Четыре было ихъ, нашихъ праотцевъ, нашихъ отцовъ: Баламъ-Квитцэ, Баламъ-Агабъ, Магукута, и Ики-Баламъ. Таковы ихъ были имена: Тигръ съ кроткой улыбкой, Тигръ Ночи, Тигръ Имя Знаменитое, Тигръ Луны.
Это были они, отъ кого размножились племена земныя, большія и малыя.
И вотъ имена ихъ женъ: Кага-Палуна, Чомига, Тцунунига, Какиксага. Такъ назывались царственныя ихъ супруги: Вода Водопадная, Влага Красиваго Затона, Вода Домъ Колибри, Вода Домъ Яркихъ Попугаевъ.
Отъ нихъ родились люди, племена большія и малыя, и мы, народъ Квичей. Въ великомъ числѣ существовали въ то время приносящіе жертву. Ихъ не было только четыре, но лишь четыре были наши матери, праматери народа Квичей.
Различны были имена народовъ, распростершихъ свои числа по Востоку. Баламъ-Квитцэ былъ отецъ и праотецъ девяти великихъ домовъ, чье имя Кавекъ; Баламъ-Агабъ—отецъ и праотецъ девяти великихъ домовъ, чье имя Нимгаибъ; Магукута—отецъ и праотецъ четырехъ великихъ домовъ, чье имя Агау-Квиче.
Они существовали въ трехъ раздѣленіяхъ родовъ, и помнилъ каждый родъ имя отца своего и праотца, распространяясь и множась на Востокѣ.
Такъ же точно пришли Тамубъ и Илокабъ, съ тринадцатью своими племенами. То были Тэкпаны, Рабиналы, Какчикели, и всѣ тринадцать содружественныхъ племенъ. И здѣсь рѣчь идетъ лишь о главныхъ племенахъ. А было много и другихъ, распространявшихся по странамъ, гдѣ встаетъ Солнце.
Великое число людей возникло, и въ темнотѣ они множились: не было еще благоденствія, когда они множились; но они жили всѣ вмѣстѣ и великимъ было ихъ существованіе и слава ихъ въ странахъ Востока.
Не служили они еще тогда и не возставляли алтарей богамъ, но они лишь обращали свои лица къ Небу, и не знали, что̀ они пришли дѣлать такъ далеко.
Тамъ жили тогда въ радости общей люди черные и люди бѣлые: кротокъ былъ видъ этихъ людей, кротокъ былъ языкъ этихъ народовъ, кротокъ и разуменъ былъ ихъ слухъ.
Но есть роды и роды подъ Небомъ, и есть люди, лица которыхъ не видишь; нѣтъ у нихъ домовъ, и пробѣгаютъ они, какъ безумные, горы малыя и великія, и оскорбляли они земли этихъ людей.
И объ этомъ говорили тѣ, которые видѣли, какъ встаетъ Солнце. Одинъ былъ языкъ у всѣхъ у нихъ: не взывали они еще ни къ дереву, ни къ камню; и лишь помнили о словѣ Творца и Создателя, Сердца Неба и Сердца Земли.
И они говорили, размышляя о томъ, что̀ скрывало въ себѣ возстаніе дня: и, исполненные священнымъ словомъ, полные любви, послушанія, и страха, слагали они свои моленья; потомъ, поднявъ свои глаза къ Небу, они просили себѣ дочерей и сыновей.
Слава Тебѣ, Творецъ и Создатель. Ты, что насъ видишь и слышишь насъ, не покидай насъ. О, Сердце Неба, о, Сердце Земли, дай намъ наше потомство и наше нисхожденіе, да идемъ мы въ уровень со Свѣтомъ; да будетъ наша жизнь и посѣвы наши—какъ Солнце въ своемъ движеніи. Дай намъ идти всегда по дорогамъ открытымъ, по тропамъ, гдѣ нѣтъ западней; да будемъ мы всегда спокойны и въ мирѣ съ нашими; да текутъ наши дни счастливымъ теченіемъ; дай же намъ жизнь безупречную, свѣтло-зеленые пути, лучисто-мирный день, лучисто-добрую жизнь, о, Ураганъ, о, Молнія въ изломѣ, о, Молнія ударная, о, Чипи-Нанавакъ, Ты, бывшій въ язвахъ, но сжегшій себя и ставшій Солнцемъ, Ты, Ракса-Нанавакъ, Лунноликій, Ты, Вокъ-Гунахпу, Волшебно-Морской, Ты, Властный Покоритель, Ты, Змѣй Изумрудно-Перистый; и ты, что рождаешь и даешь бытіе, Спіакокъ, Смуканэ, Праматерь Солнца, Праотецъ Свѣта, сдѣлай такъ, чтобъ взошли посѣвы и чтобъ былъ свѣтъ.
Такъ говорили они, призывая возвращеніе свѣта, и, ожидая восхода Солнца, они смотрѣли на Утреннюю Звѣзду, на великое свѣтило, что идетъ передъ Солнцемъ, которое озаряетъ сводъ Неба и поверхность Земли, вездѣ, гдѣ путь человѣковъ созданныхъ.
И говорили Баламъ-Квитцэ, Баламъ-Агабъ, Магукута, и Ики-Баламъ: Подождемъ еще восхода Солнца. Такъ говорили эти великіе мудрые. Эти люди, наученные въ знаніяхъ, эти люди, исполненные почитанія и повиновенія, какъ ихъ называли.
И не было еще ни дерева, ни камня, чтобы ихъ хранили наши отцы и наши матери: лишь Солнца ждали ихъ сердца, и всѣ племена уже были весьма многочисленны, такъ же какъ племя Яки, племя приносящихъ жертву.
Пойдемъ же, поищемъ, посмотримъ, нѣтъ ли чего, чтобы хранить наши знаменія; поищемъ, не найдемъ ли чего, что могли бы мы зажечь и что свѣтило бы во имя нашихъ знаменій. Ибо такъ, какъ мы есмь, никого мы не имѣемъ, кто блюлъ бы надъ нами. Такъ говорили они, Тигръ съ кроткой улыбкой, Тигръ Ночи, Тигръ Имя Знаменитое, и Тигръ Луны.
И вотъ одинъ городъ услышалъ ихъ рѣчи, и они отбыли.
Вотъ имя тѣхъ мѣстъ, куда они пошли, искатели, имя это—Туланъ-Цуива, Семь Пещеръ—Семь Срывовъ. И всѣ они прибыли въ Туланъ, иначе Туле. Счесть нельзя было людей, пришедшихъ туда въ добромъ порядкѣ.
И дали имъ ихъ боговъ, отдали, и первыми были боги Балама-Квитцэ, Балама-Агаба, Магукуты, и Ики-Балама, и сердца ихъ исполнились радостью. Мы нашли, наконецъ, то, чего мы искали,—говорили они.
