Укрощение своенравной (Шекспир; Соколовский)/ДО

Укрощение своенравной
авторъ Уильям Шекспир, пер. Александр Лукич Соколовский

Оригинал: англ. The Taming of the Shrew, опубл.: 1623. — Перевод опубл.: 1894. Источникъ: az.lib.ru

СОЧИНЕНІЯ
ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА

ВЪ ПЕРЕВОДѢ И ОБЪЯСНЕНІИ

А. Л. СОКОЛОВСКАГО.

Съ портретомъ Шекспира, вступительной статьей «Шекспиръ и его значеніе въ литературѣ», съ приложеніемъ историко-критическихъ этюдовъ о каждой пьесѣ и около 3.000 объяснительныхъ примѣчаній

ИМПЕРАТОРСКОЮ АКАДЕМІЕЮ НАУКЪ
переводъ А. Л. Соколовскаго удостоенъ
ПОЛНОЙ ПУШКИНСКОЙ ПРЕМІИ.

ИЗДАНІЕ ВТОРОЕ
пересмотрѣнное и дополненное по новѣйшимъ источникамъ.

ВЪ ДВѢНАДЦАТИ ТОМАХЪ.

Томъ X.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ ИЗДАНІЕ т-ва А. Ф. МАРКСЪ.

УКРОЩЕНІЕ СВОЕНРАВНОЙ.

Настоящая комедія интересна тѣмъ, что въ ней соединены двѣ совершенно различныя пьесы, изъ которыхъ дѣйствіе первой развито въ прологѣ, а второй — въ послѣдующихъ сценахъ. Эта послѣдняя комедія, сюжетъ которой собственно и составляетъ укрощеніе своенравной жены, представлена такъ, какъ-будто бъ ее разыгрывали предъ лицами первой, какъ зрителями. Иной — внутренней — связи между обѣими пьесами нѣтъ, и если онѣ соединены, то единственно по прихоти автора. Въ прологѣ повторена разработка очень стариннаго сюжета, какъ глуповатый простолюдинъ былъ одураченъ тѣмъ, что его переодѣли во снѣ въ богатое платье, перенесли въ пышную обстановку и увѣрили, будто онъ знатное лицо. Исторія эта, извѣстная уже по восточнымъ сказаніямъ о калифѣ Гарунъ Аль-Рапшдѣ, была нѣсколько разъ разрабатываема и въ средневѣковой литературѣ и наконецъ появилась въ Англіи въ 1549 году въ драматической формѣ, при чемъ къ этому сюжету былъ присоединенъ новый, трактовавшій объ укрощеніи своенравной жены и соединенный съ первымъ также въ видѣ представленія, даннаго для забавы одураченнаго простолюдина. Въ концѣ пьесы проведена тенденціозная мысль. Когда заснувшаго героя пьесы переносятъ вновь въ его лачуту, то онъ, проснувшись и сочтя все, что съ нимъ случилось, за сонъ, говорить, что, несмотря на свое разочарованіе, онъ все-таки радъ былъ увидѣть такой прекрасный сонъ, потому что научился изъ него, какъ укрощаютъ своенравныхъ женъ, и не будетъ болѣе бояться своей.

Написанная на этотъ сюжетъ Шекспирова пьеса появилась въ первый разъ въ печати лишь въ полномъ собраніи его сочиненій in folio 1623 года, вслѣдствіе чего мы не имѣемъ никакихъ фактическихъ указаній для опредѣленія времени, когда пьеса была написана. Концепція предмета, а въ особенности слогъ и стихи привели однако почти всѣхъ критиковъ къ единогласному мнѣнію, что она должна быть отнесена ко второму періоду Шекспировой дѣятельности, т.-е. ко времени между 1595 и 1600 годами, когда имъ были написаны вторая серія драматическихъ хроникъ и лучшія изъ комедій. Нѣкоторые комментаторы полагали даже, что та старинная пьеса, о которой упомянуто выше, написана тоже Шекспиромъ, и что онъ впослѣдствіи передѣлалъ самъ ее, приведя въ тотъ видъ, въ какомъ она напечатана въ изданіи in folio; но мнѣніе это не имѣетъ за собой вѣскихъ доказательствъ. Сходство между обѣими пьесами дѣйствительно очень значительно не только по сюжету (который совершенно одинъ и тотъ же), но и по отдѣльнымъ сценамъ; зато есть не меньшая между ними и разница Такъ, напримѣръ, мѣсто дѣйствья; Шекспировой пьесы въ Италіи, а старой — въ Аѳинахъ. Въ прежней пьесѣ у старика-отца, кромѣ своенравной дочери, есть двѣ другія; по Шекспировой же комедіи — только одна, вслѣдствіе чего значительная чаетъ дѣйствія пьесы разработана совершенно иначе. Интересно также, что изъ соединенной съ настоящей комедіей исторіи пьянаго, одураченнаго простолюдина Шекспиръ удержалъ только прологъ и двѣ-три фразы во время дальнѣйшаго дѣйствія, заключеніе же, когда пьяница просыпается въ прежней обстановкѣ, выпустилъ совершенно, чѣмъ уничтожилъ между обѣими пьесами внѣшнюю связь. Но, кромѣ этихъ внѣшнихъ различій, еще болѣе бросается въ глаза разница самой разработки пьесы. Дѣйствіе Шекспировой комедіи развито гораздо тоньше и остроумнѣе; характеры изображены рельефнѣе, и наконецъ въ ней устранены въ значительной степени слишкомъ большая грубость и вульгарность многихъ сценъ первой. Всѣ эти обстоятельства приводятъ къ заключенію, что едва ли первую пьесу можно считать вышедшей изъ-подъ пера Шекспира, и потому гораздо вѣрнѣе предположить, что онъ только взялъ ее за образецъ и передѣлалъ. Мнѣніе это, конечно, такъ же предположительно, какъ и первое, а потому много распространяться о немъ не стоить, тѣмъ болѣе, что мы имѣемъ въ изданіи in folio текстъ пьесы, вышедшей безусловно изъ подъ пера Шекспира, о чемъ громко свидѣтельствуетъ, кромѣ помѣщенія въ помянутомъ изданіи (сдѣланномъ товарищами поэта) именно этого текста, еще и то, что рука Шекспира обнаруживается въ немъ несомнѣнно при самомъ поверхностномъ анализѣ пьесы.

Если бы собрать всѣ мнѣнія, какія были высказаны относительно настоящей комедіи, и сдѣлать изъ нихъ общій выводъ, то мы увидѣли бы, что среди многихъ, очень различныхъ, взглядовъ на детали мнѣніе о пьесѣ склоняется скорѣе къ дурному отзыву, чѣмъ къ хорошему. Большинство критиковъ нападало на грубость тѣхъ пріемовъ (напоминающихъ правила Домостроя), какіе мужъ своенравной жены употребляетъ для ея исправленія. Фактъ этотъ невольно наводилъ на вопросъ: какимъ образомъ Шекспиръ, далеко опередившій въ дознаніи женскаго сердца взгляды своихъ современниковъ и создавшій такія очаровательныя личности, какъ Миранда, Десдемона и Корделія, могъ рекомендовать и выставлять образцомъ такого рода отношенія между мужемъ и женой? Прозорливость нѣкоторыхъ мудрыхъ критиковъ во взглядѣ на этотъ вопросъ доходила до того, что они въ нарисованной Шекспиромъ картинѣ хотѣли видѣть даже умышленное изображеніе тѣхъ семейныхъ отношеній, какія будто бы существовали между Шекспиромъ и его собственной женой. Не говоря о совершенной бездоказательности такого взгляда уже по тому только, что мы о семейной жизни Шекспира не знаемъ ровно ничего достовѣрнаго, взглядъ этотъ опровергается въ глазахъ понимающихъ цѣнителей Шекспира еще болѣе тѣмъ, что едва ли кто-нибудь въ состояніи заподозрѣть Шекспира въ перенесеніи на созданныхъ имъ лицъ его собственныхъ субъективныхъ взглядовъ. Такого факта нельзя подмѣтить ни въ одномъ изъ Шекспировыхъ произведеній, а потому нѣтъ никакихъ данныхъ предполагать это и въ настоящемъ случаѣ.

Странная однако судьба выпала на долю этой комедіи, объявленной грубой и неудачной! Несмотря на этотъ приговоръ, можно съ увѣренностью сказать, что изъ всѣхъ Шекспировыхъ комедій она, безъ исключенія, осталась сагой популярной до сихъ поръ. Ее держать непремѣнно въ своемъ репертуарѣ всѣ мало-мальски серьезные театры. Лучшіе актеры и актрисы всегда считаютъ обязанностью исполнить роли Петручіо и Катарины часто даже въ своихъ главныхъ, выходныхъ роляхъ. Очень много лицъ даже изъ образованной публики не видали на сценѣ никакой иной Шекспировой комедіи, кромѣ этой: а наконецъ, если даже спросить мнѣнія большинства, то мы навѣрно получимъ въ отвѣтъ, что, несмотря на всѣ упомянутые недостатки комедіи, личности героя и героини влекутъ къ себѣ какой-то невольной симпатіей, несмотря на ихъ отталкивающую внѣшность. Такой фактъ служитъ явнымъ знакомъ, что огульный неблагопріятный приговоръ о комедіи чисто внѣшній, и что если мы углубимся въ болѣе подробный анализъ, то придемъ къ совершенно другому выводу.

Взглянувъ на отношенія между Петручіо и Катариной только съ внѣшней стороны, мы дѣйствительно поразимся грубой стороной этихъ отношеній, — грубой, можно, пожалуй, сказать, до безобразія. Мужъ, морящій жену голодомъ, истомляющій ее безсонницей и т. п. — это ли, повидимому, не варваръ и не тиранъ? Неблагопріятный отзывъ критики имѣетъ съ такой точки зрѣнія полное основаніе. Его нельзя опровергнуть даже возраженіемъ нѣкоторыхъ защитниковъ Шекспира quand même, говорящихъ, что въ грубыхъ поступкахъ Петручіо изображена общая идея, будто сила и твердость въ мужчинѣ всегда имѣли и будутъ имѣть надъ женщинами какую-то обаятельную силу, заставляющую ихъ охотно подчиняться этой силѣ, хотя бы она выражалась даже въ жестокомъ видѣ. Такого рода мысль часто воспроизводилась въ литературныхъ произведеніяхъ всѣхъ временъ, при чемъ къ слову можно прибавить, что современные намъ писатели нерѣдко заходили и заходятъ въ изображавшихся ими картинахъ гораздо далѣе того, что изобразилъ Шекспиръ. За примѣромъ ходить не далеко: стоить указать хотя бы на Золя и на его Bête humaine. Что сила и твердость такія нравственныя качества, помощью которыхъ человѣкъ, одаренный ими въ большей степени, чѣмъ другой, непремѣнно подчинить этого послѣдняго своему вліянію, — объ этомъ, конечно, никто не будетъ спорить. Правило это до того обще, что оправдывается въ жизни не только по отношенію мужчины къ женщинѣ, но и наоборотъ. Но чтобы вѣрно опредѣлить и оцѣнить это правило, необходимо договориться: въ чемъ же оно должно выражаться фактически, чтобы получить имя общаго? Если человѣкъ, одаренный большей физической силой, будетъ жестоко поступать съ существомъ сравнительно слабымъ и тѣмъ подчинитъ его волю своей, то при близорукомъ взглядѣ на предметъ можно будетъ, пожалуй, привести и этотъ примѣръ въ числѣ доказательствъ помянутаго правила. Скажемъ больше: въ жизни бываютъ даже такого рода случаи, когда слабое существо не только подчиняется такому обращенію, но даже привязывается къ своему мучителю какой-то необъяснимой любовью. Но такіе случаи принадлежатъ уже къ области психіатріи, а не этики, и ни въ какомъ случаѣ не могутъ быть выдаваемы за общее правило. Для того, чтобы нравственное подчиненіе одного существа другому могло назваться нормальнымъ и достойнымъ, оно должно основываться не на страхѣ передъ физической силой, а на уваженіи къ силѣ нравственной, при чемъ первымъ и главнымъ качествомъ этой силы должно быть то, чтобы болѣе сильное существо обладало прежде всего умѣньемъ владѣть собой, т.-е., иначе говоря, начало примѣненіе своей силы къ самому себѣ, да и вообще примѣняло бы ее не по капризу, а лишь для достиженія ясно сознанной, благой цѣли. Эта мысль до того проста и понятна, что отголосокъ ея мы находимъ даже въ правилахъ домостроя. Даже тамъ при преподаваніи дикаго правила, какъ мужъ долженъ учить жену — «вѣжливенько за руки держа» прибавлено: «а наказавъ, пожаловать да больше и не поминать». Значитъ, даже въ этомъ, самомъ дикомъ изъ всѣхъ трактатовъ семейной нравственности способъ исправленія рекомендуется не ради самого факта, но какъ средство для достиженія хорошей цѣли, послѣ чего и средство должно бытъ отброшено въ сторону. Перенося этотъ вопросъ на спеціальную почву отношеній между мужчиной и женщиной, можно съ увѣренностью сказать, что если и найдутся психопатки, готовыя преклониться предъ дикимъ кулакомъ, то такія личности будутъ составлять очень рѣдкое исключеніе; истинно же развитая женщина въ случаѣ, если она даже признаетъ надъ собой власть избраннаго ею человѣка, сдѣлаетъ это никакъ не изъ преклоненія предъ его физической силой, но вслѣдствіе сознанія, что настойчивость его ведетъ къ дѣйствительно благимъ послѣдствіямъ, и что, сверхъ того, самыя свои требованія онъ проводить съ полнымъ сознаніемъ, чего хочетъ, или, говоря иными словами, вполнѣ владѣя собой.

Обращаясь собственно къ Шекспировой пьесѣ, мы увидимъ, что критики, произносящіе о ней безусловно неблагопріятный приговоръ, впадаютъ въ ошибку именно тѣмъ, что дѣлаютъ свои заключенія на основаніи только внѣшнихъ, изображенныхъ въ пьесѣ, фактовъ, упуская изъ виду психологическую ихъ подкладку. Пусть Петручіо морить свою жену голодомъ, пусть не даетъ ей спать, пусть буянить и кричитъ въ ея присутствіи (при чемъ замѣтимъ, что кричитъ онъ не на нее, а на слугъ), — все это, конечно, поступки грубые и непохвальные; но не надо упускать изъ виду, что вѣдь поведете его въ этомъ случаѣ не болѣе, какъ искусно надѣтая маска; что, поступая такъ, онъ вполнѣ владѣетъ собой и, сверхъ того, ведетъ себя такъ, преслѣдуя дѣйствительно благую цѣль, которой и достигаетъ. Взглянувъ на Петручіо такимъ образомъ, мы увидимъ, что личность его обрисуется передъ нами совсѣмъ въ иномъ, не только не грубомъ, но, напротивъ, въ очень симпатичномъ свѣтѣ. При этомъ необходимо прибавить, что хотя такой взглядъ, конечно, не можетъ совершенно оправдать его поступковъ съ фактической стороны, и что сами по себѣ они все-таки останутся грубыми и непохвальными, но вѣдь извѣстно, что, примѣняя современную оцѣнку къ анализу собственно фактовъ Шекспировыхъ произведеній, намъ пришлось бы говорить противъ многаго и въ королѣ Лирѣ и почти во всѣхъ другихъ пьесахъ. Каждый вѣкъ имѣетъ свои нравы, которымъ невольно слѣдуютъ всѣ, а потому и Шекспира надо судить какъ художника, по необходимости создавшаго свои произведенія только изъ того матеріала, какой былъ у него подъ руками.

Характеръ Петручіо въ томъ видѣ, какъ онъ созданъ Шекспиромъ, вполнѣ соотвѣтствуетъ высказанному выше взгляду. Молодой человѣкъ, очень умный и, сверхъ того, обладающій вѣрнымъ, уравновѣшеннымъ взглядомъ на жизнь, сознательно хочетъ устроить себѣ семейное гнѣздо, зная напередъ, что устроить его именно такъ, какъ хочетъ. Ручательствомъ за это служитъ ему вся его прошлая жизнь. Онъ много видѣлъ, много путешествовалъ, встрѣчалъ опасности лицомъ къ лицу въ бурномъ морѣ, въ шумѣ битвъ и всегда выходилъ изъ этихъ столкновеній побѣдителемъ. Такъ ему ли было сомнѣваться въ томъ, что онъ сумѣетъ создать себѣ обыкновенную домашнюю обстановку? Извѣстіе, что избираемая имъ подруга жизни капризна и зла, не только его не останавливаетъ, но, напротивъ, скорѣй забавляетъ. Неужели онъ, перенесшій такъ много, не справится съ крикомъ капризной женщины, — крикомъ, который страшенъ ему не болѣе, чѣмъ «трескъ расколотаго на огнѣ каштана»? Надо прибавить, что, говоря такъ, Петручіо вовсе не хочетъ выразить къ женщинамъ какого-либо презрѣнія или сдѣлать имъ упрекъ въ ничтожествѣ характера. Напротивъ, образъ женщины, которая, какъ жена и подруга, должна внести въ домъ миръ, любовь, счастье и быть полноправной хозяйкой, стоитъ постоянно переть его глазами, и всѣ его стремленія состоятъ именно въ томъ, чтобы поставить свою жену въ такія съ собой отношенія. Увидя, что прославленные пороки Катерины не болѣе, какъ наружный нароетъ, не имѣющій глубокихъ корней въ ея душѣ, онъ придумываетъ средство усмирить ее ея же оружіемъ: на крикъ — отвѣчаетъ крикомъ, вдвое сильнѣйшимъ: на капризъ — такимъ же капризомъ: на упрямство — упрямствомъ. Казалось бы, что при такомъ равенствѣ оружія борьба должна была кончиться ничѣмъ, но на сторонѣ Петручіо было громадное преимущество, состоявшее именно въ томъ качествѣ, о которомъ сказано выше, а именно, что онъ умѣлъ владѣть собой, и потому, сражаясь равнымъ оружіемъ по виду, въ сущности былъ гораздо" сильнѣе. Результатъ оправдалъ его ожиданія. Въ борьбѣ съ Катариной онъ сознательно возсталъ только противъ ея дурныхъ качествъ и, уничтоживъ ихъ, сберегъ нетронутыми хорошія.

Какъ ни симпатично нарисованъ Шекспиромъ основной характеръ Петручіо, нельзя однако пройти молчаніемъ, что въ немъ какимъ-то страннымъ образомъ проскользнула одна черта, не только не симпатичная, но, напротивъ, идущая совершенно въ разрѣзъ съ благопріятнымъ впечатлѣніемъ, какое производитъ вся его личность. Черта эта высказывается въ разговорѣ Петручіо съ Гортензіо, когда на предложеніе жениться на дѣвушкѣ злой, но богатой, Петручіо отвѣчаетъ, что ему нужны только деньги, и что онѣ скрасягь въ его глазахъ всякаго урода, « будь онъ даже золъ, какъ самъ чортъ. Какимъ образомъ Шекспиръ допустилъ въ изображеніи Петручіо эту положительно неподходящую къ его характеру черту — сказать трудно. Былъ ли это недосмотръ и небрежность, или, можетъ-быть, въ тогдашнемъ обществѣ смотрѣли на этотъ предметъ иначе, но во всякомъ случаѣ нельзя не сказать, что пьеса выиграла бы, если бъ сцена эта не существовала совсѣмъ.

Въ характерѣ Катарины проведены съ замѣчательнымъ искусствомъ черты, дѣлающія вполнѣ понятными какъ ея исправленіе, такъ равно и возникшую въ ея душѣ горячую любовь въ Петручіо. По натурѣ Катарина вовсе не зла. Она только вспыльчива и озлоблена. Если эти свойства приняли въ ней слишкомъ дурной видъ, то это объясняется вліяніемъ той среды, въ которой привелось ей жить до брака. Будучи дѣвушкой очень умной и очень самолюбивой, она не умѣла лгать, а между тѣмъ ей пришлось жить съ отцомъ, ограниченнымъ почти до идіотизма, и съ сестрой, тихой и скромной съ виду, но фальшивой въ душѣ. Эту обстановку дополняла толпа пустыхъ ухаживателей, явно искавшихъ въ бракѣ только денегъ. Такая удушливая атмосфера поневолѣ вызвала въ душѣ Катарины протестъ противъ посланной ей судьбы и обострила выраженіе недовольства до такой степени, что манера ея себя держать дѣйствительно приняла очень непріятный видъ. Озлобленная противъ всѣхъ, кто ее окружалъ, она невольно прониклась предубѣжденіемъ даже противъ новыхъ знакомыхъ; а этимъ объясняется и тотъ пріемъ, какой встрѣтилъ отъ нея Петручіо. Но зато, будучи очень умна отъ природы, она скоро почувствовала, что за грубой съ виду личностью Петручіо скрывалась прямая, твердая и, главное, правдивая душа. Потому становится совершенно понятнымъ, что поверхностная наслойка дурныхъ качествъ Катарины снялась какъ бы сама собой, при чемъ обнаружилось, что въ душѣ она была такъ же достойна такого мужа, какъ онъ былъ достоинъ ея.

Прочія лица комедіи не имѣютъ серьезнаго значенія. Личность Біанки блѣдна и выведена почти исключительно для контраста съ Катариной. Старикъ-отецъ, при нѣкоторыхъ забавныхъ комическихъ чертахъ, не представляетъ однако ничего особенно интереснаго, если разсматривать его какъ цѣльный характеръ. То же должно сказать и о всей серіи жениховъ. Только личность старика Груміо разработана съ искусствомъ, напоминающимъ руку Шекспира. Роль этого лица въ комедіи совершенно второстепенная, и введеніе ея въ пьесу оправдывается развѣ только неизбѣжнымъ въ то время требованіемъ публики, чтобы на ряду съ серьезнымъ дѣйствіемъ непремѣнно являлись для ея потѣхи шуты и клоуны. Но тутъ-то и сказалось необыкновенное умѣнье Шекспира, съ которымъ онъ, подчиняясь такому требованію, успѣвалъ удовлетворять ему безъ ущерба для истиннаго искусства. Оставивъ Груміо забавнымъ шутомъ, Шекспиръ умѣлъ придать ему и общечеловѣческія черты, изобразивъ въ этомъ маленькомъ человѣчкѣ типъ тѣхъ тихенькихъ, забитыхъ слугъ, которые подъ маской вынужденнаго шутовства таили въ сердцѣ и теплыя чувства и вѣрные взгляды на жизнь, хотя и не могли выражать того или другого иначе, какъ въ робкой, приниженной формѣ, прикидываясь порой даже идіотами.

