Философия права (Гегель; Столпнер)/Часть 1/Отдел 2

Сочинения
автор Георг Вильгельм Фридрих Гегель
Источник: Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Сочинения. — М.-Л.: Соцэкгиз, 1934. — Т. VII. — С. 97—106.

[97]
Отдел второй
ДОГОВОР
§ 72

Собственность, сторона наличного бытия или внешность которой не есть уже больше лишь некоторая вещь, а содержит в себе момент одной (и, следовательно, также и другой) воли, — эта собственно осу­ществляется посредством договора как процесса, в котором вопло­щается и опосредствуется противоречие, заключающееся в том, что я, сущий для себя, исключающий другую волю, есмь и остаюсь собствен­ником постольку, поскольку я в воле, тожественной с другой волей, перестаю быть собственником.

§ 73

Я не только могу (§ 65) отчудить от себя некоторую собственность как внешнюю вещь, но также и вынуждаюсь понятием отчудить ее от себя как собственность, дабы моя воля, как налично существующая, была для меня предметной. Но со стороны этого момента моя воля, как отчужденная, есть вместе с тем некоторая другая воля. Следова­тельно, то, в чем эта необходимость понятия реальна, есть единство различенных воль, в котором, таким образом, их различенность и своеобразие отказываются от себя. Но в этом тожестве их воль содер­жится (на этой ступени) также и то, что каждая воля есть и остается не тожественной с другой, для себя своеобразной.

§ 74

Это отношение есть, следовательно, опосредствование воли, тожественной в абсолютном различении для себя сущих собственников, и означает, что каждый из них своей волей и волей другого перестает быть собственником, остается им и становится им, — оно есть опосредствование воли в отказе от некоторой, а именно единичной собственности и, следовательно, опосредствование воли в принятии собственности другого, и как раз в той тожественной связи, что одна воля приходит к решению лишь постольку, поскольку имеются дру­гие воли. [98]

§ 75

Так как обе договаривающиеся стороны относятся друг к другу как непосредственные самостоятельные лица, то договор исходит α) от произвола; β) тожественная воля, вступающая в наличное бы­тие посредством договора, есть лишь ими положенная, следовательно, лишь общая, а не в себе и для себя всеобщая воля; γ) предметом до­говора является некоторая единичная внешняя вещь, ибо только она подчинена их голому произволу отчудить ее (§ 65 и сл.).

Примечание. Нельзя поэтому подводить брак под понятие догово­ра; такое подведение дается в его — мы должны прямо сказать — позорности — у Канта («Metaphys. Anfangsgr. der Rechtslehre», стр. 106 и сл.). — Так же мало состоит природа государства в договор­ном отношений, причем все равно, берется ли государство как дого­вор всех со всеми или как договор этих всех с государством и прави­тельством. — Примешивание этого договорного отношения, также как и отношений частной собственности вообще, к государственному отношению привело к величайшей путанице в государственном праве и к величайшим смутам в действительной жизни. Подобно тому как в предшествовавшие эпохи государственные права и обязанности рас­сматривались и утверждались как непосредственная частная собствен­ность особых индивидуумов, противостоящая правам государя и го­сударства, так и в новейшее время права государя и государства рассматривались как предметы договора и как основанные на последнем, как то, что представляет собою лишь общее в воле и возникло из про­извола людей, объединенных в государство. — Как ни различны, с одной стороны, эти две точки зрения, они все же имеют то общее меж­ду собою, что они переносят определения частной собственности в такую сферу, которая носит совершенно другой, более высокий ха­рактер. Смотри ниже: нравственность и государство.

