Царь Фёдор Иоаннович (А. К. Толстой)/Вестник Европы 1868 (ВТ)/Действие четвёртое
| ← Действие третье | Царь Федор Иоаннович — Действие четвертое | Действие пятое → |
См. Содержание. Опубл.: 1868. Источник:  «Вестник Европы», 1868, № 5, с. 95—129 |
- Википроекты
КНЯЗЬ ИВАН ПЕТРОВИЧ и КНЯЖНА МСТИСЛАВСКАЯ. — В стороне стол с кубками, за которым стоит СТАРКОВ.
Не плачь, Наташа, я ведь не серчаю;
Тебе простил я; баба та тебя
Попутала, а Бог и наказал.
Князь-дядюшка, а с ним-то что же будет?
С Григорьем-то? Да в гору, чай, пойдет,
Когда захочет выдать нас. Два раза
Я посылал за ним, чтобы его
Усовестить, да не могли найти.
Вот голова! Когда б меня дождался,
Так не дошло б до этого.
Ты, дядя,
Его простил бы? Ты бы за царя
Меня не стал неволить?
За таким
Тебя мне жаль бы видеть было мужем!
Я пожурил бы вас обоих, сло́ва ж
Назад не взял бы. Ошалели братья.
Он не пойдет к царице! Не захочет
Он выдать вас!
И самому мне что-то
Не верится; но выдаст, иль не выдаст,
Мы ждать не будем; прежде, чем вернулся
Я от царя, все было решено.
Не мучь меня — скажи мне, Бога ради,
Что ты решил?
Не девичье то дело,
Наташенька; узнаешь после.
Дядя,
Твой мрачен вид — ты смотришь так сурово
Со мной одной, по прежнему, ты ласков,
Ты добр со мной; не страшно мне смотреть
Тебе в глаза — хотелось бы по ним
Мне отгадать, что ты задумал?
Тотчас
Князья прийдут; мне дело с ними есть;
Поди к себе, Наташа.
Дай остаться
С тобою мне! Дай подчивать гостей!
Нельзя, Наташа.
Господи, ужели
Не даром сердцу чуется беда!
Уходит. — Входят братья кн. Ивана Петровича; купцы ГОЛУБЬ и КРАСИЛЬНИКОВ, с другими сторонниками Шуйских. — Все останавливаются перед ним в почтительном молчании. — КН. ИВАН ПЕТРОВИЧ смотрит на них, некоторое время, не говоря ни слова.
Вам ведомо, как дело повернулось:
Схватить нас могут каждый миг. Хотите ль
Погибнуть все, или со мной идти?
Князь-государь, приказывай что хочешь —
Мы все с тобой!
Так слушайте ж меня!
Князь Дмитрий — ты сейчас поедешь в Шую,
Сберешь народ, дворян и духовенство,
И с лобного объявишь места им,
Что Федор царь во скудоумье впал
И государить долее не может;
Царем же нам законным учинился
Его наследник Дмитрий Иоанныч.
Пусть крест ему целуют. — Князь Андрей!
Тебя я шлю в Рязань. Сбери войска
И на Москву веди их. — Князь Феодор!
Ты едешь в Нижний! — Князь Иван — ты в Суздаль!
— Боярин Головин! Тебя избрал
Я в Углич ехать. Там с Нагими вы
Димитрия объявите царем,
И двинетесь, при звоне колокольном,
С ним на Москву, хоругви распустя.
Я со Мстиславским и со князь Васильем
Останусь здесь, чтоб Годунова взять
Под караул.
К дворецкому.
Федюк, подай братину!
Во здравье каждому и в добрый путь —
И да живет царь Дмитрий Иоанныч!
Да здравствует царь Дмитрий Иоанныч!
Князь-дядюшка — не в гнев тебе сказать —
Не скоро ль ты решился? Вспомни только —
Сего утра еще ты не хотел
Дойти до этого!
Я был дурак!