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА.

Въ прологѣ.

Лордъ.

Христофоръ Слэй, пьяный мѣдникъ.

Хозяйка корчмы.

Пажъ, музыканты, охотники, актеры и слуги.

Въ пьесѣ.

Баптиста, богатый падуанскій дворянинъ.

Винченціо, старый пизанскій дворянинъ.

Люченціо, его сынъ.

Петручіо, веронскій дворянинъ.

Гортензіо, Гортензіо, женихи Біанки.

Траніо, Біондело, слуги Люченціо.

Груміо, Куртисъ, слуги Петручіо.

Старый странствующій учитель.

Катарина, Біанка, дочери Баптисты.

Жена Гортензіо.

Портной, торгашъ, слуги. Мѣсто дѣйствія въ Падуѣ и въ загородномъ домѣ Петручіо.

ПРОЛОГЪ.

Въ полѣ, передъ корчмой. (Входятъ Слэй и хозяйка корчмы).

Слэй. Я отколочу тебя!.. отколочу, какъ Богъ святъ!

Хозяйка. Въ колодку тебя, мошенника!

Слэй. Ахъ, ты, потаскуха!.. Въ родѣ Слэевъ мошенниковъ нѣтъ… Прочитай старыя книги. Мы пришли съ Ричардомъ Завоевателемъ ¹)., а потому пришей языкъ ¹). Paucas pallabris. Къ чорту весь міръ! Sessa.

Хозяйка. Такъ ты не заплатишь за разбитые стаканы?

Слэй. Ни гроша!.. Клянусь святымъ Еремѣемъ. Ступай грѣться въ свою конуру.

Хозяйка. Я знаю, что дѣлать: пойду за десятскимъ ³).

Слэй. За десятскимъ, за сотскимъ, за тысяцкимъ — за кѣмъ хочешь! Я сумѣю отвѣтить любому, а съ мѣста не тронусь!.. Пусть лѣзутъ хоть всѣ.

(Ложится на землю и засыпаетъ. Хозяйка уходитъ. За сценой охотничьи рога. Входитъ лордъ съ охотниками).

Лордъ. Пусть соберутъ, какъ слѣдуетъ, собакъ.

Бѣдняжка Рѣзвая совсѣмъ задохлась.

Горластаго сосворьте съ Мордашемъ.

А Серебро!.. Вотъ кладъ: напалъ на слѣдъ,

Гдѣ сбились съ толку всѣ! Ты не замѣтилъ?

Тамъ, на углу?.. Собаки этой я

Не уступлю, давай хоть двадцать фунтовъ.

1-й охотникъ. Звонокъ, милордъ, не хуже Серебра;

Вы вспомните: онъ чуялъ звѣря тамъ,

Гдѣ смолкли всѣ; на самый темный слѣдъ

Напалъ два раза, да вѣдь какъ удачно!

Песъ первый сортъ, — такого не найти!

Лордъ. Несешь ты вздоръ. Будь побыстрѣ Эхо,

Онъ стоилъ бы двѣнадцати Звонковъ.

Сберите жъ ихъ да накормите всѣхъ,

Охотиться я буду завтра утромъ.

1-й охотникъ. Все сдѣлаемъ.

Лордъ (увидѣвъ Слоя). Кто это здѣсь лежитъ?..

Онъ мертвъ иль пьянъ?.. Живъ или ужъ отдалъ душу?

1-й охотникъ. Онъ живъ-то живъ, да накатился элемъ.

Согрѣться бы иначе мудрено,

Разлегшись спать на этакой постелѣ.

Лордъ. Безпутный скотъ! Разлегся, какъ свинья.

Какъ гнусенъ образъ безпощадной смерти!

Пришла охота подшутить надъ этимъ

Пьянчугой мнѣ. Что, если бы его

Снести въ постель, одѣть въ шелка и бархатъ;

На пальцы — перстни; возлѣ — пышный столъ

Съ подборомъ блюдъ; блестящій рядъ лакеевъ…

Вѣдь одурѣлъ, пожалуй бы, совсѣмъ

Онъ, пробудясь въ подобной обстановкѣ.

1-й охотникъ. Навѣрно такъ.

2-й охотникъ. Какую бъ скорчилъ рожу,

Проснувшись, онъ!

Лордъ. Вообразилъ себя бы

Онъ въ сладкомъ снѣ иль сладострастной грезѣ.

Начнемте же, не тратя лишнихъ словъ;

А главное — умно ведите шутку.

Пускай тишкомъ снесутъ его въ мой замокъ

И тамъ уложатъ въ лучшую постель;

Соскоблятъ грязь съ лица и головы,

Крутомъ развѣсятъ радостныхъ картинокъ,

Накурятъ въ спальнѣ деревомъ душистымъ,

А чуть начнетъ потягиваться онъ —

Пусть тотчасъ же раздастся возлѣ спальни

Звукъ музыки, небесный, сладкій звукъ.

Чуть онъ заговоритъ — бросайтесь разомъ

И кланяйтесь униженно съ вопросомъ:

„Что ваша честь желаетъ приказать?“

Одинъ неси серебряную чашу,

Другой — кувшинъ съ душистою водой,

Тотъ — возлѣ стой съ расшитымъ полотенцемъ,

И разомъ всѣ твердите: „не угодно ль

Умыть вамъ руки, благородный лордъ?“

Кругомъ на стульяхъ разложите платья;

Вопросъ задайте, какъ желаетъ нынче

Одѣться онъ? Ведите рѣчь о псахъ,

О лошадяхъ на лордовой конюшнѣ.

Словцо вверните, что его супруга

Въ отчаяньи, что долго такъ страдалъ

Болѣзнью онъ. Намъ надобно его

Увѣрить въ томъ, что будто онъ лунатикъ.

А чуть начнетъ себя онъ называть

Тѣмъ, кто онъ есть, твердите, что онъ бредитъ,

Что онъ — высокій, благородный лордъ.

Старайтесь все исполнить осторожно.

Когда умно наладить эту штуку —

То выдастся забава хоть куда.

1-й охотникъ. Ручаюсь, сэръ, сумѣемъ мы такъ ловко

Его надуть, что приметъ самъ себя

Навѣрно онъ за то, что мы наскажемъ.

Лордъ. Несите жъ въ замокъ бережно его,

И къ дѣлу всѣ, пока онъ не проснулся.

(Слэя уносятъ. За сценой труба).

Поди взглянуть, кто тамъ трубитъ!

(Одинъ изъ слугъ уходитъ).

  Быть-можетъ,

Какой-нибудь проѣзжій джентльменъ

Быть принятымъ желаетъ на ночь въ замкѣ.

(Слуга возвращается).

Ну, что? Кто тамъ?

Слуга. Актеры, сэръ; они

Вамъ предложить хотятъ свои услуги.

Лордъ. Пускай войдутъ. (Входятъ актеры).

Съ пріѣздомъ, господа!

Актеры. Благодаримъ покорно вашу милость.

Лордъ. Согласны ль вы остаться на ночь здѣсь?

2-й актеръ. Согласны, сэръ; но мы зато желали бъ

Вамъ услужить.

Лордъ. Я радъ отъ всей души.

(Указывая на одного изъ актеровъ).

Вотъ этого изъ вашей труппы помню

Отлично я. Игралъ передо мной,

Мнѣ помнится, онъ фермерскаго сына

И такъ прекрасно сватался тогда

На знатной барынѣ. Забылъ я имя,

Но роль провелъ онъ ловко и умно.

1-й актеръ. Игралъ тогда онъ, вѣрно, въ роли Сото ⁴).

Лордъ. Ну, да, ну, да!.. онъ былъ великолѣпенъ.

Вы очень кстати прибыли схода.

Затѣялъ здѣсь забавную я шутку,

И вы, какъ знатоки въ такихъ дѣлахъ,

Поможете, какъ должно, все наладить.

Вотъ дѣло въ чемъ: есть у меня одинъ

Знакомый лордъ. Онъ очень бы желалъ

Увидѣть васъ въ какой-нибудь піесѣ,

Но я боюсь, сумѣете ли вы

Себя сдержать при немъ, не разсмѣявшись.

Въ манерахъ онъ большой оригиналъ

И, сверхъ того, не видывалъ театра

Ни разу въ жизнь; а потому при первой

Насмѣшкѣ, взглядѣ иль какой-нибудь

Неловкой вашей выходкѣ онъ тотчасъ

Обидится и выйдетъ изъ себя.

1-й актеръ. Не безпокойтесь: мы себя удержимъ,

Будь онъ смѣшнѣйшимъ въ мірѣ чудакомъ.

Лордъ (слугѣ). Веди же ихъ и прикажи, чтобъ дали

Въ буфетѣ имъ все, что о ни хотятъ.

Весь домъ и дворъ къ полнѣйшимъ имъ услугамъ.

(Служитель уводитъ актеровъ).

(Другому слугѣ). Ступай, найди пажа Бартоломея.

Пусть въ дамскій онъ одѣнется нарядъ

И явится затѣмъ къ пьянчугѣ въ спальню.

А ты зови его съ покорнымъ видомъ

Сударыней; скажи, что если онъ

Мнѣ хочетъ угодить, то пусть сумѣетъ

Передразнить манеры знатныхъ дамъ.

Чтобъ обращался съ мужемъ онъ съ почтеньемъ.

Пусть очаруетъ пьяницу своей

Онъ нѣжностью; подсядетъ съ томнымъ взглядомъ,

Глядитъ въ лицо; съ покорнымъ видомъ спроситъ:

„Что добрый лордъ желаетъ приказать

Своей женѣ? Чѣмъ выразить должна

Она любовь ему свою и ласку?“

И тутъ, склонясь головкой на плечо,

Обнявъ его, съ нѣжнѣйшимъ поцѣлуемъ,

Пусть разразится онъ потокомъ слезъ

Отъ радости, что вновь обрѣлъ здоровье

Достойный лордъ; что семь онъ лѣтъ себя

Воображалъ несчастнымъ, бѣднымъ нищимъ.

Когда мальчишка не сумѣетъ плакать,

Какъ бабы всѣ, по первому значку,

То пусть натретъ себѣ глаза онъ лукомъ;

Головку луку сунетъ пусть въ платокъ.

Иди жъ скорѣй и все исполни мигомъ;

Что дѣлать дальше, я скажу потомъ

(Слуга уходитъ).

Мальчишка передразнитъ въ совершенствѣ,

Увѣренъ я, ужимки важныхъ дамъ.

Ужъ я теперь себѣ воображаю,

Какъ пьяницу онъ будетъ величать:

„Мой милый мужъ!“ Боюсь лишь одного:

Не разразилась смѣхомъ бы прислуга,

Начавъ служить болвану за столомъ.

Пойду туда, чтобъ присмотрѣть за ними.

При мнѣ они воздержатся вѣрнѣй;

А то, пожалуй, всю испортятъ штуку. (Уходитъ).

СЦЕНА 2-я.

Комната въ домѣ лорда.

(Слъй лежитъ въ богатомъ халатѣ. Кругомъ слуги съ умывальникомъ, платьемъ и прочими принадлежностями туалета. Входитъ лордъ, одѣтый также слугой)

Слэй (просыпаясь). Ради самого Создателя, кружку эля!

1-й слуга. Бокалъ портвейну, благородный лордъ?

2-й слуга. Быть-можетъ, пожелаете варенья!

3-й слуга. Какой подать прикажете нарядъ.

Слэй. Съ чего называете вы меня лордомъ? Я — Христофоръ Слэй! Портвейну не пивалъ отродясь; а хотите угощать меня вареньемъ, такъ дайте вареной говядины. Какое я хочу надѣть платье — нечего спрашивать, потому что камзоловъ у меня столько же, сколько спинъ; чулокъ — сколько икръ; а башмаковъ — сколько ногъ. Да и то еще могъ бываетъ подчасъ больше, чѣмъ башмаковъ. Башмаки жъ такіе, что сквозь носки выглядываютъ пальцы

Лордъ. Храни васъ Богъ отъ этихъ жалкихъ мыслей!

Не странно ли?.. Богатый, знатный лордъ,

Поставленный высоко въ общемъ мнѣньи,

Поддался вдругъ такой блажной хандрѣ!

Слэй. Вы, кажется, вздумали свести меня съ ума! Развѣ я не Христофоръ Слэй, сынъ стараго Слэя изъ Бертона? по рожденью разносчикъ, по ремеслу карточникъ? Развѣ не сдѣлался я потомъ вожакомъ медвѣдей и наконецъ мѣдникомъ? Спросите у Маріанны Гакетъ, толстой хозяйки въ Винкотѣ. Она меня знаетъ, и если отречется, что я долженъ ей четырнадцать пенсовъ за эль, то зовите меня первымъ вралемъ въ цѣломъ христіанствѣ! Кажется, я еще не въ бѣлой горячкѣ!

1-й слуга. Вотъ то, о чемъ рыдаетъ ваша леди.

2-й слуга. Вотъ чѣмъ своихъ печалите вы слугъ.

Лордъ. Вотъ почему всѣ близкіе не ѣздятъ

Къ вамъ больше въ домъ: вашъ недугъ ихъ изгналъ.

О добрый лордъ!.. Припомните, какъ славенъ

Вашъ древній родъ! Возстановите прежній

Вашъ образъ думъ и отгоните прочь

Всѣ эти унизительныя бредни!

Взгляните лишь: толпа усердныхъ слугъ

Наперерывъ готовится исполнить

Все то, что вамъ угодно приказать.

Хотите музыки? Тсс… (музыка) тронулъ лиру

Самъ Аполлонъ, и двадцать соловьевъ

Ему въ своихъ усердно вторятъ клѣткахъ!

Быть-можетъ, сонъ смежаетъ вамъ глава —

Уложимъ васъ на ложе мы роскошнѣй,

Чѣмъ пухъ Семирамидиныхъ палатъ.

Угодно вамъ, быть-можетъ, прогуляться —

Устелемъ путь коврами мы для васъ!

Скакать верхомъ хотите на конѣ —

Вамъ скакуна снарядимъ мы со сбруей

Изъ золота и цѣнныхъ жемчуговъ!

Пустить хотите сокола — взовьется

Онъ ласточки быстрѣе въ небеса!

Иль, можетъ-быть, спустить хотите борзыхъ —

Откликнется ихъ лай веселымъ эхомъ

Отъ нѣдръ земли до самыхъ облаковъ.

1-й слуга. Нужна гоньба? — и ланей и оленей

Опередитъ ватага вашихъ псовъ.

2-й слуга. Когда жъ угодно вамъ полюбоваться

На живопись, то мы покажемъ вамъ

Адониса на лонѣ струй журчащихъ!

Увидите Венеру вы надъ нимъ,

Какъ средь вѣтвей богиня притаилась,

Дыханьемъ робкимъ листья шевеля,

Какъ-будто бъ ихъ лелѣяли зефиры.

Лордъ. Красотку Іо мы покажемъ вамъ.

Увидите, какъ молодая дѣва

Сгубила честь, не разглядѣвъ обманъ!

Такъ наяву все написалъ художникъ!

3-й слуга. Увидите, какъ молодая Дафна,

Изранивъ ноги, мчится по полямъ,

И Аполлонъ, ее увидя, плачетъ, —

Живѣй нельзя изобразить ни слезъ

Ни крови ранъ.

Лордъ. Вы — знатный лордъ; инымъ

Вамъ быть нельзя. Краса супруги вашей

Затмитъ всѣхъ женщинъ въ нашъ ничтожный вѣкъ.

1-й слуга. И если бъ слезъ обильныя струи,

Пролитыя отъ горести и скорби,

Не исказили лѣзшаго лица,

Она была бъ дѣйствительно прелестнѣй

И лучше всѣхъ. Но, впрочемъ, и при этомъ

Съ ней не сравнится, вѣрьте мнѣ, никто.

Слэй. Уже ль я лордъ?.. Неужто это правда?

Сонъ вижу я иль спалъ до этихъ поръ?

Нѣтъ, я не сплю: я говорю и слышу!

Лежу въ шелкахъ; носъ чуетъ ароматы!

Чортъ побери!.. Я въ самомъ дѣлѣ лордъ!

Какой я Слэй? Я лордъ! Я лордъ!.. Не мѣдникъ.

Эй, прикажите-ка сюда позвать

Супругу мнѣ да дайте кружку эля.

2-й слуга. Угодно ль вашей чести вымыть руки?

(Подаютъ умываться).

Какъ рады мы здоровымъ видѣть васъ.

Какой восторгъ, что вы себя узнали.

Пятнадцать лѣтъ вѣдь были вы въ какомъ-то

Тяжеломъ снѣ. Вы спали наяву.

Слэй. Пятнадцать лѣтъ? — порядочный храпокъ!

Неужто я не говорилъ ни слова?

1-й слуга. О, да, милордъ: несли какой-то вздоръ.

Твердили, здѣсь въ роскошномъ сидя залѣ,

Что будто васъ выталкиваютъ въ дверь;

Дрались съ какой-то толстою хозяйкой;

Хотѣли звать къ суду ее за кружки

Безъ должныхъ клеймъ; кричали: Нелли Гакетъ

Слэй. Ну, да, ну. да — дѣвчонку изъ корчмы!

3-й слуга. Пора забыть корчму вамъ и дѣвчонокъ

И прочихъ всѣхъ трактирныхъ голяковъ,

Всѣхъ этихъ Слэевъ, Нансовъ, Пимпернелей,

Петровъ и Турфовъ. Штукъ вѣдь двадцать ихъ

Вамъ чудилось, хотя и не видали

Вы отъ роду изъ нихъ ни одного.

Слэй. Хвала Творцу! стряхнулъ съ себя я хворь.

Слуга. Воистину!

Слэй. Спасибо всѣмъ! Не будетъ

Отъ этого вамъ хуже никому.

(Входитъ пажъ, одѣтый женой лорда, со свитой).

Пажъ. Какъ чувствуетъ себя достойный лордъ?

Слэй. Чего же мнѣ? — питья и блюдъ довольно.

А гдѣ жена?

Пажъ. Здѣсь, благородный лордъ.

Что вамъ угодно приказать супругѣ?

Слэй. А?.. ты жена? Такъ что жъ ты кличешь лордомъ

Меня, какъ всѣ? Тебѣ я — мужъ, не лордъ.

Пажъ. И мужъ и лордъ, — я вамъ во всемъ покорна.

Слэй. Само собой! А какъ тебя мнѣ звать?

Лордъ. Сударыней.

Слэй. Алисой иль Жанетой?

Лордъ. Сударыней, и больше ничего.

Зовутъ всегда супругъ своихъ такъ лорды.

Слэй. Такъ видите ль, сударыня-жена:

Вотъ мнѣ твердятъ, что будто бы пятнадцать

Проспалъ я лѣтъ, а то, пожалуй, больше.

Пажъ. Вдали отъ ласкъ супружескаго ложа

Я, добрый лордъ, ихъ за тридцать сочла!

Слэй. Изрядный срокъ. (Слугамъ). Оставьте насъ однихъ.

А вы, сударыня, снимайте платье

Да милости прошу со мной въ постель.

Пажъ. Ахъ, нѣтъ! ахъ, нѣтъ! васъ умоляю я,

Повремените день иль два — не больше

Иль хоть до ночи нынѣшняго дня.

Вашъ врачъ мнѣ строго предписалъ держаться

Вдали отъ ласкъ супружеской любви.

Иначе можетъ возвратиться ваша

Болѣзнь опять. Надѣюсь я, причина

Достаточна, чтобъ извинить меня.

Слэй. Экая досада! Бѣда въ томъ, что и у меня достаточная причина не откладывать дѣла. Впрочемъ, понести прежнюю околесину тоже не хочется; а потому нечего дѣлать — надо ждать, хотъ натура и говоритъ иное. (Входитъ слуга).

Слуга. Актеры вашей милости, узнавъ,

Что вы себя почувствовали лучше,

Вамъ предлагаютъ позабавить васъ

Комедіей. Вашъ врачъ одобрилъ это.

Онъ говоритъ, что въ васъ сгустилась кровь

Отъ меланхоліи; — она жъ бываетъ

Всегда причиной мрачныхъ, черныхъ думъ;

А потому онъ заключилъ, что было бъ

Вамъ очень хорошо себя занять

Какой-нибудь забавною потѣхой.

Веселья часъ продлить поможетъ вѣкъ.

Слэй. Хорошо, хорошо, — пусть представляютъ. Только, что же это будетъ? коляда святочная, или они, какъ фигляры, начнутъ кувыркаться?

Пажъ. Нѣтъ, милордъ, это будетъ интересная исторія.

Слэй. Какая исторія? домашняя, что ли, потасовка ⁵)?

Пажъ. Родъ повѣсти.

Слэй. Ну, ладно, ладно, поглядимъ. Садитесь,

Жена-сударыня, со мной рядкомъ.

Кружись весь міръ, моложе вѣдь не будемъ.

(Садятся. Начинается комедія).

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Площадь въ Падуѣ.

Входятъ Люченціо и Траніо).

Люченціо. Ну, Траніо! — привелъ насъ Богъ добраться

До Падуи, искусствъ отчизны славной!

Увидѣлъ я ломбардскія равнины,

Италіи прекрасной дивный садъ!

Отецъ мнѣ далъ на путь свое согласье,

Ты здѣсь со мной, усердный мой слуга, —

Чего жъ еще? Легко и вольно дышитъ

Здѣсь грудь моя! Съ какой любовью я

Примусь за трудъ, за дѣло, за науки!

Недаромъ я родился въ славной Пизѣ,

Недаромъ первый изъ ея купцовъ,

Винченціо, изъ рода Бентиволи,

Извѣстный въ цѣломъ мірѣ по дѣламъ,

Былъ мнѣ отцомъ. Во флорентійской школѣ

Я началъ курсъ и долженъ потому

Его серьезно и какъ должно кончить,

Чтобъ оправдать довѣріе отца

И сдѣлаться наслѣдникомъ достойнымъ

Его добра. Пришла охота мнѣ

Изъ всѣхъ наукъ пройти какъ можно лучше

Курсъ нравственныхъ: я слышалъ, что онѣ

Вѣрнѣй всего людей приводятъ къ счастью.