Прибавление. В новейшее время стали очень охотно рассматривать государство как договор всех со всеми. Говорят: все заключили дого­вор с государем, а он, в свою очередь, заключил договор с подданными. Это воззрение получилось оттого, что поверхностно имеют в виду лишь одно единство различных воль. Но в договоре имеются на самом деле две тожественные воли, которые обе суть лица и желают остаться собственниками. Договор, таким образом, исходит из произвола лица, и эта исходная точка обща с договором также и браку. Совсем не то оказывается, как только переходим к государству, ибо не от произвола индивидуумов зависит отделиться от государства, так как [99]индивидуум есть его гражданин уже с природной стороны. Разумное пред­назначение человека — жить в государстве, а если еще нет государства, то есть требование разума, чтобы оно было основано. Государство, именно, должно давать разрешение вступить в него или покинуть его; это, значит, не зависит от произвола отдельных людей, и государство, следовательно, зиждется не на договоре, который предполагает произвол. Ошибаются те, которые говорят, что основание государства за­висит от произвола всех; на самом деле каждому абсолютно необходимо существовать в государстве. Большой шаг вперед, сделанный государ­ством в новое время, состоит в том, что оно является целью само по себе, и что теперь не может каждый действовать по отношению к нему, как в средние века, руководясь своими частными претензиями.

§ 76

Договор формален, поскольку те два согласия, благодаря которым получается общая воля, — отрицательный момент отчуждения вещи и положительный момент ее принятия, — разделены между двумя контрагентами: дарственный договор. Реальным же он может быть наз­ван, поскольку каждая из обеих контрагирующих воль есть целостность этих различных моментов и, следовательно, одновременно столь же перестает в нем быть собственником, сколь вместе с тем становится и остается им: меновой договор.

Прибавление. Для договора требуется два согласия на две вещи, а именно, я хочу приобрести собственность и отказаться от собственно­сти. Реальным является тот договор, в котором каждый делает все — отказывается от собственности, приобретает ее и в самом отказе остается собственником; формальным является тот договор, в котором лишь один приобретает собственность или отказывается от нее.

§ 77

Так как в реальном договоре каждый сохраняет ту же собствен­ность, с которой он вступил в него и от которой он одновременно и отказывается, то эта собственность, остающаяся тожественной, от­лична, в качестве собственности в себе сущей в договоре, от всех внешних вещей, которые в процессе обмена меняют своих собственников. Первая есть ценность, в которой предметы договора, при всем внешнем качественном различии вещей, равны друг другу; она есть всеобщее этих вещей (§ 63).

Примечание. Определение, согласно которому laesio enormis (огром­ный ущерб) аннулирует взятые на себя в договоре обязательства, имеет, [100]следовательно, свой источник в понятии договора и, ближе, в том мо­менте, что лицо, контрагирующее посредством отчуждения своей соб­ственности, остается собственником и, говоря более точно, собствен­ником количественно той же собственности. Ущерб же был бы не только огромен (таковым он считается, если он превосходит половину ценности), но и бесконечен, если бы вступили в договор об отчуждении неотчуж­даемого блага или даже вообще стипулировали бы такое отчуждение (§ 66). — Стипуляцию отличают ближайшим образом от договора так, что под нею подразумевается какая-нибудь отдельная часть или ка­кой-нибудь отдельный момент договора, а затем также и так, что она представляет собою формальное установление договора; об этом вто­ром значении скажем после. С первой стороны она заключает в себе лишь формальное определение договора, согласие одного что-то пре­доставить и согласие другого принять предоставляемое; ее поэтому причисляли к так называемым односторонним договорам. Это деление договоров на односторонние и двусторонние, так же как и другие деления договоров в римском праве, суть частью поверхностные сопо­ставления, исходящие из отдельного и чисто внешнего соображения, как например, из способа и характера их формальности, частью же они смешивают определения, касающиеся самой природы договора, с определениями, относящимися лишь к судопроизводству (actiones) и к внешним действиям согласно положительному закону, часто имеющим своим источником совершенно внешние обстоятельства и противным понятию права.

