Царь Фёдор Иоаннович (А. К. Толстой)/Вестник Европы 1868 (ДО)/Действие первое
| Царь Ѳедоръ Іоанновичъ — Дѣйствіе первое | Дѣйствіе второе → |
См. Содержаніе. Опубл.: 1868. Источникъ:  «Вѣстникъ Европы», 1868, № 5, с. 5—23 |
- Википроекты
Да, да, отцы! На это дѣло крѣпко
Надѣюсь я. Своей сестрой, царицей,
Сидитъ правитель Годуновъ. Онъ ею
Одной сильнѣй всего боярства вмѣстѣ;
Какъ вотчиной своею помыкаетъ
И думою, и церковью Христовой,
И всей землей. Но только лишь удастся
Намъ отъ сестры избавиться его —
Мы сладимъ съ нимъ!
Такъ князь Иванъ Петровичъ
Свое согласье далъ?
На силу далъ!
Вишь, больно жаль ему царицы было:
Я въ домѣ-де своемъ справляю свадьбу,
Племянницу за князя Шаховскаго,
Вишь, выдаю, — царицу-же съ царемъ
Я разлучу; у насъ веселье будетъ,
У нихъ-же плачъ!
Зѣло онъ мягкосердъ.
Такой ужъ норовъ: въ полѣ лютый звѣрь,
А снялъ доспѣхъ — и не узнаешь вовсе,
Другой сталъ человѣкъ.
А какъ-же онъ
Согласье далъ?
Спасибо князь-Василью,
Онъ уломалъ его.
Не жду я проку
Отъ этого. По мнѣ: ужъ если дѣлать —
Такъ все, иль ничего.
А что-бъ ты сдѣлалъ?
Попроще-бъ сдѣлалъ, да теперь, вишь, намъ
Не время толковать объ этомъ. Шшъ!
Вотъ онъ идетъ!
Отцы! Князья! Бояре!
Бью вамъ челомъ — и вамъ, торговымъ людямъ!
Рѣшился я. Намъ долѣ Годунова
Терпѣть нельзя. Мы, Шуйскіе, стоимъ
Со всей землей за старину, за церковь,
За доброе строенье на Руси,
Какъ повелось отъ предковъ; онъ-же ставитъ
Всю Русь вверхъ дномъ. Нѣтъ, не бывать тому!
Онъ — или мы! Читай, Василь Иванычъ!
«Великому всея Русіи князю,
«Царю и самодержцу, государю
«Ѳедору Иванычу — отъ всѣхъ
«Святителей, князей, бояръ, поповъ,
«Всѣхъ воинскихъ людей, и всѣхъ торговыхъ,
«Отъ всей земли: Царь, смилуйся надъ нами!
«Твоя царица, родомъ Годунова,
«Неплодна есть, а братецъ твой, Димитрій
«Ивановичъ, недугомъ одержимъ
«Падучіимъ. И еслибъ, волей Божьей,
«Ты, государь, преставился, то могъ-бы
«Твой родъ пресѣчься, и земля въ сиротство
«Могла-бы впасть. И ты, царь-государь,
«Насъ пожалѣй, не дай остаться пусту
«Отцовскому престолу твоему:
«Наслѣдія и чадородья ради,
«Ты новый бракъ прійми, великій царь,
«Возьми себѣ въ царицы (имя рекъ)....»
Мы имя впишемъ послѣ; со владыкой
Рѣшимъ кого намъ указать. Читай!
«Неплодную-жъ царицу отпусти,
«Царь-государь, во иноческій чинъ,
«Какъ то твой дѣдъ покойный учинилъ,
«Великій князь Василій Іоаннычъ.
«И въ томъ тебѣ мы, цѣлою землею,
«Отъ всей Руси, соборне бьемъ челомъ
«И руки наши прилагаемъ.»
Всѣ-ли
Согласны подписаться?
Всѣ согласны!
А вы, отцы?
Святой владыко насъ
Благословилъ тебѣ дать руки.
Полно
Христову церковь Годунову долѣ
Насиловать!