Вѣдь счастье съ добродѣтелью — одно!

Такъ какъ же быть? — не откажи совѣтомъ.

Вѣдь въ Падую изъ Пизы прибылъ я,

Точь-въ-точь пловецъ, которому припала

Охота вдругъ оставить мелкій берегъ

И кинуться въ морскую глубину,

Чтобъ досыта свою насытить жажду.

Траніо. Mi perdonate, дорогой синьоръ!

Съ воззрѣньемъ вашимъ я вполнѣ согласенъ

И радъ душой, что захотѣли вы

Извѣдать сладость философскихъ истинъ;

Но все жъ скажу, что, изумляясь правдѣ

И всевозможнымъ принципамъ добра,

Не надобно, чтобъ передъ здравымъ смысломъ

Самъ дѣлалъ стойку стоикъ-философъ ⁶).

Будь Аристотель намъ во всемъ примѣромъ;

Но не въ загонѣ долженъ быть Назонъ.

О логикѣ толкуйте съ мудрецами,

Но въ обществѣ не будьте нужды шуткамъ.

Поэзіей и музыкой недурно,

Ей-ей, себя почаще освѣжать.

А что до математики суровой

Иль метафизики — то, вѣрьте слову,

Учиться имъ полезнѣе слегка

Въ счастливый часъ, когда придетъ охота.

Полезное намъ легче проглотить,

Когда оно приправлено пріятнымъ.

Такъ избирайте жъ, дорогой синьоръ,

Предметъ наукъ лишь по влеченью сердца.

Люченціо. Ты въ этомъ правъ, и твой совѣтъ разуменъ.

Лишь поскорѣй дождаться бъ намъ Біонделло.

Будь онъ ужъ здѣсь, успѣли бъ мы теперь

Нанять и домъ и все устроить такъ,

Что у себя намъ не было бы стыдно

Принять друзей, какихъ найдемъ навѣрно

Мы въ Падуѣ. Но тсс… навстрѣчу намъ

Идетъ толпа. Кто бъ это былъ?

Траніо. Какъ знать!

Быть-можетъ, намъ торжественная встрѣча.

(Входятъ Баптиста, Катарина, Біанка, Греніо и Гортензіо. Люченціо и Траніо отходятъ въ сторону).

Баптиста. Нѣтъ, нѣтъ, — меня вы больше не тревожьте!

Я въ словѣ твердъ, и сказъ мой простъ и прямъ:

Не выдамъ младшей дочери я замужъ,

Покамѣстъ мужа старшей не найду!

Когда вамъ приглянулась Катарина,

То просимъ милости! — беру любого

Изъ васъ въ зятья: люблю я васъ обоихъ,

И можете вы съ брачнымъ предложеньемъ

Къ ней, какъ угодно, оба подъѣзжать.

Греміо. Нѣтъ, отъ нея Богъ помоги отъѣхать ⁷)!

И мнѣ она — не по носу табакъ.

Вотъ вы, Гортензіо, — быть-можетъ, будетъ

Охота вамъ посвататься на ней?

Катарина (отцу). Вы, кажется, отдать меня готовы

За перваго искателя невѣстъ.

Гортензіо. Слова понять, синьора, можно разно:

Невѣсту точно рады мы сыскать,

Да жалъ, не васъ! Другое дѣло, если бъ

Покротче были вы и подобрѣй…

Катарина. Я и тогда навѣрно попросила бъ

Васъ повернуть оглоблями назадъ!

Что до меня, то къ вамъ, синьоръ, повѣрьте,

Питаю я желанье лишь одно:

Поправить вамъ прическу табуретомъ

И дуракомъ ославить васъ отпѣтымъ.

Гортензіо. Храни насъ Богъ отъ этакихъ чертей!

Греміо. Да и меня.

Траніо (Люченціо). Синьоръ, синьоръ. — смотрите,

Забавно вѣдь: дѣвчонка-то дуритъ:

Въ ней злости чортъ, пожалуй, впрямь сидитъ.

Люченціо. Зато въ другой!.. Какъ съ этимъ взглядомъ томнымъ

Она мила въ своемъ молчаньи скромномъ!

Но тише! тсс…

Траніо. Да, это такъ! — Глазѣйте

Дѣйствительно пока безъ лишнихъ словъ.

Баптиста. Обычай мой — чтобъ шло за словомъ дѣло;

А потому, Біаночка, ступай-ка

Отсюда прочь. Да ты, дружочекъ мой.

Ее будь грустна, не плачь! Любить я буду

Тебя, повѣрь, не меньше, чѣмъ всегда.

Катарина. О, душечка, — потыкали бы пальцемъ

Вы ей въ глаза: — была бъ причина плакать.

Біанка. Когда угодно, радуйся, сестрица,

Моей бѣдѣ. Предъ батюшкиной волей

Смиряюсь я! Я музыкой и чтеньемъ

Займу себя; они впередъ замѣнятъ

И счастье мнѣ и общество друзей.

Люченціо (Траніо). Ты слышишь ли? — слова самой Минервы

Гортензіо. Синьоръ Баптиста, неужели точно

Способны вы такъ дико разсуждать?

Прискорбно мнѣ, что причинилъ Біанкѣ

Любовью я безъ умысла печаль.

Греміо. Ужель ее вы заключите въ клѣтку

За то, что зла, какъ чортъ, ея сестра?

Гдѣ жъ видано наказывать невинныхъ

За дерзости я злой языкъ другихъ?

Баптиста. Толкуйте тутъ! я въ данномъ словѣ твердъ!

Ступай къ себѣ, голубушка, Біанка. (Біанка уходитъ).

Она умна: ей музыка и чтенье

Милѣй всего — такъ, вотъ и пріищу

Учителей достойныхъ и разумныхъ

Я для нея, на пользу и на благо

Ея младымъ годамъ. Когда, синьоры,

Вы можете такихъ доставить мнѣ,

То милости прошу! людей достойныхъ

Безъ скупости я радъ вознаградить —

Была отъ нихъ бы только дѣтямъ польза.

Прощайте же! Ты, Катарина, можешь

Остаться здѣсь, а я пойду къ Біанкѣ:

Мнѣ надобно словечко молвить съ ней.

(Уходитъ Баптиста).

Катарина. А если мнѣ захочется уйти, —

Такъ и нельзя?.. Стѣснять меня ужъ въ этомъ!

Мнѣ кажется, настолько я умна,

Что знать могу, что дѣлать, что не дѣлать!

(Уходитъ Катарина).

Греміо. Можешь отправиться хоть къ чорту! Твой нравъ такъ привлекателенъ, что никто и не подумаетъ тебя удерживать. Знаете что, синьоръ Гортензіо? — мнѣ кажется, любовь отца къ Катаринѣ ⁸) вовсе не такъ велика, чтобъ мы не могли надѣяться на добрый поворотъ дѣла въ нашу сторону. До сихъ поръ пирогъ нашъ, конечно, не поспѣлъ еще ни сверху ни снизу, и мы поневолѣ должны попоститься, дуя себѣ въ пальцы. Прощайте! Изъ любви къ прекрасной Біанкѣ я употреблю всѣ усилія, чтобъ отыскать учителя, способнаго преподавать ей занимающіе ее предметы, и отрекомендую его ея отцу.

Гортензіо. Тоже сдѣлаю и я. А сверхъ того, послушайте, что я вамъ скажу. Хотя наше соперничество не допускало до сихъ поръ какого-нибудь между нами союза, но теперь, мнѣ кажется, существуетъ одинъ пунктъ, на которомъ намъ будетъ очень полезно сблизиться, если мы хотимъ имѣть успѣхъ въ нашемъ дальнѣйшемъ искательствѣ любви прекрасной Біанки.

Греміо. Что же это за пунктъ?

Гортензіо. Мы должны общими силами сыскать ея сестрѣ мужа.

Греміо. То-есть чорта?

Гортензіо. Я говорю — мужа.

Греміо. А я говорю — чорта! Неужели вы полагаете, что, несмотря на богатство ея отца, найдется дуракъ, который изъявитъ согласіе жениться на такомъ дьяволѣ?

Гортензіо. Не думайте такъ. Если ужиться съ ней не хватитъ силъ у меня или у васъ, — то изъ этого вовсе не слѣдуетъ, чтобъ не нашлось въ цѣломъ мірѣ простяка, который не согласился бы взять ее. какова она есть, съ придачей хорошихъ денегъ. Надо только поискать.

Греміо. Не знаю! Что до меня, то я согласился бы взять приданое, а вмѣсто придачи такой жены позволилъ бы сѣчь себя каждый день на рынкѣ.

Гортензіо. Конечно, вы правы въ томъ, что между гнилыми яблоками выбора нѣтъ. Но такъ какъ вопросъ этотъ находитъ общіе между нами интересы, то будемте друзьями до поры, пока не найдемъ мужа старшей сестрѣ и не дадимъ возможности выйти замужъ младшей. Тогда мы сдѣлаемся соперниками вновь, и пусть Біанка достанется болѣе счастливому. Однимъ словомъ, мы заложимъ на нее бѣгъ. Что вы на это скажете, синьоръ Греміо?

Греміо. Извольте, — согласенъ. Не пожалѣю подарить лучшую лошадь во всей Падуѣ тому, кто рѣшится объѣхать эту дѣвушку, объѣздить ее, заѣздить и освободить отъ нея отцовскій домъ ⁹). Идемте.

(Греміо и Гортензіо уходятъ).

Траніо (приближаясь). Ужель, синьоръ, дѣйствительно возможно

Влюбиться такъ до страсти, чуть взглянувъ?

Люченціо. Ахъ, Траніо, считалъ невѣроятнымъ

Я это самъ, пока не испыталъ!..

Но привелось, на горе мнѣ, увидѣть,

Что страсть сразить способна насъ врасплохъ.

А потому, сознаюсь откровенно

Тебѣ, кому привыкъ я довѣрять

Все, какъ царица Карѳагена Аннѣ ¹⁰),

Что я люблю, что я горю, страдаю!

Что жизнь не въ жизнь мнѣ будетъ безъ нея!

Ахъ, дай совѣтъ! — ты это сдѣлать можешь!

Ахъ, помоги! — на это ты готовъ!..

Траніо. Ого, — вотъ какъ! Ну, вижу я, что пользы

Ворчать на васъ не будетъ мнѣ теперь.

Любви коломъ не вышибешь изъ сердца,

И если разъ во власти вы у ней.

То дѣйствуйте согласно съ изреченьемъ:

Redime te captura, quam qiieas minimo ¹¹).

Люченціо. Спасибо, другъ! — утѣшилъ ты меня.

Но продолжай: подать ты мнѣ сумѣешь,

Увѣренъ я, совѣтъ вполнѣ благой.

Траніо. Вы, кажется, глазѣя на красотку,

Не разглядѣли главнаго, синьоръ.

Люченціо. Я видѣлъ все: я видѣлъ взоръ небесный, —

Тотъ взоръ, которымъ Агенора дочь ¹²)

Смирить успѣла мощнаго Зевеса

И сдѣлать то, что передъ ней въ тоскѣ

Простерся ницъ на Критскомъ онъ пескѣ.

Траніо. И это все, что вы успѣли видѣть?

А видѣли, какъ старшая сестра

Со злости подняла такую, бурю,

Что приходилось уши затыкать.

Люченціо. Ея уста пурпурныя я видѣлъ

И чувствовалъ, что нѣжнымъ вздохомъ ихъ

Былъ напоенъ, какъ ароматомъ, воздухъ!

Сіяло все небесной красотой,

Что видѣлъ я въ Біанкѣ предъ собой.

Траніо (тихо). Пора его однако образумить.

(Громко). Прошу, очнитесь, дорогой синьоръ.

Влюбились вы, такъ надобно придумать,

Какъ намъ добыть красавицу вѣрнѣй.

Вотъ дѣло въ чемъ: сестра ея упряма

И зла, какъ бѣсъ: а потому судите,

Найдетъ ли вдругъ отецъ ей жениха.

Вѣдь до того красотка ваша будетъ

Томиться безнадежно взаперти,

Затѣмъ, что онъ запретъ ее навѣки,

Чтобъ отогнать докучныхъ жениховъ.

Люченціо. Ахъ, Траніо, какъ можетъ быть настолько

Жестокъ отецъ! Но ты вѣдь слышалъ самъ,

Что отыскать онъ хочетъ для нея

Наставниковъ, чтобъ ей давать уроки.

Траніо. О, да, синьоръ, и я придумалъ планъ.

Люченціо. Я также.

Траніо. Да? — держу пари, что оба

Придумали одно и то же мы.

Люченціо. Скажи твой планъ.

Траніо. Намѣрены явиться

Учителемъ къ красоткѣ сами вы.

Люченціо. Ну, да, ну, да!.. Но только можно ль это?

Траніо. Нельзя никакъ: кто жъ будетъ вмѣсто васъ

Здѣсь представлять Винченціева сына?

Кто будетъ принимать его гостей?

Хозяйничать, водиться съ земляками,

Съ его родней иль за него учиться?

Люченціо. Ну, — это все уладится легко:

Насъ здѣсь никто до сей поры не знаетъ,

И потому отъ барина лакея

Никто въ лицо не можетъ отличить.

Сойдешь легко ты, значитъ, передъ всѣми

Здѣсь за меня. Хозяйничай, учись,

Веди дѣла, распоряжайся ломомъ

Во всемъ, какъ я: я жъ назовусь покамѣстъ

Какимъ-нибудь студентомъ-бѣднякомъ

Изъ Пизы, изъ Неаполя, Тосканы —

Ну, все равно! — Итакъ, вопросъ рѣшенъ!

Должны сейчасъ мы помѣняться платьемъ.

Бери мои цвѣтные плащъ и шляпу,

Когда жъ Біонделдо явится сюда,

Велю ему съ тобой я обращаться,

Какъ съ бариномъ, и закажу при этомъ,

Чтобъ онъ держалъ на привязи языкъ.

Траніо. Послѣднее, синьоръ, всего нужнѣе.

(Мѣняются платьемъ).

А въ остальномъ, ужъ если вамъ пришла

Такая блажь, такъ мнѣ придется только

Васъ слушаться. Вашъ батюшка вѣдь далъ

Наказъ строжайшій мнѣ, прощаясь съ нами:

„Смотри, служи ему. да хорошенько!“

Такъ молвилъ онъ, хоть и сдается мнѣ,

Что разумѣлъ услуги онъ иныя.

Люченціо я ложнымъ быть согласенъ,

Зато, что дорогъ настоящій мнѣ.

Люченціо. Такъ будь же имъ, а я пойду въ лакеи,

Чтобъ полонить красавицу, чей взоръ

Сковалъ меня негаданно-нежданно.

(Входитъ Біонделло).

Вотъ нашъ болванъ. Гдѣ шлялся ты, бездѣльникъ?

Біонделло. Гдѣ шлялся я? Да вы-то сами гдѣ?

Иль другъ у друга вы украли платье?

Кто воръ изъ васъ: онъ или вы, или оба?

Какое чудо приключилось здѣсь?

Люченціо. Молчи, дуракъ! Теперь не время шутокъ,

А потому умѣй себя сдержать.

Товарищъ твой въ мое одѣлся платье

Не попусту, но для того, чтобъ этимъ

Спасти мнѣ жизнь, а я, чтобъ убѣжать,

Взялъ плащъ его. Убилъ я человѣка,

Поссорясь здѣсь, и каждый мигъ боюсь

Быть схваченнымъ. Смотри жъ, не выдавай

Меня ничѣмъ и дѣлай видъ что служишь

Ты Траніо, чтобъ дать маѣ время скрыться.

Ты понялъ ли?

Біонделло. Какъ Богъ святъ — на аза!

Люченціо. А главное: не смѣй произносить

Здѣсь имя Траніо: онъ обратился

Въ Люченціо.

Біонделло. Тѣмъ лучше для него.

Я самъ не прочь бы такъ преобразиться.

Траніо. И я не прочь, чтобъ это было такъ,

И чтобъ вступилъ съ красавицей я въ бракъ.

А ты смотри, чтобъ баринъ быль доволенъ,

Не будь со мной при людяхъ очень воленъ.

Вдвоемъ съ тобой мы ровня и друзья,

А при чужихъ я баринъ для тебя.

Люченціо (Траніо). Идемъ теперь. Да вотъ еще, ты долженъ

Явиться въ домъ Баптисты женихомъ,

Какъ прочіе. Знать хочешь почему?

Отвѣчу я: — есть важная причина. (Уходятъ).

1-й слуга. Вы дремлете, милордъ; вы не обращаете никакого вниманія на пьесу.

Слэй. Какъ нѣтъ? Обращаю, обращаю, — клянусь святой Анной. А скоро ли она кончится?

Пажъ. Она только-что началась, милордъ.

Слэй. Занятная штука, сударыня-жена, занятная. А все лучше, еслибъ она поскорѣй кончилась.

СЦЕНА 2-я.

Тамъ же. Передъ домомъ Гортензіо.

(Входятъ Петручіо и Груміо).

Петручіо. Чтобъ посѣтить пріятелей моихъ,

Я въ Падую пріѣхалъ изъ Вероны;

И ужъ, конечно, первымъ будетъ здѣсь

Отысканъ мной пріятель мой сердечный

Гортензіо. Жилъ, помнится, онъ тутъ.

Эй, стукни, Груміо, да хорошенько.

Груміо. Стукнуть, синьоръ? Кого прикажете? Развѣ кто-нибудь обидѣлъ вашу милость?

Петручіо. Меня, болванъ, — не хочешь ты понять?

Груміо. Меня? Неужто вы приказываете стукнуть васъ?

Помилуйте, синьоръ, — какъ же возможно?

Петручіо. Сказалъ тебѣ, стучать, я, кулаками,

Не то, смотри, поплатишься боками.

Груміо. Вспылили вы: — дотронься кто до васъ,

Плохой тому придется выжить часъ.

Петручіо. Ахъ, ты, глупецъ! Вотъ я тебя исправлю. —

Отъ sol до fa всю гамму пѣть заставлю!

(Деретъ его за уши).

Груміо. На помощь! ой! мой баринъ одурѣлъ.

Петручіо. Теперь поймешь, во что тебѣ стучаться.

(Входитъ Гортензіо).

Гортензіо. Что тутъ такое случилось? Ба, мой старый пріятель Груміо и дорогой другъ Петручіо! Какими судьбами попали вы въ Верону?

Петручіо. А, кстати ты! — когда ты насъ разсудишь,

Con tutto il core ben trovato будешь.

Гортензіо. Alla nostra casa bene venuto

Molto honorato signor inio Petrucio ¹³).

Встань, Груміо, — я разберу васъ тотчасъ.

Груміо. Какая мнѣ польза отъ вашей латыни ¹⁴)? Ужъ теперь-то я имѣю полное право бросить его службу. Судите сами: велѣлъ мнѣ себя стукнуть, да хорошенько. А какъ же можно лакею бить своего барина, — да еще, прости Господи, не маленькаго? Вѣдь ему ужъ тридцать два года минуло.

Жаль, не исполнилъ я его потѣхи, —

Не получилъ и самъ бы на орѣхи!

Петручіо. Вѣдь онъ оселъ; представь: никакъ не могъ

Его заставить я, чтобъ постучался

Къ тебѣ онъ въ дверь.

Груміо. Такъ это вы стучать

Велѣли въ дверь? Давно бы такъ сказали;

А то: „стучи! стучи! да хорошенько,

Чтобъ отдалось!“ — Рѣчь завели о двери

Теперь вотъ вы, такъ кто же васъ пойметъ.

Петручіо. Мой сказъ тебѣ: молчи иль убирайся.

Гортензіо. Ну перестань, — я за него ходатай.

Съ чего вамъ ссориться изъ пустяковъ?

Старикъ вашъ глупъ и хоть подчасъ забавенъ,

Но все жъ тебѣ усердный онъ слуга.

Ну, а теперь, скажи, другъ дорогой,

Какой занесъ тебя счастливый вѣтеръ

Въ Верону къ намъ?

Петручіо. Занесъ меня тотъ вѣтеръ,

На чьимъ крылахъ летитъ за счастьемъ юность

Въ далекій край, покинувъ отчій домъ.

Вѣдь, сидя дома, опытность не купишь.

Я въ трехъ словахъ тебѣ все объясню.

Родитель мой, Антоніо, скончался;

А я въ широкій устремился свѣтъ

Гулять, кутить и, межетъ-быть, жениться!

Мой кошелекъ червонцами не пусть.

Добра не мало сыщется и дома,

Такъ вотъ и вздумалъ на свободѣ я

Постранствовать теперь по бѣлу свѣту.

Гортензіо. Такъ знаешь, что, — поставлю я въ упоръ

Тебѣ вопросъ: рѣшился ли бы ты

Посвататься на дѣвушкѣ, капризной

И очень злой? Расположенъ не очень

Ты, кажется, меня благодарить.

Скажу тебѣ я, впрочемъ, въ утѣшенье,

Что за невѣстой золотой мѣшокъ,

Да и какой! Но. впрочемъ, нѣтъ! — ты слишкомъ

Мнѣ близкій другъ, чтобъ пожелалъ тебѣ я

Такой судьбы.

Петручіо. Друзья, какъ ты да. я,

Легко договорятся на полсловѣ:

А потому, когда затѣялъ точно

Ты подыскать невѣсту для меня,

Такъ подавай, какая побогаче.

Мѣшокъ съ добромъ — вотъ брачный мой припѣвъ;

Что жъ до жены, то будь она годами

Старѣй сивиллъ, лицомъ сквернѣй урода,

Съ которымъ сочетался Флорентинъ ¹⁵),

Будь нравомъ зла, хоть какъ сама Ксантиппа, —

Все ничего! — въ моемъ рѣшеньи я

Останусь твердъ. Пусть волнъ морскихъ свирѣпѣй

Бурлитъ она въ сварливости своей,

Пріѣхалъ я, чтобъ свататься на деньгахъ —

Давай же ихъ, и будетъ счастливъ бракъ.