Первый вышелъ богъ Тогиль, Звенящій Ливень, Звукъ Браннаго Боя, и они помѣстили его въ ковчегѣ, и Тигръ съ кроткой улыбкой понесъ его. Потомъ вышли для Тигра Ночи и для Тигра Знаменитаго Имени Авиликсъ и Гакавитцъ, чьи имена непостижны, а Тигръ Луны получилъ бога Никахтага, что значитъ Средоточіе Долины.
И прибыли тутъ всѣ другія племена, Рабиналы, Какчикели, и Тцикинаги. И это тамъ смѣшался языкъ племенъ, и оттуда ведется различіе ихъ языковъ. Они не разумѣли другъ друга ясно, когда они прибыли въ Туланъ. И тамъ они раздѣлились, были тѣ, что ушли на Востокъ, другіе же пошли здѣшними путями.
И шкура животныхъ была ихъ единственной одеждой: они не имѣли этого изобилія добрыхъ тканей, въ которыя бы могли одѣться, шкура животныхъ была ихъ единственнымъ убранствомъ. Они были бѣдны, ничего у нихъ не было въ ихъ владѣніи, но только они были людьми дивными по своей природѣ.
Когда они прибыли туда, въ Туланъ-Цуиву, въ Семь Пещеръ—Семь Срывовъ, дологъ былъ ихъ путь, говорится въ древнихъ сказаніяхъ, дологъ былъ ихъ путь, чтобъ придти туда.
Не было еще тогда Огня; но были тѣ, что молились Тогилю, и таковъ былъ Богъ народа этого, и первый онъ создалъ Огонь; не знаютъ въ точности, какъ онъ возникъ, ибо Огонь уже блисталъ, когда увидали его Баламъ-Квитцэ и Баламъ-Агабъ.
Увы, нѣтъ у насъ того Огня, что возникъ, говорили они. Мы умираемъ, мы умираемъ отъ холода, повторяли они, скорбя. И Тогиль, чье имя Звенящій Ливень, сказалъ имъ: Не сѣтуйте. Это вамъ будетъ надлежать хранить или разрушать Огонь, о которомъ вы говорите.
Истинно? О, если-бъ такъ было, нашъ Повелитель! Ты, наша поддержка и кормилецъ нашъ, ты, нашъ Богъ, говорили они, поднося ему приношенія.
Хорошо, отвѣчалъ имъ Тогиль, чье имя Звукъ Браннаго Боя, поистинѣ, я вашъ Богъ; такъ да будетъ; я вашъ Повелитель; такъ да будетъ, говорилъ Тогиль приносящимъ жертву. И согрѣлись племена, и радовались по причинѣ Огня.
Но потомъ начался сильный дождь, и онъ погасилъ Огонь племенъ, и великій градъ упалъ на головы всѣхъ племенъ, и ихъ огонь потухъ по причинѣ града, и не было болѣе этого Огня, который возникъ.
Тогда Баламъ-Квитцэ и Баламъ-Агабъ еще разъ взмолились объ Огнѣ: О, Тогиль, воистину мы умираемъ отъ холода, говорили они.—Хорошо, не сѣтуйте, отвѣтствовалъ Тогиль. И тотчасъ онъ заставилъ брызнуть Огонь пляшущимъ движеніемъ въ тростниковой впалости материнства.
И обрадовались, и согрѣлись у Огня Тигръ съ кроткой улыбкой, Тигръ Ночи, Тигръ Имя Знаменитое, и Тигръ Луны. И всѣ племена потянулись къ нимъ, одно за другимъ, ибо огонь племенъ погасъ и они умирали отъ холода.
Къ мудрымъ Тиграмъ пошли они просить Огня, ибо ничего они не могли по причинѣ холода и заморозковъ, дрожали, и жались они всѣ другъ къ другу, и зубы у нихъ стучали; въ нихъ не было жизни, руки и ноги ихъ отяжелѣли, такъ что ничего они не могли держать въ рукахъ, когда пришли.
Не обижайте насъ, говорили племена, мы съ вами теперь, и пришли просить у васъ немного вашего огня. Но не такъ ихъ приняли, какъ они ждали, и сердце племенъ опечалилось.
Уже языкъ Балама-Квитцэ, и Балама-Агаба, и Мугукуты, и Ики-Балама былъ другой. Горе намъ, горе намъ! говорили племена разноязычныя. Мы забыли нашъ языкъ. Что же мы сдѣлали? Теперь мы погибли. Откуда же это пришло, кто ввелъ насъ въ заблужденіе? У насъ былъ лишь одинъ языкъ, когда мы пришли изъ Туле, одинъ былъ способъ возставлять алтарь. Дурно это, то, что мы сдѣлали, повторяли между собою всѣ племена въ лѣсахъ и подъ ліанами.
Въ этотъ мигъ явился человѣкъ передъ глазами Балама-Квитцэ, Балама-Агаба, Мугукуты, и Ики-Балама. Онъ былъ изъ страны, чье имя—Ксибальба, Края Тѣневого, и такъ заговорилъ къ нимъ этотъ посланный:—
Истинно, это вашъ Богъ, тотъ, кого вы поддерживаете, и онъ есть знаменье и тѣнь вашего Творца и вашего Создателя. Не давайте же вашего огня племенамъ, до тѣхъ поръ, пока не дадутъ они Тогилю, который есть вашъ повелитель, того, что они дали вамъ. Потребуйте же для него, для того, чье имя Звукъ Браннаго Боя, что дадутъ они, чтобы взять огонь. Такъ сказалъ имъ посланный изъ Ксибальбы.
Крылья его были какъ крылья летучей мыши. Я посланный отъ вашего Творца и отъ вашего Создателя, сказалъ имъ онъ.
И они исполнились веселія; сердце Тогиля, и сердце Авиликса и Гакавитца, чьи имена непостижны, возвеселились равно, пока говорилъ этотъ посланный изъ Страны Горныхъ Призраковъ. И внезапно онъ исчезъ отъ ихъ взглядовъ, но не пересталъ существовать.
И пришли тогда еще племена, умиравшія отъ холода; ибо много было града, и великъ былъ темный дождь, который сгущался, и холодъ былъ несосчитанный.
Итакъ, всѣ племена сошлись, дрожа и бормоча невнятно отъ холода, тамъ, гдѣ были четыре мудрые Тигра. Велика была разорванность и пытка ихъ сердецъ, ихъ рты и ихъ глаза были полны печали.
Украдкой вернувшись, они вопросили: Неужели же не сжалитесь надъ нами? Лишь немного огня вашего мы просимъ. Развѣ было больше, чѣмъ одно жилище для насъ всѣхъ, больше, чѣмъ одна родина для насъ, когда вы были созданы и оформлены? Сжальтесь надъ нами, повторяли они.
Что вы намъ дадите за то, чтобы мы надъ вами сжалились?—отвѣчали они имъ.—Мы дадимъ вамъ серебра,—отвѣчали племена.—Мы не хотимъ серебра,—отвѣтили Баламъ-Квитцэ и Баламъ-Агабъ. Мы спросимъ Тогиля, и скажемъ вамъ.—Хорошо, отвѣчали племена.