Пред кем хотел я уличить Бориса?
Перед царем? Нет на Руси царя!
Обдумай, князь —
Я все обдумал. Голубь!
Я виноват перед тобой — ты прав!
Как малого мальчишку тот татарин
Меня провел — он лучше знал царя!
Как удалось тебе уйти?
Доро́гой,
Князь-батюшка, веревки перетёр,
А на плоту, на Красной переправе,
Сшиб двух стрельцов, с повозки прыгнул в воду
И вплавь утек!
Ты вовремя вернулся!
Сегодня же с Красильниковым ты,
И с этими другими молодцами,
Торговых вы подымете людей!
Уж положись на нас, князь-государь!
Все поголовно встанем на Бориса!
Лишь смеркнется, готовы будьте все;
Когда ж раздастся выстрел из царь-пушки —
Входите в Кремль!
К дворецкому.
Федюк, подай стопу!
Во здравье всем!
Отпивает, и передает купцам.
Князь-батюшка! Ты нам
Родной отец! Тобою лишь стоим!
Дай Господи тебе сломить Бориса —
И да живет Димитрий царь!
Аминь!
КУПЦЫ уходят.
Ты, князь, сейчас же выбери надежных
Пять сот жильцов. Пусть крест они целуют
Царю Димитрию; когда ж стемнеет,
Веди их в Кремль. Я с князь Васильем вместе
Меж тем схвачу Бориса на дому.
Эй, дядюшка! Ты знаешь, я не трус,
Опасного я не боюся дела —
Но все ж подумай лучше!
Много думать —
От дела отказаться. Нам теперь
Уж нечего раскидывать умами —
И ясен путь открылся перед нами!
Я отрешен! Сам Федор словно нудит
Меня свершить чего б я не хотел!
Нагие ждут давно моей опалы,
И весть о ней им дерзости придаст.
Они теперь на все решатся. Дмитрий
Им словно стяг, вкруг коего сбирают
Они врагов и царских и моих.
Того и жди: из Углича пожаром
Мятеж и смуты вспыхнут. Битяговский —
Мне на него рассчитывать нельзя —
Меня продаст он, если не приставлю
За ним смотреть еще кого нибудь.
Я принужден — я не могу иначе —
Меня теснят —
К Клешнину.
Ты хорошо ли знаешь
Ту женщину?
На все пригодна руки!
Гадальщица, лекарка, сваха, сводня,
Усердна к Богу, с чертом не в разладе —
Единым словом: баба хоть куда!
Она уж здесь. Звать, что ль, к тебе?
Не нужно.
Ты скажешь ей, чтобы она блюла
Царевича, а паче примечала б
Что говорят Нагие. — Как царя
Оставил ты?
Над кипой тех бумаг,
Которые отнесть ему велел ты;
То лоб потрет, то за́ ухом почешет,
И ничего, сердечный, не поймет!
Не выдержит.
Задумывается.
Мне все на ум приходит
Что в оный день, когда царя Ивана
Постигла смерть, предсказано мне было.
Оно теперь свершается: помеха
Моя во всем, вредитель мой и враг —
Он в Угличе —
Опомнившись.
Скажи ей, чтоб она
Блюла царевича!
А посмотреть
Ее не хочешь, батюшка?
Не нужно!
Про себя.
«Слаб, но могуч — безвинен, но виновен —
«Сам и не сам — потом — убит!» К Клешнину.
Скажи ей,
Чтобы она царевича блюла!
Уходит.
Чтобы блюла! Гм! Нешто я не знаю,
Чего б хотелось милости твоей?
Пожалуй—что ж! Грех на душу возьму!
Я не брюзглив — не белоручка я!
Пока он жив, от Шуйских и Нагих
Не будет нам покоя. Вишь, как крылья
Подрезали! Не ждал я этой рыси
От Федора Иваныча! Конечно,
Не выдержит — а если, между тем,
Случится что?