Груміо. Это такъ! Онъ, видите, синьоръ, брякнулъ вамъ свои желанья, какъ говорится, начистоту. Были бы деньги, а тамъ онъ женится хоть на верстѣ, хоть на карлицѣ, хоть на куклѣ, хоть на беззубой каргѣ, у которой болѣзней больше, чѣмъ у пятидесяти двухъ лошадей. Деньги поправятъ всякій изъянъ.

Гортензіо. Ну, если такъ, то поведу серьезно

Я рѣчь о томъ, что вымолвилъ лишь вскользъ.

Тебѣ берусь сосватать я невѣсту,

Красавицу, съ богатствомъ и умомъ,

Съ утонченнымъ, хорошимъ воспитаньемъ.

Одинъ порокъ въ ней только, но большой:

Такъ страшно зла она и своенравна,

Что если бъ а былъ даже и бѣднѣй,

То все жъ ее посватать не рѣшился бъ,

Сули зато хоть горы денегъ мнѣ.

Петручіо. Чистѣйшій вздоръ! Забылъ ты цѣну деньгамъ.

Скажи, чья дочь красавица моя?

Бранись она хоть громче грозъ осеннихъ,

Я все жъ возьму ее на абордажъ.

Гортензіо. Зовутъ отца Батистою Минола.

Онъ очень добръ и всѣми здѣсь любимъ.

Напротивъ, дочь, красотка Катарина,

Извѣстна всѣмъ за злой сварливый нравъ.

Петручіо. А, вспомнилъ я! — покойный мой отецъ

Зналъ старика; но съ ней я не видался.

Я не засну, Гортензіо, покуда

Съ ней не сойдусь; такъ не взыщи, что брошу

Тебя я здѣсь, когда не согласишься

Ты тотчасъ же пойти со мною къ ней.

Груміо. Отпустите его, синьоръ, итти на всѣ четыре стороны, пока эта блажь не выскочитъ изъ его головы. Даю вамъ слово, что если красавица узнаетъ его такъ же хорошо, какъ знаю я, то она тотчасъ догадается, что бранью и крикомъ съ нимъ ничего не подѣлаешь. Обругай она его хоть двадцать разъ бездѣльникомъ или чѣмъ-нибудь въ родѣ этого — съ него все сойдетъ, какъ съ гуся вода. А вотъ если загнетъ ей онъ — такъ ужъ тутъ только держись. Заикнись она хоть словомъ — онъ пуститъ ей въ лицо чѣмъ попало и обработаетъ такъ, что она окривѣетъ хуже кошки. Вы его еще не знаете.

Гортензіо. Итти съ тобой я буду радъ. Вѣдь въ домѣ

Ея отца живетъ мой дивный перлъ! —

Баптиста стражъ сокровища, которымъ

Я восхищенъ! Влюбленъ я во вторую

Дочь старика, въ красавицу Біанку.

Которую онъ держитъ взаперти

И отъ меня и отъ другихъ влюбленныхъ.

Вообразилъ, представь себѣ, старикъ,

Что скверный нравъ капризной Катарины,

Какъ я тебѣ объ этомъ ужъ сказалъ,

Не привлечетъ въ присутствіи Біанки

Къ ней жениховъ! И вотъ рѣшился онъ

Біанку скрыть, покуда эта злюка

Себѣ не сыщетъ также жениха.

Груміо. Вы злюкой дѣвушку, синьоръ, назвали?

Позорнѣй клички сыщешь имъ едва ли.

Гортензіо. Ты оказать. Петручіо, обязанъ

Услугу мнѣ: введи къ Баптистѣ въ домъ

Меня съ собой подъ видомъ музыканта,

Способнаго учить его дѣтей.

Такимъ путемъ, одѣтый въ скромномъ платьѣ,

Съ Біанкой я увидѣться бы могъ

И ей въ любви открыться безъ помѣхи,

Не давъ причинъ себя подозрѣвать.

(Входятъ Греміо и Люченціо, одѣтый учителемъ, съ книгами въ рукахъ).

Груміо. И это не мошенничество? Любуйтесь, старые люди, какъ васъ надуваетъ молодежь. (Греміо). Синьоръ, синьоръ! Посмотрите, кто сзади васъ. Что это за люди?

Гортензіо. Молчи, старикъ, — вѣдь это мой соперникъ.

Петручіо, — намъ надо отойти.

Груміо. Въ его лѣта какъ разъ пора жениться!

Греміо (Люченціо). Прекрасно все: я видѣлъ ваши книги,

Ихъ переплесть изящнѣй надо вамъ.

Все дѣло въ томъ, синьоръ, чтобъ толковалось

Въ нихъ про любовь: другихъ съ ней не читайте.

Вы поняли? Прошу имѣть въ виду,

Что вамъ, помимо платы отъ Баптисты,

Перепадетъ кой-что и отъ меня.

Тетрадки надушите хорошенько, —

Вѣдь та, кому назначены онѣ,

Сама цвѣтокъ, — цвѣтокъ благоуханный!

Что жъ вы начнете ей преподавать?

Люченціо. Что бъ ни было — имѣть въ виду я буду

Лишь васъ, синьоръ. Вамъ преданъ я вполнѣ,

И вѣрьте, стану дѣйствовать, какъ будто бъ

Вели вы рѣчь здѣсь сами за себя.

Быть-можетъ, мнѣ удастся даже больше,

Чѣмъ вамъ самимъ, затѣмъ, что вѣдь въ наукахъ,

Какъ кажется, не очень вы сильны.

Греміо. Мудреной ихъ всегда считалъ я штукой.

Груміо (въ сторону). Осла, какъ ты, не начинить наукой.

Петручіо. Молчи, болванъ!

Гортензіо. Тсс… Груміо! Ни слова.

(Греміо). Здоровы ль вы, почтеннѣйшій синьоръ?

Греміо. Синьоръ Гортензіо, я радъ васъ видѣть!

Какъ думаете, милый мой, куда

Я шелъ теперь? — прямехонько къ Баптистѣ.

Вѣдь обѣщалъ ему я отыскать

Учителя красавицѣ Біанкѣ

И отыскалъ. На счастье мнѣ, попался

Вотъ этотъ юноша. Онъ знаетъ дѣло,

Привыкъ себя изысканно держать.

Прочесть успѣлъ онъ лучшихъ всѣхъ поэтовъ

И множество другихъ прекрасныхъ книгъ,

Въ чемъ убѣдиться я успѣлъ на дѣлѣ.

Чего жъ еще?

Гортензіо. Весьма пріятно слышать.

Скажу и я, что повстрѣчался мнѣ

Одинъ синьоръ, который обѣщалъ

Искуснаго достать намъ музыканта,

Чтобъ обучать красавицу игрѣ.

Вы видите, что я не отстаю

Отъ васъ ни въ чемъ, чтобъ угодить, какъ должно,

Той, чья любовь дороже мнѣ всего.

Греміо. Ея любовь мнѣ дорога не меньше,

И это доказать берусь я дѣломъ.

Груміо (въ сторону). Куда ужъ дѣломъ! Развѣ кошелькомъ!

Гортензіо. Мнѣ кажется, теперь любовью хвастать

Не время намъ. Хотите слушать дѣло,

Такъ я скажу вамъ новость, отъ которой

Мы оба съ вами можемъ ждать добра.

Вотъ дворянинъ, съ которымъ повстрѣчался

Случайно я. Онъ, по своей охотѣ,

Равно какъ изъ желанья угодить

Обоимъ намъ, представьте, обѣщалъ

Жениться на сварливой Катаринѣ,

Лишь. дали бъ съ ней хорошій кушъ добра.

Греміо. Ахъ, если бы за этакою рѣчью

И дѣло вслѣдъ! А вы ему сказали,

Какой въ ней ворохъ непріятныхъ свойствъ?

Петручіо. Сказали мнѣ, что взбалмошная дѣвка.

Когда все въ томъ, то гдѣ же тутъ бѣда?

Греміо. Такъ въ добрый часъ. Какъ звать васъ, благодѣтель?

Петручіо. Я — сынъ Антоніо, веронецъ родомъ.

Отца пришлось мнѣ нынче схоронить.

Его добро осталось, впрочемъ, живо,

И съ нимъ прожить надѣюсь я счастливо.

Греміо. Ну, съ женушкой такой, пожалуй, будетъ

И жизнь не въ жизнь! Но, впрочемъ, вольнымъ воля!..

И если вамъ пришла такая блажь,

Такъ съ Господомъ! Я вѣрный вашъ помощникъ.

Но неужель хотите точно вы

Себя связать съ драчливой этой кошкой?

Петручіо. Вѣрнѣй, нѣмъ то, что я намѣренъ жить.

Груміо (въ сторону). Ну, если такъ — то удавиться будетъ

Спокойнѣе голубушкѣ моей ^lô).

Петручіо. Къ чему жъ сюда пріѣхалъ я иначе?

Оглохну, что ль, отъ бабьихъ криковъ я?

Такъ какъ же могъ выслушивать безъ страха

Я львиный ревъ? Какъ слушалъ океанъ,

Когда въ грозу, подъ бурею вспѣненный,

Онъ рвалъ въ куски все предъ собой, какъ вепрь?

Слыхалъ грозу я выстрѣловъ въ сраженьи,

Видалъ грозу въ небесныхъ высотахъ,

Знакомъ мнѣ шумъ военной непогоды,

Звукъ мѣдныхъ трубъ и ржанье скакуновъ, —

Такъ неужель могли вы точно думать,

Что я смолчу предъ бабьимъ языкомъ?

Э, полноте! — трещитъ вѣдь онъ не громче,

Чѣмъ на огнѣ расколотый каштанъ,

И нечего вамъ, значитъ, понапрасну

Me ни пугать чертями, какъ дѣтей.

Груміо (въ сторону). Въ немъ страху нѣтъ дѣйствительно ни крошки.

Греміо (Гортензіо). А знаете: вѣдь онъ сюда пріѣхалъ

Воистину на счастье мнѣ и вамъ!

Гортензіо. Я обѣщалъ, что мы ему поможемъ

И возвратимъ издержки сватовства.

Греміо. Лишь удалось исполнить бы затѣю.

Груміо (въ сторону). Исполнится! Желалъ бы такъ же я

Увѣренъ быть въ своемъ насущномъ хлѣбѣ.

(Входятъ Траніо, щегольски одѣтый, и Біонделло).

Траніо. Синьорамъ всѣмъ нижайшій мой поклонъ!

Я васъ спросить почтительно осмѣлюсь,

Гдѣ здѣсь живетъ Баптиста Минола?

Біонделло. Отецъ счастливый двухъ красавицъ дочекъ?

Вѣдь такъ синьоръ?

Траніо. Точь-въ-точь, какъ ты сказалъ.

Греміо. Отецъ, конечно, нуженъ вамъ — не дочки?

Траніо. Быть-можетъ, онъ, а можетъ-быть, онѣ.

Вамъ до того, синьоръ, какое дѣло?

Петручіо. А дѣло то, что ссорливую дочь

Я васъ прошу покорнѣйше оставить.

Траніо. Я ссоръ не жалую. Идемъ отсюда,

Біонделло, прочь.

Люченціо (въ сторону). Онъ роль ведетъ не худо.

Гортензіо (Траніо). Словечко вамъ; — отвѣтьте: да иль нѣтъ?

Баптисты дочь сердечный вашъ предметъ?..

Траніо. А если да, то что же тутъ дурного?

Гортензіо. А то, синьоръ, что безъ дурного слова

Я вамъ совѣтъ домой вернуться дамъ.

Траніо. Ботъ новости! — какъ будто только вамъ

Открытъ здѣсь ходъ! Дороги всѣ свободны.

Греміо. Дороги? — да: но не Баптисты дочь.

Траніо. А почему? я васъ спросить осмѣлюсь.

Греміо. А потому, отвѣтить вамъ осмѣлюсь,

Что Греміо поклялся ей въ любви.

Гортензіо. Гортензіо свое ей отдалъ сердце.

Траніо. О, господа, не горячитесь такъ.

Учтивость вамъ, надѣюсь я, знакома,

И потому вы, вѣрно, подарите

Терпѣнья мигъ, чтобъ выслушать меня.

Баптиста здѣсь достаточно извѣстенъ,

И мой отецъ отчасти съ нимъ знакомъ.

Затѣмъ скажу, что, чѣмъ прелестнѣй дочка,

Тѣмъ больше льнетъ къ ней страстныхъ жениховъ;

Такъ почему жъ къ Біанкинымъ влюбленнымъ

Я не могу прибавить и себя?

Вѣдь Леды дочь ихъ тысячу имѣла,

Такъ одному прибавиться не грѣхъ.

Пусть самъ Парисъ къ ней съ сватовствомъ пристанетъ,

Робѣть и тутъ Люченціо не станетъ.

Греміо. Онъ болтовней насъ перегонитъ всѣхъ.

Люченціо. Напрасенъ страхъ: окажется онъ клячей.

Петручіо (Гортензіо). Къ чему онъ несъ всю эту чепуху?

Гортензіо (Траніо). Я васъ спросить, синьоръ, себѣ позволю

Видали ль вы Баптисты дочерей?

Траніо. Я? — нѣтъ синьоръ; узналъ изъ разговоровъ

Я только то, что онъ имѣетъ двухъ,

И что одна извѣстна злоязычьемъ,

Другая жъ — тихой кротостью души.

Петручіо. На злую рта, прошу, не разѣвайте:

Она моя.

Греміо. Пусть нашъ Алкидъ возьмется

Ее смирить: свершить вѣдь этотъ подвигъ

Труднѣй, чѣмъ всѣ его двѣнадцать дѣлъ.

Петручіо (Траніо). Я все скажу въ короткихъ вамъ словахъ:

Меньшую дочь, въ которую влюбились

Гуртомъ вы всѣ, отецъ рѣшилъ держать

Вдали отъ всѣхъ и не даетъ согласья

На бракъ ея, покамѣстъ не найдется

Мужъ для сестры. Тогда лишь, но не прежде,

Откроется къ богинѣ вашей путь.

Траніо. О, если такъ, и вы беретесь точно

Такъ одолжить услугой несказанной

Меня и всѣхъ; когда хотите вы

Дѣйствительно сломать льдяную крышу

И, съ бою взявъ сварливую сестру.

Свободу дать подобнымъ дѣломъ младшей,

То вѣрьте мнѣ. что тотъ, кому изъ насъ

Достанется прелестная Біанка,

Къ вамъ сохранитъ признательность навѣкъ.

Гортензіо. Какъ вижу я. вы поняли, въ чемъ дѣло,

И если точно заявить хотите

Себя, какъ мы, Біанки женихомъ.

То должно вамъ принять участье съ нами,

Чтобъ награжденъ достойно былъ синьоръ,

Кому мы всѣ обязаны такъ многимъ.

Траніо. О, въ этомъ я себя не уроню;

И, чтобъ начать, я предложу синьорамъ

Попировать со мною вечеркомъ

И въ добрый часъ бутылочку-другую

Откупорить красоткамъ нашимъ въ честь.

Поступимъ мы подобно адвокатамъ:

Въ судѣ враги, а на пиру друзья.

Груміо и Біонделло. Чего же ждать? — придумано отлично.

Гортензіо. Дѣйствительно. Идемте въ путь. Твоимъ,

Петручіо, я буду benxemito. (Уходятъ).

ДѢЙСТВІЕ ВТОРОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Комната въ домѣ Баптисты.

(Входитъ Катарина, таща Біанку за руки).

Біанка. Сестрица, полно! — какъ тебѣ не стыдно

Держать меня въ неволѣ, какъ рабу!

Понравились тебѣ мои уборы —

Сорву я ихъ и тотчасъ же отдамъ

Тебѣ сама, лишь отпусти мнѣ руки ¹⁷).

Отдамъ тебѣ все до послѣдней юбки, —

Лишь прикажи. Я уважать привыкла

Тебя всегда, какъ старшую сестру.

Катарина. Отвѣть сейчасъ, но лгать не смѣй; который

Всего милѣй тебѣ изъ жениховъ?

Біанка. Клянусь тебѣ, что въ дѣдомъ свѣтѣ нѣтъ

И не было до сей поры мужчины,

Который мнѣ бы нравился сильнѣй,

Чѣмъ прочіе.

Катарина. Лжешь, голубокъ! — твой идолъ

Гортензіо.

Біанка. Ужъ не его ли прочишь

Ты для себя? О, если такъ, клянусь,

Устрою я, что ты его получишь.

Катарина. Ну, да, ну, да! — оно понятно: хочешь

Ты побогаче для себя найти.

Теплѣй на свѣтѣ думаешь прожить

Ты съ Греміо?

Біанка. Ужъ не его ль ко мнѣ

Ревнуешь ты? Ха-ха! Теперь я вижу,

Что пошутить ты вздумала со мной, —

Не правда ли? Да отпусти жъ мнѣ руки!

Катарина. Шутила я, такъ пошучу еще!

(Бьетъ ее. Входитъ Баптиста).

Баптиста. Что, что!.. какъ смѣешь ты?.. въ моихъ глазахъ!

Вы поглядите: вѣдь бѣдняжка плачетъ!

Ступай, Біаночка, отсюда прочь;

Займись шитьемъ; не связывайся съ ней.

А ты, сварливый дьяволъ! — нѣтъ ни капли

Въ тебѣ стыда? За что ее ты мучишь?

Случалось ли обидѣть ей тебя

Не только дѣломъ — словомъ? Такъ съ чего же

Взбѣсилась ты?

Катарина. А вотъ съ того, что вѣчно

Она молчитъ! Я дамъ себя ей знать!

(Бросается на Біанку).

Баптиста. Какъ! что! при мнѣ! — Ступай къ себѣ, Біанка.

(Біанка уходитъ).

Катарина. Такъ я для васъ не значу ничего!

Она для васъ дороже всѣхъ сокровищъ!

Вамъ только ей сыскать бы жениха,

А мнѣ босой плясать у ней на свадьбѣ!

Ей вся любовь, а я возись въ аду

Съ мартышками!.. ¹⁸) Ни слова мнѣ! Не стану

Васъ слушать я! — я буду плакать, плакать,

Покуда ей не вымѣщу всего… (Уходитъ Катарина).

Баптиста. Ну, видано ль, чтобъ честный человѣкъ

Испытывалъ подобныя несчастья!

Но кто-то, кажется, сюда идетъ.

(Входятъ Греміо и Люченціо, въ платьѣ учителя, Петручіо и Гортензіо, одѣтый музыкантомъ, Траніо и Біонделло, съ нотами и книгами).

Греміо. Какъ можете, сосѣдушка Баптиста?

Баптиста. Благодарю. Привѣтъ, синьоры, вамъ.

Петручіо. И вамъ, синьоръ. Вѣдь, кажется, у васъ,

Какъ слышалъ я, есть дочка Катарины,

Красавица и ангелъ доброты?

Баптиста. Дано ей точно имя Катарина.

Греміо (Петруччіо). Ну, вы не вдругъ: нельзя же такъ съ плеча.

Петручіо. Въ мои дѣла прошу васъ не соваться.

(Баптистѣ). Вотъ что, синьоръ: веронецъ родомъ я,

Молва давно мнѣ прожужжала уши,

Что ваша дочь — красавица, скромна,

Привѣтлива и кроткій ангелъ нравомъ.

Вотъ почему явился я безъ зва

Воочью убѣдиться въ томъ, что слышалъ.

А чтобъ задобрить вмѣстѣ съ этимъ васъ,

Привелъ я къ вамъ вотъ этого синьора.

(Указываетъ на Гортензіо).

Онъ — педагогъ, какихъ не отыскать.

Первѣйшій музыкантъ и математикъ.

Что жъ до наукъ, къ которымъ ваша дочь.

Какъ слышалъ я, пристрастна чрезвычайно

То можетъ онъ преподавать ихъ всѣ!

Когда его принять не захотите

Къ себѣ вы въ домъ, то этимъ нанесете

Обиду мнѣ. Онъ мантуанецъ родомъ,

Зовется жъ Личіо.

Баптиста. Желанный гость,

Синьоръ, вы здѣсь, а ради васъ и онъ.

Что жъ до того, о чемъ вы говорили

Про дочь мою, то я съ печалью въ сердцѣ

Сознаюсь вамъ, что врядъ ли пригодится

Она для васъ.

Петручіо. Что жъ такъ? Разстаться, что ли,

Вамъ жалко съ ней, иль я вамъ не по нраву

Пришелся самъ?

Баптиста. Ахъ, нѣтъ, какъ это можно!

Я съ вами говорю начистоту.

Вы мнѣ узнать позволите, надѣюсь,

Откуда вы, и съ кѣмъ имѣю счастье

Я говорить?

Петручіо. Петручіо, — я сынъ

Антоніо. Его слыхали имя

Въ Италіи, конечно, вы не разъ.

Баптиста. Еще бы нѣтъ, — я зналъ его прекрасно!

По батюшкѣ и вамъ, дражайшій, честь.

Греміо (Петручіо). Свое, синьоръ, вы, кажется, сказали,

Такъ вымолвить позвольте нашу просьбу

Теперь и намъ. Нельзя же хлопотать

Лишь для себя.

Петручіо. Прошу, синьоръ, прощенья. —

Мнѣ хочется рѣшить вопросъ скорѣй.

Греміо. ¹⁹). Вѣрю охотно; только смотрите, чтобъ не пришлось каяться потомъ. (Баптистѣ). Вижу, дорогой сосѣдъ, что подарокъ, съ которымъ явился этотъ синьоръ, пришелся вамъ очень по вкусу. Такъ позвольте и мнѣ, обязанному вамъ столь многимъ, отвѣтить вамъ такой же любезностью (указываетъ на Люченціо). Вотъ молодой ученый, долго учившійся въ Реймсѣ и оказавшій большіе успѣхи въ греческомъ, латинскомъ и въ другихъ языкахъ, а равно въ музыкѣ и математикѣ. Зовутъ его Камбіо, и я убѣдительно прошу васъ воспользоваться его услугами.

Баптиста. Тысячу разъ благодарю васъ, синьоръ Греміо. Добро пожаловать, господинъ Камбіо. (Траніо) Но вы, синьоръ, — судя по вашему виду, вы также пріѣзжій. Надѣюсь, — вы извините мою смѣлость, если я спрошу причину вашего прибытія.

Траніо. Синьоръ, помилуйте, — не вамъ, а мнѣ

Просить прощенья надобно за смѣлость!