Что ты хочешь, чтобы дали племена, о, Тогиль, Звенящій Ливень, Звукъ Браннаго Боя, племена, которыя просятъ твоего Огня?—говорили тогда эти мудрые.
Хорошо,—отвѣчалъ Тогиль,—хотятъ ли они соединиться со мной, разъявъ свой поясъ и обнаживъ свою грудь? Даетъ ли ихъ сердце согласіе на то, чтобъ они меня обняли? Обняли Тогиля? Но, если они этого не хотятъ, я не дамъ имъ вовсе Огня.
Скажите имъ, что это лишь мало-по-малу совершится, черезъ разъятье пояса и обнаженіе груди, это соединеніе. Скажите имъ. Такъ было отвѣчено Тиграмъ, у которыхъ просили Огня.
И они передали слово Тогиля. И отвѣтили племена: Хорошо, будетъ соединеніе, и мы обнимемъ его. И не медлили они съ своимъ обѣщаніемъ. И, получивши Огонь, они согрѣлись. Но они не знали, что они обѣщали.
Была, однако же, одна толпа, которая похитила Огонь въ дымѣ; толпа эта была изъ дома Цотциль, и знаменіе ея было—летучая мышь.
Когда они проходили въ дымѣ, тихонько тихонько они проходили; Какчикелями звались они, и не просили они объ Огнѣ, и не сдались, какъ побѣжденные.
Но всѣ другія племена попали въ эту западню, изъявивъ согласіе на разъятіе своего пояса и на обнаженіе своей груди; ибо именно обнаруженіе груди, раскрытіе ея, разумѣлъ Тогиль, Звенящій Ливень, когда приносили жертву всѣ племена передъ Его ликомъ, когда вырывали имъ сердце изъ груди, изъ обнаженія разъятой груди.
Не совершался еще этотъ обрядъ, когда Тогиль, Звукъ Браннаго Боя, предложилъ имъ ихъ смерть, въ ея величіи и ужасѣ, черезъ руки Балама-Квитцэ, Балама-Агаба, Мугукуты, и Ики-Балама.
Изъ Туллана-Цуивы пришелъ обычай воздерживаться отъ пищи: они постились безпрерывно, и бодрствовали, ждали зари, стерегли восходъ Солнца. Чередовались, чтобы видѣть великую звѣзду, названную Звѣздою Утра, что предшествуетъ Свѣтилу Дня; блестящая Звѣзда Утра всегда была тамъ, когда они были въ Туле, откуда пришелъ ихъ Богъ.
Но не тамъ достигли они своей власти и своего могущества, а тамъ, гдѣ раздавили племена большія и малыя, и гдѣ наложили на нихъ ярмо, и принесли ихъ въ жертву предъ ликомъ Тогиля, поднося Ему кровь и жизнь, вырывая для Него сердца изъ разъятой обнаженности груди.
Въ темнотѣ и въ ночи пришла къ нимъ эта великая мудрость, и ей они стали дѣйствовать.
И сорвались они съ того мѣста, гдѣ были, и оставили мѣсто, гдѣ восходитъ Солнце: Не здѣсь наше жилище, пойдемъ, пойдемъ, посмотримъ теперь, гдѣ мы его укрѣпимъ.
Такъ говорилъ Тогиль. Такъ открылся онъ Тигру съ кроткой улыбкой и Тигру Ночи, и двумъ другимъ мудрымъ. Вознесите прежде всего ваши благодаренія и хвалы. Сдѣлайте себѣ также отверстія въ ушахъ, пронзите ихъ шипами, и пронзайте ваши руки у мѣста сгиба ихъ, и приносите въ жертву вашу кровь; въ этомъ будетъ ваша благодарность передъ Богомъ.
Хорошо, отвѣчали они, пронзая себя шипами. И они запѣли пѣсни о своемъ уходѣ изъ Туле; и сердца ихъ стонали, когда они пустились въ путь, оторвавшись отъ Туле.
Увы, мы не увидимъ здѣсь болѣе зари въ ту минуту, когда рождается Солнце, озаряющее поверхность Земли.
И много людей оставалось въ дорогѣ, ихъ бросали спящими на пути, ибо каждое племя уходило въ путь такъ, чтобы видѣть Звѣзду, которая есть вѣстникъ Солнца.
И, усталые, спали въ темнотѣ полусумрака.
Это знаменье зари держали они въ своихъ мысляхъ, когда они шли оттуда, гдѣ Солнце встаетъ, и чаянье ихъ было все то же, когда они покидали то мѣсто, которое было на великомъ отсюда разстояніи, какъ говорятъ намъ въ эти дни.
Въ это время прибыли они на вершину одной горы. Тамъ собрались всѣ, принадлежащіе къ народу Квичей, и тамъ держали они совѣтъ, указуя другъ другу свои мнѣнія. Имя этой горы—Чи-Пиксабъ, что значитъ Предостереженіе. И, тамъ, соединившись, они восхваляли себя, восклицая: „Мы—Квичи, мы—Квичи“. И дали они названія другимъ народамъ и стали эти народы—другіе. И имена ихъ не стерлись даже и доселѣ.
Тамъ держали они совѣтъ, поджидая зарю, и подстерегая выходъ Звѣзды, предшествующей Солнцу при его восхожденіи. Оттуда мы пришли,—говорили они. Но мы разлучились. И разрывалось ихъ сердце, и велико было ихъ страданіе. Ибо не имѣли они ни пищи, ни пропитанія: они вдыхали только запахъ отъ своихъ посоховъ, и думали, что вотъ у нихъ есть пища.
Неяснымъ осталось, какъ перешли они Море: точно какъ не было Моря, такъ перешли они съ той стороны. Они шли по камнямъ разсѣяннымъ, и камни эти были на пескахъ. И потомъ они назвали то мѣсто: Камни—ряды камней, и Пески исторгнутые. Ибо раздѣлилась вода, когда они переходили Море.
Въ эти дни великаго воздержанія отъ пищи, на вершинѣ горы, гдѣ ихъ Богъ продолжалъ съ ними говорить, было сказано Тогилемъ, Авиликсомъ, и Гакавитцомъ четыремъ мудрымъ Тиграмъ: Уйдемъ, уйдемъ. Нужно встать. Здѣсь нельзя долѣе оставаться. Отнесите насъ въ какое-нибудь потаенное мѣсто.
Уже приближается заря. Не исполнились ли бы глаза ваши печали, если бы были мы захвачены врагомъ въ этихъ стѣнахъ, здѣсь, гдѣ мы, по причинѣ васъ, о, приносящіе жертву? Унесите насъ каждаго въ отдѣльности, повторяли они имъ.
Хорошо, отвѣчали они, и такъ какъ намъ нужно отсюда уйти, мы будемъ искать въ лѣсахъ.
