Царь Фёдор Иоаннович (А. К. Толстой)/Вестник Европы 1868 (ВТ)/Действие пятое
| ← Действие четвертое | Царь Федор Иоаннович — Действие пятое |
См. Содержание. Опубл.: 1868. Источник:  «Вестник Европы», 1868, № 5, с. 130—149 |
- Википроекты
Сторонники захвачены ли Шуйских?
Быкасовы, Урусовы князья,
И Татевы, и Колычевы все
Уже сидят. Не удалось накрыть лишь
Головина — пропал, как не бывало!
Мстиславского ж ты трогать не велел.
По твоему боярскому указу,
Василь Иваныч Шуйский приведен.
Впустить его.
К Клешнину.
Ты нас одних оставишь.
КЛЕШНИН и слуга уходят. — ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ входить.
Здорово, князь. Мне ведомо, что дядю
От заговора воровского ты
Удерживал. Хвалю тебя за это.
Царю быть верным крест я целовал.
И доводить на ворогов на царских.
Но ты на князь Ивана не довел.
Я знал, боярин, что через Старкова
Все ведомо тебе.
А знал ли ты,
Что этот лист мне также ведом?
Знал.
Ты сознаешься в подписи своей?
Не в ней одной. Я сознаюсь, боярин,
Что челобитня эта мной самим
Затеяна. Зачем мне запираться?
Тебе хотел я службу сослужить:
Когда дядья в союз вошли с владыкой,
А к ним Москва пристала, каждый свой
Давал совет: нашлися и такие,
Что в Угличе признать царем хотели
Димитрия. Чтоб отвратить беду,
Я предложил им эту челобитню.
Зачем ее ты не дал нам подать?!
Ты знал о ней! Царя б ты подготовил,
Он нас бы выслушал, нам отказал бы,
И все бы кончилося тихо.
Гладко
Ты речь ведешь. Я верю ли тебе,
Или не верю — в этом нет нужды.
Ты человек смышленый; ты уж понял,
Что провести меня не так легко,
И что со мной довольно трудно спорить.
В моих руках ты. Но не буду трогать
За прошлое тебя, и обещаний
Не требую на будущее время.
Как прибыльней тебе: со мной ли быть,
Иль на меня идти — об этом ты
Рассудишь сам. Подумай на досуге.
Борис Феодорыч! О чем мне думать?
Я твой слуга!
Мы поняли друг друга.
Прости ж теперь, на деле я увижу,
Ты искренно ли говорил.
ВАСИЛИЙ ШУЙСКИЙ уходит.
Боярин,
Царица в милости твоей идет!
Входит ИРИНА, в сопровождении нескольких боярынь. ГОДУНОВ опускается перед ней на колени.
Великая царица — я не ждал
Прихода твоего —
Оставьте нас.
Боярыни уходят.
Брат, не тебе — мне на коленях быть
Пред тобой приходится!
Сестра,
Зачем ко мне пришла ты без доклада?
Прости меня — мне дорог каждый миг —
Тебя вросить пришла я, брат!
О чем?
Ужели ты погубишь князь Ивана?
В своей измене сам сознался он.
Он в ней раскаялся! Его мы слову
Поверить можем. Благостью царевой
Он побежден. Чего боишься ты?
Ужель опять ко дням царя Ивана,
К дням ужаса, вернуться ты б хотел?
Им срок прошел! Не благостью ли Федор
Одной силён? Не за нее ли любит
Его народ? А Федорова сила —
Она твоя! Для самого себя
Ее беречь ты должен! Ею ныне,
Лишь ей одной, мы с Шуйскими достигли,
Чего достичь не смог бы страхом казни
Сам царь Иван!
Высокая гора
Был царь Иван. Из недр ее удары
Подземные равнину потрясали,
Иль пламенный, вдруг вырываясь, сноп
С вершины смерть и гибель слал на землю.
Царь Федор не таков! Его бы мог я
Скорей сравнить с провалом в чистом поле.
Рассеянны и рыхлая окрестность
Цветущею травой сокрыты, но —
Вблизи от них бродя неосторожно,
Скользит в обрыв и стадо и пастух.
Поверье есть такое в наших селах,
Что церковь в землю некогда ушла,
На месте ж том образовалась яма;
Церковищем народ ее зовет,
И ходит слух, что, в тихую погоду,
Во глубине звонят колокола
И клирное в ней пенье раздается.
Таким святым, но ненадежным местом
Мне Федор представляется. В душе,
Всегда открытой недругу и другу,
Живет любовь, и благость, и молитва,
И словно тихий слышится в ней звон.
Но для чего вся благость и вся святость,
Коль нет на них опоры никакой!
