Царь Фёдор Иоаннович (А. К. Толстой)/Вестник Европы 1868 (ВТ)/Действие первое
| Царь Федор Иоаннович — Действие первое | Действие второе → |
См. Содержание. Опубл.: 1868. Источник:  «Вестник Европы», 1868, № 5, с. 5—23 |
- Википроекты
На левом конце сцены — стол, за которым сидят все ШУЙСКИЕ, кроме Ивана Петровича и Василия Ивановича. — Рядом с Шуйскими: ЧУДОВСКИЙ АРХИМАНДРИТ, БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ ПРОТОПОП и некоторые другие духовные лица. — Несколько бояр также сидят за столом; другие расхаживают, разговаривая, в глубине сцены. — По правую руку, стоят купцы и люди разных сословий. — Там же виден другой стол с кубками и сулеями. — За ним стоит, в ожидании, СТАРКОВ, дворецкий князя Ивана Петровича.
Да, да, отцы! На это дело крепко
Надеюсь я. Своей сестрой, царицей,
Сидит правитель Годунов. Он ею
Одной сильней всего боярства вместе;
Как вотчиной своею помыкает
И думою, и церковью Христовой,
И всей землей. Но только лишь удастся
Нам от сестры избавиться его —
Мы сладим с ним!
Так князь Иван Петрович
Свое согласье дал?
На силу дал!
Вишь, больно жаль ему царицы было:
Я в доме-де своем справляю свадьбу,
Племянницу за князя Шаховского,
Вишь, выдаю, — царицу же с царем
Я разлучу; у нас веселье будет,
У них же плач!
Зело он мягкосерд.
Такой уж норов: в поле лютый зверь,
А снял доспех — и не узнаешь вовсе,
Другой стал человек.
А как же он
Согласье дал?
Спасибо князь Василью,
Он уломал его.
Не жду я проку
От этого. По мне: уж если делать —
Так все, иль ничего.
А что б ты сделал?
Попроще б сделал, да теперь, вишь, нам
Не время толковать об этом. Шш!
Вот он идет!
Отцы! Князья! Бояре!
Бью вам челом — и вам, торговым людям!
Решился я. Нам доле Годунова
Терпеть нельзя. Мы, Шуйские, стоим
Со всей землей за старину, за церковь,
За доброе строенье на Руси,
Как повелось от предков; он же ставит
Всю Русь вверх дном. Нет, не бывать тому!
Он — или мы! Читай, Василь Иваныч!
«Великому всея Русии князю,
«Царю и самодержцу, государю
«Федору Иванычу — от всех
Святителей, князей, бояр, попов,
Всех воинских людей, и всех торговых,
От всей земли: Царь, смилуйся над нами!
Твоя царица, родом Годунова,
Неплодна есть, а братец твой, Димитрий
Иванович, недугом одержим
Падучиим. И если б, волей Божьей,
Ты, государь, преставился, то мог бы
Твой род пресечься, и земля в сиротство
Могла бы впасть. И ты, царь-государь,
Нас пожалей, не дай остаться пусту
Отцовскому престолу твоему:
Наследия и чадородья ради,
Ты новый брак прийми, великий царь,
Возьми себе в царицы (имя рек)....»
Мы имя впишем после; со владыкой
Решим кого нам указать. Читай!
«Неплодную ж царицу отпусти,
Царь-государь, во иноческий чин,
Как то твой дед покойный учинил,
Великий князь Василий Иоанныч.
И в том тебе мы, целою землею,
От всей Руси, соборне бьем челом
И руки наши прилагаем.»
Все ли
Согласны подписаться?
Все согласны!
А вы, отцы?
Святой владыко нас
Благословил тебе дать руки.
Полно
Христову церковь Годунову доле
Насиловать!
А вы?
Князь-государь,
Уж нам ли за тобою не идти!
От Годунова нам накладней всех
С тех пор, как он дал льготы англичанам!
Прости ж мне Бог, что я для блага всех
Грех на́ душу беру!
И, полно, дядя!
Какой тут грех? Не по вражде к Ирине
Ты на нее идешь, но чтоб упрочить
Престол Руси!