Послѣ этого они взяли своихъ боговъ, и унесли Авиликса въ Сокрытый Оврагъ, и оставили Гакавитца на великой пирамидѣ, на которой былъ зажженъ огонь, и сокрыли, равно, Тогиля, сокрыли его въ Великомъ Лѣсу. Много тигровъ и змѣй, много ехиднъ и коршуновъ было въ лѣсахъ, гдѣ былъ спрятанъ Тогиль приносящими жертву.
И вмѣстѣ оставались на высокой горѣ четыре мудрые, дожидаясь зари. Не было у нихъ ни сна, ни покоя, и велики были стоны ихъ сердецъ. Печалью покрылись ихъ лица.
Безъ радости мы пришли сюда. Увидимъ ли восходъ Солнца? Какъ случилось это, что, будучи всѣ одного чувства въ нашей родинѣ, мы такъ теперь оторваны? И они передавали другъ другу тоску въ рыданіяхъ своихъ голосовъ.
Такъ говорили они, и не было у нихъ утѣшенья до зари. Вотъ наши боги въ лѣсахъ и оврагахъ, въ высокихъ травахъ и подъ мхами волокнистыми. Даже досокъ у нихъ нѣтъ для сидѣнія. А сколь они велики, Тогиль, Авиликсъ, и Гакавитцъ.
Велика ихъ слава, велико ихъ могущество и сила ихъ превыше всѣхъ боговъ всѣхъ народовъ. Безконечны ихъ чудеса, неизреченны пути ихъ и странствія въ холодѣ и въ ужасѣ, который существо ихъ внѣдряетъ въ сердце народа.
И взошла, наконецъ, заря, было явленіе Солнца, Луны, и звѣздъ.
Велика была радость четырехъ мудрыхъ, когда они увидѣли Утреннюю Звѣзду. Первая вышла она съ блистательнымъ ликомъ впередъ Солнца.
Послѣ этого они раскрыли связку, заключавшую ихъ благовонія, пришедшія оттуда, гдѣ встаетъ Солнце, душистыя куренія, принесенныя ими, чтобы они послужили имъ.
Благовонный копалъ, и дымный копалъ, и ѳиміамъ Господень—таковы были три наименованія ихъ ладана. И это зажгли они, начавши торжественную пляску, обращенную къ встающему Солнцу.
Нѣжны были ихъ слезы при этой торжественной пляскѣ, съ медлительной мѣрностью, и душисты были восходящіе дымы ихъ куреній. И потомъ возстонали они, что не видѣли они и еще не созерцали свѣтлаго лика Солнца.
Солнце вступило на путь восхожденія, и всѣ животныя, великія и малыя, преисполнились веселія; кончили они свое восшествіе по теченію водъ и въ обрывахъ, они помѣстились на крайностяхъ горъ, и всѣ вмѣстѣ устремляли свои головы туда, откуда шло Солнце.
Послѣ этого испустили свой ревъ тигръ и левъ. Но первой птицей запѣвшей былъ Квелитцу, зеленая птица. Всѣ живущіе были исполнены радости, били крылами орелъ и коршунъ, среди всѣхъ, и великихъ, и малыхъ, птицъ слышались взмахи и всплески крыльевъ.
Приносящіе жертву поверглись лицомъ во прахъ: велика была радость ихъ сердецъ, велика была радость всѣхъ племенъ, велика была радость всѣхъ безчисленныхъ глазъ, смотрѣвшихъ на Солнце, которое всѣмъ имъ свѣтило.
И пріятно-сухою сдѣлалась Земля по причинѣ лучей Солнца: какъ нѣкій человѣкъ явило себя Солнце; присутствіе его согрѣвало, и дѣлало сухою поверхность Земли.
Передъ тѣмъ какъ явило Солнце свой ликъ, илистой и влажной была поверхность Земли, но это только пока не появилось Солнце; пришло оно какъ нѣкій человѣкъ и совершило свое дѣло.
Однако же, не было въ теплѣ его силы. Оно лишь показалось. Оно было какъ образъ въ зеркалѣ, и по-истинѣ это не было то же самое Солнце, какимъ оно является теперь, говорится въ сказаніяхъ.
Тотчасъ вслѣдъ за этимъ, Тогиль, Авиликсъ, и Гакавитцъ окаменѣли. Окаменѣли, равно, боги Льва, Тигра, Ехидны, Коршуна, Бѣлаго Создателя Огня Треніемъ: руки ихъ судорожно уцѣпились за сучья деревьевъ, въ тотъ мигъ, какъ являлось Солнце, явились Луна и звѣзды: со всѣхъ сторонъ все сдѣлалось камнемъ.
И, быть можетъ, не было бы насъ въ живыхъ теперь, по причинѣ прожорливости звѣрей, львовъ, тигровъ, и ехиднъ, быть можетъ, наша слава не существовала бы, если бы не заставило Солнце первыхъ животныхъ окаменѣть.
На вершинѣ горы Гакавитцъ создали мудрые городъ, ибо тамъ увидѣли они Солнце, Луну, и звѣзды. И тамъ началось пѣніе ихъ пѣсни Камуку (Мы видимъ), которую они пѣли, и стонали въ своемъ сердцѣ, отъ всего, что они говорили въ своей пѣснѣ.
Увы! далека наша Туле, и жизнь наша тамъ разрушилась, мы отлучились отъ братьевъ нашихъ, которые остались позади. Это вѣрно, что мы увидѣли Солнце, да, мы увидѣли, а они, гдѣ они теперь, въ часъ, когда встала заря? Такъ говорили приносящіе жертву.
Да, по-истинѣ Тогиль есть имя бога народа этого, и звался онъ Йолькуатъ-Кветцалькоатль, когда мы разстались въ Туланъ-Цуивѣ. Оттуда мы вышли, и тамъ колыбель нашего народа; оттуда пришли мы, говорили они другъ другу.
И вспомнили они тогда о своихъ братьяхъ, оставшихся тамъ, далеко позади, въ тѣхъ странахъ, что нынѣ зовутся Мексикой. Другіе же остались на Востокѣ.
Велика была тоска ихъ сердецъ на вершинѣ горы, чье имя Гакавитцъ.
И вотъ теперь какое рѣшеніе воспослѣдовало относительно Тогиля и Авиликса. Они пошли увидѣть ихъ и принести имъ хваленія, благодаря за радость лицезрѣнья возставшаго Солнца.
Боги свѣтились межь скалъ среди лѣсовъ; и непостижной, таинственной властью дали они услышать свои голоса, когда прибыли передъ Тогиля приносящіе жертву.
То, что они принесли, и что они возжгли потомъ, не имѣло никакой цѣны: это была лишь древесная смола, храмовая камедь и дикій анисъ. Тогда заговорилъ Тогиль, и таинственно далъ онъ имъ правило поведенія, сказалъ, что нужно дѣлать приносящимъ жертву.
По-истинѣ это наши горы и наши долины. Мы еще будемъ вашими; наша слава и блескъ нашъ вознесены передъ лицомъ людей. Вамъ—всѣ народы, ибо мы ваши союзники; храните же вашъ народъ и мы дадимъ ему поученія.
