Хромой певец (Балобанова)/ДО

Хромой Пѣвецъ
авторъ Екатерина Вячеславовна Балобанова

Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 145.

Недалеко отъ Кимпера въ узкой долинѣ стоялъ въ недавнемъ прошломъ, а, можетъ быть, стоитъ еще и теперь, одинъ старинный домъ съ высокой остроконечной крышей и множествомъ террасъ и балкончиковъ, нисколько не напоминающій съ виду рыцарскаго замка, но во всякомъ случаѣ ровесникъ весьма многимъ изъ этихъ мрачныхъ, окруженныхъ тинистыми рвами зданій.

Домъ этотъ стоитъ на одной изъ старинныхъ проселочныхъ дорогъ, которыя назывались когда-то гареннами (garennes): по нимъ отправлялись люди на работу въ поле, по нимъ же ходили по воскреснымъ днямъ къ обѣднѣ, въ церковь, по нимъ же возили мертвыхъ на кладбище.

Зимою, когда дороги эти бывали слишкомъ грязны, проѣзжіе и прохожіе брали въ объѣздъ черезъ поля, но только въ самыхъ топкихъ мѣстахъ. Но и потомъ, когда стали наконецъ прокладывать болѣе удобныя дороги, мертвыя т. е. погребальныя процессіи все же продолжали направляться по этимъ старымъ путямъ, и даже до сихъ поръ еще въ той мѣстности считается большимъ грѣхомъ, если покойника везутъ на кладбище иной дорогой, чѣмъ та, по которой везли его отца, дѣда, прадѣда и самыхъ отдаленныхъ предковъ.

Дороги эти, въ настоящее время предоставленныя однимъ лишь покойникамъ, носятъ названіе тропинокъ смерти, — hent ar Maro.

Итакъ, старый домъ этотъ стоялъ на одной изъ такихъ «тропинокъ смерти».

Нѣкогда жила въ немъ вдова со своимъ единственнымъ сыномъ. Мужъ вдовы погибъ на войнѣ за отчизну, и мальчикъ родился въ тотъ самый день, когда пришло извѣстіе о смерти его отца. Послѣ смерти мужа и рожденія сына, вдова поселилась въ этой долинѣ и выстроила себѣ домъ, совершенно непохожій на военные замки того времени и жила тутъ, всѣми силами стараясь воспитать своего сына въ полномъ невѣдѣніи какихъ-бы то ни было военныхъ забавъ и рыцарскихъ упражненій, вдали отъ всего, напоминающаго о войнахъ и битвахъ. Мальчикъ родился хромой, и совсѣмъ не могъ ходить безъ помощи своего деревяннаго костыля, но мать его тѣмъ не менѣе опасалась, какъ бы не воспламенился онъ страстью къ рыцарскимъ приключеніямъ, а потому всячески оберегала его. Когда, бывало, иногда случайно заходили къ нимъ бродячіе пѣвцы, она всегда съ честью принимала ихъ въ своемъ домѣ и угощала ихъ на славу, но съ условіемъ, чтобы они пѣли о святыхъ и о ихъ дѣяніяхъ, полныхъ любви и милосердія, или же о древнихъ временахъ, но ничего не пѣли бы ни о битвахъ, ни о турнирахъ, ни о рыцарскихъ приключеніяхъ и подвигахъ.

Ничего на свѣтѣ не любилъ такъ мальчикъ, какъ случайныя посѣщенія этихъ гостей: цѣлые дни и ночи готовъ онъ былъ слушать ихъ пѣніе и самъ вслѣдъ за ними повторялъ все, что они пѣли. Голосъ у него былъ удивительно звонкій и пріятный и пѣлъ онъ, словно соловей въ чащѣ его густого сада. Былъ онъ живой и веселый мальчикъ, и по всему дому постоянно раздавалась его звонкая пѣсня, да стукъ его деревяннаго костыля.