Совсѣмъ чужой пріѣхалъ я сюда,

Чтобъ заявиться съ прочею толпой

Здѣсь женихомъ красавицы Біанки.

Тотъ приговоръ, который объявили

Вы относительно ея сестры,

Извѣстенъ мнѣ, и я отъ васъ желаю

Лишь одного: чтобъ вы, узнавъ, какъ должно,

Кто я такой, мое родство и связи,

Мнѣ оказали столь же благосклонный

Пріемъ, какъ всѣмъ, позволивъ посѣщать

Вашъ милый домъ. Что жъ до ученья вашихъ

Прелестныхъ дочерей, то я позволю

Поднесть имъ этотъ скромный инструментъ,

(Подаетъ лютню).

А также связку этихъ книгъ, латинскихъ

И греческихъ. Принявъ подарокъ мой,

Вы увеличите его значенье

Во много разъ.

Баптиста (взглянувъ на пакетъ). Какъ вижу, васъ зовутъ Люченціо. А родомъ вы откуда?

Траніо. Я — сынъ Винченціо, изъ Пизы родомъ.

Баптиста. Слыхалъ, слыхалъ: — онъ человѣкъ извѣстный.

Желаннымъ гостемъ будьте здѣсь, синьоръ.

(Гортензіо) Вотъ лютня вамъ; (Люченціо) а вамъ вотъ эти книги.

Я проводить васъ къ вашимъ ученицамъ

Велю сейчасъ. Эй, кто-нибудь! (Входитъ слуга). Сведи

Господъ вотъ этихъ къ дѣтямъ, да скажи,

Что это ихъ учителя. Пусть примутъ

Они какъ должно, ихъ.

(Слуга уводитъ Гортензіо, Люченціо и Біонделло),

Вамъ, господа,

Я прогуляться предложу по саду;

А тамъ, Богъ дастъ, поспѣетъ и обѣдъ.

Я всѣмъ вамъ радъ; — прошу васъ вѣрить въ это.

Петручіо. Мнѣ некогда, синьоръ Баптиста: ждать

И свататься я каждый день не буду.

Вопросъ мой прямъ: отецъ мой вамъ извѣстенъ*

Его добру наслѣдникъ я одинъ:

Что получилъ, того я не разстроилъ,

Но улучшилъ, напротивъ, сколько могъ.

Отвѣтьте мнѣ: когда успѣю я

Понравиться прекрасной Катаринѣ,

Что мнѣ дадутъ въ приданое за ней?

Баптиста. Когда умру, пойдетъ ей половина

Моихъ земель и двадцать тысячъ кронъ

Передъ вѣнцомъ.

Петручіо. Прекрасно! Я жъ за это,

Когда бъ пришлось остаться ей вдовой,

Ей по наслѣдству откажу всѣ земли

И все добро, которымъ я владѣю.

Скрѣпите жъ установленнымъ порядкомъ

Нашъ договоръ, чтобъ твердую заручку

Въ рукахъ имѣли обѣ стороны.

Баптиста. Сперва вамъ надо заручиться главнымъ:

Чтобъ выйти замужъ согласилась дочь!

Вотъ въ чемъ вопросъ.

Петручіо. О, это пустяки!

Вамъ надо знать, любезный тесть, что нравомъ

Настойчивъ я не меньше, чѣмъ она;

А гдѣ сойдутся два большихъ пожара —

Сгоритъ тамъ все, что ихъ могло питать.

Зефиръ легко раздуетъ въ пламя искру,

Но ураганъ потушитъ и пожаръ.

Сошедшись съ ней, я буду ураганомъ,

И, такъ иль нѣтъ — уступитъ мнѣ она.

Дѣла во всемъ веду я, какъ мужчина,

И свататься не стану, какъ дитя.

Баптиста. Ну, если такъ, то вамъ и книги въ руки.

Пошли Господь успѣхъ вамъ въ добрый часъ;

Но кислыхъ словъ наслушаться придется

Довольно вамъ.

Летручіо. О, мнѣ они, что вѣтеръ

Утесамъ горъ: какъ ни бушуй, все будутъ

Они стоять незыблемо весь вѣкъ.

(Входитъ Гортензіо съ разбитой головой).

Баптиста. Дражайшій мой, что приключилось съ вами»

Вы такъ блѣдны!

Гортензіо. Заставитъ поблѣднѣть

Страхъ хоть кого..

Баптиста. Что жъ такъ? — иль дочь моя

Быть не склонна хорошей музыкантшей?

Гортензіо. Солдатомъ быть склонна она скорѣй!

Ей въ руки штыкъ приличнѣй дать, чѣмъ лютню.

Баптиста. Ужель ей рукъ для лютни не развить?

Гортензіо. Она ее объ голову разбить

Сумѣла мнѣ. Едва успѣлъ замѣтить

Я скромно ей, какъ надо брать лады,

И ей согнуть хотѣлъ учтиво пальцы,

Какъ вдругъ она, вздурившись, точно дьяволъ,

Мнѣ гаркнула: «ты говоришь, лады?

Такъ погоди жъ, — вотъ я тебя налажу!»

И лютней такъ меня хватила въ лобъ,

Что проскочилъ я головой сквозь струны

И, ошалѣвъ отъ этакой грозы,

Стоялъ предъ ней, какъ каторжникъ въ колодкѣ;

Она жъ меня честила, между тѣмъ,

Такимъ дождемъ нелестныхъ разныхъ званіи:

«Дуракъ! болванъ! гудочникъ!» — что казалось,

Весь ихъ запасъ придуманъ его былъ

Заранѣе, чтобъ побольнѣй обидѣть.

Петручіо. Да, это презабавное созданье!

Она, клянусь, мнѣ нравится сильнѣй,

Чѣмъ думалъ я. Ужасно бы хотѣлось

Мнѣ съ ней сойтись.

Баптиста (Гортензіо). Дражайшій, успокойтесь, —

Я къ младшей дочери васъ отведу;

Она кротка, умна и благородна.

Синьоръ Петручіо, угодно ль вамъ

Пойти со мной, иль вамъ пріятнѣй будетъ,

Чтобъ я прислалъ вамъ Катеньку сюда?

Петручіо. Пожалуйста, — я буду дожидаться.

(Уходятъ Баптиста, Греміо, Траніо и Гортензіо)*

Пускай придетъ: что дѣлать, я найдусь:

Начнетъ кричать — скажу, что съ соловьями

Ея поспорить можетъ голосокъ;

Нахмурится — найду ее прелестнѣй,

Чѣмъ розы листъ, окропленный росой;

Чуть замолчитъ — хвалить начну любезность;

Превознесу умѣнье говорить;

Велитъ уйти, — я разражусь восторгомъ,

Что быть со мной ей хочется весь вѣкъ.

А быть женой моей не согласится,

Такъ я спрошу, въ который день огласка

И брачный пиръ? Но, чу! — вотъ и она.

Бери свое, Петручіо, смѣлѣе! (Входитъ Катарина.)

А, Катенька! — васъ такъ зовутъ, я слышалъ.

Катарина. Разслушать лучше бъ не мѣшало вамъ;

Иль глухи вы? — зовусь я Катариной.

Петручіо. Чистѣйшій вздоръ! вы Катенька, Катюша,

Котеночекъ игривый и живой, —

Хоть иногда, быть-можетъ, и сердитый,

Но не всегда жъ котеночки добры ²⁰).

Такихъ какъ ты, не сыщешь въ цѣломъ свѣтѣ!

Пусть говорятъ, что лакомки котята,

Но ты кусочекъ лакомый сама.

Такъ выслушай же, Катя, терпѣливо,

Что я скажу: — наслушался такъ много

Я въ городахъ разсказовъ о тебѣ,

Какъ ты кротка, сердечна и прелестна,

Что этотъ слухъ толкнулъ меня явиться

Къ тебѣ просить, чтобъ стала ты моей.

Катарина. Такъ пусть же тотъ, кто васъ толкнулъ явиться,

Васъ вслѣдъ за этимъ вытолкнетъ назадъ.

Я поняла, что въ васъ не больше толку…

Петручіо. Чѣмъ въ чемъ?

Катарина. Въ скамьѣ ²¹).

Петручіо. ; Такъ сядь же на меня.

Катарина. Чтобъ ловко сѣсть, ослу нужна объѣздка.

Петручіо. Какъ женщинамъ: ихъ легче объѣзжать.

Катарина. Лишь не меня: — ищи покорнѣй клячу.

Петручіо. О, я тебя собой не утомлю!

Ты такъ легка, такъ молода, воздушна!

Катарина. Воздушна такъ, что не поймать меня

Бревну, какъ ты; свой вѣсъ я, впрочемъ, знаю.

Петручіо. Въ тебѣ есть бѣсъ, — я это также знаю.

Катарина. Отвѣтъ хорошъ, когда остритъ балбесъ ²²).

Петручіо. О, ангелъ мой, — смотри, не сдайся бѣсу.

Катарина. Попробуй взять — столкнешься съ бѣсомъ самъ.

Петручіо. Ну, полно, полно, осочка моя!

Не будь такъ зла.

Катарина. Оса — такъ бойся жала.

Петручіо. Его тебѣ берусь я вырвать прочь.

Катарина. Его найти глупцамъ не удается.

Петручіо. Кто жъ не слыхалъ, что жало осъ и пчелъ

У нихъ въ хвостѣ.

Катарина. Нѣтъ, въ языкѣ.

Петручіо. Въ какомъ?

Катарина. Хоть бы въ твоемъ, когда заводишь рѣчь

Ты о хвостахъ. Затѣмъ прощай. (Хочетъ итти).

Петручіо. Постой!

Въ твоемъ хвостѣ языкъ мой не завязнетъ,

Вернись назадъ и выслушай меня.

Скажу тебѣ: я дворянинъ.

Катарина. Увидимъ.

(Даетъ ему пощечину.)

Петручіо. Ударь еще — такъ я ударю самъ.

Катарина. Ударишь самъ — съ гербомъ своимъ простишься,

А нѣтъ герба — такъ ты не дворянинъ.

Петручіо. Сильна же ты въ геральдикѣ, какъ вижу.

Впиши меня, прошу, въ гербовникъ твой.

Катарина. Дарю тебѣ я въ гербъ пѣтушій гребень.

Петручіо. Идетъ на то — лишь будь насѣдкой мнѣ.

Катарина. Ты для меня оборванъ и общипанъ.

Петручіо. Зачѣмъ кривишь ты злостью ротикъ свой?

Катарина. Кривится ротъ всегда отъ кислыхъ яблокъ.

Петручіо. Вѣдь ихъ здѣсь нѣтъ.

Катарина. Ошибся, — есть одно.

Петручіо. Такъ гдѣ жъ оно?

Катарина. Будь зеркало — нашелъ бы.

Петручіо. Такъ это я?

Катарина. Хоть молодъ, а смекнулъ.

Петручіо. Я для тебя, клянусь Георгомъ, молодъ.

Катарина. Жаль только хилъ.

Петручіо. Отъ тяжкихъ все заботъ.

Катарина. Не мнѣ ль о томъ прикажешь убиваться?

(Хочетъ уйти).

Петручіо (удерживая ее). Нѣтъ, погоди, — такъ просто не уйдешь.

Катарина (вырываясь). Оставь меня, иначе будетъ худо.

Петручіо. О, никогда! Послушай: я тобой

Обвороженъ! Что жъ мнѣ твердили, будто

Сварлива ты, сурова и груба!

Пустая ложь: ты ласкова, любезна,

И хоть скупа немного на слова,

Но рѣчь твоя ласкаетъ, какъ душистый

Цвѣтокъ весны! Нахмурить гнѣвно брови,

Кричать, шумѣть, кусать отъ злости губки —

Всѣ это выходки дѣвчонокъ злыхъ: —

Въ тебѣ ихъ нѣтъ. Изъ пустяковъ перечить

Не станешь ты; влюбленныхъ жениховъ

Встрѣчаешь ты съ любезностью и лаской.

Твердили мнѣ, что будто ты хромаешь! —

Клевещетъ свѣтъ: прямѣй ты стройныхъ пальмъ,

Смугла, какъ цвѣтъ миндальнаго орѣшка,

И такъ вкусна, какъ ядрышко его.

Пройдись, прошу, Катюша, предо мной,

Что ты хрома, я не способенъ вѣрить.

Катарина. Прочь, скоморохъ! приказывай слугамъ.

Петручіо. Клянусь тебѣ, что въ царственныхъ лѣсахъ

Не такъ стройна Діаны гордой поступь!

О, если бъ ты вдругъ сдѣлалась Діаной,

Она же стала Катенькой моей —

Была бы ты самой Діаны чище,

А ей свою шутливость отдала бъ.

Катарина. Гдѣ набрался ты этихъ пошлыхъ шутокъ?

Петручіо. Шутливый умъ передала мнѣ мать.

Катарина. Навѣрно, мать была умнѣе сына.

Петручіо. Я не уменъ?

Катарина. Нельзя сказать, что да,

Сморозить дичь — тебя на это хватитъ ²³).

Петручіо. Вотъ потому-то я и собираюсь

Согрѣть себя, заснувъ рядкомъ съ тобой.

Намъ болтовню пора однако кончить.

Вопросъ рѣшенъ: отецъ на свадьбу нашу

Согласье далъ; въ приданомъ мы сошлись,

И, значитъ, волей иль неволей, выйдешь

Ты за меня. Скажу безъ дальнихъ словъ,

Что нужно именно такого мужа

Тебѣ, какъ я. Клянусь блестящимъ солнцемъ,

Чей свѣтъ, тебя мнѣ показавъ, заставилъ

Такъ полюбить, — что будешь ты женою

Лишь только мнѣ! Увидишь ты, что я

Самой судьбой на свѣтѣ предназначенъ

Сварливаго Катеночка смирить

И обратить въ послушнаго котенка.

Идетъ отецъ; — не вздумай возражать:

Моей женой ты быть должна и будешь!

(Входятъ Баптиста, Греміо и Траніо).

Баптиста. Ну, что? Ну, какъ? Пришли ли вы къ согласью?

Петручіо. И какъ еще!.. Ужель могли серьезно

Подумать вы, чтобъ мнѣ не удалось?

Баптиста. Такъ что жъ глядишь ты такъ сурово, дочка?

Катарина. Да, ваша дочь! Прекрасно показали,

Какой вы нѣжный для меня отецъ!

Меня отдать затѣяли вы замужъ

За наглеца, чуть-чуть не сумасброда,

Что вздумалъ взять нахальной бранью все!

Петручіо. Вы, милый тесть, и съ вами цѣлый свѣтъ

До сей поры престранно ошибались

Насчетъ ея. Представьте, что она

Казалась злой лишь только изъ притворства!

Въ ней злости нѣтъ, напротивъ, ни слѣда!

Она скромна, какъ нѣжный, тихій голубь!

Кротка душой, какъ утра свѣжій часъ.

Она примѣръ Гризельдѣ ²⁴) послушаньемъ,

Лукреціи — душевной чистотой!

Сошлись мы такъ, что въ это жъ воскресенье

Назначенъ нашъ счастливый, брачный часъ.

Катарина. Лишь пусть тебя передъ вѣнцомъ повѣсятъ.

Греміо. Вы слышите?.. Повѣсятъ прежде васъ.

Траніо. Вотъ вамъ и сказъ! — такъ вотъ какъ вы успѣли!

Надеждамъ нашимъ, кажется, конецъ…

Петручіо. О, господа, — я выбиралъ невѣсту

Вѣдь для себя — такъ вамъ-то что же тутъ?

Мы съ ней вдвоемъ условились, что будетъ

Она при всѣхъ прикидываться злой.

Я вамъ скажу, что не повѣрятъ люди,

Какъ полюбить успѣла безконечно

Она меня! Повисла мнѣ на шею,

За поцѣлуемъ слѣдовалъ другой;

Лился градъ клятвъ! Да что! — вы новички

Въ дѣлахъ любви! Влюбленной парѣ стоитъ

Лишь разъ одинъ побыть наединѣ,

Чтобъ укротить пустѣйшій могъ мужчина

Капризницу, какихъ не видѣлъ свѣтъ!

Но мнѣ пора! Давай мнѣ руку, Катя;

Въ Венецію отправлюсь я сейчасъ.

Нужны къ вѣнцу тебѣ уборы, платья;

На славу пиръ готовьте, милый тесть.

Увѣренъ я, что красотой на свадьбѣ

Затмитъ собой Катюша всѣхъ подругъ.

Баптиста. Ей-ей, готовъ совсѣмъ я сбиться съ толку!..

Но все равно: давайте руки мнѣ.

Пошли Господъ тебѣ, сынокъ, удачу.

Вопросъ рѣшенъ.

Греміо и Траніо. Свидѣтелями мы.

Петручіо. Друзья, отецъ и женушка, — прощайте!

Пора мнѣ въ путь: — день свадьбы недалекъ.

Поспѣетъ все: уборы, кольца, платья.

Въ воскресный день поженимся мы съ ней;

А до того — цѣлуй меня Катюша.

(Насильно ее цѣлуетъ; затѣмъ оба расходятся въ разныя стороны).

Греміо. Ну, свадебка! скрутили горяченько!

Баптиста. Я, кажется, попался, какъ купецъ,

Что свой товаръ пускаетъ на удачу.

Траніо. Лежалъ товаръ у васъ безъ пользы въ лавкѣ —

Вамъ, значитъ, далъ нежданный онъ барышъ.

Баптиста. Барышъ мой въ томъ, чтобъ дѣлу былъ успѣхъ.

Греміо. Какой еще вамъ нуженъ большій спѣхъ?

Скрутилъ онъ все! Теперь пора однако

Рѣчь повести о дочери другой;

Съ желаннымъ днемъ и насъ пора поздравить.

Я вашъ сосѣдъ и въ сватовствѣ былъ первымъ.

Траніо. А я зато Біанку полюбилъ,

Какъ никогда не высказать вамъ словомъ.

Греміо. Ты не полюбишь такъ, какъ я, юнецъ.

Траніо. Твоя любовь морознѣй снѣга, старецъ.

Греміо. Твоя жъ, какъ снѣгъ, растаетъ безъ слѣда

Назадъ, сверчокъ! — солидны лишь годы.

Траніо. Лишь молодость плѣнить способна женщинъ.

Баптиста. Синьоры, васъ берусь я помирить;

Оставьте споръ: приходимъ къ данной цѣди

Лишь дѣломъ мы. Отдамъ Біанку я

Тому изъ васъ, который обезпечитъ

Наслѣдство ей богаче при вдовствѣ.

Что, Греміо, вы скажете на это?

Греміо. Во-первыхъ, то, что городской мой домъ,

Извѣстно вамъ, снабженъ добромъ, какъ чаша.

Довольно въ немъ посуды и вещей

Изъ золота, тазовъ изъ серебра,

Чтобъ было, въ чемъ умыть Біанкѣ ручки.

Уборка стѣнъ — заморскіе ковры:

Лежатъ въ ларцахъ слоновой кости деньги,

А въ кипарисныхъ сундукахъ храню

Бѣлье, ковры, уборы я и платье.

Подушки всѣ въ турецкихъ жемчугахъ.

Довольно есть венеціанскихъ кружевъ;

Кастрюли, мѣдь и весь хозяйскій скарбъ —

Первѣйшій сортъ. Затѣмъ, на фермѣ, въ стойлахъ

Сто двадцать штукъ имѣю я воловъ

И сто коровъ отличнѣйшей породы.

Я самъ въ лѣтахъ (скрыть этого нельзя),

И потому, когда пошлетъ нежданно

Богъ но душу, то все мое добро

Достанется красавицѣ Біанкѣ,

Лишь согласилась бы она любовью

Побаловать до смерти старика.

Траніо. Побаловать! Старикъ бездѣлки проситъ!

Теперь меня послушайте, синьоръ:

Добру отца наслѣдникъ я одинъ;

Когда мнѣ дочь отдать вы согласитесь,

Ей подарю я въ Пизѣ три дворца,

Пышнѣй, чѣмъ домъ, который посулилъ

Вамъ Греміо. Сверхъ этого, даю

Двѣ тысячи червонцевъ ежегодно

Я ей въ доходъ отъ тѣхъ земель, какими

Владѣю я. Какъ кажется, щелкнулъ

Васъ, Греміо, порядочно я этимъ!

Греміо. Сказали вы — двѣ тысячи червонцевъ?

Изрядный кушъ! Со всѣхъ моихъ земель

Не получить мнѣ ежегодно столько.

Но есть корабль прекрасный у меня;

Въ Марселѣ онъ стоитъ теперь на рейдѣ.

Что скажете въ отвѣтъ вы на корабль?

Траніо. Кто жъ не слыхалъ, что мой отецъ имѣетъ

Три корабля, два стройныхъ галіота

И дюжину прекраснѣйшихъ галеръ!

Біанкѣ я ихъ уступаю всѣ

И, сверхъ того, оставлю вдвое больше

Того, что дать ей посулите вы.

Греміо. Я побѣжденъ: дать больше не могу

Я ничего. И то ужъ предложилъ

Я все рѣшительно, съ собой въ придачу.

Хотите взять — берите, если нравлюсь.

Траніо. Э, нѣтъ, снньоръ, — такъ поступать нельзя!

Чтобъ дочь отдать, придумали условье

Вѣдь сами вы. Я больше далъ, чѣмъ можетъ

Дать Греміо.

Баптиста. Условья ваши точно

Мнѣ выгоднѣй, и если вашъ родитель

Ихъ подтвердитъ — Біанка будетъ вашей,

А если нѣтъ — тогда прошу простить!

Умрете вдругъ — такъ вѣдь съ посудой вашей

Придется намъ остаться на бобахъ.

Траніо. Гдѣ въ этомъ смыслъ? Отецъ мой старъ, я молодъ.

Греміо. Какъ-будто смерть не коситъ молодыхъ?

Баптиста. Что спорить тутъ?.. я дѣло порѣшилъ.

Чрезъ восемь дней вѣнчанье Катарины,

А вслѣдъ затѣмъ, въ воскресный дервый день,

Придетъ чередъ замужества и Біаяки.

Когда достать ручательство отца

Удастся вамъ — Біанка будетъ вашей;

А если нѣтъ — тогда ее отдамъ

Я Греміо. Затѣмъ съ почтеньемъ низкимъ

Прошу принять усердный мой поклонъ.