Не давайте насъ созерцать глазамъ племенъ, когда мы будемъ разгнѣваны словами ртовъ ихъ и ихъ поведеніемъ; не давайте намъ впасть въ какую-либо западню, но давайте намъ дѣтей травы и кустовъ, давайте намъ самокъ оленей и самокъ птицъ.
Пожелайте давать намъ немного ихъ крови, ибо мы бѣдны, и оставляйте намъ шерсть оленей; заботьтесь о тѣхъ, что стоятъ какъ часовые, чтобы видѣть западни, которыя приготовятъ для насъ. То будутъ знаменія, которыя вы явите племенамъ.
Гдѣ же Тогиль? скажутъ вамъ тогда, и вотъ вы явите наши знаменія ихъ взорамъ; но не показывайтесь имъ сами: ибо вы будете имѣть другое, что дѣлать. Велико будетъ ваше бытіе; вы побѣдите всѣ народы; вы принесете ихъ кровь и ихъ жизнь передъ лицо наше, и тѣ придутъ насъ обнять, которые еще намъ надлежатъ, сказали Тогиль, Авиликсъ и Гакавитцъ, боги именъ непостижныхъ.
Во образѣ юныхъ являлись они, когда, преображаясь, давали себя увидѣть, съ пришествіемъ даровъ, приносимыхъ имъ. Ибо началась тогда охота, преслѣдованіе птенцовъ всѣхъ птицъ, дикихъ звѣрей, и приносимое принимали приносящіе жертву. Когда находили они птицъ и молодыхъ оленей, тогда шли они распространять кровь оленей и птицъ на краю жертвеннаго камня предъ хотящими богами.
Выпили, выпили боги ихъ кровь, тотчасъ говорилъ камень, въ то самое время какъ приносящіе жертву приближались, приходя со своими приношеніями. И все то же дѣлали передъ знаменіями отцовъ нашихъ, жгли душистую смолу и жгли дикій анисъ, и траву, что звали они Змѣиной головой.
Знаменія отцовъ оставались, каждое отдѣльно, на горѣ, гдѣ помѣстили ихъ. И живущіе не оставались въ своихъ домахъ въ теченіе дня, но ходили по всѣмъ горамъ.
И вотъ чѣмъ они питались: личинками слѣпней, личинками шершней и пчелъ, которыхъ они находили въ лѣсахъ: ничего добраго не было у нихъ, чтобы поѣсть, ничего, чтобы пить. И тогда еще не знали хорошенько дорогу къ домамъ своимъ, и не знали въ точности, гдѣ же теперь жены и что съ ними.
И вотъ уже много основалось городовъ, каждый въ отдѣльности былъ, и каждое изъ племенъ собиралось въ городахъ, выроставшихъ на всѣхъ дорогахъ, и всѣ дороги были открыты.
Что до Балама-Квитцэ, и всѣхъ четырехъ мудрыхъ, не вѣдали въ точности, гдѣ они. Когда они видѣли людей племенъ, проходящихъ по дорогамъ, тотчасъ кричали они съ края горъ, и это былъ жалостный крикъ волка прерій, и крикъ дикой кошки, такъ же какъ ревъ тигра и льва.
И когда племена проходили по дорогѣ, видя это, они замѣчали: Они воютъ точь въ точь какъ волкъ прерій, кричатъ какъ дикая кошка, какъ тигръ и левъ. Какъ будто не были они людьми въ мысляхъ всѣхъ племенъ. Нѣтъ ли тутъ западни, нѣтъ ли лукавства какого для насъ?
Что-то есть, чего желаетъ ихъ сердце? Пo-истинѣ они не страшатся того, что они дѣлаютъ: есть у нихъ что-нибудь въ помыслахъ, когда они ревутъ такъ со львомъ и стонутъ такъ съ тигромъ, и кричатъ, когда видятъ, что одинъ или двое идутъ по дорогѣ,—покончить съ нами хотятъ они.
Итакъ, каждый день приходили домой приносящіе жертву, но они приносили только личинки слѣпней, и личинки шершней и пчелъ, чтобы дать ихъ женамъ своимъ.
И каждый день также шли они передъ лицо Тогиля, Авиликса и Гакавитца, и говорили въ своемъ сердцѣ: Вотъ это они здѣсь, Звенящій Ливень и Боги Именъ Непостижныхъ, а мы даемъ имъ только кровь дикихъ звѣрей и птицъ. И мы только пронзаемъ наши уши и наши руки на сгибѣ ихъ. Попросимъ у нихъ силы и мужества. Кто будетъ порицать смерть людей среди племенъ, когда мы убьемъ ихъ одного за другимъ, одного за другимъ?—говорили они другъ другу, передъ ликомъ боговъ.
И они пронзили себѣ уши и руки на сгибѣ ихъ, и собрали кровь губками, и наполнили ею чашу на краѣ камня. Но по-истинѣ не камнемъ тогда представалъ онъ, но каждый изъ нихъ какъ юный являлъ свой ликъ.
Приносящіе жертву снова возрадовались на эту кровь, когда они увидѣли такимъ образомъ эти знаменія дѣлъ ихъ. Слѣдуйте этими путями, въ томъ средство вамъ спастись. Оттуда, изъ родовой колыбели, изъ Туле, когда вы принесли насъ, прозвучалъ отвѣтъ, изъ родовой колыбели была принесена кожа Пацилицибъ, кожа, сорванная съ женщины, принесенной въ жертву: да натрутся же они кровью, которая сдѣлалась даромъ Тогиля, Авиликса и Гакавитца.
Вотъ, когда началось похищеніе человѣковъ племенъ Баламомъ-Квитцэ, Баламомъ-Агабомъ, Мугукутой и Ики-Баламомъ.
И тотчасъ за этимъ началось избіеніе племенъ. Они брали ихъ, когда люди шли по дорогѣ вдвоемъ или въ одиночку, такъ что не знали, когда они ихъ похищали: и послѣ этого они шли принести ихъ въ жертву предъ лицомъ Тогиля и Авиликса.
Потомъ, распространяя кровь по дорогѣ, они бросали ихъ головы въ отдѣльности по пути. И города говорили: Тигръ пожралъ ихъ. Они говорили это по причинѣ того, что видны были какъ бы слѣды тигровыхъ лапъ, и это ихъ слѣды были, безъ того, чтобъ они показались.
Они похитили такъ человѣковъ изъ многихъ городовъ, и лишь очень поздно поняли племена: Не этотъ ли Тогиль ходитъ между нами? не ходитъ ли между нами Авиликсъ? Это ихъ, безъ сомнѣнія, питаютъ приносящіе жертву. Гдѣ ихъ жилища? Выслѣдимъ ихъ, повторяли всѣ города.
Тогда они совѣтовались между собою. И начали они выслѣживать, гдѣ приносящіе жертву, но слѣды были неясны. Лишь слѣды дикихъ звѣрей видѣли они, слѣды тигра, не различая ихъ шаговъ. Не явственны были ихъ шаги, вывернуты были они, какъ шаги, которые хотятъ обмануть человѣковъ, и дорога ихъ не была развѣдана.
