слой шифера.
Вот тут-то, в подземном жилище, в котором во время эксплоатации копей работали гигантские машины, и жил уже 10 лет Симон Форд с своею семьей.
Старый углекоп любил называть свое скромное жилище громким именем «коттеджа». Обладая довольно порядочным состоянием, приобретенным ценою долгой трудовой жизни, Симон Форд мог бы жить в любом городе королевства, под яркими лучами солнца и посреди деревьев; но ни его семья ни он не хотели покидать копи, где они были так счастливы, благодаря сходству своих понятий и вкусов. Да! им нравился этот коттедж, находившийся под землею на расстоянии почти 1500 футов от её поверхности. Жизнь в ними, имела уже то преимущество, что здесь нечего было опасаться прихода агентов государственной казны, обязанных взимать поземельные налоги!
В эту эпоху Симону Форду, бывшему старосте углекопов копи Дошар, было уже 65 лет. По своему высокому росту и крепкому сложению он выдавался среди жителей даже этого кантона, который доставлял самых видных солдат в полки горных шотландцев.
Симон Форд происходил из старинной семьи углекопов и вел свою генеалогию с того самого времени, когда началась эксплоатация угольных копей в Шотландии.
Не вдаваясь в археологические изследования о том, знали ли каменный уголь греки и римляне, пользовались ли им до начала христианской эры китайцы и действительно ли он получил свое французское название (la houille) от имени Гульо (Houillos), который жил в Бельгии в XII столетии, можно считать достоверным, что впервые правильная разработка угля началась в Великобритании. Уже в XI столетии Вильгельм Завоеватель разделил между своими рыцарями весь доход с залежей Ньюкэстля. В XIII столетии Генрих III дал кому-то право эксплоатировать залежи «морского угля», как его тогда называли. Наконец, к концу того же самого столетия упоминается о залежах в Шотландии и в Уэльсе.
Именно около этого времени предки Симона Форда стали углекопами, и это звание переходило потом в их роде от отца к сыну Они были простыми рабочими и, как каторжники, трудились над добыванием из земли драгоценного топлива. Существует даже мнение, что все углекопы той эпохи, равно как и солевары, были настоящими рабами. Действительно, даже в XVIИИ столетии это мнение было до такой степени распространено в Шотландии, что во время войны Претендента серьезно опасались, как бы 20000 углекопов Ньюкэстля не подняли оружия с той целью, чтобы завоевать себе свободу, которой они, по общему мнению, не имели.
Но как бы там ни было, а Симон Форд гордился тем, что принадлежит к древнему роду шотландских углекопов. Он работал там же, где и его предки применяли кирку, лом и заступ. В 30 лет он был старостой копи Дошар, самой значительной из копей Аберфойля. Он страстно любил свое ремесло. В течение долгих лет он старательно исполнял свои обязанности. Он страдал, видя, как угля в копях становится все меньше и меньше, и с ужасом ожидал наступления того грозного часа, когда уголь из Аберфойля совсем исчезнет.
Он ревностно стал искать новых слоев угля во всех копях Аберфойля, которые под землею соединялись друг с другом. Несколько таких слоев ему удалось открыть в последние годы эксплоатации. Им руководил удивительный инстинкт углекопа, и инженер Джемс Старр высоко ценил Форда. Можно сказать, что старый углекоп с такой же точностью определял, где находятся залежи угля в копях, с какою гидроскоп указывает источники воды, скрытые в земле.
Но наступил, наконец, момент, когда драгоценного минерала совсем не стало в копях. Новые изыскания не привели ни к каким результатам. Было очевидно, что залежи истощились. Эксплоатация кончилась. Углекопы удалились.
И поверят ли? Большинство из них ушли в отчаянии. Все которые знают, что человек, в сущности, любит свой труд не удивятся этому. Симон Форд, бесспорно, пострадал больше всех. Он был типичным углекопом, существование которого было неразрывно связано с существованием копи. Со дня рождения он жил в копи и не хотел из неё удалиться по прекращении работ. Итак он остался. Гарри, его сын, заботился о снабжении провиантом подземного жилища; что же касается до него самого, то в течение 10 лет он едва ли больше 10 раз был на поверхности земли.