(Уходитъ Баптиста).

Греміо. И вамъ, сосѣдъ, я отвѣчаю тѣмъ же.

Ну, юноша! — теперь бояться васъ

Мнѣ нечего. Не выжилъ вѣдь отецъ

Вашъ изъ ума, чтобъ, все отдавъ, подъ старость

На хлѣбахъ жить изъ милости у васъ.

Себя провесть такъ глупо на мякинѣ

Вамъ не позволитъ старый воробей ²⁵).

(Уходитъ Греміо).

Траніо. Будь проклятъ ты, лукавый старикашка!

Тебя я все жъ сумѣю притузить ²⁶).

Мнѣ только бъ былъ доволенъ мной мой баринъ. —

Что, если бъ я, назвавшись такъ удачно

Люченціо, успѣлъ здѣсь точно такъ же

Себѣ найти подложнаго отца?

Поистинѣ забавный былъ бы случай!

Творятъ дѣтей отцы обыкновенно,

А вотъ теперь по случаю сговора

Себѣ состряпать долженъ сынъ отца. (Уходитъ)

ДѢЙСТВІЕ ТРЕТЬЕ.

СЦЕНА 1-я.

Комната въ домѣ Баптисты.

(Входятъ Люченціо, Гортензіо и Біанка).

Люченціо. Ты, музыкантъ, не очень зазнавайся!

Иль позабыть успѣлъ ужъ ты пріемъ,

Какимъ тебя почтила Катарина?

Гортензіо. Ты, книжникъ, прочь! гармоніи небесной

Любимицу ты видишь предъ собой,

Такъ предоставь сначала мнѣ заняться

Съ ней музыкой, а тамъ придетъ чередъ

И для тебя съ твоею книжной скукой.

Люченціо. Пустой оселъ, — не вычиталъ ты въ книгахъ-

Хоть бы того, что музыка дана

Для отдыха, когда за днемъ занятій

Захочетъ умъ отвлечься отъ трудовъ.

Философу сначала книги въ руки,

А кончитъ онъ — являйся съ лютней ты.

Гортензіо. Сносить твоихъ я дерзостей не стану.

Біанка. О, господа, — здѣсь оскорбляться можно

Лишь мнѣ одной. Хотите спорить вы

Изъ-за того, что разрѣшить по праву

Должна лишь я. Вѣдь я ужъ не ребенокъ:

Меня нельзя садить за книгу розгой ²⁷),

Нельзя велѣть учиться иль играть,

Могу сама я выбрать часъ уроковъ,

А потому, чтобъ кончить этотъ споръ,

Прошу я васъ обоихъ сѣсть со мною.

(Гортензіо). Свою подстроить можете вы дютню,

Покуда съ нимъ займемся чтеньемъ мы.

Гортензіо. А кончу строй — оставите вы книгу?

Люченціо. О, нѣтъ, о, нѣтъ! — беритесь за колки.

(Гортензіо отходитъ).

Біанка. Гдѣ съ вами мы остановились?

Люченціо. Здѣсь.

(Читаетъ). Наc ibat Simois; hic est Sigeia teilus. Hic steterat Priami regia celsa senis ²⁸).

Біанка. Что жъ это значитъ?

Люченціо. Наc ibat — какъ я вамъ уже сказалъ; Simois — я Люченціо; hic est — сынъ Винченщо изъ Пизы; Sigeia teilus — нарочно переодѣвшійся, чтобъ заслужить вашу любовь; Ніс steterat — тотъ же, кто сватается подъ именемъ Люченціо; Priami — мой слуга Траніо; regia — онъ это сдѣлалъ для того; celsa senis — чтобъ легче обмануть стараго простяка ²⁹).

Гортензіо. Синьора, — лютня готова.

Біанка. Попробуйте. О, фуй, дискантъ совсѣмъ невѣренъ.

Люченціо. Поплюйте въ колки и перестройте снова.

Біанка. Теперь я попробую перевести сама. Наc ibat Simois — я васъ не знаю; hic est Sigeia teilus — я вамъ не вѣрю; hic steterat Priami — берегитесь: онъ насъ подслушиваетъ; regia — не надѣйтесь слишкомъ; celsa senis и не отчаивайтесь.

Гортензіо. Теперь все такъ.

Люченціо. Лишь низкій ладъ невѣренъ.

Гортензіо (въ сторону). Лады вѣрны, а низокъ и фальшивъ

Скорѣй ты самъ ³⁰). Проклятый книжникъ! Право,

Мнѣ кажется, что начинаетъ съ ней

Онъ слишкомъ нѣжничать. Смотрѣть построже

Придется мнѣ за нимъ во всѣ глаза.

Біанка (Люченціо). Быть-можетъ, вамъ позднѣе я повѣрю,

Теперь же нѣтъ.

Люченціо. О, вѣрьте мнѣ.

(Замѣчая, что Гортензіо ихъ слушаетъ).

Итакъ,

Аяксъ былъ въ правѣ зваться Эакидомъ

По дѣдушкѣ.

Біанка. Что станешь дѣлать съ вами?

Пріучена я съ дѣтства довѣрять

Наставникамъ! Не будь вы имъ, — клянусь,

Сомнительны мнѣ были бъ ваши рѣчи.

Довольно съ васъ; начнемъ теперь урокъ

Мы съ Личіо. Надѣюсь, извините

Вы оба мнѣ насмѣшливость мою.

Гортензіо (Люченціо). Иди гулять, а насъ оставь въ покоѣ:

Для третьяго въ дуэтѣ мѣста нѣтъ.

Люченціо. Придирчивъ ты (въ сторону). Остаться надо мнѣ

И наблюдать. Гудошникъ, мнѣ сдается,

Въ нее влюбился не на шутку самъ.

Гортензіо. Должны вы знать, прекрасная синьора,

Что я привыкъ преподавать съ основъ;

А потому, отсрочивъ указанье,

Какъ ставить пальцы или брать лады,

Я васъ прошу заняться прежде гаммой

По способу, придуманному мной.

Онъ очень простъ и превосходитъ многимъ

Пріемъ коллегъ моихъ по ремеслу.

Вотъ онъ, написанный нарочно четко;

Прошу прочесть внимательно его.

(Подаетъ ей бумагу).

Біанка. О, Боже мой, — прошла давно я гаммы.

Гортензіо. Подноситъ вамъ Гортензіо свою.

Біанка (читаетъ)

Лишь въ гаммѣ ключъ находимъ мы къ согласью,

A, re — тобой Гортензіо плѣненъ.

B, mi — Біанку полюбивъ со страстью,

C, fa — въ любви отвѣта жаждетъ онъ.

Soi, re — дуэтъ со мной пропой въ двѣ ноты,

Иль съ жизнью я свои покончу счеты!

Фуй, какъ не нравится мнѣ эта гамма!

По старой пѣть привыкла лучше я.

Не такъ глупа, повѣрьте я, чтобъ стала

Хорошее мѣнять на новый вздоръ. (Входитъ слуга).

Слуга. Васъ просить батюшка оставить книги

И комнату помочь сестрицѣ вашей

Убрать къ вѣнцу: вѣдь завтра брачный день.

Біанка. Оставить васъ мнѣ надобно, синьоры.

(Уходятъ Біанка и слуга).

Люченціо. Здѣсь быть и мнѣ причины, значитъ, нѣтъ.

(Уходитъ Люченціо).

Гортензіо. А мнѣ такъ есть! — проклятый этотъ книжникъ

Глядитъ совсѣмъ влюбленнымъ дуракомъ.

Смотрѣть за нимъ во всѣ глаза не худо.

А, впрочемъ, что жъ? — когда со всякимъ встрѣчнымъ

Заигрывать Біанкѣ такъ легко —

Что пользы въ ней? Бери ее, кто хочетъ!

Въ ея игрѣ двуличной убѣдись,

Порву я съ ней для лучшей цѣди связь. (Уходитъ).

СЦЕНА 2-я.

Передъ домомъ Баптисты.

(Входятъ Баптиста, Траніо, Катарина, Біанка, Люченціо и гости).

Баптиста (Траніо). Сошлюсь на васъ, почтеннѣйшій синьоръ:

Вѣдь это срамъ! — настать и день и часъ,

Назначенный для свадьбы Катарины,

А гдѣ женихъ? — Богъ вѣсть — пропалъ и слѣдъ!

Что дѣлать тутъ? Вѣдь насъ поднимутъ на смѣхъ!

Нѣтъ жениха, когда и съ рѣчью попъ,

И служба вся налажена, какъ должно.

Вотъ стыдъ и срамъ!

Катарина. Стыдъ только мнѣ одной.

Принудить вамъ меня угодно было,

Чтобъ противъ сердца обручилась я

Съ юродивымъ, съ какимъ-то грубіяномъ,

Что скорымъ быть умѣлъ лишь бъ сватовствѣ,

И бросилъ все, едва дошло до свадьбы.

Твердила я, что онъ наглецъ, обманщикъ!

Что корчилъ онъ подъ видомъ прямоты

Лишь только страсть безстыдно издѣваться*

Прослыть ему хотѣлось шутникомъ.

Онъ радъ бы былъ посватать сотню женщинъ,

Созвать друзей, назначить брачный день —

И въ усъ не дуть исполнить обѣщанье.

Вѣдь пальцами начнетъ теперь весь свѣтъ

Указывать, смѣясь, на Катарину!

«Смотрите, вотъ, — кричать начнутъ, — чуть-чуть

Она женой Петручіо не стала,

Да жаль, забылъ онъ обвѣнчаться съ ней!»

Траніо. Ну, полноте, почтеннѣйшій Баптиста,

И вы, синьора, не сердитесь такъ.

Повѣрьте мнѣ, Петручіо исполнитъ,

Какъ должно, все, какія бы помѣхи

Ни приключились на его пути.

Онъ съ виду грубъ, но онъ уменъ и честенъ,

Хоть и не прочь порою пошутить.

Катарина. Совсѣмъ бы съ нимъ мнѣ лучше не встрѣчаться!

(Катарина уходитъ, плача, съ Біанкой и съ нѣкоторыми изъ гостей).

Баптиста. Иди, иди, бѣдняжечка! Тебѣ ли

Не горевать! Такихъ обидъ не могъ бы

Снести святой, такъ какъ ихъ снесть тебѣ.

Голубушкѣ, съ твоимъ горячимъ нравомъ

(Входитъ Біонделло).

Біонделло. Вотъ такъ новость, синьоръ! Такихъ небывалыхъ новостей и случиться не могло.

Баптиста. Такъ какъ же онѣ случились ³¹)?

Біонделло. Рѣчь ни больше ни меньше, какъ о пріѣздѣ Петручіо.

Баптиста. Онъ пріѣхалъ?…

Біонделло. Нѣтъ, не пріѣхалъ.

Баптиста. Такъ какъ же это?

Біонделло. Онъ ѣдетъ.

Баптиста. А когда будетъ здѣсь?

Біонделло. А вотъ когда встанетъ возлѣ васъ на моемъ мѣстѣ.

Траніо. Разскажи твою новость поскладнѣе.

Біонделло. Такъ слушайте: Петручіо ѣдетъ одѣтый въ новую шляпу, старую куртку и штаны, которые по крайней мѣрѣ три раза были выворочены. На ногахъ сапоги, похожіе на свѣчные ящики ³²). Одинъ застегнутъ, а другой завязанъ. На боку болтается мечъ безъ ноженъ и съ изломанной рукояткой. Должно-быть, онъ откопалъ его въ ржавомъ хламѣ городского арсенала. Перевязь — одно тряпье. На лошади старое, изъѣденное молью, сѣдло съ разрозненными стременами. Сама лошадь — заморенная кляча, съ натертой спиной, съ подсѣдомъ, съ сапомъ, со шпатомъ, съ желтухой и съ подкожными червями. Разбита на всѣ четыре ноги, а плечи — однѣ кости. Узда изъ бараньей шкуры и вся связана. Должно-быть, онъ ее разорвалъ, когда крѣпко тянулъ лошадь, чтобъ она не свалилась. Подпруга стачана изъ шести кусковъ; нахвостникъ бархатный, дамскій, съ двумя литерами изъ блестящихъ гвоздей и потертыхъ нитокъ.

Баптиста. Кто ѣдетъ съ нимъ?

Біонделло. Его слуга, одѣтый подъ стать съ лошадью. Одна нога въ чулкѣ, другая въ штиблетѣ. Подвязки красныя съ желтымъ. Шляпа съ бумажными пучками вмѣсто перьевъ ³³). Словомъ, чучело, не похожее ни на пажа ни на слугу порядочнаго человѣка.

Траніо. Съ чего онъ вздумалъ вырядиться такъ?

Ходилъ всегда прилично онъ, хоть просто.

Баптиста. Какимъ бы ни пришелъ — лишь бы пришелъ.

Біонделло. Онъ и не думаетъ итти.

Баптиста. Да вѣдь ты самъ сказалъ, что онъ плетется сюда.

Біонделло. Кто? Петручіо?

Баптиста. Ну, да, Петручіо.

Біонделло. И не думалъ говорить. Плетется не онъ, а лошадь, онъ же сидитъ у ней на спинѣ.

Баптиста. Это все одно.

Біонделло. Ну, нѣтъ, синьоръ:

Хоть точно успѣлъ онъ

Ей на спину сѣсть,

Но всадникъ и лошадь.

Все жъ разница есть ^,4).

(Входятъ Петручіо и Груміо).

Петручіо. Эй, гдѣ вы всѣ? кто дома?

Баптиста. Наконецъ-то

Явились вы, почтеннѣйшій синьоръ.

Петручіо. Я опоздалъ, какъ кажется, немного.

Баптиста. Съ чего бы такъ? Иль охромѣли вы?

Траніо. Костюмъ на васъ мы ждали поприличнѣй.

Петручіо. Будь лучше онъ — явился въ немъ бы къ вамъ

Все тотъ же я. Но гдѣ жъ моя Катюша?

Невѣста гдѣ? Что на меня, синьоры,

Вы смотрите, такъ выпуча глаза?

Вы, батюшка, съ чего глядите кисло?

Иль идолъ я диковинный для васъ?

Заморскій звѣрь? бродящая комета?

Баптиста. Понять, синьоръ, не трудно вамъ самимъ:

Сегодня день, назначенный для свадьбы.

Дождемся ль васъ, сперва не знали мы,

Теперь же вдругъ явились вы вѣнчаться

Богъ знаетъ въ чемъ! Какъ вамъ не стыдно! — сбросьте

Долой тряпье; одѣньтесь, чтобъ не дѣлать

Стыда ни вамъ ни радостному дню.

Траніо. Скажите намъ, что помѣшать могло

Явиться вамъ къ супругѣ юной вашей?

И для чего явились непохожимъ

Вы на себя?

Петручіо. Разсказъ мой надоѣлъ бы

И вамъ и мнѣ. Исполнилъ слово я,

Такъ, значитъ, рѣчь объ этомъ надо кончить.

Что жъ до другихъ ничтожныхъ пустяковъ —

Я объясню въ свободную минуту

О нихъ вамъ все. Останетесь довольны

Вы мной во всемъ. Но гдѣ жъ моя Катюша?

Вѣдь скучно мнѣ быть долго безъ нея

Часы бѣгутъ: намъ время быть ужъ въ церкви.

Траніо. Неужто вы въ дырявомъ этомъ платьѣ

Пойдете къ ней? Одѣньтесь хоть въ мое.

Петручіо. Вотъ новости! Пойду я къ ней, какъ есть.

Баптиста. Надѣюсь, вы не такъ пойдете въ церковь?

Петручіо. Такъ именно! — что толковать о томъ?

Придется Катѣ жить со мной, не съ платьемъ.

Куда бъ какъ было хорошо обоимъ —

И мнѣ и ей — когда бъ скорѣе платья,

Въ себѣ я могъ возобновлять изъянъ,

Какой Катюша натворитъ навѣрно

Во мнѣ самомъ! Но, впрочемъ, что болтать

Мнѣ съ вами здѣсь! Бѣжать скорѣе надо

Къ невѣстѣ мнѣ, — бѣжать, чтобъ поцѣлуемъ

Ей доказать, что точно я женихъ.

(Уходятъ Петручіо, Груміо и Біонделло).

Траніо. Такимъ сюда, повѣрьте мнѣ, явился

Онъ съ умысломъ. Идите вслѣдъ за нимъ;

Уговорить, быть-можетъ, вамъ удастся,

Чтобъ лучше онъ одѣлся хоть къ вѣнцу.

Баптиста. Иду, иду! — что будетъ, самъ не знаю.

(Уходитъ Баптиста).

Траніо (Люченціо). Одной любви, синьоръ, намъ слишкомъ мало;

Должны добыть согласье мы отца,

А чтобъ устроить это поудобнѣй,

Намъ надобно сыскать, какъ я сказалъ,

Кого-нибудь, кто взялся бъ передъ всѣми

Здѣсь разыграть заученную роль.

Пусть будетъ онъ Винченціо изъ Пизы,

И поручится въ Падуѣ, что дастъ

Вамъ денегъ тьму — пожалуй, вдвое больше,

Чѣмъ я сказалъ. Тогда надежды вашей

Удастся вамъ достигнуть безъ помѣхъ,

И въ сладкій бракъ съ красавицей Біанкой

Вы вступите съ согласья старика.

Люченціо. Когда въ глазахъ тутъ не торчалъ бы спицей

Коллега мой, учитель музыкантъ —

Съ Біанкой могъ бы я спроворить дѣло

Еще ловчѣй: мы попросту бъ женились

Тогда тайкомъ, и разъ удайся это,

Свое добро сумѣю отстоять

Я противъ всѣхъ, что бъ ни кричали въ свѣтѣ.

Траніо. Того жъ достичь сумѣемъ мы тишкомъ;

Лишь надо часъ намъ выбрать поудачнѣй.

Ужъ если разъ синьору услужить

Задумалъ я, то мнѣ не помѣшаютъ

Ни Греміо съ сѣдымъ его разсудкомъ,

Ни Личіо, влюбленный музыкантъ,

Ни самъ отецъ, слѣпой дуракъ Баптиста.

(Входитъ Греміо).

Вы здѣсь, синьоръ? Конечно, бы изъ церкви?

Греміо. Изъ церкви? — да; бѣжалъ оттуда я,

Какъ на свободу вырвавшійся школьникъ.

Траніо. Что жъ было тамъ? что мужъ? что молодой?

Греміо. Какой онъ мужъ! — мужикъ онъ, а не мужъ ³⁵).

Быть женушкѣ въ ежевыхь рукавицахъ.

Траніо. Неужто онъ задорнѣй, чѣмъ она?

Греміо. Кто? онъ? — онъ чортъ, самъ дьяволъ, сатана!

Траніо. Привыкли всѣ, напротивъ, злой чертовкой

Считать ее.

Греміо. Она предъ нимъ ягненокъ,

Молчальница, невинный голубокъ!

Что это такъ — увидите вы сами.

Судите лишь: чуть предложилъ священникъ

Ему вопросъ: беретъ ли Катарину

Въ супруги онъ — женихъ что было мочи,

Вдругъ заоралъ: «ну, да! чортъ васъ возьми!»

Съ такимъ словцомъ, что у попа и требникъ

Упалъ изъ рукъ. Когда же онъ нагнулся

Его поднять, то этотъ сумасшедшій

Ему ногой такого далъ пинка,

Что книгѣ вслѣдъ, какъ кубарь, покатился

Священникъ самъ — а онъ оралъ что силы:

«Охота есть, такъ поднимайте ихъ!»

Траніо. Когда онъ всталъ, что дѣлала невѣста?

Греміо. Вся поблѣднѣвъ, дрожала точно листъ;

А онъ межъ тѣмъ все клялся и бранился,

Какъ будто бъ попъ его обворовалъ.

Когда затѣмъ окончилось вѣнчанье,

И поданъ былъ стаканъ ему съ виномъ,

Онъ вдругъ опять схватилъ его, какъ пьяный,

Что пьетъ съ оравой буйныхъ моряковъ,

И, тяпнувъ весь за здравье всѣхъ, остаткомъ

Плеснулъ въ дьячка за то (какъ вслѣдъ за этимъ

Онъ объяснилъ), что показалась слишкомъ

Ему жидка дьячишки борода,

И что смотрѣлъ ужъ очень онъ умильно,

Какъ будто ждалъ подачки за труды.

Покончивъ съ тѣмъ, облапитъ молодую

Онъ. какъ медвѣдь, и чмокнулъ бъ губы такъ,

Что отозвался эхомъ поцѣлуя

Кругомъ весь домъ. Тутъ я, чтобъ ужъ не видѣть

Подобный срамъ, бѣгомъ пустился прочь;

Да, кажется, вослѣдъ за мной прибудутъ

Сейчасъ и всѣ. Такой скандальной свадьбы

Мнѣ не случалось видывать ни въ жизнь.

Чу! слышите? вотъ музыка; — идутъ!

(Музыка. Входятъ Петручіо, Катарина, Баптиста, Біанка, Гортензіо, Груміо и гости).

Петручіо. Спасибо всѣмъ за честь и за труды.

Со мной, друзья, вы думали обѣдать

И брачный пиръ задать на цѣлый міръ;

Да вотъ бѣда: сейчасъ мнѣ надо ѣхать

Отсюда прочь, а потому прощаюсь

Со всѣми я.

Баптиста. Ужель собрались ѣхать

Вы нынче въ ночь?

Петручіо. Не въ ночь, а передъ ночью!

Теперь, сейчасъ! Тутъ дива нѣтъ: когда бы

Узнали вы, зачѣмъ я такъ спѣшу,

То принялись меня просить бы сами,

Чтобъ ѣхалъ я. Благодарю за честь

Я всѣхъ гостей, явившихся сегодня

Почтить мой бракъ съ прекраснѣйшей, добрѣйшей,

Кротчайшей и прелестнѣйшей изъ женъ.

Попировать останетесь вы съ тестемъ

И выпьете за здравье молодыхъ;

А намъ пора, а потому прощайте!

Траніо. Останьтесь же хоть съ нами пообѣдать.

Петручіо. Нельзя никакъ.

Греміо. Прошу васъ я.

Петручіо. Нельзя.