Ибо образуются туманы на мѣстахъ возвышенныхъ, и возникаетъ темный дождь, и образуется грязь отъ дождя, и еще образуется маленькій дождь, холодный, и это есть все, что видѣли передъ собой племена.
Сердца ихъ утомлялись въ ихъ исканіяхъ; напрасно проходили они невѣдомые пути, ибо велико было существо Тогиля, Авиликса и Гакавитца: они уходили на вершину горы, удаляясь отъ племенъ, ими истребляемыхъ.
Отсюда началось похищеніе, замышленное кудесниками, когда увлекали они человѣковъ племенъ, чтобы закалать ихъ передъ лицомъ боговъ съ именами непостижными, тамъ, на вершинѣ горы.
Во образѣ трехъ красивыхъ юношей являлись Тогиль, Авиликсъ и Гакавитцъ, и чудесна была ихъ походка и весь ихъ видъ былъ чудомъ. Они купались у края воды, въ рѣкѣ, которая тамъ протекала, лишь для того купались, чтобы явиться, и донынѣ это мѣсто зовется Мѣстомъ Купанья Тогиля, Чи-Ратини баль-Тогиль.
И много разъ города ихъ видѣли; но тотчасъ же они исчезали по волѣ своей, когда замѣчали ихъ города. Тогда быстро распространилась вѣсть, что вотъ они тутъ, Тигръ съ кроткой улыбкой, Тигръ Ночи, Тигръ Имя Знаменитое и Тигръ Луны. И стали племена держать совѣтъ о томъ, какъ ихъ заставить умереть.
Сперва племена хотѣли уловить Тогиля, Авиликса и Гакавитца. И всѣ племена сказали: Пусть всѣ будутъ созваны и сойдутся; пусть не будетъ ни одного, ни двухъ полчищъ, которыя бы остались сзади.
Какъ уловить ихъ? говорили они между собою. Если мы должны быть погублены продолженіемъ этого похищенія, да будетъ такъ; но, если такъ велико могущество Тогиля, Авиликса и Гакавитца, пусть лучше этотъ Тогиль будетъ нашимъ богомъ, и да будетъ угодно Небу, чтобы мы плѣнили его. Они еще не побѣдили насъ. Не многочисленны ли мы въ нашемъ существованіи? А ихъ лишь горсть, слово сколько—не слово о нихъ.
Одни города отвѣтили другимъ: Кто видѣлъ ихъ, какъ они купаются въ рѣкѣ каждый день у края воды? Мы ихъ уловимъ въ томъ мѣстѣ, и будетъ тутъ пораженіе приносящихъ жертву.
Но чѣмъ же уловимъ мы ихъ? повторяли они.—Вотъ въ чемъ будетъ ихъ западня, рѣшили они. Такъ какъ это являются юные, когда ихъ можно видѣть въ водѣ, пусть двѣ дѣвушки пойдутъ туда; пусть это будутъ самыя красивыя и самыя плѣнительныя изъ юныхъ нашихъ дѣвушекъ, и да придетъ къ нимъ желаніе обладать ими.
Хорошо, пойдемъ же и отыщемъ двухъ между самыми прелестными дѣвушками, прибавили они, отыскивая своихъ дочерей. Это были поистинѣ самыя свѣтлоликія дѣвушки, которыхъ они послали туда.
Идите, дочери наши, идите на рѣку стирать бѣлье; и если вы ихъ увидите, этихъ трехъ юныхъ, предстаньте обнаженными передъ ними, и если сердца ихъ проникнутся вожделѣніемъ къ вамъ, позовите ихъ.
И если скажутъ они: Пойдемъ съ вами? вы отвѣтите: Да. И если спросятъ васъ: Откуда вы? Чьи вы дочери? вы отвѣтите: Мы—дочери владыкъ. И скажите имъ: Дайте намъ что-нибудь, какъ знакъ отъ васъ. Если они дадутъ вамъ что-нибудь, и если будутъ имъ ваши лица желанны, отдайтесь имъ. Если же вы имъ не отдадитесь, мы убьемъ васъ. Послѣ этого сердце наше будетъ довольнымъ.
Такъ говорили владыки, когда были посланы двѣ юныя дѣвушки: Ста имя одной, и Спочъ имя другой: Быстрая—звали одну, Нѣжная—звали другую.
Таково было рѣшеніе всѣхъ городовъ.
Послѣ этого они ушли, и воистину сдѣлали такъ, чтобы явиться прекрасными и блистательными; и идя около того мѣста, гдѣ купался Тогиль, онѣ рѣзвились безъ стыда, онѣ глядѣли и заглядывали, и шутили между собою. Когда онѣ уходили, владыки радовались на дочерей своихъ, которыхъ они послали.
И вотъ пришли онѣ къ рѣкѣ, и стали мыть бѣлье; онѣ были совсѣмъ голыя, и прыгали передъ скалами, когда появились Тогиль, Авиликсъ и Гакавитцъ. Пришли эти юные и нѣсколько удивились на молодыхъ дѣвушекъ, которыя были около воды; и тотчасъ дѣвушки покраснѣли, увидя Тогиля и шедшихъ съ нимъ.
Но не пришло къ Тогилю и къ его сопровождавшимъ желанье обладать дѣвушками, и были онѣ спрошены: Откуда вы? И было имъ сказано: Чего хотите вы, приходя къ краю нашей воды?
Онѣ отвѣчали: Насъ послали владыки, и потому мы приходимъ сюда. Подите, взгляните на лица этихъ Тогилей, и заговорите съ ними, сказали намъ владыки. Чтобы былъ у насъ знакъ, что вы по-истинѣ видѣли ихъ лица, сказали намъ.
Такъ сказали юныя дѣвушки, и этого хотѣли города, чтобы лишены онѣ были своего цвѣта духами Тогиля. Но Тогиль и сопровождавшіе его сказали, обращаясь къ Быстрой и Нѣжной: Хорошо, вы получите знакъ нашей бесѣды съ вами. Подождите минутку, и вы отнесете его этимъ владыкамъ.
Послѣ того совѣтовались они съ приносящими жертву, и сказали четыремъ мудрымъ: Разрисуйте три плаща, начертите на нихъ знакъ вашего существа, чтобы они прибыли въ города вмѣстѣ съ этими двумя молодыми дѣвушками, пришедшими къ краю воды.
Такъ было сказано имъ. И нарисовали они: Сперва Баламъ-Квитцэ нарисовалъ тигра, онъ нарисовалъ его ликъ на поверхности ткани; орла нарисовалъ на поверхности ткани Баламъ-Агабъ; Магукута нарисовалъ шершней и пчелъ со всѣхъ сторонъ, расписалъ ихъ на поверхности ткани.