А вы?
Князь-государь,
Ужъ намъ-ли за тобою не идти!
Отъ Годунова намъ накладнѣй всѣхъ
Съ тѣхъ поръ, какъ онъ далъ льготы англичанамъ!
Прости-жъ мнѣ Богъ, что я для блага всѣхъ
Грѣхъ на̀-душу беру!
И, полно, дядя!
Какой тутъ грѣхъ? Не по враждѣ къ Иринѣ
Ты на нее идешь, но чтобъ упрочить
Престолъ Руси!
Я на нее иду,
Чтобы сломить Бориса Годунова, —
И самъ себя морочить не хочу!
Мой путь не прямъ.
Помилуй! Что̀ Иринѣ
Въ мірскомъ величьи? Супротивъ блаженства
Небеснаго все прахъ и суета!
Я говорю тебѣ, мой путь не прямъ —
Но пятиться не стану. Лучше пусть
Безвинная царица пропадаетъ,
Чѣмъ вся земля!Подписывается.
Прикладывайте руки!
Всѣ начинаютъ подписываться. Кн. ИВАНЪ ПЕТРОВИЧЪ отходитъ въ сторону. Къ нему подходитъ КН. ШАХОВСКОЙ.
Князь-государь, когда-же мнѣ позволишь
Съ невѣстою увидѣться?
Тебѣ
Одна забота только о невѣстѣ?
Не терпится? Пожди, она сойдетъ
Тебя съ другими подчивать.
Ты, князь,
Вѣдь при другихъ мнѣ только и даешь
Съ ней видѣться.
А ты-бъ хотѣлъ одинъ?
Ты молодъ, князь, а я держуся крѣпко
Обычая. Имъ цѣло государство,
Имъ — и семья.
Обычая-ль тогда
Держался ты, когда сидѣлъ во Псковѣ,
Тебя-жъ хотѣлъ Замойскій извести,
А ты его, въ лукавствѣ уличивъ,
Какъ честнаго, на поле звалъ съ собою?
Не красная былъ дѣвица Замойскій,
Я-жъ не женихъ. Глазъ-на̀-глазъ со врагомъ
Быть не зазоръ.
ШАХОВСКОЙ отходитъ. Подходитъ ГОЛОВИНЪ.
Когда-бъ ты захотѣлъ,
Князь-государь, короче-бъ можно дѣло
И лучше кончить. Углицкіе люди
Ко Дмитрію Ивановичу мыслятъ.
Ну, что-же въ томъ?
А на Москвѣ толкуютъ,
Что Ѳедоръ царь и плотью слабъ и духомъ;
Такъ еслибъ ты —
Михайло Головинъ,
Остерегись, чтобъ я не догадался,
Куда ты гнешь.
Князь-государь…
Я мимо
Ушей теперь намекъ твой пропускаю,
Но если ты его мнѣ повторишь,
Какъ святъ Господь, я выдамъ головою
Тебя царю!
Нашелъ кого поднять
На прирожденнаго на государя!
Да онъ себя на мелкіе куски
Дастъ искрошить скорѣй. Брось дурь!
Кабы
Онъ только захотѣлъ —
Кабы! Кабы
У бабушки бородушка была,
Такъ былъ-бы дѣдушка.
Ну, гости дорогіе,
Теперь изъ рукъ племянницы моей
Примайте чары!
ВОЛОХОВА передаетъ подносъ княжнѣ, которая обноситъ гостей съ поклонами.
Скоро-ли поволишь
Мнѣ свидѣться съ тобою?
Княжна отворачивается.
Завтра ночью,
Въ садовую калитку!
Напередъ
Во здравье пьемъ царя и государя
Ѳеодора Иваныча! Пусть много
Онъ лѣтъ царитъ надъ нами!
Много лѣтъ
Царю и государю!
А затѣмъ
Пью ваше здравье!
Князь Иванъ Петровичъ!
Ты намъ щитомъ былъ долго отъ Литвы —
Будь намъ теперь щитомъ отъ Годунова!