§ 78

Различие между собственностью и владением, субстанциальной и внешней стороной (§ 45) превращается в договоре в различие между общей волей как соглашением и осуществлением последнего посредством выполнения. Заключенное соглашение в отличие от выполне­ния есть само по себе нечто представляемое, которому поэтому, согласно своеобразному способу наличного бытия представлений в знаках («Encyclop. der philosoph. Wissenschaften», § 458 и сл.) следует дать особое наличное бытие в выражении стипуляции посредством формальных жестов и других символических действий и, в осо­бенности, посредством речи, этого элемента, наиболее достойного духов­ного представления.

Примечание. Стипуляция есть, правда, согласно этому определению, форма, посредством которой содержание, о котором заключен договор, имеет свое наличное бытие как пока что лишь [101]представляемое. Но представление есть лишь форма и не имеет того смысла, что содержание есть якобы пока что еще нечто субъективное, нечто должен­ствующее быть предметом таких-то и таких-то желаний и волений, а наоборот, содержание есть выявленное волей окончательное решение об этом предмете.

Прибавление. Подобно тому как в учении о собственности мы имели дело с различием между собственностью и владением, между субстан­циальным и лишь внешним, точно так же мы имеем дело в договоре с различием между общей волей как соглашением и особенной волей как выполнением. Природа договора требует проявления как общей воли, так и особенной, потому что здесь имеется отношение воли к воле. Соглашение, проявляющееся в знаке, и выполнение имеют место у цивилизованных народов не одновременно, между тем как у диких народов они могут совпадать друг с другом. В цейлонских ле­сах существует ведущий торговлю народ, оставляющий в определен­ном месте свою собственность и спокойно ожидающий, пока не придут другие и положат в обмен и свои товары: здесь немое волеизъявление не отличается от выполнения.

§ 79

Стипуляция содержит в себе аспект воли, содержит поэтому в себе существенный правовой элемент в договоре; владение, кото­рое, поскольку договор еще не выполнен, пока что еще существует само по себе, есть, в противоположность этому субстанциональному, лишь внешнее, имеющее свое определение только в первом аспекте. По­средством стипуляции я отказался от собственности и от особого про­извола по отношению к ней, и она стала уже собственностью другого. Стипуляция поэтому меня юридически непосредственно обязывает к выполнению.

Примечание. Различие между простым обещанием и договором за­ключается в том, что в первом то, что я хочу подарить, сделать, предо­ставить, высказывается как нечто будущее и остается еще субъективным определением моей воли, которое я, следовательно, еще могу изменить. Стипуляция договора, напротив, уже сама есть наличное бытие решения моей воли в том смысле, что я ею отчудил свою вещь, последняя теперь перестала быть моей собственностью и я уже признаю ее собственно­стью другого. Различение римского права между pactum и contractus представляет собою различение дурного рода. — Фихте когда-то вы­ставил утверждение, что обязанность соблюдать договор наступает для меня лишь с началом выполнения другим контрагентом, [102]потому что до этого я не уверен в том, серьезно ли относился другой к своему заявлению; обязательность договора до того, как имело место выполнение, носит поэтому моральный, а не юридический характер[1]. Но изъявление стипуляции есть не высказывание вообще, а содержит в себе данную в нем общую волю, в которой снят произвол умонастрое­ния и возможность его изменения. Речь поэтому идет не о возможно­сти, что другой думал или стал думать в душе иначе, а о том, имеет ли он право на это; и тогда, когда другой уже начинает выполнять, за мною также остается возможность неправого произвола. Этот взгляд Фихте непосредственно обнаруживает свою ложность, так как согласно ему юридическая сторона договора стояла бы на основе дурной бес­конечности, на основе процесса до бесконечности, бесконечной дели­мости времени, материи, действования и т. д. Наличное бытие, кото­рым воля обладает в формальности жеста или в самой по себе опреде­ленной речи есть уже его воля как интеллектуального, полного налич­ного бытия, несамостоятельным следствием которого является выпол­нение. То обстоятельство, что в положительном праве имеются так называемые реальные контракты и что различают между ними и так называемыми консенсуальными контрактами в том смысле, что первые рассматриваются, как имеющие полную силу лишь в том случае, если к согласию прибавляется предоставление (res, traditio rei), — это обстоятельство не имеет отношения к делу. Реальные контракты имеют двоякого рода основание. Частью они представляют собою те особые случаи, где только эта передача делает для меня возможным выпол­нить со своей стороны обязательство, и мое обязательство предоста­вить договариваемое относится лишь к вещи, поскольку я ее получу в свои руки, как например, при ссуде, контракте о займе и отдаче на хранение (что может иметь место также и в других договорах), а это ведь такое обстоятельство, которое касается не природы отношения стипу­ляции к выполнению, а самого способа выполнения. Частью же реаль­ные договоры основаны на том, что произволу вообще дана возможность стипулировать в договоре, что обязанность выполнения, налагае­мая на одного из договаривающихся контрагентов, должна зависеть не от договора как такового, а только от выполнения договаривае­мого другим контрагентом.