Отворяет дверь.
Сударыня, войди!
Благослови, Владычица святая!
Поклон тебе, боярин, принесла
От Трех Святителей, просвирку вот
Там вынула во здравие твое!
Садись сюда, голубушка, спасибо!
Тебе сказали, для чего послал
Я за тобой?
Сказали, государь,
Сказали, свет: боярин Годунов
Сменяет, мол, царевичеву мамку,
Меня ж к нему приставить указал.
Уж будь спокоен! Пуще ока стану
Его беречь; и ночи не досплю,
И куса не доем, а уж дитятю
Я соблюду!
Бывала в мамках ты?
Лгать не хочу, боярин, не бывала,
А уж куда охоча до детей!
Ребеночек ведь тот же ангел Божий!
Сама сынка вскормила своего,
Двадцатый вот пошел ему годок,
Все при себе, под крылышком, держала
До морового года; лишь в тот год
Поопаса́лась вместе жить.
Что так,
Голубушка!
А в этакую пору
Не долго до греха: как раз подсыплет
Чего нибудь, отпел, похоронил,
Наследство взял — и поминай как звали!
Кому в такое время разбирать!
Ты свахою, голубушка, теперь?
Бываю в свахах, батюшка-боярин,
Хвалиться грех, а без меня не много
Играется и свадеб на Москве!
Какую же последнюю ты свадьбу
Устроила?
А Шаховского князя
С Мстиславскою княжною, государь.
Не с тою ли, которую вчера
Ты, при живой царице, за царя
Хотела сватать?
Боже упаси!
Какой тебе разбойник то сказал?
Какой собака, вор и клеветник?
Чтоб у него язык распух! Чтоб очи
Полопались!
Молчи, старуха! Цыц!
Мы знаем все! Покойный государь,
Блаженной памяти Иван Васильич,
На медленном огне тебя бы, ведьму,
Изволил сжечь! Но жалостлив боярин
Борис Феодорович Годунов:
Он вместо казни, даст тебе награду,
Когда свою исполнить службу ты
Сумеешь при царевиче.
Сумею!
Сумею, батюшка! Сумею, свет!
Уж положися на меня! И мухе
Я на дитятю сесть не дам! Уж будет
И здрав, и сыт, и цел и невредим!
Но если б что не по твоей вине
Случилось с ним —
Помилуй, уж чему
При мне случиться!
Он тебе того
В вину бы не поставил! Волохова смотрит в удивлении.
Слушай, баба:
Никто не властен в животе и смерти —
А у него падучая болезнь!
Так как же это, батюшка? — Так — что же?
В толк не возьму?
Бери, старуха, в толк!
Да, да, да, да! Так, так, боярин, так!
Все в Божьей воле! Без моей вины
Случиться может всякое, конечно!
Мы все под Богом ходим, государь!
Ступай, карга́! С тобой перед отъездом
Увижусь я — но помни: денег вдоволь —
Или тюрьма!
Помилуй, государь,
Зачем тюрьма! Уж ты не поскупись,
Ведь наше дело вдовье. Да дозволь уж
Сынка забрать!
Ты в том вольна; ступай!
Прости же, государь; уж будешь нами
Доволен! Так! Конечно так, конечно!
Час не ровен, случиться может всяко!
Один лишь Бог силён и всемогущ,
Один Господь, а наше дело вдовье!
Уходит.
Федюк Старков!
Зови его сюда!
ФЕДОР сидит за кипою бумаг и обтирает пот с лица. — Перед ним стоят государственные печати, большая и малая. — ИРИНА подходит и кладет ему руку па плечо.
Ты отдохнул бы, Федор.
Ничего
Понять нельая! Борис нарочно мне
Дела такие подобрал! Один лишь
Толковый лист попался: наш гонец
Из Вены пишет: цесарь-де готовит
Подарок мне: шесть обезьян мне шлет.
Аринушка, я их отправлю к Мите!