Благослови тебя Всевышній Царь
Святую церковь нашу отстоять!
И сокрушить Навуходоносора!
Князь-государь! Ты намъ — что̀ твердый Кремль,
А мы съ тобой въ огонь и въ воду!
Князь,
Теперь дозволь про молодыхъ намъ выпить,
Про жениха съ невѣстой!
Много лѣтъ!
Благодарю васъ, гости дорогіе,
Благодарю! Она хотя мнѣ только
Племянница, но та-же дочь. Княжна!
И ты, Григорій! Кланяйтеся, дѣти!
Во здравье удалому жениху
И дорогой невѣстѣ!
Всѣмъ спасибо!
Ко Мстиславской.
Теперь ступай, Наташа. Непривычна
Ты, дитятко, еще казаться въ люди,
Вишь, раскраснѣлась, словно маковъ цвѣтъ. Цѣлуетъ ее въ голову.
Ступай себѣ! — КНЯЖНА, ВОЛОХОВА и дѣвушки уходятъ.
Смотри-же, не забудь:
Въ садовую калитку! Да гостинчикъ
Мнѣ принеси, смотри-же!
Медлить намъ
Теперь нельзя. Пусть тотчасъ ко владыкѣ
Идетъ нашъ листъ, а тамъ по всей Москвѣ!
Не проболтаться, Боже сохрани!
Избави Богъ!
Простите-жъ, государи,
Простите всѣ! Владыко дастъ намъ знать
Когда къ царю сбираться съ челобитьемъ!
Всѣ расходятся.
Мой путь не прямъ. Сегодня понялъ я,
Что чистымъ тотъ не можетъ оставаться,
Кто борется съ лукавствомъ. Правды съ кривдой
Бой неравёнъ; а съ непривычки трудно
Кривить душой! Счастливъ, кто въ чистомъ полѣ
Передъ врагомъ стоитъ лицомъ въ лицу!
Вокругъ него и громъ, и дымъ, и сѣча,
А на душѣ спокойно и легко!
Мнѣ-жь на̀-душу легло тяжелымъ камнемъ
Что̀ нынѣ я неправо совершилъ.
Но, видитъ Богъ, намъ всѣ пути иные
Заграждены. На Ѳедора опоры
Нѣть никакой! Онъ — словно мягкій воскъ,
Въ рукахъ того, кто имъ владѣть умѣетъ.
Не онъ царитъ — подъ шуриномъ его
Стеня, давно земля защиты проситъ,
Отъ насъ однихъ спасенья ждетъ она!
Да будетъ же — нѣтъ выбора иного —
Неправдою неправда сражена,
И да падутъ на совѣсть Годунова
Мой вольный грѣхъ и вольная вина! Уходятъ.
Неправда за неправду! Ну, добро!
Такъ и меня ужъ не вини, бояринъ,
Что предъ тобой неправду учиню я,
Да на тебя всю правду донесу!
И ты во всемъ свидѣтельствовать будешь?
Во всемъ, во всемъ, бояринъ! Хоть сейчасъ
Поставь меня лицомъ въ царю!
Добро!
Ступай себѣ, голубчикъ, съ насъ довольно!
СТАРКОВЪ уходитъ.
Что̀? Каково? Сестру-молъ въ монастырь,
А брата по̀-боку! И со владыкой
Идутъ къ царю!
Семь лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ,
Какъ царь Иванъ преставился. И нынѣ,
Когда удара я не отведу,
Земли едва окрѣпшее строенье,
Все, что̀ для царства сдѣлать я успѣлъ —
Все рушится — и снова станемъ мы
Гдѣ были въ ночь, когда Иванъ Васильичъ
Преставился.
Подкопы съ двухъ сторонъ
Они ведутъ. Тамъ, въ Угличѣ, съ Нагими
Спознался ихъ сторонникъ Головинъ,
А здѣсь царя съ царицею разводятъ.
Не тутъ, такъ тамъ; коль не мытьемъ удастся
Такъ ка̀таньенъ!