Такъ закончилось ихъ живописаніе. И, вручая плащи Быстрой и Нѣжной, сказали имъ мудрые Тигры: Вотъ знакъ нашей бесѣды съ вами. Идите же и предстаньте предъ владыками: По-истинѣ, Тогиль говорилъ съ нами, скажете вы имъ, и вотъ знакъ, который мы приносимъ, скажете вы имъ; пусть одѣнутъ они плащи, которые вы имъ дадите.
Вотъ что было объявлено молодымъ дѣвушкамъ, когда они ихъ отослали. Расписанныя ткани прибыли съ ними; и тотчасъ же владыки исполнились радости, видя ликъ юныхъ дѣвушекъ, и руки ихъ, обремененныя тѣмъ, о чемъ они просили.
Видѣли ли вы лицо Тогиля? спросили ихъ.—Доподлинно видѣли, отвѣтили Быстрая и Нѣжная.—Что же вы приносите намъ какъ знакъ? вопросили владыки, думая, что это есть знакъ ихъ согрѣшенія съ Тогилемъ.
Юныя дѣвушки развернули тогда расписанныя ткани, и отовсюду тигры и отовсюду орлы, и отовсюду шершни и пчелы ярко глянули съ поверхности тканей, блестящіе на видъ. И всѣ пожелали ихъ надѣть и начали ихъ примѣрять.
Тигръ не сдѣлалъ никакого зла, когда образъ его былъ надѣтъ на плечи владыки. Тогда и второй плащъ былъ надѣтъ, а вторымъ былъ образъ орла. Весьма хорошо, думалъ владыка въ этомъ плащѣ, и ходилъ и проходилъ передъ глазами толпы. Обнаживши все свое сокровенное, надѣлъ на себя владыка и третій плащъ разрисованный.
И только что онъ надѣлъ на плечи образъ шершней и пчелъ, какъ все тѣло его было изжалено шершнями и пчелами. Онъ не могъ терпѣть, не могъ выносить укола этихъ малыхъ звѣрей, и разразился воплями по причинѣ насѣкомыхъ, которые жалили, хотя лишь образъ ихъ былъ нарисованъ на поверхности ткани. Такъ осмѣяны были владыки и города. Послѣ этого грубо вопросили владыки юныхъ дѣвушекъ: Что же это за ткани принесли вы намъ? Гдѣ же вы ихъ взяли, недобрыя? говорили они имъ, при видѣ посрамленія всѣхъ городовъ Тогилемъ.
То, чего они хотѣли, это чтобъ Тогиль соблазнился пойти вслѣдъ за Быстрой и Нѣжной. Но не могъ быть уловленъ Тогиль и сопровождавшіе его, по причинѣ дивныхъ людей, по причинѣ четырехъ мудрыхъ.
Тогда всѣ племена снова совѣтовались между собою: Какъ же погубимъ мы ихъ? По-истинѣ велика ихъ сила теперь. Но нападемъ на нихъ; мы возьмемъ ихъ приступомъ, и убьемъ ихъ; мы вооружимся луками и щитами. Не многочисленны ли мы? Да не будутъ ни одинъ, ни два между насъ, которые остались бы сзади.
Такъ говорили они на вторичномъ своемъ совѣтѣ. И вотъ всѣ племена вооружились, великое образовалось число воиновъ, когда собрались всѣ города, чтобъ убивать.
А Баламъ-Квитцэ и другіе мудрые были на вершинѣ горы. Гакавитцъ было имя горы, и они были тамъ, чтобы спасти дѣтей своихъ на вершинѣ горы.
Ихъ люди, однако же, не были многочисленны: это не было множество, какъ множество племенъ, ибо узка была вершина горы, которая служила имъ крѣпостью.
И вотъ собрались всѣ племена, украсились они бранными доспѣхами, луками и щитами: не исчислить было драгоцѣнный металлъ ихъ доспѣховъ, и дивенъ былъ видъ ихъ владыкъ и ихъ предводителей; всѣ они были способны сдержать свое слово.
Истинно, истинно, всѣхъ мы убьемъ, говорили они, и этотъ Тогиль, онъ будетъ богомъ, которому мы станемъ молиться, если только онъ будетъ нашимъ плѣнникомъ.
Но хорошо зналъ Тогиль, что происходило, и знали объ этомъ мудрые Тигры. Они знали все, что рѣшалось на бранномъ совѣтѣ враговъ, ибо съ этой поры не было у нихъ ни сна, ни покоя.
Послѣ этого всѣ воители снялись съ мѣста и отправились въ путь, чтобы ночью взять приступомъ крѣпость. Но они не достигли этого; ибо всю ночь они пробыли въ дорогѣ, и тутъ посрамлены они были Баламомъ-Квитцэ и другими мудрыми. Всѣ они сдѣлали привалъ, чтобы отдохнуть ночью въ пути, и не успѣли они замѣтить, какъ всѣ уснули. Послѣ этого имъ обрили ихъ брови и бороды ихъ; у нихъ взяли драгоцѣнный металлъ ихъ шейныхъ уборовъ, вмѣстѣ съ вѣнцами ихъ и другими украшеніями. Но изъ драгоцѣннаго металла они взяли только рукоятки ихъ палицъ; это было сдѣлано для того, чтобы унизить ихъ лица и уловить ихъ въ западню, въ знакъ величія народа Квичей.
Пробудившись, тотчасъ потянулись они за вѣнцами своими и за рукоятками своихъ палицъ; но не было болѣе ни серебра, ни золота на рукояткахъ, не было вѣнцовъ.
Кто же это насъ ограбилъ? Кто насъ такъ обрилъ? Откуда пришли похитить наше серебро и наше золото? Быть можетъ, это—демоны, которые похищаютъ людей? Когда же перестанутъ они быть нашими страшилищами? Нападемъ на вершины ихъ города, и увидимъ снова ликъ нашего драгоцѣннаго металла; мы это сдѣлаемъ, повторяли всѣ племена; и по-истинѣ всѣ они были способны сдержать свое слово.
Но спокойствіе снизошло въ сердца приносящихъ жертву и обитающихъ на вершинѣ горы. Мудрые Тигры, собравши великій совѣтъ, возвели укрѣпленья на краю своего города, окружили его заставами и стволами деревьевъ.
Затѣмъ они сдѣлали фигуры, подобныя людямъ, и они ихъ размѣстили по закраинамъ крѣпости; дали имъ луки и щиты, возложили имъ на голову золотые и серебряные вѣнцы; все это возложили они на эти фигуры, на людей, сдѣланныхъ изъ дерева, разукрасили ихъ драгоцѣннымъ металломъ городовъ.
Они окопали всѣ подходы къ городу, и затѣмъ вопросили Тогиля: Что, если мы будемъ убиты и побѣждены?—И Тогиль отвѣтилъ имъ: Не тревожьтесь. Я здѣсь.
Тогда были принесены шершни и осы, такъ же какъ ліаны; и помѣстили этихъ жалящихъ въ четыре огромныя тыквы, и поставили ихъ кругомъ города; въ тыквахъ скрывались шершни и осы, и они должны были явить себя въ битвѣ народовъ.
