25 Но едва небеса заблестятъ синевой, Какъ душа, порываясь куда то,
Затоскуетъ сильнѣй неотвязной тоской, Жаждой свѣта и солнца объята.
Станетъ снова манить эта синяя даль, 30 Увлекая несбыточной грезой
И невольно въ душѣ обновится печаль Вмѣстѣ съ первой разцвѣтшею розой.
Ты счастливымъ несешь новыхъ силъ полноту, Новой жизни несешь упоенье; 35 Я же—тѣмъ, кто извѣдалъ ея пустоту,
Кто давно схоронилъ за мечтою мечту— Холодъ смерти, покой и забвенье.