Бояринъ, не давай
Имъ съ челобитіемъ идти къ царю!
Его ты знаешь; супротивъ поповъ,
Пожалуй, онъ не устоитъ.
Пожалуй!
Разсчитывать нельзя. Покойный царь
Пономаремъ его не даромъ звалъ.
Эхъ, батюшка ты нашъ, Иванъ Васильичъ!
Когда-бъ ты здравствовалъ, ужъ какъ-бы ты
И Шуйскихъ и Нагихъ поуспокоилъ!
Изъ Углича къ намъ не было вѣстей?
Не получалъ. Пусть только Битяговскій
Ту грамоту пришлетъ, что̀ Головинъ
Писалъ къ Нагимъ, ужъ мы скрутили-бъ Шуйскихъ!
А если онъ самъ отъ себя воруетъ?
Намъ нѣтъ нужды! Съ той грамотой они
У насъ въ рукахъ.
Твоими-бы устами
Пришлося медъ пить. У меня-жъ со княземъ
Иванъ Петровичемъ старинный счетъ:
Когда во Псковѣ съ голоду мы мерли,
А день и ночь насъ осыпали ядра
Каленыя, я въ жалости души,
И не хотя сидѣльцевъ погубленья,
Далъ имъ совѣтъ зачать переговоры
Съ Батуромъ королемъ. Но князь Иванъ
На шею мнѣ велѣлъ накинуть петлю,
И только по упросу богомольцовъ
Помиловалъ. Я не забылъ того,
И вотчины свои теперь-бы отдалъ
Чтобы на немъ веревку увидать!
Ему-бъ къ лицу! Съ купцомъ, со смердомъ ласковъ,
А съ нами гордъ. Эхъ, грамоту-бъ добыть!
Твоя судьба виситъ на волоскѣ —
Тебѣ рѣшиться надо!
Я рѣшился.
На что̀?
На миръ.
Какъ? Съ Шуйскими на миръ?
Мы завтра-же друзьями учинимся.
Врагамъ своимъ ты хочешь уступить?
Ты согласишься подѣлиться съ ними
Своею властью?
Батюшка, дозволь
Тебѣ сказать: ты не съ ума-ли спятилъ?
Вѣдь ты козла въ свой пустишь огородъ!
Когда, шумя, въ морскую бурю волны
Грозятъ корабль со грузомъ поглотить, —
Безуменъ тотъ, кто изъ своихъ сокровищъ
Не броситъ часть, чтобъ цѣлое спасти.
Часть правъ моихъ въ пучину я бросаю,
Но мой корабль отъ гибели спасаю!
А какъ сойдешься съ ними ты? Съ повинной
Къ нимъ, что-ль, пойдешь? Аль ихъ къ себѣ попросишь?
Кто миръ устроитъ между васъ?
Самъ царь.
Стольникъ отворяетъ дверь.
А вотъ и царь!
Входить царъ ѲЕДОРЪ. — За нимъ СТРЕМЯННЫЙ.
Стремянный! Отчего
Конь подо мной вздыбился?
Государь,
Ты, вишь, въ мошну за деньгами полѣзъ
Для нищаго, конь подался впередъ,
Ты-жъ дернулъ за поводья, конь съ испугу
И сталъ дыбиться.
Самого меня
Онъ испугалъ. Стремянный, не давать
Ему овса! Пусть сѣно ѣстъ одно!
А я-бы, царь, стремяннаго приструнилъ,
Чтобъ милости твоей такихъ не смѣлъ
Онъ бѣшеныхъ давать коней!
Помилуй,
Какой-же бѣшеный онъ конь? Ему
Лѣтъ двадцать-пять. На немъ покойный царь
Еще ѣзжалъ.
Я, впрочемъ, можетъ быть,
Самъ виноватъ. Я слишкомъ сильно стиснулъ
Ему бока. Ты говоришь, съ испугу
Вздыбился онъ?
Съ испугу, государь!
Ну, такъ и быть, ужъ я его прощу;
Но ѣздить я на немъ не буду болѣ.