Так ты его не выпишешь?
Вот видишь,
Аринушка, когда бы согласился
Борис остаться —
На его ты место
Еще не выбрал никого?
Ведь ты же,
Ты ж говорила: лучше подождать.
Ты думала, он сам придет мириться,
А он прислал мне этот ворох дел!
Уж я над ним измучился, и вот
Еще беда: за Шуйским я послал,
За князь Иваном, чтоб помог он мне
Все разобрать, а он велел ответить,
Что нездоров; упрямится должно быть.
Л вновь послал: челом-де бью ему,
Такое-де есть дело, о котором
Не знает он!
Входит КЛЕШНИН.
А, это ты, Петрович!
Откуда ты?
От хворого.
Откуда?
От хворого от твоего слуги,
От Годунова.
Разве он хворает?
А как же не хворать ему, когда
Его, за все заслуги, словно пса,
Ты выгнал вон! Здорово, мол, живешь!
Помилуй, я…
Да что тут говорить!
Ты, батюшка, был от младых ногтей
Суров и крут, и сердцем непреклонен.
Когда себе что положил на мысль,
Так уж поставишь на своем, хоть там
Весь свет трещи!
Я знаю сам, Петрович,
Что я суров…
Весь в батюшку пошел!
Я знаю сам — но неужель Борис
Не помирится, если я скажу,
Что виноват?
Он столького не просит.
Лишь прикажи мне приложить печать
Вот к этому листу о взятьи Шуйских
Немедленно под стражу — и он снова
Тебе слуга!
Как? Он не перестал
Подозревать?
Царь! Тут не подозренье,
Тут полная улика на лицо!
Старков, дворецкий князь Ивана нам
Сейчас донес, что князь Иван сегодня
Решил признать царенка государем,
Тебя ж решил с престола до утра
Согнать долой. Ты, батюшка, Старкова
Хоть сам спроси!
Уж эти мне доносы!
Я в первый раз Старкова имя слышу,
А Шуйского звучит повсюду имя,
Как колокол. Ужели хочешь ты,
Чтоб я какому-то Старкову боле,
Чем Шуйскому поверил?
Верь, не верь,
Я говорю тебе: когда их всех
Ты не велишь сейчас же…
Князь Иван
Петрович Шуйский!
Как? Он сам?
Пришел!
Пришел, Аринушка!
Вели его
Под стражу взять!
Стыдись, стыдись, Петрович!
К стольнику.
Пускай войдет!
К Клешнину.
Я при тебе его
Сейчас спрошу.
Входит КН. ИВАН ПЕТРОВИЧ.
Здорово, князь Иван!
Вообрази: есть на тебя донос —
КН. ИВАН ПЕТРОВИЧ смущается.
Но я ему не верю. Я хочу,
Чтоб ты мне сам сказал, что предо мною
Ты чист теперь, как ты пред целым светом
Всегда был чист, и слова твоего
С меня довольно.
Государь —
Ты, князь,
Меня пойми: ведь я не сомневаюсь,
Я лишь хочу —
Нет, батюшка, позволь!
Уж коль на то пошло, дай лучше мне
Его спросить: Князь-государь! Ты можешь
Поцеловать царю вон ту икону,
Что изменить не думал ты ему?
Допрашивать меня не признаю
Я права за тобой.
Князь, то не он, —
То я прошу тебя!
Вот я икону
Сейчас сыму —
Не нужно тут иконы.
Скажи по чести мне, по чести только!
Ну, князь!
Уволь меня!
Свет-государь,
Зачем таким вопросом оскорблять
Того, чья доблесть всем давно известна?
Не спрашивай его — потребуй только,
Чтоб он тебе святое слово дал,
И впредь остаться верным, как он верен
Доселе был!
Нет, я хочу, Арина,
Вот этого порядком пристыдить.
Скажи мне, князь, по чести мне скажи:
Задумал ты что-либо надо мною?
Да говори ж!