— Итти туда наверх! К чему? — говорил он обыкновенно, и не выходил из своего черного жилища.
Здесь не было резких перемен температуры, и старый углекоп не знал ни летнего зноя ни зимних холодов. Его семья пользовалась отличным здоровьем. Чего ж ему надо было большое?
Но, в сущности, он глубоко страдал. Ему жаль было оживления, движения, царившего в копи во время работ; ему жаль было всей прежней жизни. В голове его крепко засела одна неотвязная мысль.
— Нет, нет! Копь не может быть истощена! — все повторял он.
И плохо пришлось бы тому, кто, в присутствии Симона Форда усомнился бы в том, что копи старого Аберфойля снова заживут былою жизнью! Старого углекопа не покидала надежда на то, что он откроет когда-нибудь новые залежи угля, которые возвратят копям их блестящее прошлое. Да! Если бы понадобилось, он с величайшим удовольствием снова взял бы кирку углекопа, и его старые, но еще крепкие руки опять стали бы рубить скалы. И вот каждый день он, то один, то в сопровождении сына, отправлялся на свои поиски в эти мрачные галлереи и каждый день возвращался в коттедж усталым, но все еще не потерявшим надежды.
Достойною женой Симона Форда была Мэдж, высокая и сильная старуха. Мэдж, как и её муж, не хотела оставлять кони Дошар. Она разделяла все его надежды и желания. Она постоянно поддерживала его мужество.
— Ты прав, Симон! — говорила она ему.- Аберфойль не умер, а только спит!
Мэдж точно так же не любила уходить из темного коттеджа на землю, и они все втроем вели счастливую, уединенную жизнь.
Вот к каким людям пришел Джемс Старр.
Инженера ждали. Симон Форд стоял у двери, и лишь только заметил лампу Гарри, как тотчас же поспешил навстречу бывшему директору копей.
— Добро пожаловать, мистер Джемс! — закричал он ему, и его голос громко зазвучал под сводами галлерей. — Добро пожаловать в коттедж старого углекопа! Дом Фордов попрежнему гостеприимен, хотя и находится под землей на расстоянии 1500 футов.
— Как поживаете, мой добрый Симон? — спросил Джемс Старр, пожимая руку, которую протянул ему хозяин.
— Прекрасно, мистер Старр! Да и как же может быть иначе, когда мы здесь защищены от всех резких перемен погоды? Ваши леди, которые каждое лето отправляются подышать воздухом в Ньюговен или в Порто-Велло[1], сделали бы гораздо лучше, если бы пожили несколько месяцев в копях Аберфойля! Здесь оне, по крайней мере, не простудились бы, от чего не убережешься на сырых улицах вашей старой столицы.
— Вполне с вами согласен, Симон, — отвечал Джемс Старр, радуясь тому, что он нашел углекопа таким, каким он был прежде. — Признаться, я частенько себя спрашиваю, почему я не ухожу из своего дома на Кэнонгэте, чтобы поселиться в каком-нибудь коттедже по соседству с вами.
— Если хотите, мистер Старр, то… я знаю одного из ваших бывших углекопов, который будет очень рад жить рядом в вами
— Ну, как здоровье Мэдж? — спросил инженер.
— Старуха здоровее еще, чем я, если только это возможно! — отвечал Симон Форд. — Она будет очень рада видеть вас и себя за столом. Я думаю, что она превзойдет себя, чтобы только хорошенько угостить вас.
— Увидим, Симон, увидим! — сказал инженер, который после долгой ходьбы не прочь был от хорошего завтрака.
— Вы не хотите поесть, мистер Старр?
— Очень даже хочу. Аппетит у меня разыгрался. И потом такая скверная погода!..
— А! Там, наверху ведь дождь! — заметил Симон Форд.
— Да, Симон! И Форс разбушевался, как море!