Катарина. И я прошу.

Петручіо. Я очень радъ.

Катарина. Остаться?

Петручіо. Нѣтъ, радъ тому, что просишь ты меня.

Какъ ни проси, я, впрочемъ, не останусь.

Катарина. Ты изъ любви останешься ко мнѣ.

Петручіо. Эй, лошадей! гдѣ Груміо?

Груміо. Готовы

Онѣ, синьоръ, — овесъ ужъ ихъ поѣлъ ³⁶).

Катарина. Ну, если такъ, то ни теперь на завтра

Не ѣду я! — не ѣду ни за что!..

Останусь здѣсь, покуда мнѣ угодно.

Дверь отперта: вы можете итти.

Не жаль сапогъ, такъ шлепайте по грязи.

Я остаюсь затѣмъ, что такъ хочу!..

Могу судить по этому началу,

Какой изъ васъ прекрасный выйдетъ мужъ!

Петручіо. Ну. полно, полно, не сердись, Катюша!

Катарина. Сержусь иль нѣтъ, вы что мнѣ за указъ?

Не безпокойся, дорогой папаша!

Поставить я сумѣю на своемъ.

Греміо. А что, синьоръ? — гроза-то загремѣла!

Катарина. Прошу гостей пожаловать къ столу.

Увидятъ всѣ, что лишь пустая дура

Позволитъ такъ командовать собой.

Петручіо. Еще бъ они ослушались тебя!

Впередъ, друзья, — уважьте молодую.

Обѣдъ готовъ! садитесь пировать!

Рѣкой вино! провозглашайте тосты

За дѣвственность невинную ея!.

Свобода всѣмъ! пируйте, веселитесь;

А чванитесь — такъ пусть повѣсятъ васъ!

Что жъ до моей веселенькой Катюши,

Такъ ужъ она отправится со мной!

Тс… голубокъ, — не дуй напрасно губки,

Не рви, не злись, не вздумай воевать!

Своимъ добромъ располагать я властенъ.

А ты — мой домъ, мой дворъ, мой вьючный скотъ,

Мое ты все! Взгляну я, кто посмѣетъ

Дотронуться хоть пальцемъ до тебя!

Гдѣ тотъ храбрецъ, который загородитъ

Дорогу мнѣ! Эй, Груміо, — впередъ!

Мечъ наголо! насъ окружили воры!

Когда ты храбръ, вступись за госпожу!

Никто тебя Катюша не обидитъ!

Я заступлюсь, возстань хоть цѣлый свѣтъ!

(Схватываетъ Катарину и уводитъ ее насильно. Груміо уходитъ за ними).

Баптиста. Ну, парочка! — счастливый путь обоимъ!

Греміо. Я умереть со смѣху былъ готовъ.

Траніо. Я не видалъ безумнѣй этой свадьбы.

Люченціо (Біанкѣ). Что о своей вы скажете сестрицѣ?

Біанка, Косецъ косой на камень наскочилъ.

Греміо. Нѣтъ, онъ водой Катюшу окатилъ ³⁷).

Баптиста. Ну, господа, ужъ если такъ нежданно

Намъ пировать пришлось безъ молодыхъ,

Такъ мы себя вознаградимъ избыткомъ

Хоть винъ и блюдъ. Люченціо сойдетъ

За жениха; Біанка же замѣнитъ

Свою сестру.

Траніо. И будетъ новобрачной?

Баптиста. А хоть бы такъ! Идемте, господа! (Уходятъ),

ДѢЙСТВІЕ ЧЕТВЕРТОЕ.

СЦЕНА 1-я.

Комната въ загородномъ домѣ Петручіо.

(Входитъ Груміо).

Груміо. Чтобъ чортъ побралъ всѣхъ заморенныхъ клячъ, сумасшедшихъ господъ и анаѳемскія дороги! Бывалъ ли когда-нибудь человѣкъ такъ избитъ, такъ измученъ и такъ вывалянъ въ грязи, какъ я? Меня послали впередъ развести огонь, на которомъ они будутъ грѣться. Если бъ я не вскипалъ скоро, какъ всѣ маленькіе горшки, то мои губы примерзли бы къ губамъ, языкъ къ нёбу, а сердце къ ребрамъ прежде, чѣмъ я успѣлъ добраться до огня, чтобъ оттаять. Попробую согрѣться, хоть раздувая огонь. Вѣдь на дворѣ такой холодъ, что на немъ замерзъ бы и не такой тщедушный, какъ я. Эй, Куртисъ!

(Входитъ Куртисъ).

Куртисъ. Кто это зоветъ такимъ измореннымъ голосомъ?

Груміо. Ледяная сосулька! Не вѣришь, такъ попробуй скатиться по мнѣ отъ шеи до пятокъ. Раздуй огонька, Христа ради.

Куртисъ. А что, баринъ съ барыней ѣдутъ?

Груміо. Ѣдутъ, — а потому разводи огонь, и не вздумай его заливать.

Куртисъ. Правда, говорятъ, будто у ней такая горячая голова, что не приведи Господи?

Груміо. Была до этого мороза. Вѣдь зима укротитъ и мужчину, и женщину, и скота всякаго, — значитъ, она теперь укротила и барина, и барыню, и насъ съ тобой.

Куртисъ. Пошелъ ты, трехвершковый шутъ, — развѣ я скотъ?

Груміо. А развѣ во мнѣ три вершка? Твои рога длиннѣе аршина, а я не меньше ихъ. Что жъ ты не разводишь огня? или хочешь, чтобъ я пожаловался на тебя нашей новой барынѣ? Она благо подъ рукой и какъ разъ прохладитъ твою лѣнь изъ собственныхъ ручекъ за то, что ты плохо исполняешь свою горячую должность.

Куртисъ. Разскажи-ка лучше, что хорошаго въ свѣтѣ?

Груміо. Холодно въ немъ, а не хорошо. Согрѣть можетъ одна твоя должность, а потому разводи огонь. Баринъ съ барыней замерзли до смерти.

Куртисъ. Ну, вотъ и огонь готовъ. Разсказывай же, что новаго?

Груміо. Что же тебѣ разсказать? Сказку про бѣлаго бычка, что ли ³⁸)?

Куртисъ. Полно морозить глупости ³⁹).

Груміо. Я самъ замерзъ, а потому грѣюсь. Отвѣчай теперь: гдѣ поваръ? готовъ ли ужинъ? налаженъ ли домъ? накрытъ ли столъ? посыпаны ли полы? сметена ли паутина? обуты ли люди въ бѣлые чулки? всѣ ли въ праздничномъ платьѣ? вымыта ли посуда? чисты ли кастрюли? постланы ли ковры? все ли въ порядкѣ?

Куртисъ. Готово все, — а потому разсказывай свои новости.

Груміо. Вотъ тебѣ первая: лошадь моя изморилась, а баринъ съ барыней шлепнулись.

Куртисъ. Какъ такъ?

Груміо. Съ лошади въ грязь. Это длинная исторія.

Куртисъ. Разскажи.

Груміо. Подавай ухо.

Куртисъ. Ну, вотъ.

Груміо (даетъ ему щелчка). Слушай.

Куртисъ. Это я чувствую, а не слышу.

Груміо. Потому что сама исторія очень чувствительная. Я щелкнулъ тебя въ ухо, впрочемъ, затѣмъ только, чтобъ возбудить твое вниманіе. Слушай же, я начинаю. Iniprimis: мы спускались съ холма, и баринъ сидѣлъ позади барыни.

Куртисъ. Оба на одной лошади?

Груміо. Да; — что жъ тебѣ до этого?

Куртисъ. Мнѣ ничего, — плохо было только лошади.

Груміо. Ну, если ты знаешь лучше меня, такъ разсказывай самъ. Если бъ ты меня не перебилъ, то узналъ бы, какъ лошадь, споткнувшись, упала, а барыня шлепнулась подъ нею въ самую грязь и вся измазалась; узналъ бы, какъ баринъ оставилъ барыню лежать подъ лошадью, а самъ принялся меня колотить за то, что лошадь споткнулась; узналъ бы, какъ барыня, вылѣзши изъ грязи, стала его удерживать, чтобъ онъ меня не колотилъ. Я разсказалъ бы тебѣ. какъ онъ при этомъ клялся и ругался, а она стала его въ первый разъ въ жизни упрашивать; я же ревѣлъ благимъ матомъ. Дальше ты бы узналъ, что лошадь, вырвавшись, убѣжала, потому что лопнула уздечка. Вотъ что я бы тебѣ разсказалъ и еще много другихъ интересныхъ вещей; а теперь помрешь, ничего не узнаешь!

Куртисъ. Этакъ можно подумать, что онъ бѣшенѣй, чѣмъ она.

Груміо. Такъ оно и есть. Это скоро узнаютъ даже тѣ изъ васъ, кто похрабрѣй, чѣмъ ты. Впрочемъ, что объ этомъ толковать! Зови сюда Наѳанаила, Іосифа, Николая, Филиппа, Вальтера, Блюдолиза и всю прочую челядь. Пусть они причешутся, вычистятся; а главное — чтобъ кто-нибудь не надѣлъ невзначай разныхъ подвязокъ. Пусть всѣ расшаркиваются, какъ слѣдуетъ, лѣвой ногой, и оборони васъ Боже тронуть лошадей прежде, чѣмъ поцѣлуете господскія ручки. Всѣ ли готовы?

Куртисъ. Всѣ.

Груміо. Такъ зови ихъ.

Куртисъ (кричитъ въ дверь). Эй, вы, слушать! Надо вамъ явиться барину, а барынѣ все лицомъ показать.

Груміо. Лицо у ней у самой есть.

Куртисъ. Кто жъ этого не знаетъ?

Груміо. Такъ что жъ ты сбираешься ей свою-то рожу показывать?

Куртисъ. Я говорю, чтобъ предъ ней всѣ, какъ слѣдуетъ, долгъ исполнили.

Груміо. Она не долги пріѣхала собирать ⁴⁰).

(Входятъ слуги).

Наѳанаилъ. Здорово, Груміо!

Филиппъ. Какъ поживаешь, пріятель?

Іосифъ. Что скажешь?

Николай. Товарищу поклонъ.

Наѳанаилъ. Здравствуй, старина!

Груміо. И отъ товарища, я отъ пріятеля, и отъ старины — всѣмъ поклонъ. Ну, довольно съ васъ. Все ли въ порядкѣ налажено? чисто ли все?

Наѳанаилъ. Все готово. Далеко ли господа?

Груміо. Близехонько; я думаю, ужъ съ лошадей слѣзаютъ. Тс… молчите всѣ: вотъ и они.

(Входятъ Петручіо и Катарина).

Петручіо. Бездѣльники! Въ воротахъ ни души,

Чтобъ взять коней и подержать намъ стремя.

Григорій гдѣ? Филиппъ? Наѳанаилъ?

Слуги. Мы здѣсь, мы здѣсь, мы здѣсь, синьоръ!

Петручіо. Сороки!

«Мы здѣсь, мы здѣсь» болваны! дурачье!

Ни на волосъ усердья и вниманья!

Гдѣ дурень тотъ, котораго послалъ

Нарочно я, чтобъ было все готово?

Груміо. Я здѣсь, синьоръ, и все такой же дурень.

Петручіо. Дуракъ, оселъ! сказалъ тебѣ вѣдь я,

Чтобъ вывелъ въ паркъ ты этихъ негодяевъ

Навстрѣчу намъ.

Груміо. Да какъ же было мнѣ

Ихъ вывести? Камзолъ Наѳанаила

Еще не сшитъ; Гаврила безъ сапогъ;

У Вальтера нѣтъ ноженъ для кинжала;

А у Петра не вычернена шапка.

Готовы лишь Адамъ да Ральфъ съ Григорьемъ,

Всѣ прочіе жъ въ лохмотьяхъ и тряпьѣ.

Вы видите, что всѣ однако вышли..

Петручіо. Пошелъ сказать, чтобъ подавали ужинъ.

(Нѣкоторые изъ слугъ уходятъ).

(Напѣваетъ). Гдѣ жизнь ты прежняя моя?

Ну, гдѣ жъ они? Садись, дружочекъ, Катя;

Хозяйкой будь.

(Входятъ служители съ ужиномъ).

А, наконецъ! Да будь же

Повеселѣй, глупушечка моя.

Эй, ты, болванъ! — стащи мнѣ сапоги.

(Напѣваетъ). Во лѣсу ли, во дубравѣ

Разъ гулялъ сѣдой монахъ.

Дуракъ! оселъ! ты вывернулъ мнѣ ногу. (Бьетъ слугу).

Такъ вотъ тебѣ, чтобъ не свернулъ другой.

Гляди жъ бодрѣй и веселѣй, Катюша!

Эй! — дать воды! Да гдѣ мой песъ Троилъ?

Позвать сюда мнѣ брата Фердинанда ⁴¹).

(Слуга уходитъ).

Вотъ человѣкъ: ты непремѣнно Катя,

Должна его при мнѣ поцѣловать.

Эй, туфли гдѣ? Дадите ль, негодяи,

Вы мнѣ воды?.. (Ему подаютъ чашку).

Умойся, Катя; гостьей

Желанной будь! (слуга роняетъ воду).

Дуракъ! болванъ! мерзавецъ!..

Иль нѣту рукъ, бездѣльникъ, у тебя! (Бьетъ его).

Катарина. Пожалуйста, вѣдь это не нарочно.

Петручіо. Что за отъявленнѣйшій негодяй!

Идемъ за столъ: ты голодна, Катюша.

Прочтешь ли ты молитву, или я?

Эй, подавать! Что тамъ у васъ такое? (Подаютъ блюдо).

Баранина?

Слуга. Она-съ.

Петручіо. Кто подалъ?

Слуга. Я.

Петручіо. Подожжена! Весь ужинъ хоть въ окошко!

Ослы! скоты! — гдѣ поваръ, негодяй?

Какъ смѣли вы подать такую гадость?

Вы знаете, что я не выношу

Подобныхъ блюдъ! Долой ихъ всѣ! все прочь!..

(Разбрасываетъ блюда).

Разбойники, мерзавцы, негодяи!

А! — вы ворчать! такъ я же вамъ задамъ!

Катарина. Ахъ, ради Бога, милый, успокойся!..

Вѣдь ужинъ былъ совсѣмъ не такъ ужъ плохъ.

Петручіо. Я говорю — онъ подожженъ, засушенъ!

Отъ блюдъ такихъ острятся желчь и кровь;

Мнѣ трогать ихъ запрещено строжайше;

Нѣтъ, лучше попостимся въ этотъ разъ.

Вѣдь желчи въ насъ достаточно въ обоихъ,

Такъ что жъ ее еще намъ раздражать?

Сегодня мы поголодаемъ вмѣстѣ;

Авось намъ завтра лучше угодятъ.

Идемъ теперь — тебя сведу я въ спальню.

(Уходятъ Петручіо, Катарина и Куртисъ).

Наѳанаилъ. Ты видывалъ такія чудеса?

Петръ. Ея дубьемъ ее же онъ колотитъ.

(Возвращается Куртисъ).

Груміо. Ну, какъ теперь?

Куртисъ. Съ ней въ спальнѣ заперся;

Читать ей началъ рѣчь о воздержаньи.

Бранится такъ, что бѣдная душа

Ни встать, ни сѣсть не смѣетъ, ни отвѣтить.

Глядитъ точь-въ-точь вскочившая со сна.

Идетъ сюда… проворнѣй убирайтесь!

(Уходятъ. Входитъ Петручіо).

Петручіо. Свое правленье началъ я удачно

И доведу съ успѣхомъ до конца.

Нуждой смиренъ, какъ слѣдуетъ, мой соколъ,

И потому, пока не приручится,

Какъ должно, онъ, не надо баловать

Его ничѣмъ. Вѣдь сытый онъ не станетъ

Добычу брать по первому значку ⁴²).

Иное въ ходъ теперь пущу я средство,

Чтобъ былъ знакомъ хозяйскій ей призывъ:

Не дамъ ей спать. Такимъ путемъ прекрасно

Смиряемъ мы упрямыхъ ястребовъ,

Что мечутъ, рвутъ и непокорно злятся.

Ей не далъ ѣсть я нынче и не дамъ;

Вчера она ни часу не заснула,

Пусть не поспитъ и въ нынѣшнюю ночь.

Какъ за столомъ, въ постели отыщу

Я бездну небывалыхъ безпорядковъ.

Тюфякъ, валекъ, перины и подушки

Все разгромлю и размечу вверхъ дномъ,

Крича при томъ, что всѣ мои старанья

Лишь для того, чтобъ ей же угодить.

Едва ее долить начнетъ дремота,

Примусь кричать, браниться и шумѣть.

Хоть какъ легко жену убить любовью,

Но я убью ея дурной лишь нравъ.

Кто лучше средство намъ къ тому укажетъ —

Пусть говоритъ: онъ многихъ вѣдь обяжетъ. (Уходитъ).

СЦЕНА 2-я.

Падуа. Передъ домомъ Баптисты.

Входятъ Траніо и Гортензіо).

Траніо. Ты лжешь, другъ Личіо: Біанкѣ дорогъ

Изъ всѣхъ людей Люченціо одинъ;

Она мнѣ это доказала ясно.

Гортензіо. Ну, если такъ, то вы разубѣдитесь

Въ своей мечтѣ. Прислушайтесь тайкомъ,

Чему ее онъ втихомолку учитъ.

(Отходятъ въ сторону. Входятъ Біанка и Люченціо).

Люченціо. На пользу ль вамъ, синьора, ваше чтенье?

Біанка. А вы, синьоръ, какую книгу сами

Читаете?

Люченціо. Все ту же: «объ искусствъ

Умѣть любить». Я въ немъ вѣдь педагогъ.

Біанка. И доказать свое беретесь знанье?

Люченціо. Пока въ душѣ царите вы моей. (Отходятъ).

Гортензіо (приближаясь). Ну. что, синьоръ? хорошъ учитель вашъ?

А вы клялись, что вѣдь Біанкѣ дорогъ

Изъ всѣхъ людей Люченціо одинъ.

Траніо. О, женскій родъ! измѣна и коварство!

Ты чудеса мнѣ, Личіо, открылъ.

Гортензіо. Пора вамъ знать, что я не музыкантъ,

Не Личіо, какимъ меня считали.

Я — человѣкъ, который удрученъ

Теперь стыдомъ при мысли, что надѣлъ я

Такой костюмъ изъ страсти къ существу,

Которому не стыдно дворянина

Такъ низко промѣнять на прошлеца.

Должны вы знать, что называюсь я

Гортензіо.

Траніо. Слыхалъ я это имя,

Не разъ слыхалъ; равно извѣстно мнѣ,

Какъ глубоко любили вы Біанку

Узнавъ теперь, какъ вѣтрена она,

Хочу и я, подобно вамъ, отречься

Отъ страсти къ ней безслѣдно и навѣкъ.

Гортензіо. Вы посмотрите, какъ они безстыдно

Другъ къ другу льнутъ! цѣлуются!.. Даю,

Люченціо, вамъ съ клятвою я руку,

Что навсегда отрекся отъ прошедшей

Моей любви! Я вижу, что не стоитъ

Она тѣхъ клятвъ, тѣхъ нѣжностей и вздоховъ,

Какія я предъ нею расточалъ!

Траніо. Даю и я торжественную клятву,

Что никогда на ней я не женюсь,

Хотя бъ она объ этомъ умоляла

Меня сама. О, фуй, — взгляните: льнетъ

Она къ нему вѣдь даже неприлично.

Гортензіо. Желалъ бы я, чтобъ отъ нея отрекся.

Какъ мы, весь свѣтъ! Бери бездѣльникъ этотъ

Ее одинъ! А чтобъ вѣрнѣй исполнить

Мои слова, женюсь немедля я

На вдовушкѣ съ внушительнымъ приданымъ,

И ласковой. Любимъ я страстно ею

Уже давно, съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ былъ

Обвороженъ я этою кокеткой.

Итакъ, синьоръ, прощаюсь съ вами я.

Любить впередъ я стану не красавицъ,

Но женщину, которая отвѣтитъ

Мнѣ ласково любовью на любовь.

Такъ будетъ впредь, и васъ я покидаю

Съ рѣшимостью исполнить что сказалъ.

(Уходитъ Гортензіо. Люченціо и Біанка приближаются).

Траніо. Дай Богъ всѣхъ благъ, синьора, вамъ, какія

Желать мы можемъ любящимъ сердцамъ.

Грѣшки мы ваши подсмотрѣли оба

И отреплись съ Гортензіо отъ васъ.

Біанка. Не шутишь ты? съ тобой и онъ отрекся?

Траніо. И я и онъ.

Люченціо. Такъ съ Личіо конецъ?

Траніо. Въ прекрасную влюбился онъ вдовицу

И свадьбу съ ней спроворитъ въ два мига.

Біанка. Всѣхъ благъ ему.

Траніо. Ее смирить онъ хочетъ.

Біанка. Онъ такъ сказалъ?

Траніо. Отправился онъ даже'

Уроки брать, какъ укрощаютъ женъ.

Біанка. Уроки брать? Но гдѣ жъ такая школа?

Траніо. Ее завелъ Петручіо, вашъ зять.

Берется онъ во столько-то уроковъ

Исправить женъ отъ всѣхъ дурныхъ пороковъ.

(Вбѣгаетъ Біонделло).

Біонделло. Свалился съ ногъ я, долго такъ прождавъ;

Но наконецъ, какъ кажется, дождался

Того, кто нуженъ намъ. Глядите — вонъ

Бредетъ съ холма почтенный, важный старецъ,

Точь-въ-точь такой, какого ищемъ мы.

Траніо. Кто онъ?

Біонделло. Сказать покамѣстъ не умѣю;

Купецъ, торгашъ иль, можетъ-быть, учитель;

Но съ виду онъ походитъ, какъ двѣ капли,

На чиннаго, почтеннаго отца.

Люченціо. Что жъ дѣлать съ нимъ?

Траніо. Лишь былъ бы онъ довѣрчивъ,

Такъ я берусь устроить такъ, что приметъ

Онъ на себя роль вашего отца

И вмѣстѣ съ тѣмъ поручится Баптистѣ

За васъ во всемъ. Ступайте прочь съ своей

Красавицей, а я здѣсь все налажу.