По чести! Слышишь, князь?
Про себя.
А по иконе было бы вернее!
Свет-государь —
Ну, князь?
Уволь меня!
Нет, не уволю!
Ты, чай, трусишь, князь?
Какое трусит? Он упрям и крут,
Да я его и круче и упрямей!
Нашла коса на камень, и пока
Он мне не даст ответа, я его
Не выпущу отсель!
Так знай же все!
Что? Что ты хочешь?...
Да! Ты слышал правду —
Я на тебя встал мятежом!
Помилуй —
Ты слабостью своею истощил
Терпенье наше! Царство отдал ты
В чужие руки — ты давно не царь —
И вырвать Русь из рук у Годунова
Решился я!
Тс! Тише! Указывая на Клешнина.
Не при нем!
Не говори при нем — Борису он
Расскажет все!
Да продолжай же, князь!
Молчи, молчи! Глаз на глаз скажешь мне!
Царь ждет ответа!
Не тебя, но брата
Я твоего призна́л царем!
Петрович —
Не верь ему! Не верь ему, Арина!
Теперь тебя о милости единой
За прежние заслуги я прошу:
Один лишь я виновен! Не вели
Сторонников моих казнить — не будут
Они тебе опасны без меня!
Что ты несешь? Что ты городишь? Ты
Не знаешь сам, какую небылицу
Ты путаешь!
Не вздумай, государь,
Меня простить. Я на тебя бы снова
Тогда пошел. Царить не можешь ты —
А под рукою Годунова быть
Я не могу!
Вишь, княжеская честь!
И подгонять не надо!
Князь, послушай:
Лишь потерпи немного — Мите только
Дай подрости — и я с престола сам
Тогда сойду, с охотою сойду,
Вот те Христос!
Прихлопнуть, что ль, приказ?
Какой приказ? Ты ничего не понял!
Я Митю сам велел царем поставить!
Я так велел — я царь! Но я раздумал;
Не надо боле; я раздумал, князь!
Да ты в уме ль?
Ступай! Да ну, ступай же!
Все на себя беру я, на себя!
Да ну, иди ж, иди!
Нет, он святой!
Бог не велит подняться на него —
Бог не велит! Я вижу, простота
Твоя от Бога, Федор Иоанныч —
Я не могу подняться на тебя!
Иди, иди! Разделай что ты сделал!
Вытесняет его из комнаты.
Царь-батюшка, вели скрепить приказ!
Не дай ему собрать войска! Царица —
Скажи ему, что участь государства
В приказе сем!
В нем нет уже нужды!
Гроза прошла, не враг нам боле Шуйский!
Петрович, слышишь? Слышал ты, Петрович?
Аринушка, ты ангел! От тебя
Ничто не скроется, ты все заметишь
И все поймешь! Да, Шуйский нам не враг!
Шум за дверью. — СЕННАЯ ДЕВУШКА вбегает в испуге.
Царица, спрячься! Схоронись! Какой-то
Вломился в терем сумасшедший!
Прочь!
Прочь! Не держите! Я хочу к царице!
В дверях показывается ШАХОВСКОЙ, удерживаемый несколькими слугами. Он их отталкивает и бросается ИРИНЕ в ноги.
Прости меня, прости меня, царица!
Напрасно я от самого утра
К тебе прошусь!
Да это Шаховской!
Хватайте вора!
Тише, тише, люди!
Здесь вора нет!
К Шаховскому.
Скажи мне, растолкуй,
Чего ты хочешь?
Царь! Казни меня —
Казни меня, но выслушай! Тебя
Хотят с твоей царицей развести!
Ты бредишь, князь!
Так вот оно в чем дело!
К Федору.
Царь, выслушай его!
Мою невесту
Они хотят посватать за тебя!
Кто? Кто они?
Дядья моей невесты,
Княжны Мстиславской, Шуйские князья!
Да ты и впрямь помешан, князь!