Ихъ городъ былъ осмотрѣнъ, выслѣженъ и разслѣдованъ лазутчиками народовъ. Ихъ не великое число, повторяли они. Но они видѣли лишь фигуры, людей изъ дерева, которые двигались, качая своими луками и щитами. По-истинѣ они походили на людей, они были похожи на воителей, когда племена смотрѣли на нихъ. И всѣ племена веселились по причинѣ малочисленности ихъ.
Велики были тѣ племена въ своемъ существованіи: нельзя было счесть человѣковъ, воителей и воиновъ, приготовившихся убить четырехъ мудрыхъ, бывшихъ на горѣ съ именемъ Бога. И вотъ каково было ихъ пришествіе.
Итакъ, они были тамъ, Баламъ-Квитцэ, Баламъ-Агабъ, Магукута, и Ики-Баламъ, на горѣ, вмѣстѣ съ женами своими и дѣтьми, когда прибыли всѣ воины и воители, и число ихъ не было только два раза восемь тысячъ человѣкъ или три раза восемь тысячъ человѣкъ.
Они обступили оплоты города, испуская великіе крики, вооруженные луками и щитами, ударяя себя по рту, вопя, меча и разметывая крики и свисты, когда они прибыли къ подножью города.
Но не было въ этомъ ничего, что могло бы устрашить приносящихъ жертву; они лишь глядѣли съ закраины стѣны, гдѣ помѣстились они съ женами и дѣтьми; но ихъ мысль шла впереди слѣпыхъ словъ и дѣйствій племенъ, въ то время какъ кричащіе поднимались по горѣ.
И уже вотъ-вотъ должны были они броситься ко входу въ городъ, какъ, минуту спустя, сняли покрышки съ четырехъ тыквъ, помѣщенныхъ кругомъ города, и брызнули оттуда шершни и осы; точно дымъ вырвался изъ впалости каждой изъ тыквъ.
И прикончены были тутъ воители жалящими, которые прилипли къ ихъ глазамъ и ихъ бровямъ, къ ихъ ноздрямъ, къ ихъ рту, къ ногамъ и къ рукамъ. Гдѣ они взяли ихъ, гдѣ они собрали ихъ всѣхъ?—вопрошали ослѣпленныя племена.
Такъ, прильнувъ къ нимъ, шершни и осы жалили ихъ въ глазной ихъ шаръ; нагромоздившись безъ числа, жужжали они, нападая на каждаго изъ этихъ людей; опьяненные, они не могли болѣе держать свои луки и щиты, и повсюду роняли ихъ на землю.
Падая, распростирались они передъ горой; и они не чувствовали даже, что въ нихъ пускаютъ стрѣлы и бьютъ ихъ ударами топоровъ; сучья простые взяли Баламъ-Квитцэ и Баламъ-Агабъ; жены ихъ стали ихъ убивать. И лишь половина вернулась, всѣ племена убѣгали въ страхѣ слѣпомъ.
Но тѣ, которыхъ настигали, были убиваемы, и немалое ихъ число погибло. И не всей силой преслѣдовали ихъ, но шершни и осы за ними гнались, и безъ стрѣлъ погибло ихъ великое множество. Всѣ племена тогда вступили подъ ярмо.
И такъ присмирѣли племена передъ мудрыми Тиграми. Пощадите, не убивайте насъ!—говорили племена.—Хорошо, вы достойны смерти, и все же не будете убиты, но вы будете данниками до тѣхъ поръ, пока Солнце свершаетъ свой кругъ, и свѣтъ на Небѣ свѣтитъ.
Такъ поразили множество всѣхъ народовъ праотцы наши, раздавивъ ихъ на горѣ Гакавитцъ, гдѣ они основались и размножились, и породили сыновей и дочерей.
Послѣ этого сердца ихъ успокоились. И они возвѣстили сынамъ своимъ, что время близко, когда имъ нужно будетъ умереть. И вотъ какъ они умерли.
Такъ какъ они предвидѣли смерть свою и конецъ свой, они возвѣстили объ этомъ своимъ дѣтямъ. У нихъ не было, однако, никакого знака болѣзни; они не испытывали ни страданія, ни боли, когда оставили сыновьямъ своимъ послѣднее свое слово.
Камуку! Мы видимъ! запѣли они въ тоскѣ своихъ сердецъ, прощаясь съ тѣми, кому они даровали жизнь. Дѣти наши, мы уходимъ, говорили они, мы уходимъ и мы возвращаемся; славны слова и славны дѣла, которыя мы оставляемъ вамъ. Вы также пришли съ нами изъ нашей далекой родины, о, жены наши, говорили они супругамъ своимъ, и съ каждою простились въ отдѣльности.
Мы возвращаемся къ нашему народу; уже Царь Оленей наготовѣ, онъ распростерся по Небу. Возвратъ наступилъ; наше дѣло окончено, наши дни сочтены. Помните же о насъ, не стирайте насъ въ вашей памяти и не забывайте. Вы увидите еще ваши дома и ваши горы, умножайтесь. Такъ да будетъ. Идите путемъ своимъ и увидьте мѣста, откуда мы пришли.
Таково было ихъ слово, и Баламъ-Квитцэ оставилъ знаменіе своего существа. Въ этомъ будетъ ваше могущество,—сказалъ онъ,—я оставляю вамъ это, и прощаюсь, полный печали.
И оставилъ онъ знаменье, Величіе Окутанное, какъ его называли, и лика его не было видно; ибо они не развертывали его, и не знали его сшивокъ, не видѣли, какъ оно было закутано, это Сокровенное Величіе. И, простившись съ своими сыновьями, они исчезли у подножья горы Гакавитцъ.
Они не были похоронены своими супругами и своими сынами, ихъ исчезновеніе не было зримо, когда они исчезали; было зримо только ихъ прощаніе, и этотъ Внѣшній Покровъ, который сталъ дорогъ ихъ потомкамъ. Это была память отцовъ ихъ, и тотчасъ же былъ зажженъ ѳиміамъ передъ памятью отцовъ ихъ.
И люди умножились по причинѣ царей своихъ, принявшихъ могущество отъ чреслъ Балама-Квитцэ. И потомки другихъ Тигровъ отнюдь не исчезли.
Присмирѣли и были принижены всѣ племена, у которыхъ болѣе не было уже могущества, и всѣ они должны были служить каждый день.
Цари вспоминали отцовъ своихъ, и велика была слава Сокровеннаго Покрова. Величіе Окутанное—таково было имя этой Тайны, пришедшей отъ отцовъ.
Таковъ былъ конецъ и исчезновеніе Тигра съ кроткой улыбкой, Тигра Ночи, Тигра Имени Знаменитаго, и Тигра Луны, этихъ первыхъ людей, которые пришли съ той стороны Моря, гдѣ встаетъ Солнце; уже много времени прошло съ тѣхъ поръ, какъ они пришли сюда, когда они умерли, и весьма престарѣлыми были эти досточтимые, чье имя было—Приносящіе жертву.