§ 80

Деление договоров и основанное на этом осмысленное рассмотрение их видов следует черпать не во внешних обстоятельствах, а в [103]различиях, лежащих в природе самого договора. — Эти различия суть преж­де всего различие между формальным и реальным договором, а, затем, различие между собственностью, владением и пользованием, между ценностью и специфической вещью. Согласно этому мы получаем следующие виды (данное здесь деление в целом совпадает с кантовским делением (в «Metaphys. Anfangsgründe der Rechtslehre», стр. 120 и сл.), и следовало бы давно ожидать, что откажутся в пользу этого разумного деления от обычных заплесневелых делений договоров на реальные и консенсуальные, поименованные и не поименованные контракты и т. д.).

A. Дарственный договор, а именно:

1. Передача вещи, так называемое дарение в собственном смысле.

2. Отдача вещей на время как дарение ее части или ограни­ченного пользования и потребления; одалживатель остается при этом собственником вещи (mutuum и commodatum без процентов). Вещь может быть при этом специфической, или она рассматривается как всеобщая, хотя бы она на самом деле и была специфической, или, наконец, получает признание (например, деньги) как сама по себе все­общая.

3. Дарение услуги вообще, например, простого хранения собствен­ности (depositum). Дарение вещи с тем особым условием, что другой сделается ее собственником только после наступления смерти даряще­го, т. е. в тот момент, когда последний и без того уже не собственник, распоряжение по завещанию не входит в понятие договора, а предпола­гает существование гражданского общества и положительного законодательства.

Б. Меновой договор.

1. Мена как таковая:

α) Обмен вещи вообще, т. е. обмен специфической вещи на другую подобную вещь.

β) Купля и продажа (emtio venditio); обмен специфической вещи на вещь, которая определена как всеобщая, т. е. которая считается лишь ценностью без другого специфического предназначения к потреб­лению, — на деньги.

2. Отдача в наймы (Locatio conductio), отчуждение времен­ного пользования некоторой собственностью за наемную плату, а именно:

α) отчуждение временного пользования специфической вещью, от­дача в наем в собственном смысле этого слова, — или [104]

β) отчуждение временного пользования всеобщей вещью, так что заимодавец остается лишь ее собственником или, что то же самое, собственником ее ценности, — заем (mutuum, а в первом случае — так­же commodatum с наемной платой за наем; — дальнейший эмпири­ческий характер вещи — именно, есть ли она палка, посуда, дом и т. п., res fungibilis или non fungibilis, — влечет за собою (например, в одалживании как дарение № 2) другие, особые, но, впрочем, не имею­щие большого значения определения).

3. Договор о найме в услужение (locatio operae), отчуждение моей производительности или услуг, поскольку они именно отчуждаемы, на ограниченное время или с каким-нибудь другим ограни­чением (см. § 67).

Родственен с последним мандат и другие договоры, в которых предоставление договариваемого покоится на характере и доверии или на высших талантах и выступает несоизмеримость сделанного, предоставленного с внешней ценностью (которая здесь называется не платой, а гонораром).

С. Восполнение договора (cautio) посредством обеспечения.