Вот, вот
Их челобитня! Матушка-царица!
Вели невесту мне отдать! Вели,
Царь-государь, сегодня же — сейчас же
Нас обвенчать!
Об этой челобитне
Слыхали мы. Позволь-ка поглядеть!
Берет бумагу в руки, и просмотрев, обращается к Федору.
Твоя царица знает князь Ивана —
А на поверку вышло, что не знает!
Ее, сердечную, ее, голубку,
Ее, которая сейчас, как ангел,
Стояла за него — ее он хочет,
Как грешную, преступную жену,
Как блудницу, с тобою развести,
Тебе ж свою племянницу посватать!
Не веришь, батюшка? Смотри, читай!
Подает Федору бумагу.
«Ты новый брак прийми, великий царь,
«Мстиславскую возьми себе в царицы....
«Ирину ж Годунову отпусти
«Во иноческий чин....
Ты руку знаешь
Иван Петровича? Читай же подпись!
«И в том тебе соборне бьем челом
«И руки прилагаем: Дионисий
«Митрополит всея Руси.... Крутицкий
«Архиепископ Варлаам.... Князь....» Что?
Дрожащим голосом.
«Князь.... Князь Иван.... Иван Петрович Шуйский!»
Его рука! Он также подписался!
Аринушка — он подписался!
Падает в кресла и закрывает лицо руками.
Федор —
Он! Он! Пускай бы кто другой, но он!
Нас разлучить с тобой!
Плачет.
Опомнись, Федор!
Тебя сослать!
Мой царь и господин!
Не ведаю сама, что это значит —
Но ты подумай: если князь Иван
Сейчас хотел свести тебя с престола,
Он мог ли мыслить выдать за тебя
Мстиславскую?
Тебя — мою Ирину —
Тебя постричь!
Ведь этого не будет!
Не будет! Нет! Не дам тебя в обиду!
Пускай прийдут! Пусть с пушками прийдут!
Пусть попытаются!
Свет-государь,
Напрасно ты тревожишься. Кто может
Нас разлучить? Ты царь ведь!
Да, я царь!
Они забыли, что я царь! Петрович —
Где тот приказ?
Бежит к столу и прикладывает печать к приказу.
На! На! Отдай Борису!
Что сделал ты —
Под стражу их! В тюрьму!
Мой господин! Мой царь! Не торопись!
В тюрьму! В тюрьму!
Царь-государь, помилуй!
Я не того просил! Я о невесте
Тебя просил!
Борис вас разберет!
Он изведет их! Он погубит Шуйских!
Всех разберет он!
Я палач им буду!
Царь, смилуйся!
В тюрьму! В тюрьму их!
Боже!
Что сделал я!
Убегает.
Свет-государь, послушай —
Верни его! Верни ты Клешнина!
Не торопись! Не посылай ты Шуйских
Теперь в тюрьму, теперь, когда они
Обвинены в измене!
Ни, ни, ни,
Аринушка! И не проси меня!
Ты этого не разумеешь! Если
Я подожду, я их прощу, пожалуй —
Я их прощу — а им нужна наука!
Пусть посидят! Пусть ведают, что значит
Нас разлучать! Пусть посидят в тюрьме!
Уходит.
Через реку живой мост. — За рекой угол укрепления с воротами. — В стороне рощи, мельницы и монастыри. — По мосту проходят люди разных сословий. — КУРЮКОВ идет с бердышом в руках. — За ним ГУСЛЯР.
— Стой здесь, парень, налаживай гусли, а как соберется народ, зачинай песню про князь Иван Петровича! Господи, благослови! Господи, помоги! Вот до чего дожить довелось!
ГУСЛЯР строит гусли; КУРЮКОВ осматривает бердыш.
Ишь, старый приятель! От самого от блаженной памяти от Василь Иваныча не сымал тебя со стены, аж всего ржавчина съела. А вот сегодня еще послужишь. Ну, перебирай лады, парень, вона народ подходит!