Я на нее иду,
Чтобы сломить Бориса Годунова, —
И сам себя морочить не хочу!
Мой путь не прям.
Помилуй! Что Ирине
В мирском величьи? Супротив блаженства
Небесного все прах и суета!
Я говорю тебе, мой путь не прям —
Но пятиться не стану. Лучше пусть
Безвинная царица пропадает,
Чем вся земля! Подписывается.
Прикладывайте руки!
Все начинают подписываться. Кн. ИВАН ПЕТРОВИЧ отходит в сторону. К нему подходит КН. ШАХОВСКОЙ.
Князь-государь, когда же мне позволишь
С невестою увидеться?
Тебе
Одна забота только о невесте?
Не терпится? Пожди, она сойдет
Тебя с другими подчивать.
Ты, князь,
Ведь при других мне только и даешь
С ней видеться.
А ты б хотел один?
Ты молод, князь, а я держуся крепко
Обычая. Им цело государство,
Им — и семья.
Обычая ль тогда
Держался ты, когда сидел во Пскове,
Тебя ж хотел Замойский извести,
А ты его, в лукавстве уличив,
Как честного, на поле звал с собою?
Не красная был девица Замойский,
Я ж не жених. Глаз на́ глаз со врагом
Быть не зазор.
ШАХОВСКОЙ отходит. Подходит ГОЛОВИН.
Когда б ты захотел,
Князь-государь, короче б можно дело
И лучше кончить. Углицкие люди
Ко Дмитрию Ивановичу мыслят.
Ну, что же в том?
А на Москве толкуют,
Что Федор царь и плотью слаб и духом;
Так если б ты —
Михайло Головин,
Остерегись, чтоб я не догадался,
Куда ты гнешь.
Князь-государь…
Я мимо
Ушей теперь намек твой пропускаю,
Но если ты его мне повторишь,
Как свят Господь, я выдам головою
Тебя царю!
|
Входит КНЯЖНА МСТИСЛАВСКАЯ в большом наряде; за ней две девушки и ВОЛОХОВА с подносом, на котором чары. — Все кланяются княжне в пояс. |
Нашел кого поднять
На прирожденного на государя!
Да он себя на мелкие куски
Даст искрошить скорей. Брось дурь!
Кабы
Он только захотел —
Кабы! Кабы
У бабушки бородушка была,
Так был бы дедушка.
Ну, гости дорогие,
Теперь из рук племянницы моей
Примайте чары!
ВОЛОХОВА передает поднос княжне, которая обносит гостей с поклонами.
Скоро ли поволишь
Мне свидеться с тобою?
Княжна отворачивается.
Завтра ночью,
В садовую калитку!
Наперед
Во здравье пьем царя и государя
Феодора Иваныча! Пусть много
Он лет царит над нами!
Много лет
Царю и государю!
А затем
Пью ваше здравье!
Князь Иван Петрович!
Ты нам щитом был долго от Литвы —
Будь нам теперь щитом от Годунова!
Благослови тебя Всевышний Царь
Святую церковь нашу отстоять!
И сокрушить Навуходоносора!
Князь-государь! Ты нам — что твердый Кремль,
А мы с тобой в огонь и в воду!
Князь,
Теперь дозволь про молодых нам выпить,
Про жениха с невестой!
Много лет!
Благодарю вас, гости дорогие,
Благодарю! Она хотя мне только
Племянница, но та же дочь. Княжна!
И ты, Григорий! Кланяйтеся, дети!
Во здравье удалому жениху
И дорогой невесте!
Всем спасибо!
Ко Мстиславской.
Теперь ступай, Наташа. Непривычна
Ты, дитятко, еще казаться в люди,
Вишь, раскраснелась, словно маков цвет. Целует ее в голову.
Ступай себе! — КНЯЖНА, ВОЛОХОВА и девушки уходят.
Смотри же, не забудь:
В садовую калитку! Да гостинчик
Мне принеси, смотри же!
Медлить нам
Теперь нельзя. Пусть тотчас ко владыке
Идет наш лист, а там по всей Москве!
Не проболтаться, Боже сохрани!
Избави Бог!