— Ну, вот, видите, мистер Джемс! А здесь никогда не бывает дождя! Впрочем, к чему я вам это говорю? Вы сами знаете все это не хуже меня! Вы в коттедже. Это — самое главное, и — еще раз скажу — добро пожаловать!
Симон Форд, сопровождаемый Гарри, ввел Джемса Старра в свое жилище. Джемс Старр очутился посреди большой комнаты, освещенной несколькими лампами, одна из которых была висячая.
На столе, накрытом чистою скатертью, было уже все готово для завтрака; вокруг стола стояли четыре стула, обитых кожею.
— Здравствуйте, Мэдж! — сказал инженер.
— Здравствуйте, мистер Джемс! — отвечала шотландка, которая поднялась со стула, чтобы поздороваться с гостем.
— Я с удовольствием вас вижу, Мэдж!
— Всегда приятно, мистер Джемс, видеть тех, кому оказывал только добро.
— Ну, жена, суп на столе, — перебил тут Симон Форд. — и не к чему заставлять мистера Джемса ждать. У господина инженера аппетит сейчас, как у углекопа, и нам приятно будет показать, что наш мальчик не заставляет нас голодать в коттедже. Кстати, Гарри, — добавил старый углекоп, обращаясь к сыну, — Жак Риан приходил к тебе сегодня.
— Я знаю это, отец! Мы встретили его в шахте Яроу.
— Это прекрасный и веселый товарищ, — сказал Симон Форд.- Но, мне кажется, ему нравится там, наверху! Значит у него нет настоящей крови углекопа в жилах. Прошу за стол, мистер Джемс; завтракать надо хорошенько, потому что обедать нам сегодня не придется, да и ужинать будем довольно поздно.
Но прежде, чем сесть за стол, инженер обратился к своему хозяину с следующими словами:
— Да, Симон… Вы ведь желаете, чтобы я поел с аппетитом?
— Вы окажете нам этим величайшую честь, мистер Джемс, — отвечал Симон Форд.
— Прекрасно, но для этого нужно отбросить всякие заботы… Вот почему я теперь же хотел бы вам предложить два вопроса.
— Пожалуйста, мистер Джемс.
— В вашем письме вы говорите, что сделаете мне интересное сообщение?
— Оно, на самом деле, интересно.
— Для вас?..
— Для вас и для меня, мистер Джемс. Но я хотел бы сообщить вам это после завтрака и на самом месте, а то, пожалуй, вы мне не поверите.
— Симон, — заметил инженер, — посмотрите мне… прямо в глаза. Интересное сообщение?.. Да?.. Хорошо! Я не спрашиваю вас больше об этом, — добавил он, как будто бы во взгляде старого углекопа он прочел ответ, на который надеялся.
— А второй вопрос? — спросил хозяин.
— Вы знаете, Симон, кто мне написал это? — отвечал инженер, показывая анонимное письмо, которое он получил.
Симон Форд взял письмо и с большим вниманием прочитал его.
Потом он подал его своему сыну.
— Ты знаешь эту руку? — сказал он.
— Нет, отец!- отвечал Гарри.
— И на этом письме тоже был штемпель почтового отделения в Аберфойле? — спросил Симон Форд у инженера.
— Да, как и на вашем, — отвечал Джемс Старр.
— Что ты думаешь обо всем этом, Гарри?- сказал Симон Форд, лоб которого несколько нахмурился.
— Я думаю, отец, — отвечал Гарри, — что кому-то нужно было помешать тому, чтобы мистер Джемс Старр к нам приехал.
— Но кому же это? — вскричал старый углекоп. — Кто мог разгадать самые сокровенные мои мысли?
И Симон Форд впал в задумчивость, от которой его вскоре вывел голос Мэдж.
— Сядемте, мистер Старр.- сказала она. — Суп остынет. Не будем больше думать об этом письме!
Все последовали этому приглашению и заняли свои места за столом. Джемс Старр сел напротив Мэдж, отец и сын друг против друга.