— Доброго здоровья дедушке Богдану Семенычу! Что это у тебя за бердыш?
— Внучий бердыш, батюшка, внучий бердыш! Татары, слышно, оказались. Внуку-то, вишь, некогда, так я-то вот и взялся его бердыш на справку снести, да вот парня послушать остановился.
— А близко, нешто, татары?
— Близко, слышно.
— А кого на встречу пошлют?
— Чай, опять князь Иван Петровича?
— Годунова пошлют!
— Что ты, помилуй, Богдан Семеныч!
— А что? Чем Годунов вам не воевода?
— Где ж ему супротив Иван Петровича?
— Ой ли? К гусляру. Ну, что ж песня-то? Песня?
Копил король, копил силушку,
Подходил он под Опсков-город,
Подошедши, похваляется:
«Уж собью город, собью турами,
Воеводу, князя Шуйского,
По рукам и по ногам скую,
Царство русское насквозь пройду!»
— Царство русское насквозь пройду! Ха, ха! Малого захотел!
— Иван Петровича скую! Да, скуешь его! Попробуй!
— Ну, парень!
То не Божий гром над Опсковом гремит,
Бьют о стены то ломы железные,
Ядра то каленые сыплются!
— Пресвятая Богородица, какие страхи!
А не млад-то светёл месяц зарождается,
Государь-то Иван Петрович князь
На стене городской проявляется.
Он идет по стене, не сторонится,
Ядрам сустречь глядит, не морщится.
— Да, этот не морщился!
Целовали мы крест сидеть до смерти —
Не сдадим по смерть Опскова-города!
— И не сдали Пскова, не сдали!
— Святые угодники боронили его!
— Матерь Божия покрывала!
— А кто сидел-то в нем, православные? Кто сидел-то в нем?
— Одно слово: Иван Петрович!
— То-то!
И пять месяцов король облегает Псков,
На шестой повесил голову.
А тем часом князь сделать вылазку
И побил всю силу литовскую,
Насилу король сам-третей убежал.
Бегучи, он, собака, заклинается:
«Не дай Боже мне на Руси бывать,
Ни детям моим, ни внучатам,
Ни внучатам, ни правнучатам!»
— И по делом ему! Знай наших! Знай князь Иван Петровича!
Слава на небе солнцу высокому!
Слава на земле Иван Петровичу!
Слава всему народу христианскому!
— Слава, во истину слава! Вот утешил, добрый человек!
— Воздал честь кому честь подобает! Кладет ему деньги в шапку. На́ тебе, добрый человек!
— Прими ж и от нас! И от меня! И от меня!
Все бросают деньги в шапку гусляра.
— Братцы, смотри, кто это сюда скачет?
— Ишь как плетью жарит коня! Должно быть, гонец!
— Место! Место! Раздайтесь на мосту!
— Эй, друг, откуда? С чем едешь?
— От Тешлова! Татары Оку перешли, на Москву идут! Место! Место!
Все раздаются. — Гонец скачет по́ мосту в город.
— Ишь, притча ваная! Чай скоро подступят!
— Ой, Господи-светы! Ой, батюшки мои! Опять выжгут наши слободы!
— Ну, расхныкалась! Нешто мы не видывали их! А князь-то Иван Петрович на что?
— Король-то, небось, почище татар, а и тот от Иван Петровича, поджамши хвост, убежал!
— Не родился еще тот, кто бы сломил Иван Петровича!
— Родился, православные, родился! Родился он окаянный! Сломил он Иван Петровича! Сковал его, света нашего! По рукам и по ногам сковал!
— Что ты, дедушка, Господь с тобой! Кто смеловал обидеть Иван Петровича!
