Во светлице царской, с сводами лепными,
С утварью богатой, с стёклами цветными,
Восседает — в кресле с спинкой золочёной
В ферязи[1] парчовой, мехом опушённой, 5 В столбунце[2] жемчужном — Софья Алексевна,
И давно уж думу думает царевна…
Дышит вся фигура силою и властью,
Огненные очи вспыхивают страстью,
Волей непреклонной — жёсткою и твёрдой, 10 Губы, раскрываясь, шепчут вызов гордый…
Как? Возможное это? Там, в Преображенском
Рассуждают нынче о правленьи женском,
Осуждают дерзко крымские походы,
Слабость, неуменье, трусость воеводы! 15 Говорят открыто, будто князь Василий,
Что, служа отчизне, не щадил усилий
Ни в совете думном, ни на поле бранном, —
Отступил, постыдно отражённый ханом,
Отступил, не славой громкою покрытый, 20 А полками хана дикого разбитый, —
И над тем дерзают насмехаться, — Боже! —
Чья любовь ей мира целого дороже!
Всё идёт оттуда! О, гнездо ехидны!
Уж давно их козни злые очевидны, 25 Не угомонилась старая царица:
Подстрекает близких гордая орлица.
Видно, ещё мало пролилося крови…
(И у Софьи грозно сдвинулися брови) —
Намекают нынче, что царю, мол, время 30 Восприять со славой государства бремя,
Что землёю править женщине не гоже,
Что зазорно это… Попытайтесь, что же?..
Смех ведь! После многих козней безуспешных,
Уж не Пётр ли юный во главе «потешных», 35 Бредивший доселе мудростью немецкой,
Вздумает бороться с силою стрелецкой?
Уж не он ли сломит силу вековую,
Сокрушит навеки старину седую?..
Усмехнулась тихо Софья Алексевна, 40 Просияли очи, что глядели гневно,
Как сияет солнце из-за туч порою.
Только б «он» вернулся!.. Завтра же с зарёю
В Троицкую лавру ей собраться надо —
Отслужить молебен, не забыть и вклада 45 Щедрого в обитель… Только бы скорее
«Он» домой вернулся!.. И тогда «злодеи»
Не страшны царевне, не страшны их козни,
Не боится Софья ни боярской розни, 50 Ни «орлицы» старой, ни её «орлёнка»,
Видя в самодержце будущем — ребёнка!
II
В небе догорало полымя заката.
Со своею свитой, убранной богато,
Прибыла царевна в ближнее селенье,
Где к её приёму шли приготовленья 5 В путевой палате, — и прошла в светлицу.
Яркий свет лампады озарял божницу,
Над старинным садом уж сгущались тени,
Из окна пахну́ло запахом сирени.
И с глубоким вздохом, полузаглушённым, 10 Подошла царевна ко святым иконам,
Опустяся тихо пред резным киотом[3]…
Вдруг чело холодным оросилось потом
И в очах царевны, широко раскрытых,
На чертах, смертельной бледностью покрытых, 15 Отразился ужас непреодолимый…
Перед ней в киоте, вместо ею чтимой
Знаменья иконы, кем-то издалече
Присланной в подарок, — голова Предтечи
На неё глядела неотступным взором, 20 Что дышал, казалось, скорбью и укором!..
Чудится царевне, будто капли крови
Из главы сочатся… будто сжались брови
От невыносимо тяжкого страданья…
И в уме у Софьи вдруг воспоминанье 25 Страшное проснулось! В этой же палате,
Здесь ждала царевна вести о захвате
На пути Хованских; здесь же без боязни
Ожидала Софья их ужасной казни…
Здесь, вокруг поспешно возведённой плахи, 30 На дворе толпились стражники, монахи,
Волновалось глухо сборище народу
И гудело, словно море в непогоду…
И среди жестоких совести мучений
Развернулся длинный свиток прегрешений 35 Пред её очами. Сквозь туман кровавый
Перед ней вставали прежние расправы,
Ряд насилий страшных, ею совершённых,
Тени жертв, безвинно ею осуждённых —
Повесть роковая тайны и измены! 40 И казалось Софье, будто эти стены,
Будто воздух самый, ветра дуновенье —
Всё вокруг немолчно вопиет о мщеньи,
Будто перед нею вырастает мститель,
Будто уж раскрылась мрачная обитель, 45 И судьба сули́т ей не венца сиянье,
А глухую келью и года́ страданья… 1888 г.
Примечания
Стихотворение посвящено Софье Алексеевне Романовой, царевне, дочери царя Алексея Михайловича. (прим. редактора Викитеки)
↑Ферязь — старинная русская одежда (мужская и женская) с длинными рукавами, без воротника и перехвата. (прим. редактора Викитеки)
↑Столбунец — высокая женская шапка с сужением кверху и дополнительной меховую опушкой на затылке. (прим. редактора Викитеки)
↑Киот — особый украшенный шкафчик (часто створчатый) или застеклённая полка для икон. (прим. редактора Викитеки)