Простите ж, государи,
Простите все! Владыко даст нам знать
Когда к царю сбираться с челобитьем!
Все расходятся.
Мой путь не прям. Сегодня понял я,
Что чистым тот не может оставаться,
Кто борется с лукавством. Правды с кривдой
Бой неравён; а с непривычки трудно
Кривить душой! Счастлив, кто в чистом поле
Перед врагом стоит лицом в лицу!
Вокруг него и гром, и дым, и сеча,
А на душе спокойно и легко!
Мне ж на́ душу легло тяжелым камнем
Что ныне я неправо совершил.
Но, видит Бог, нам все пути иные
Заграждены. На Федора опоры
Неть никакой! Он — словно мягкий воск,
В руках того, кто им владеть умеет.
Не он царит — под шурином его
Стеня, давно земля защиты просит,
От нас одних спасенья ждет она!
Да будет же — нет выбора иного —
Неправдою неправда сражена,
И да падут на совесть Годунова
Мой вольный грех и вольная вина! Уходят.
Неправда за неправду! Ну, добро!
Так и меня уж не вини, боярин,
Что пред тобой неправду учиню я,
Да на тебя всю правду донесу!
И ты во всем свидетельствовать будешь?
Во всем, во всем, боярин! Хоть сейчас
Поставь меня лицом в царю!
Добро!
Ступай себе, голубчик, с нас довольно!
СТАРКОВ уходит.
Что? Каково? Сестру, мол, в монастырь,
А брата по́боку! И со владыкой
Идут к царю!
Семь лет прошло с тех пор,
Как царь Иван преставился. И ныне,
Когда удара я не отведу,
Земли едва окрепшее строенье,
Все, что для царства сделать я успел —
Все рушится — и снова станем мы
Где были в ночь, когда Иван Васильич
Преставился.
Подкопы с двух сторон
Они ведут. Там, в Угличе, с Нагими
Спознался их сторонник Головин,
А здесь царя с царицею разводят.
Не тут, так там; коль не мытьем удастся
Так ка́таньен!
Боярин, не давай
Им с челобитием идти к царю!
Его ты знаешь; супротив попов,
Пожалуй, он не устоит.
Пожалуй!
Рассчитывать нельзя. Покойный царь
Пономарем его не даром звал.
Эх, батюшка ты наш, Иван Васильич!
Когда б ты здравствовал, уж как бы ты
И Шуйских и Нагих поуспокоил!
Из Углича к нам не было вестей?
Не получал. Пусть только Битяговский
Ту грамоту пришлет, что Головин
Писал к Нагим, уж мы скрутили б Шуйских!
А если он сам от себя ворует?
Нам нет нужды! С той грамотой они
У нас в руках.
Твоими бы устами
Пришлося мед пить. У меня ж со князем
Иван Петровичем старинный счет:
Когда во Пскове с голоду мы мерли,
А день и ночь нас осыпали ядра
Каленые, я в жалости души,
И не хотя сидельцев погубленья,
Дал им совет зачать переговоры
С Батуром королем. Но князь Иван
На шею мне велел накинуть петлю,
И только по упросу богомольцов
Помиловал. Я не забыл того,
И вотчины свои теперь бы отдал
Чтобы на нем веревку увидать!
Ему б к лицу! С купцом, со смердом ласков,
А с нами горд. Эх, грамоту б добыть!
Твоя судьба висит на волоске —
Тебе решиться надо!
Я решился.
На что?
На мир.
Как? С Шуйскими на мир?
Мы завтра же друзьями учинимся.
Врагам своим ты хочешь уступить?
Ты согласишься поделиться с ними
Своею властью?
Батюшка, дозволь
Тебе сказать: ты не с ума ли спятил?
Ведь ты козла в свой пустишь огород!
Когда, шумя, в морскую бурю волны
Грозят корабль со грузом поглотить, —
Безумен тот, кто из своих сокровищ
Не бросит часть, чтоб целое спасти.
Часть прав моих в пучину я бросаю,
Но мой корабль от гибели спасаю!
А как сойдешься с ними ты? С повинной
К ним, что ль, пойдешь? Аль их к себе попросишь?