Примечание. В договорах, которыми я отчуждаю пользование вещью, я уже не владею вещью, но все еще остаюсь ее собственником (как, например, при отдаче в наймы). Затем я могу в меновых договорах, в договорах при купле-продаже, а также при дарственных договорах сделаться собственником, еще не вступив во владение, как и вообще это отделение друг от друга собственности и владения наступает в отношении какого бы то ни было предоставления, если не имеет места одновременное исполнение своих обязательств обоими контрагентами. При залоге получается положение, что я остаюсь действительным владельцем ценности, которая все еще — моя, уже не владея специфи­ческой вещью, которую я оставляю, или, в другом случае, что я стано­влюсь владельцем ценности, еще не владея специфической вещью, ко­торая сделается моей потом. Залог, это — специфическая вещь, кото­рая есть моя собственность лишь со стороны ценности моей собствен­ности, предоставленной другому во владение, или собственности, которую другой должен предоставить мне; со стороны же ее специфи­ческого характера и прибавочной ценности она остается собственностью залогодателя. Закладывание есть поэтому не сам договор, а лишь стипуляция (§ 77), момент, делающий договор полным в отношении владения собственностью. — Гипотека, поручительство суть лишь частные формы залога. [105]

Прибавление. При рассмотрении договора мы сделали различе­ние, согласно которому посредством соглашения (стипуляции) соб­ственность, правда, становится моей, но я еще не владею ею, и это вла­дение ею я получаю только посредством предоставления мне договорен­ного. Если, таким образом, я собственник уже с самого начала, то целью залогового обеспечения является дать мне возможность одно­временно с этим вступить также и во владение ценностью собственно­сти и, следовательно, уже в соглашении обеспечить выполнение дого­вора. Особенным видом дачи залогового обеспечения является пору­чительство, при котором кто-либо дает обещание, свой кредит как гарантию моего выполнения. Здесь осуществляется посредством лица то, что при даче залога осуществляется лишь вещно.

§ 81

В отношении непосредственных лиц друг к другу вообще их воля есть столь же в себе тожественная и положенная ими в договоре сообща, сколь и особенная. Так как они — непосредственные лица, то простой случайностью является совпадение или несовпадение их особенной воли с в себе сущей волей, которая существует лишь через них. В качестве особенной воли, самой по себе отличной от всеобщей воли, она выступает в произволе и случайности усмотрения и воления, противного тому, что есть в себе право: это — неправда.

Примечание. Переход к неправде делает высшая логическая необхо­димость, требующая, чтобы моменты понятия — здесь право в себе или воля как всеобщая, и право в его существовании, которое именно и есть особенность воли — были положены как для себя разные, без чего не может получиться абстрактная реальность понятия. — Но эта особенность воли самой по себе есть произвол и случайность, от которого я отказался в договоре лишь как от произвола по отно­шению к единичной вещи, а не как от произвола и случайности самой воли.

Прибавление. В договоре перед нами выступило отношение двух воль как чего-то общего. Но эта тожественная воля есть лишь относи­тельно всеобщая, положенная всеобщая воля и, следовательно, еще находится в антагонизме с особенной волей. В договоре, в соглашении, несомненно, заключается право требовать предоставления договорен­ного; но это предоставление опять-таки дело особенной воли, которая как таковая может действовать противно в себе сущему праву. Здесь, следовательно, всплывает наружу отрицание, которое уже раньше заключалось во в себе сущей воле, и это отрицание есть именно [106]неправда. Ход развития состоит в том, что воля очищается от ее непосредст­венности и таким образом из ее общности вызывается особенность, которая выступает против общности. В договоре заключающие согла­шение еще сохраняют свою особенную волю; договор, следовательно, еще не вышел за пределы ступени произвола и поэтому он остается беззащитным против неправды.


Примечания

править
  1. Beiträge zur Berichtig. d. Urt. üb. d. franz. Rev. Sämmtliche Werke, VI, с. III и сл.