Семь лет прошло, что над землею русской,
Как Божий гнев, пронесся царь Иван.
Семь лет с тех пор, кладя за камнем камень,
С трудов великим здание я строю,
Тот светлый храм, ту мощную державу,
Ту новую, разумную ту Русь, —
Русь, о которой мысля непрестанно,
Бессонные я ночи провожу.
Напрасно все! Я строю над провалом!
В единый миг все может обратиться
В развалины. Лишь стоит захотеть
Последнему, ничтожному врагу —
И он к себе царево склонит сердце,
И мной в него вложенное хотенье
Он изменит. Врагов же у меня
Не мало есть — не все они ничтожны —
Ты наглость знаешь дерзкую Нагих,
Ты знаешь Шуйских нрав неукротимый —
Не прерывай меня — я Шуйских чту —
Но доблесть их тупа и близорука,
Избитою тропой они идут,
Со стариной сковало их преданье —
И при таком царе, каков царь Федор,
Им места нет, быть места не должно!
Ты прав, Борис, тебе помехой долго
Был князь Иван; но ты уж торжествуешь;
Его вина, которой ныне сам
Стыдится он, порукой нам, что нет
У Федора слуги вернее!
Верю;
Он вновь уже не встанет мятежем,
Изменой боле царского престола
Не потрясет — но думаешь ли ты
Перечить мне он также отказался?
Ты поборол его, тобой он сломан;
В темнице он; ужели мщенья ты
Послушаешь?
Я мщения не знаю;
Не слушаю ни дружбы, ни вражды;
Перед собой мое лишь вижу дело,
И не своих, но дела моего
Гублю врагов.
Подумай о его
Заслугах, брат!
За них приял он честь.
К стенам Москвы с ордою подступает
Ногайский хан. Кто даст ему отпор?
Не в первый раз Москва увидит хана.
От Шуйского от одного она
Спасенья ждет.
Она слепа сегодня
Как и всегда. Опаснее, чем хан,
Кто в самом сердце царства подрывает
Его покой; кто плевелом старинным
Не устает упорно заглушать
Величья нового посев. Ирина!
В тебе привык я ум высокий чтить
И светлый взгляд, которому доступны
Дела правленья. Не давай его
Ты жалости не дельной помрачать!
Я на тебя рассчитывал, Ирина!
Доселе ты противницей моею
Скорее, чем опорою была;
Ты думала, что Федор государить
Сам по себе научится; тебе
Внутри души казалося обидным,
Что мною он руководим; но ты
Его бессилье видишь. Будь же ныне
Помощницей, а не помехой мне.
Не даром ты приставлена от Бога
Ко слабому царю. Ответ тяжелый
Есть на тебе. Ты быть должна царицей —
Не женщиной! Ты Федора должна
Склонить теперь, чтоб отказался он
От всякого вступательства за Шуйских!
Когда б могла я думать, что нужна
Погибель их для блага государства,
Быть может, я в себе нашла бы силу
Рыданье сердца подавить; но я
Не верю, брат, не верю, чтобы дело
Кровавое пошло для царства в прок,
Не верю я, чтоб сам ты этим делом
Сильнее стал. Нет, тяжким на тебя
Оно укором ляжет! Помогать
Избави Бог тебе! Нет, я надеюсь
На Федора!
Со мною хочешь снова
Ты врозь идти?
Пути различны наши.
Придет пора, и ты поймешь, Ирина,
Что нам один с тобою путь.
Отворяет дверь и говорит за кулисы.
Царица
Зовет своих боярынь!
Боярыни входят.
Брат, прости!
Прости меня, великая царица!
— Скоро ль выйдет царь?
— Слышишь, панихиду служат по покойном государе; уж вечную память пропели; должно быть, сейчас выйдет.
— А кто служит панихиду-то?
— Иов служит Ростовский. Его, слышно, и в митрополиты поставят, а владыку сведут.
— Дионисия-то сведут?
— Да, сведут. И Дионисия и Варлаама Крутицкого сведут. Годунову, вишь, неугодны стали, за Шуйских вступались!
— Братие! Слышали что на Красной площади деется?
— А чему там деяться?
— Куцпам головы секут!
— Каким купцам?
— Ногаевым! Красильникову! Голубю, отцу с сыном! Еще других повели!
— Господи, Твоя воля! Да за что ж это?
— За то, что за Шуйских стояли. Сами-то Шуйские уж в тюрьме сидят!
— Боже их помилуй! А царь-то что же?
— Годунов обошел царя!
— Место! Место! Царица идет!