Такъ росъ онъ въ полномъ невѣдѣніи всего, что творилось за оградой его дома и не мечталъ ни о какихъ рыцарскихъ приключеніяхъ. Да и мудрено было бы ему мечтать о нихъ, ему, — бѣдному хромому мальчику!

Такъ шло время. Росъ хромой мальчикъ, росли его думы и пѣсни, и вскорѣ вся окрестность узнала и полюбила его чудный даръ. Цѣлые дни пѣлъ онъ, сидя на террасѣ своего дома, словно соловей въ чащѣ его сада; пѣлъ онъ, и народъ толпился за оградой, и съ благоговѣніемъ слушалъ эту удивительную пѣсню.

— Слушайте, слушайте, — говорили въ толпѣ, — это поетъ хромой мальчикъ!

Но народъ, собираясь слушать юнаго пѣвца, самъ того не замѣчая, научилъ его многому такому, чего не зналъ онъ прежде и что такъ тщательно скрывали отъ него. Понемногу сталъ онъ и самъ выходить на дорогу, провожать по «тропинкѣ смерти» окончившихъ земное свое странствіе; сталъ прислушиваться къ тому, что говорилось кругомъ него, — мудрено было скрыть отъ него жизнь!

Узналъ онъ, что Бретань была охвачена войной, что бретонцы погибали въ междоусобицахъ, что на родной его землѣ хозяйничали англичане, хозяйничали и многіе другіе, желавшіе захватить въ свои руки его несчастную родину. Сильнѣе забилось сердце бѣднаго хромого мальчика, забилось оно горячей любовью къ дорогой своей Бретани, захотѣлось ему послужить ей, и потянуло его вдаль, — туда, гдѣ бились войска, хотя самъ онъ и былъ хромъ и не умѣлъ владѣть оружіемъ.

И вотъ, разъ прошелъ мимо дома хромого мальчика отрядъ бретонцевъ, отправлявшихся въ Англію биться за свою родину съ англичанами. Ушелъ вмѣстѣ съ ними и мальчикъ, ушелъ безо всякаго оружія, постукивая лишь своими деревянными костылями. Хватилась его мать, стала искать его дома, но нигдѣ не нашла, какъ ни искала: мальчикъ исчезъ — словно въ воду канулъ.

Шелъ мальчикъ впередъ вмѣстѣ съ отрядомъ воиновъ, и увеселялъ ихъ своимъ пѣніемъ; когда же уставалъ онъ идти за ними на своихъ костыляхъ, рыцари поочереди брали его къ себѣ на сѣдло. Приходилось имъ проводить ночи подъ открытымъ небомъ, мокнуть подъ дождемъ, мерзнуть въ непогоду, но бодро шелъ впередъ на своемъ костылѣ маленькій хромоногій сынъ вдовы, и пѣсня его лилась, какъ горный ручей: пѣлъ онъ о храбрыхъ бретонскихъ бойцахъ и о ихъ великихъ подвигахъ на славу родной землѣ. Слушаютъ эту пѣсню старые рыцари, слушаютъ ее и всѣ ихъ воины, и растетъ въ сердцахъ ихъ мужество, и бодрѣе идутъ они въ чужую далекую землю биться съ врагами за свою родину.

Передъ весной еще пуще свирѣпѣетъ зима; морозъ и вѣтеръ такъ и рѣжутъ лицо… На корабляхъ переправляется отрядъ черезъ бурное море: такъ и ходятъ по морю грозные валы, готовясь поглотить утлое человѣческое сооруженіе… Но поетъ хромой мальчикъ свою пѣсню, и усмиряется буря, — словно засыпаютъ сердитыя волны, слушая его чудное пѣніе.

Переправился отрядъ на чужую землю, и наступилъ наконецъ день битвы.