Завтрак в шотландском вкусе был очень хорош. Сначала ели hotchpotch — суп, в котором мясо плавало посреди великолепного бульона. По словам Симона, его жена не знала соперниц в искусстве приготовления hotchpotch’а.
Впрочем, то же самое можно было сказать и относительно следующего блюда, рагу из курицы, которое заслуживало однех лишь похвал.
Все это запивалось превосходным элем, купленным на одной из лучших пивоварен Эдинбурга.
Но главное блюдо было еще впереди. Это был haggis, национальный пудинг, который приготовляют из мяса и ячменной муки. Это замечательное блюдо, внушившее поэту Бернсу одну из его лучших од, имело участь всего прекрасного на этом свете: оно исчезло, как мечта.
Гость чистосердечно поблагодарил Мэдж.
Завтрак кончился десертом, состоявшим из сыра и отлично приготовленного пирожного из овсяной муки. Десерт запили отличною наливкой, которой было 25 лет, т. е. ровно столько же, сколько Гарри.
За столом сидели больше часу. Джемс Старр и Симон Форд не только досыта наелись, но и досыта наговорились, главным образом, о прошлом старых копей Аберфойля.
Что касается Гарри, то он все время молчал. Два раза он выходил из-за стола и даже из дома. Было очевидно, что случай с камнем внушал ему некоторое беспокойство, и он хотел немного покараулить, около коттеджа. Анонимное письмо только усилило его тревогу.
Когда он в первый раз вышел таким образом из дома, инженер сказал Симону Форду и Мэдж:
— А славный у вас мальчик, друзья мои!
— Да, мистер Джемс, он очень добрый и послушный сын! с живостью ответил старый углекоп.
— Нравится ему с вами в коттедже?
— Да, он нас не оставляет.
— А вы не думаете его женить?
— Женить Гарри! — вскричал Симон Форд.- Да на ком? На девушке сверху, с земли, которая будет любить балы да танцы, которая предпочтет свой клан нашим копям! Гарри сам этого не захочет!
— Симон,- возразила Мэдж, — ты, однако, не потребуешь, чтобы наш Гарри никогда не женился…
— Конечно, нет,- отвечал старый углекоп,- но это не так настоятельно! Кто знает, может-быть, мы и найдем ему…
Гарри вернулся в этот момент, и Симон Форд замолчал. Когда Мэдж поднялась из-за стола, все последовали её примеру и потом присели на минуточку у дверей коттеджа.
— Ну, Симон, — сказал инженер, — я слушаю!
— Мистер Джемс.- отвечал Симон Форд.- тут дело не в ваших ушах, а в ваших ногах. Вы отдохнули с дороги?
— И отдохнул и подкрепил свои силы, Симон. Теперь я готов сопровождать вас всюду, куда хотите.
— Гарри, — сказал Симон Форд, обращаясь к сыну, — зажги наши предохранительные лампы.
— Вы берете предохранительные лампы!- вскричал Джемс Старр. Его сильно изумило это, так как нельзя было опасаться взрыва газа в копи, совершенно лишенной каменного угля.
— Да, мистер Джемс, мы берем их… из предосторожности!
— В таком случае, мой добрый Симон, уж не надеть ли мне и одежду углекопа?
— Ну этому-то еще не время, мистер Джемс, еще не время! — отвечал старый землекоп, глаза которого как-то странно сверкнули.
Гарри, который ушел в коттедж, почти тотчас же вернулся оттуда, неся три предохранительных лампы.
Одну из этих ламп Гарри отдал инженеру, другую своему отцу, а третью оставил у себя в левой руке; в правую же руку он взял длинную палку.
— Так в путь!- сказал Симон Форд, взяв кирку, находившуюся у дверей коттеджа.
— Так в путь!- повторил инженер.- До свиданья, Мэдж!
— Бог да хранит вас! — отвечала шотландка.
— Не забудь, жена, приготовить нам хороший ужин!- закричал Симон Форд.- Мы вернемся голодные и поужинаем с удовольствием!
- ↑ Морские купанья в окрестностях Эддибурга.