Нищие сторонятся. — ИРИНА подходит со МСТИСЛАВСКОЙ; за ней боярыни. — Стольник идет впереди и раздает милостыню.
— Стой здесь, княжна. Выйдет царь, поклонись ему в ноги и проси за дядю.
— Государыня-царица, награди тебя Господь, что привела ты мена!
— Не бойся, дитятко, царь милостив. Что же ты так дрожишь? Дай, я тебе поднизи поправлю; и косу-то растрепала ты свою!
— Царица-матушка, сердце замирает; научи меня, как царю сказать?
— Как у тебя на сердце, так и скажи, дитятко. Где жених твой? Ему бы теперь с тобою быть!
— Не видала я его, царица, с той самой ночи, с того часа, как —
Закрывает лицо и рыдает.
— Бедная ты! И ему-то каково! Чай, теперь умереть бы рад, чтобы свое дело поправить!
— Воздай тебе Матерь Божия, что жалеешь ты нась!
Трезвон во все колокола. Бояре выходят из собора. Двое из них раздают милостыню. За ними идет ФЕДОР.
— Теперь, царица?
— Нет еще, подождем, дитятко; видишь, он помолиться хочет.
Царь-батюшка! Ты, стольким покаяньем,
Раскаяньем и мукой искупивший
Свои грехи! Ты, с Богом ныне сущий!
Ты царствовать умел! Наставь меня!
Вдохни в меня твоей частицу силы,
И быть царем меня ты научи!
Встает и хочет идти.
Княжна, теперь!
Царь-государь, помилуй!
Чего тебе, боярышня? Встань, встань!
Помилуй дядю моего!
Кто ты?
Кто дядя твой?
Иван Петрович Шуйский!
Так ты княжна Мстиславская? Да, да,
Я узнаю тебя!
Свет-государь!
Она тебя со мною вместе молит.
За князь Иван Петровича!
Арина,
Что ты, Арина? Встань! Вставайте обе!
Я князь Иван Петровича прощу,
Но надобно, чтобы в тюрьме немного
Он посидел!
Свет-государь, прости
Его теперь! Пошли за ним сейчас же!
Вели ему оборонять Москву,
Как некогда он Псков оборонял!
Ну, хорошо, Арина, я и сам
Хотел послать за ним — немного позже
Хотел послать — но для тебя, Арина,
Пошлю сейчас.
К Годунову.
Борис, пошли за ним!
Великий царь, ты сам же нам дозволил
Начать сперва над Шуйскими допрос.
Он начался —
Он должен прекратиться.
Но, государь —
Ты слышал мой приказ?
Великий царь —
Не вовремя ты вздумал
Перечить мне. От нынешнего дня
Я буду царь. Советы все и думы
Я слушать рад, но только слушать их —
Не слушаться! Где пристав князь Ивана?
Где князь Туренин?
Эвот, он идет!
Подходит ТУРЕНИН.
Сейчас всех Шуйских свободить! Ивана ж
Петровича ко мне прислать!
Туренин не трогается с места.
Ты слышишь?
Чего ты ждешь?
Великий царь —
Как смеешь
Еще стоять ты предо мной, когда
Тебя я шлю!
Великий государь —
Не властен я твою исполнить волю....
Иван Петрович —
Ну?
Он сею ночью —
Что — сею ночью? Говори! Ну, что?
Он сею ночью пе́тлей удавился!
Святая Матерь Божья!
Государь,
В том виноваты, что не досмотрели;
Мы береглися, как народ его бы
Не свободил; вчера толпу отбили;
Привел ее с купцами Шаховской,
Да кабы я не застрелил его,
Вломились бы!
Княжна падает в обморок.
Князь Шуйский удавился?
Иван Петрович? Лжешь! Не удавился —
Удавлен он!
Хватает Туренина обеими руками за́ ворот.
Ты удавил его!
Убийца! Зверь!
К Годунову.
Ты ведал это?
Бог
Свидетель мне — не ведал.
Палачей!
Поставить плаху здесь, перед крыльцом!
Здесь, предо мной! Сейчас! Я слишком долго
Мирволил вам! Пришла пора мне вспомнить
Чья кровь во мне! Не вдруг отец покойный
Стал грозным государем! Чрез окольных
Он грозен стал — вы вспомните его!
ГОНЕЦ, весь запыленный, с грамотой в руках, поспешно подходит к ГОДУНОВУ.
Из Углича, боярину Борису
Феодорычу Годунову!
Дай!
Когда сам царь стоит перед тобой,
Так нету здесь боярина Бориса!
Глядит в грамоту и начинает дрожать.
Аринушка — мое неясно зренье —
Не вижу я — мне кажется, я что-то
Не так прочел — в глазах моих рябит —
Прочти ты лучше!