Кто мир устроит между вас?
Сам царь.
Стольник отворяет дверь.
А вот и царь!
Входить цар ФЕДОР. — За ним СТРЕМЯННЫЙ.
Стремянный! Отчего
Конь подо мной вздыбился?
Государь,
Ты, вишь, в мошну за деньгами полез
Для нищего, конь подался вперед,
Ты ж дернул за поводья, конь с испугу
И стал дыбиться.
Самого меня
Он испугал. Стремянный, не давать
Ему овса! Пусть сено ест одно!
А я бы, царь, стремянного приструнил,
Чтоб милости твоей таких не смел
Он бешеных давать коней!
Помилуй,
Какой же бешеный он конь? Ему
Лет двадцать пять. На нем покойный царь
Еще езжал.
Я, впрочем, может быть,
Сам виноват. Я слишком сильно стиснул
Ему бока. Ты говоришь, с испугу
Вздыбился он?
С испугу, государь!
Ну, так и быть, уж я его прощу;
Но ездить я на нем не буду боле.
В табун его! И полный корм ему
Давать по смерть!
Из другой двери входит ЦАРИЦА ИРИНА.
Аринушка, здорово!
Здорово, свет! Никак ты уморился?
Да, да, устал. От самого Андронья
Все ехал рысью. Здесь же, у крыльца,
Конь захотел меня сшибить, да я
Дал знать себя! Бока ему как стиснул,
Так он и стих. Аринушка, я чаю,
Обед готов?
Готов, свет-государь,
Покушай на здоровье!
Как же, как же!
Сейчас пойдем обедать. Я от этой
Езды совсем проголодался. Славно
Трезвонят у Андронья. Я хочу
Послать за тем пономарем, чтоб он
Мне показал, как он трезвонит.... Ну,
Аринушка, какую у Андронья
Красавицу я видел! Знаешь кто?
Мстиславская! Она пришлася Шуйским
Племянницей. Видал ее ты, шурин?
Нет, государь; мы с Шуйскими давно уж
Не видимся.
Жаль, шурин, очень жаль!…
Высокая, и стройная такая,
И белая!
Да у тебя уж, Федор,
Зазнобы нет ли к ней?
И брови, знаешь,
Какие у нее!
Да ты и впрям
Уж много говоришь о ней!
А что ж,
Аринушка? Ведь я еще не стар,
Ведь я еще поправиться могу!
Стыдись, она невеста!
Да, она
Посватана за Шаховского. Шурин,
Ты Шаховского знаешь, князь Григорья?
Знавал когда-то, царь, но он ведь ныне
Сторонник Шуйских.
Шурин, даже грустно
Мне слышать это: тот сторонник Шуйских,
А этот твой! Когда ж я доживу,
Что вместе все одной Руси лишь будут
Сторонники?
Я рад бы, государь,
За мной не стало б дело, если б знал я,
Как помириться?
Право, шурин? Право?
Зачем же ты мне прежде не сказал?
Я помирю вас! Завтра же тебя
Я с князь Иван Петровичем сведу!
Царь, я готов, но, кажется —
Ни, ни!
Ты этого, Борис, не разумеешь!
Ты ведай там, как знаешь, государство,
Ты в том горазд, а здесь я больше смыслю,
Здесь надо ведать сердце человека!…
Я завтра ж помирю вас. А теперь
Пойдем к столу.
Направляется в двери и останавливается.
Аринушка, послушай:
А ведь Мстиславская-то на меня
Смотрела в церкви!
что ж мне делать, Федор,
Такая, видно, горькая уж доля
Мне выпала!
Родимая моя!
Бесценная! Я пошутил с тобою!
Да есть ли в целом мире кто-нибудь,
Кого б ты краше не была? Пойдем же,
Пойдем к столу, а то обед простынет!
Уходит. — ИРИНА следует за ним. — ГОДУНОВ, КЛЕШНИН и ТУРЕНИН идут за обоими.
Миришься ты? В товарищи возьмешь ты
Исконного, заклятого врага?
Того, кем ты всех боле ненавидим?
А после что ж?
А после — мы увидим!
Уходят.