— Годунов, православные, Годунов! Годунов хочет извести его! Сейчас его, отца нашего, в слободскую тюрьму поведут, здесь по́ мосту поведут! Шум и говор в народе. Вспомяните, детушки, кто всегда стоял за вас! Кто вас от лихих судей боронил? От старост и воевод? От приставов и от целовальников? Кто не пустил короля на Москву? Кто татар столько раз отгонял? Шуйские стояли за нас, православные! Да есть ли на целом свете супротив Шуйских? А к кому ноне примкнулись князья и бояре, нашему ворогу, Годунову, отпор дать? Пропадем мы без Шуйских, детушки!
— Недадим в обиду Шуйских! Не дадим в обиду отца нашего, князь Иван Петровича!
— Так отобьем же его у Годунова, православные, да на руках домой понесем!
— Отобьем!
— Постоим за Шуйских, как при Олёне Васильевне стояли! Вот он, православные! Вот он, отец наш, Иван Петрович! Вот он, с братьями, в кандалах идет!
Из городских ворот выезжают бубенщики. За ними едет КН. ТУРЕНИН. За Турениным стрельцы ведут КН. ИВАНА ПЕТРОВИЧА и других ШУЙСКИХ (кроме Василья) в кандалах.
— Раздайтесь на мосту! Что дорогу загородили!
— Батюшка, князь Иван Петрович! Говорил я тебе не мирись! Говорил, родимый, не мирись с Годуновым!
— Правое твое дело, Иван Петрович, а мы за тебя!
— Раздайтесь, смерды! По царскому указу Шуйских в тюрьму ведем!
— По царскому? Не правда! По Годунова указу!
— Разогнать народ!
— Стойте дружно, православные! Кричите: Шуйские живут!
— Шуйские живут! Выручим отца нашего!
— Ну, теперь за мной, как при Олёне Васильевне! Шуйские! Шуйские!
Бросается с бердышем на стрельцов.
— Шуйские! Шуйские!
— Руби воров! Кидай их в воду!
Свалка.
— Шуйские! — Господи прийми мою душу!
— Смирно, детушки! Слушайте меня!
— Отец ты наш! Не дадим тебя в обиду!
— Слушайте, меня детушки, разойдитесь! То во истину царская воля! Не губите голов ваших!
— Вперед!
— Погоди, князь, дай последнее слово к народу сказать. Простите, московские люди, не поминайте лихом! Стояли мы за вас до конца, да не дал Бог удачи; новые порядки начинаются. Покоритесь же воле Божией, слушайтесь царских указов, не подымайтесь на Годунова. Теперь не с кем вам идти на него, и некому будет отстаивать вас. А терплю я за вину мою, в чем грешон, за то и терплю. Не в том грешен, что с Годуновым спорил, а в том, что кривым путем пошел, хотел царицу с царем развести. А потом и хуже того учинил, на самого царя поднялся! Он — святой царь, детушки, он — от Бога царь, и царица его святая. Дай им, Господи, много лет здравствовать!
К Туренину.
Ну, теперь, князь, идем. Простите, московские люди!
— Батюшка! Отец наш! На кого ты нас, сирот, покидаешь!
— Бейте в бубны!
Бубенщики бьют в бубны. — Народ расступается. — ШУЙСКИХ проводят через сцену. — Из городских ворот выбегает ШАХОВСКОЙ, без шапки, в одной руке сабля, в другой пистолет. — За ним КРАСИЛЬНИКОВ и ГОЛУБЬ с рогатинами.
— Где князь Иван Петрович?
— А на что тебе? Выручать, что ли? Опоздал, боярин!
— Эвот, сейчас тюремные ворота за ним захлопнулись!
— Так за мной, люди! Раскидаем тюрьму по бревнам!
— Чего, ребята, задумались? Аль не знаете нас?
— Это князь Шаховской, а нас вы знаете!
— А что ж, братцы! И в самом деле! Нас-то много, как не выручить! Идем, что ли, за князем?
— К тюрьме, ребята! Шуйские живут!
— Шуйские! Шуйские!
Все бегут за ШАХОВСКИМ.