Боже милосердый!
Что там, Арина? Что?
Царевич Дмитрий —
Упал на нож? И закололся? Так ли?
Так, Федор, так!
В падучем он недуге
Упал на нож? Да точно ль так, Арина?
Ты, может быть, не так прочла — дай лист!
Смотрит в грамоту и роняет ее из рук.
До смерти — да — до смерти закололся!
Не верится! Не сон ли это все?
Брат Дмитрий мне заместо сына был —
У нас с тобой ведь нет детей, Арина?
Всю Русь Господь бедою посетил!
Его любил как сына я — его —
Хотел к себе я взять, но там оставил —
Там, в Угличе. — Иван Петрович Шуйский
Мне говорил не оставлять его!
Что скажет он теперь? Ах, да бишь! Он
Уж ничего не скажет — он удавлен!
Великий царь —
Ты, кажется, сказал:
Он удавился? Митя ж закололся?
Арина — а? Что, если —
Государь,
Тебе сейчас отправить в Углич надо
Кого-нибудь....
Зачем? Я сам отправлюсь!
Я сам хочу увидеть Митю! Сам!
Я никому не верю!
РАТНИК подходит к Годунову.
По дороге
Серпуховской дымы сторожевые
Виднеются!
Великий государь,
То хан идет. Чрез несколько часов
Его полки Москву обложат, ехать
Не можешь ты теперь.
Царь-государь,
Пошли меня, холопа твоего!
Я, батюшка, хоть прост, а что увижу,
То и скажу!
А розыск учинить
Об этом деле мог бы князь Василий
Иваныч Шуйский. Пусть поедут оба
И разберут, чьей в Угличе виной
Беда случилась!
Вправду? Вправду хочешь
Послать ты в Углич Шуйского, Василья?
Послать племянника того, кого ты —
Кого они сегодня ночью —
Бросается Годунову на шею.
Шурин!
Прости меня! Я грешен пред тобой!
Прости меня — мои смешались мысли —
Я путаюсь — я правду от неправды
Не отличу! Аринушка моя,
Поди ко мне. Петрович, поезжай
Со князь Васильем. Князь Василий — что бишь
Тебе хотел сказать я? Позабыл!
Да, вот что: я послал на той недели
Игрушек Мите —
Рыдает.
Я хотел бы знать,
Успел ли он —
Жених застрелен — дядя
В тюрьме удавлен —
Дитятко, тебя
К себе возьму я, будешь ты отныне
Мне вместо дочери!
Царица, я
Постричься бы хотела....
Да, княжна,
Да, постригись! Уйди, уйди от мира!
В нем правды нет! Я от него и сам бы
Хотел уйти — мне страшно в нем — Арина —
Спаси меня, Арина!
Боярыни уводят КНЯЖНУ.
Свет мой, Федор,
В молитве мы у Бога утешенья
Должны просить!
В молитве? Да, Арина!
Я в монастырь пойду, молиться буду —
Посхимлюсь там —
Нельзя тебе, свет-Федор!
Венец наследный некому тебе
Твой передать.
Да, я последний в роде —
Последний я. Что ж делать мне, Арина?
Свет-государь, нет выбора тебе;
Один Борис лишь царством править может,
Лишь он один. Оставь на нем одном
Правления всю тягость и ответ!
Так, так, Арина! не вмешаюсь боле
Я ни во что!
Пути сошлися наши!
О, если б им сойтись не довелось!
Звон труб. Входит МСТИСЛАВСКИЙ в броне и в шлеме. Оружничий Годунова приносит ему вооруженье.
Полки тебя, боярин, в поле ждут!
Все по местам!
Бояре уходят.
Ты сам ли встретить хана
Нас поведешь?
Боярин князь Мстиславский!
Я муж совета, ты же муж войны!
Отныне будь верховным воеводой —
За честь Руси, как вождь, веди нас в бой —
Я ж следую, как ратник, за тобой!
Уходит со Мстиславским. Народ бежит за ними. На сцене остаются только ФЕДОР, ИРИНА и нищие.
Бездетны мы с тобой, Арина, стали!
Моей виной лишились брата мы!
Князей варяжских царствующей ветви
Последний я потомок. Род мой вместе
Со мной умрет. Когда бы князь Иван
Петрович Шуйский жив был, я б ему
Мой завещал престол; теперь же он
Бог весть кому достанется! Моею,
Моей виной случилось все! А я —
Хотел добра, Арина! Я хотел
Всех согласить, все сгладить — Боже, Боже!
За что меня поставил Ты царем!
Гр. А. К. Толстой.
17 марта 1868 г.