Въ табунъ его! И полный кормъ ему
Давать по смерть!
Изъ другой двери входитъ ЦАРИЦА ИРИНА.
Аринушка, здорово!
Здорово, свѣтъ! Никакъ ты уморился?
Да, да, усталъ. Отъ самаго Андронья
Все ѣхалъ рысью. Здѣсь-же, у крыльца,
Конь захотѣлъ меня сшибить, да я
Далъ знать себя! Бока ему какъ стиснулъ,
Такъ онъ и стихъ. Аринушка, я чаю,
Обѣдъ готовъ?
Готовъ, свѣтъ-государь,
Покушай на здоровье!
Какъ-же, какъ-же!
Сейчасъ пойдемъ обѣдать. Я отъ этой
Ѣзды совсѣмъ проголодался. Славно
Трезвонятъ у Андронья. Я хочу
Послать за тѣмъ пономаремъ, чтобъ онъ
Мнѣ показалъ, какъ онъ трезвонитъ.... Ну,
Аринушка, какую у Андронья
Красавицу я видѣлъ! Знаешь кто?
Мстиславская! Она пришлася Шуйскимъ
Племянницей. Видалъ ее ты, шуринъ?
Нѣтъ, государь; мы съ Шуйскими давно ужъ
Не видимся.
Жаль, шуринъ, очень жаль!…
Высокая, и стройная такая,
И бѣлая!
Да у тебя ужъ, Ѳедоръ,
Зазнобы нѣтъ-ли къ ней?
И брови, знаешь,
Какія у нея!
Да ты и впрямъ
Ужъ много говоришь о ней!
А что̀-жъ,
Аринушка? Вѣдь я еще не старъ,
Вѣдь я еще поправиться могу!
Стыдись, она невѣста!
Да, она
Посватана за Шаховскаго. Шуринъ,
Ты Шаховскаго знаешь, князь-Григорья?
Знавалъ когда-то, царь, но онъ вѣдь нынѣ
Сторонникъ Шуйскихъ.
Шуринъ, даже грустно
Мнѣ слышать это: тотъ сторонникъ Шуйскихъ,
А этотъ твой! Когда-жъ я доживу,
Что вмѣстѣ всѣ одной Руси лишь будутъ
Сторонники?
Я радъ-бы, государь,
За мной не стало-бъ дѣло, еслибъ зналъ я,
Какъ помириться?
Право, шуринъ? Право?
Зачѣмъ-же ты мнѣ прежде не сказалъ?
Я помирю васъ! Завтра-же тебя
Я съ князь-Иванъ Петровичемъ сведу!
Царь, я готовъ, но, кажется —
Ни, ни!
Ты этого, Борисъ, не разумѣешь!
Ты вѣдай тамъ, какъ знаешь, государство,
Ты въ томъ гораздъ, а здѣсь я больше смыслю,
Здѣсь надо вѣдать сердце человѣка!…
Я завтра-жъ помирю васъ. А теперь
Пойдемъ къ столу.
Направляется въ двери и останавливается.
Аринушка, послушай:
А вѣдь Мстиславская-то на меня
Смотрѣла въ церкви!
Что̀-жъ мнѣ дѣлать, Ѳедоръ,
Такая, видно, горькая ужъ доля
Мнѣ выпала!
Родимая моя!
Безцѣнная! Я пошутилъ съ тобою!
Да есть-ли въ цѣломъ мірѣ кто нибудь,
Кого-бъ ты краше не была? Пойдемъ же,
Пойдемъ къ столу, а то обѣдъ простынетъ!
Уходитъ. — ИРИНА слѣдуетъ за нимъ. — ГОДУНОВЪ, КЛЕШНИНЪ и ТУРЕНИНЪ идутъ за обоими.
Миришься ты? Въ товарищи возьмешь ты
Исконнаго, заклятаго врага?
Того, кѣмъ ты всѣхъ болѣ ненавидимъ?
А послѣ что-жъ?
А послѣ — мы увидимъ!
Уходятъ.