Раннее утро занялось надъ долиной, надъ землей низко стелется бѣлый туманъ. Холоденъ воздухъ, но жарки сердца бойцовъ: какъ листья въ осеннюю бурю, летаютъ ихъ копья, щиты трещатъ и разбиваются, падаютъ кони, тѣла грудами покрываютъ поле, стоны умирающихъ сливаются съ криками бойцовъ, съ гуломъ и шумомъ битвы. Хромой мальчикъ отважно идетъ впереди своего войска, и такъ и разливается его пѣсня о храбрыхъ бретонскихъ бойцахъ и великихъ ихъ подвигахъ, — льется она, какъ свѣтлый горный ручей. Слушаютъ эту пѣсню старые рыцари, слушаютъ ее и всѣ ихъ воины, и храбрость и мужество растутъ въ ихъ сердцахъ.

День склонился къ вечеру, и осталось поле битвы за бретонцами, но маленькій пѣвецъ лежалъ на немъ, сраженный безсмысленнымъ мечомъ англійскаго воина; лежалъ онъ безъ движенія, и голова его покоилась на холмикѣ, усѣянномъ подснѣжниками.

Въ своемъ лиловомъ нарядѣ стояли они на бѣломъ снѣгу, склоняя головки надъ мертвымъ мальчикомъ; холодный вѣтеръ бушевалъ кругомъ, но лучи заходящаго солнца цѣловали и ласкали ихъ; ласкали они и бѣднаго хромого бретонскаго мальчика, заснувшаго на вѣки на чужой землѣ.

Истомленная тревогой и слезами, мирно спала его мать въ своемъ домѣ, въ теплой долинѣ горной Бретани; мирно спала она въ ту самую ночь, и не знала, что сынъ ея неподвижно лежитъ на холодномъ снѣжномъ полѣ, и вѣтеръ поетъ кругомъ него свою пѣсню, поетъ ее такъ жалобно, какъ никогда въ своей жизни не пѣвалъ ея маленькій сынъ.

Но вотъ, вдругъ проснулась она, заслыша стукъ его костылей на террасѣ у самаго окна своей спальни. Вскочила она и побѣжала навстрѣчу дорогому своему сыну, — но нигдѣ не нашла его. А между тѣмъ стукъ его костылей раздавался по всему дому.

Вернулась она въ свою спальню.

«Видно, къ Себѣ отозвалъ его Господь, и приходилъ онъ только проститься съ родными мѣстами», — подумала она, и залилась слезами.

На другое утро нашли на террасѣ маленькій поблекшій лиловенькій цвѣточекъ. Никто не могъ сказать, откуда онъ взялся: такихъ цвѣточковъ не росло въ ихъ теплой долинѣ. Но одинъ изъ слугъ сказалъ, что это первый полевой цвѣточекъ, распускающійся въ началѣ весны, и что ростетъ онъ тамъ, гдѣ подолгу и часто лежитъ на поляхъ глубокій снѣгъ.

Да, это былъ подснѣжникъ, занесенный сюда съ поля битвы, гдѣ покоился маленькій, безвременно погибшій пѣвецъ.

Давно уже покоится онъ въ огромной общей могилѣ, но до сихъ поръ еще не заглохла, жива о немъ память.

— Ему одному обязаны мы своею побѣдой, — говорили о немъ участвовавшіе въ битвѣ рыцари.

Много десятковъ и сотенъ лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, много смѣнилось владѣльцевъ у стараго дома: бывало тамъ и грустно и весело; жили въ немъ и счастливые, и несчастные люди, но всѣ они знали исторію хромаго мальчика-пѣвца, — владѣльца этого дома, а многіе изъ нихъ слыхали и стукъ его костылей на террасѣ. Особенно часто слышатъ этотъ стукъ обитатели дома весной, когда въ чащѣ густаго сада, заливаясь, поетъ соловей.

Много погребальныхъ дрогъ направляется по «тропинкѣ смерти» мимо стараго дома, и каждый возница всегда пріостановитъ здѣсь лошадей и сорветъ для покойника вѣтку въ саду истиннаго бретонца.

Такъ память о немъ и до сихъ поръ цвѣтетъ въ пѣсняхъ и преданіяхъ Бретани.

Да, сквозь темныя тучи лучи солнца прорывались даже и въ то смутное время.