(Люченціо и Біанка уходятъ. Входитъ старый учитель).

Учитель. Богъ помочь вамъ!

Траніо. И вамъ, почтенный старецъ.

Сюда иль дальше держите вы путь?

Учитель. Поотдохнуть недѣльку или двѣ

Хочу я здѣсь, — а тамъ, чрезъ Римъ, въ Триполи

Направлю путь, когда пошлетъ Богъ силъ.

Траніо. Откуда вы?

Учитель. Изъ Мантуи.

Траніо. Храни васъ

Святой Творецъ! изъ Мантуи?.. Такъ какъ же

Рискнуть рѣшились жизнью вы своей,

Явясь сюда?

Учитель. Рискнулъ я жизнью? — чѣмъ?

Нельзя ль узнать?.. Ужель такъ важно дѣло?

Траніо. Вѣдь смертной казни предаются всѣ,

Кто въ Падую прибудетъ изъ Мантуи.

Ужель объ этомъ не слыхали вы?

Вашъ герцогъ въ споръ вступилъ о чемъ-то съ дожемъ,

И вслѣдъ затѣмъ на ваши корабли

Въ Венеціи наложено эмбарго:

А здѣсь законъ объявленъ, о которомъ

Я вамъ сказалъ. Дивлюсь, какъ не узнали

Объ этомъ вы! Вы часомъ раньше сами бъ

Услышали рѣшенье это здѣсь.

Учитель. О, Господи, вѣдь это дѣло хуже,

Чѣмъ думалъ я. Принесъ съ собою много

Сюда я флорентійскихъ векселей

И думалъ здѣсь ихъ предъявить къ уплатѣ.

Траніо. Я вамъ берусь любезно пособить.

Возможность есть: вотъ мой совѣтъ; но прежде

Скажите мнѣ, вы посѣщали Пизу?

Учитель. О, да, синьоръ, я тамъ бывалъ не разъ

И знаю всѣхъ ея почтенныхъ гражданъ.

Траніо. Поэтому должны вы были знать

Винченціо?

Учитель. Знавать — не зналъ, но слышалъ

О немъ не разъ: богатъ онъ неисчетно.

Траніо. Онъ мнѣ отецъ, и, можете представить,

Схожъ съ вами замѣчательно лицомъ.

Біонделло (въ сторону). Какъ яблокъ съ устрицей.

Траніо. Въ бѣдѣ я вашей

Берусь, синьоръ, охотно васъ спасти,

И въ этомъ мнѣ какъ разъ поможетъ сходство,

Какое въ васъ я нахожу съ отцомъ;

А именно: я помѣщу васъ тотчасъ

Въ моемъ дому, увѣря всѣхъ, что вы

Винченціо: а вы умѣйте ловко

Роль разыграть почтеннаго отца.

Вы поняли? Такимъ путемъ безъ страха

Вы въ Падуѣ окончите дѣла.

Когда принять хотите вы услугу,

Я предлагаю съ радостью ее.

Учитель. Какъ не хотѣть? — спасителемъ своимъ

Я васъ считать, синьоръ, до гроба буду.

Траніо. Идемте же, чтобъ ловко сладить все.

Замѣтить вамъ я долженъ между прочимъ,

Что жду отца здѣсь съ часу я на часъ.

Вѣдь я женюсь, и онъ своимъ согласьемъ

Скрѣпить пріѣдетъ брачный мой сговоръ.

Объ этомъ всемъ должны вы знать подробно.

Идемте же, чтобъ васъ переодѣть. (Уходятъ).

СЦЕНА 3-я.

Комната въ домѣ Петручіо.

(Входятъ Катарина и Груміо).

Груміо. Нельзя никакъ!.. Не смѣю и подумать!

Катарина. Чѣмъ мнѣ больнѣй — тѣмъ непреклоннѣй онъ!

Онъ голодомъ убить меня рѣшился!

Когда бѣднякъ, бывало, постучится

Въ дверяхъ отца — ему давали пищу,

А если нѣтъ — ее онъ получалъ

Отъ доброты кого-нибудь другого;

А я, всю жизнь не знавшая нужды,

Не знавшая, какъ молятъ или просятъ,

Отъ голода терплю теперь, какъ нищій!

Измучена безсонницей въ конецъ!

Сыта теперь я только грубой бранью!

Чуть задремлю — меня разбудитъ крикъ!

И вѣдь всего ужаснѣе, что это

Все дѣлаетъ онъ будто бъ изъ любви!

Послушавъ то, что онъ мнѣ говоритъ,

Вѣдь заключить, пожалуй, можетъ всякій,

Что съѣсть кусокъ иль задремать минуту-

Отрава мнѣ, — отрава или смерть!

Дай хоть кусокъ!.. Дай съѣсть мнѣ, ради Бога,

Хоть что-нибудь!.. мнѣ все равно, лишь былъ бы

Кусокъ во рту.

Груміо. Что жъ вамъ мнѣ принести?

Хотите, можетъ-быть, телячью ножку?

Катарина. О, да, о, да!.. я очень ихъ люблю!

Иди скорѣй…

Груміо. Какъ, впрочемъ, быть? — слыхалъ я,

Что будто это блюдо горячитъ.

Не лучше ли поджаренный на угляхъ

Свиной сычугъ?

Катарина. Нѣтъ ничего вкуснѣй;

Давай, давай!.. лишь поскорѣй, голубчикъ!

Груміо. Разгорячитъ, пожалуй, вѣдь и онъ.

Не дать ли вамъ говядинки съ горчицей?

Катарина. Ее люблю я болѣе всего.

Груміо. Да, но не знаю, какъ насчетъ горчицы:

Она вредна

Катарина. Такъ безъ нея…

Груміо. Какъ можно?

Гдѣ жъ видано, чтобъ гдѣ-нибудь къ столу

Говядину давали безъ горчицы?

Катарина. Ну, что-нибудь: — иль это, или то.

Груміо. Такъ неужли одной вамъ дать горчицы?

Катарина, (бьетъ его). Вонъ негодяй!.. кормить меня ты вздумалъ

Названьями одними вкусныхъ блюдъ!

Будь проклятъ ты и всѣ съ тобой, кто можетъ

Такъ радоваться горю моему!

Вонъ, говорю!..

(Входитъ Петручіо съ блюдомъ и Гортензіо).

Петручіо. Ну, что, моя Катюша?

Все грустно ты и пасмурно глядишь.

Гортензіо. Какъ можете, прекрасная синьора?

Катарина. Нельзя сквернѣй.

Петручіо. Ну, полно, прибодрись!

Будь ласковѣй со мной и полюбезнѣй;

Смотри, какъ я внимателенъ къ тебѣ:

Самъ для тебя состряпалъ это блюдо.

(Ставитъ кушанье на столъ).

Спасибо мнѣ, надѣюсь, скажешь ты.

Какъ! Ты молчишь? такъ кушать ты не хочешь?

Потратилъ я напрасно, значитъ, трудъ.

(Слугѣ). Бери назадъ.

Катарина. Нѣтъ, нѣтъ, — прошу, оставьте.

Петручіо. Благодарятъ за всякую услугу,

Такъ за мою хочу того жъ и я,

Иначе съѣсть не дамъ тебѣ ни крошки.

Катарина. Благодарю.

Гортензіо. О, фуй, синьоръ!.. Какъ можно

Такъ поступать! Прошу, синьора, — съ вами

Покушать радъ съ охотою и я.

Петручіо. (тихо Гортензіо). Съѣшь все одинъ, когда меня ты любишь.

(Катаринѣ). Покушаешь — такъ станешь веселѣй.

Скорѣй дружокъ: а кончишь — такъ поѣдемъ

Съ тобой мы въ гости къ твоему отцу.

Похвастаемъ нарядами, шелками.

Браслетами, подборомъ вѣеровъ,

Манжетками, жемчужнымъ ожерельемъ,

Уборами изъ яркихъ янтарей

И множествомъ другихъ такихъ бездѣлокъ.

Какъ! ты сыта?.. Тѣмъ лучше. Эй, портной!

Позвать его: пусть онъ украсить Катю

Всѣмъ, что найдетъ богаче и пышнѣй.

(Входитъ портной).

Ну, ну, давай!.. Показывай, что лучше.

(Входитъ продавецъ уборовъ).

Что у тебя?

Продавецъ. Вотъ шапочка, какую

Вы приказали принести, синьоръ.

Петручіо. Какъ? что?.. вотъ мерзость! Кажется, ее

Примѣрялъ ты на суповую чашку.

Принесъ какой-то бархатный кошель!

Обдѣлалъ въ тряпки скорлупу орѣха!

Ребенку не напялить на себя

Такую дрянь. Прочь съ ней — давай другую!

Катарина. Но мнѣ, синьоръ, не надобно другой;

Всѣ носятъ нынче именно такія.

Петручіо. А вотъ когда ты станешь подобрѣй,

То и тебѣ я подарю такую жъ;

Но раньше — нѣтъ.

Гортензіо (въ сторону). Придется долго ждать.

Катарина. Вѣдь это наконецъ невыносимо!

Я не дитя и въ правѣ разсуждать!..

Случалось мнѣ высказываться людямъ

Получше васъ; а не хотите слушать,

Такъ уши можете себѣ заткнуть!..

Силъ больше нѣтъ терпѣть, что накипѣло

Въ моей душѣ! Не стану больше я

Молчать и ждать, чтобъ разорвалось сердце…

Петручіо. Ну да, ну, да — и я съ тобой согласенъ,

Что онъ принесъ не тапочку, а дрянь;

Паштетъ, пирогъ, негодную игрушку.

Тебя люблю я больше во сто разъ

За то, что ты со мной согласна въ этомъ.

Катарина. Люби иль нѣтъ, — мнѣ все равно: хочу

Я взять ее!.. хочу!.. Иной

Не надо мнѣ!..

Петручіо. Ты говоришь, портной ⁴³),

Все будетъ вмигъ: его сейчасъ мы кликнемъ.

Эй, ты, сюда!.. давай свое тряпье.

О, Господи!… не святочнымъ ли харямъ

Ты это шилъ? Что ты наляпалъ здѣсь?

Рукавъ?.. мой Богъ! походитъ онъ на пушку.

Защипанъ весь, какъ яблочный пирогъ!

А складокъ, плоекъ, вырѣзокъ и дырокъ…

Точь-въ-точь курильница, чтобъ освѣжать

Въ цирюльнѣ воздухъ ⁴⁴). Какъ, во имя чорта*

Прикажешь звать ты эту дребедень?

Гортензіо (въ сторону). Не видѣть ей ни шапочки, ни платья.

Портной. Приказано, синьоръ, мнѣ было сдѣлать

По-модному, какъ нынче носятъ всѣ.

Петручіо. По-модному? А развѣ я сказалъ,

Чтобъ ты его по-модному испортилъ?

Вонъ съ глазъ, дуракъ! чтобъ духу твоего

Здѣсь не было! Заказовъ не увидишь

Въ моемъ дому ты, какъ своихъ ушей!

А съ этой дрянью дѣлай самъ, что хочешь.

Катарина. Я никогда не видывала платья

Изящнѣе, богаче и милѣй.

Вы чучеломъ, какъ кажется, хотите

Меня одѣть.

Петручіо. Ну, да, ну, да, — одѣть

Затѣялъ онъ дѣйствительно тебя,

Какъ чучело.

Портной. Синьора говорить,

Что чучеломъ одѣть ее, напротивъ,

Хотите вы.

Петручіо. Какъ? что?.. да какъ ты смѣлъ?

Въ моемъ дому! чудовищная дерзость!

Аршинъ! вершокъ! наперстокъ! полъ-аршина,

Сверчокъ, блоха, гнилая прядка нитокъ!

Мнѣ лгать въ лицо ты смѣешь у меня!

Вонъ, лоскутокъ! вонъ, старое отрепье!..

Велю тебѣ твоимъ аршиномъ спину

Я вымѣрять и вдоль и поперегъ!

Забудешь врать въ глаза ты предо мною!

Я говорю, что ты изгадилъ платье!

Портной. Вы, ваша милость, введены въ ошибку*

Я платье сшилъ, какъ приказалъ хозяинъ,

А Груміо отнесъ ему приказъ.

Груміо. Ему я снесъ матерію; приказовъ

Я не носилъ.

Портной. А вспомните, не вы ли,

Какъ надо шить, указывали намъ?

Груміо. Извѣстно, какъ: шьютъ ниткой и иголкой.

Портной. Нѣтъ, вы и въ кройку свой совали носъ.

Груміо. А на вѣку перекроилъ ты много?

Портной. Само собой.

Груміо. Да, только вотъ меня-то тебѣ перекроитъ посвоему не удастся! — ни перекроить ни изрѣзать! Я приказалъ твоему хозяину скроить платье, а чтобъ онъ изрѣзалъ его въ куски — этого я не говорилъ. Ergo — ты лжешь.

Портной. Вотъ и писанный приказъ, какъ слѣдовало его сшить.

Петручіо. Читай.

Груміо. Записка вретъ, если въ ней сказано, что такъ приказывалъ я.

Портной. Imprimis: «широко распущенное платье».

Груміо. Синьоръ! — если я говорилъ о распущенности ⁴⁵), зашейте меня въ подолъ платья и бейте моткомъ нитокъ, пока я Богу душу не отдамъ. Я сказалъ просто: платье.

Петручіо. Дальше.

Портной. «Съ маленькимъ, круглымъ воротникомъ».

Груміо. Это вѣрно: о воротникѣ рѣчь была.

Портной. «Съ прорѣхами по модѣ».

Петручіо. Вотъ тутъ-то и скверность.

Груміо. Записка вретъ, синьоръ, — вретъ, какъ Богъ святъ! Я сказалъ только, что рукава надо сначала вырѣзать, а потомъ вшить. Это я ему докажу, бездѣльнику, — докажу, несмотря на то, что онъ вооруженъ наперсткомъ!

Портной. А я говорю, что въ запискѣ правда. Будь мы въ другомъ мѣстѣ, я бы тебѣ показалъ.

Груміо. Я готовъ хоть сейчасъ. Бери въ руки свой счетъ ⁴⁶), а мнѣ дай аршинъ, и затѣмъ начинай.

Гортензіо. Этакъ, Груміо, бой будетъ неравенъ.

Петручіо. Знай, что это платье не для меня.

Груміо. Вѣрно сказано, синьоръ: оно для барыни.

Петручіо (бросая платье). Можешь его поднять и дѣлать, что хочешь.

Груміо. Что вы, что вы, синьоръ!, какъ это можно?

Петручіо. Что у тебя на умѣ?

Груміо. Что на умѣ? — вотъ вздумали спросить!

Позволили ему, чтобъ поднялъ платье

Онъ барыни и дѣлалъ, что хотѣлъ!

Петручіо (Гортензіо тихо). Скажи портному, что ему заплатятъ.

(Портному). А ты ступай и больше ни гугу!

Гортензіо (Портному). Что слѣдуетъ, сполна получишь завтра.

На брань его не обращай вниманья.

Ступай теперь; хозяину поклонъ.

(Портной и продавецъ уходятъ).

Петручіо. Ну, Катя, дѣлать нечего: придется

Отправиться намъ запросто къ отцу.

Убогъ нарядъ, зато карманъ полнѣе.

Наружность вздоръ — была бъ чиста душа!

Какъ солнца лучъ пронизываетъ тучи,

Такъ въ насъ сквозитъ и чрезъ лохмотья честь.

Иль предпочтешь ты жаворонку сою

Лишь за ея нарядное перо?

Ужель змѣя за блескъ красивой кожи

Пріятнѣй намъ, чѣмъ безопасный ужъ?

Нѣтъ, милый другъ, — въ твоемъ убогомъ платьѣ

Ничѣмъ, повѣрь, не хуже ты другихъ.

А если въ немъ тебѣ конфузно ѣхать —

Такъ за конфузъ въ отвѣтѣ буду я.

Развеселись! — отправимся мы тотчасъ;

Веселье ждетъ въ отцовскомъ домѣ насъ.

(Груміо). Ступай сказать, чтобъ было все готово.

Пусть лошадей сведутъ чрезъ рощу въ паркъ;

Мы сядемъ тамъ, а до того пройдемся

Съ женой пѣшкомъ; пробило семь часовъ;

Поспѣть какъ разъ удастся намъ къ обѣду.

Катарина. Какіе семь? теперь ужъ два часа;

Дай Богъ поспѣть намъ къ ужину сегодня.

Петручіо. Вѣдь сказано, что я поѣду въ семь!..

Вотъ такъ всегда ты мнѣ во всемъ перечишь,

Чтобъ ни сказалъ и ни подумалъ я!..

Эй, всѣ назадъ! — мы остаемся дома!

Когда жъ придетъ охота мнѣ поѣхать,

Часъ будетъ тотъ, какому быть велю!

Гортензіо (въ сторону). Ну, молодецъ! — попятилъ онъ и солнце.

СЦЕНА 4-я.

(Уходятъ).

Падуа. Передъ домомъ Баптисты.

(Входятъ Траніо и учитель, переодѣтый въ платье Винченціо).

Траніо. Вотъ домъ его, — угодно ль поступать?

Учитель. Ну, да, конечно. — какъ же быть иначе?

Скажу я вамъ, что вѣдь синьоръ Баптиста

Меня знавалъ. Тому назадъ лѣтъ двадцать,

Мнѣ помнится, стояли вмѣстѣ съ нимъ

Мы въ Генуѣ, въ гостиницѣ Пегаса.

Траніо. И въ добрый часъ. Старайтесь лишь представить,

Какъ должно, роль почтеннаго отца (Входитъ Біонделло).

Учитель. Все сдѣлаемъ; но вотъ идетъ вашъ мальчикъ,

Шепнуть ему не худо бы, какъ долженъ

Себя онъ весть.

Траніо. Я за него ручаюсь.

Смотри, Біонделло, выполни приказъ,

Какъ слѣдуетъ: представь, что это точно

Винченціо.

Біонделло. Не бойтесь за меня.

Траніо. Ты передалъ Баптистѣ порученье?

Біонделло. Я передалъ, что вашъ отецъ пріѣхалъ

Въ Венецію, и что не нынче — завтра

Его прибытья ждете вы сюда.

Траніо. Ты молодецъ, — вотъ плата за труды.

(Учителю). Входите въ роль: — идетъ сюда Баптиста.

(Входятъ Баптиста и Люченціо).

Синьоръ Баптиста, радъ, что вижу васъ.

(Учителю). Вотъ, батюшка, синьоръ, о комъ мы съ вами

Вели ужъ рѣчь. Склонитесь добродушно

Къ моимъ мольбамъ: устройте такъ, чтобъ могъ

Біанку я назвать моимъ наслѣдствомъ.

Учитель. Не вдругъ, сынокъ! (Баптистѣ). Принять поклонъ усердно

Прошу, синьоръ! Пріѣхалъ въ гости къ вамъ

По дѣлу я, чтобъ кончить счетъ съ долгами,

И вдругъ, какъ снѣгъ мнѣ на голову вѣсть:

Влюбился сынъ, я слышу, въ вашу дочку.

Объ васъ кругомъ твердятъ одно добро;

Онъ дѣвушку, какъ вижу, любитъ крѣпко,

Она жъ его, — такъ чти же ихъ томить?

Я, какъ отецъ, желаю сыну счастья,

И если вы разсудите, какъ я,

То можемъ мы устроить это дѣло

Хоть тотчасъ же. Что до условій брака —

Свое согласье я безпрекословно

Даю на все: вѣдь не вступлю жъ я съ вами

Объ этомъ въ споръ, наслышавшись такъ много

Объ васъ добра.

Баптиста. Прошу, синьоръ, и васъ

Меня съ терпѣньемъ выслушать. Мнѣ очень

Понравилась и ваша прямота

И ясная короткость вашей рѣчи.

Дѣйствительно, Люченціо, вашъ сынъ,

И дочь моя понравились другъ другу.

Когда не такъ, то надо заключите

Что оба лгутъ уже чрезчуръ безстыдно.

А потому, когда вы захотите

Себя хорошимъ показать отцомъ

И надѣлить, какъ слѣдуетъ, невѣстку

Достаточнымъ участкомъ при вдовствѣ,

Такъ и шабашъ! — все дѣло будетъ въ шляпѣ.

На бракъ мое согласье я даю

Отъ всей души.

Траніо. Благодарю, синьоръ.

Гдѣ жъ вы найдете болѣе удобнымъ

Скрѣпить контрактъ и совершить сговоръ?

Баптиста. Не у меня, — я васъ прошу объ этомъ.

Вѣдь говорятъ, что уши есть у стѣнъ;

Въ дому жъ моемъ прислуги всякой бездна.

Да сверхъ того и Греміо-старикъ

Свой сунетъ носъ, того гляди, не кстати.

Такъ у меня намъ могутъ помѣшать.

Траніо. Тогда прошу пожаловать ко мнѣ.

Отецъ со мной остановился вмѣстѣ;

Такъ можемъ мы покончить всѣ дѣла,

Какъ слѣдуетъ — и скоро и безъ шуму.

За дочерью слугу пошлете вы,

А я сейчасъ распоряжусь, чтобъ прибылъ

Нотаріусъ. Одно мнѣ жаль, что васъ

Здѣсь не могу я угостить, какъ должно.

Баптиста. Вотъ это такъ. (Лщчетіо). Эй, Камбіо, ступай

Сейчасъ домой и приведи Біанку.

О слышанномъ, пожалуй, можешь ей

Все объявить. Скажи, что прибылъ, къ намъ

Синьоръ Винченціо, и что, какъ вижу

Я по всему, придется ей, пожалуй,

Сегодня жъ быть Люченціо женой.

Люченціо. Пошли Господь, чтобъ это такъ случилось ⁴⁷).

Траніо. Что Господа напрасно поминать?

Ступай скорѣй. Прошу, синьоръ Баптиста;

Дорога здѣсь. Не много блюдъ могу

Я предложить за ужиномъ сегодня,

Но въ Пизѣ мы поправимъ этотъ грѣхъ.

Баптиста. Идемте же.

(Уходятъ Баптиста, учитель и Траніо).

Біонделло (Люченціо). Эй, Камбіо!

Люченціо. Что надо?

Біонделло. Вы видѣли, какъ Траніо мигалъ,

Глядя на васъ?

Люченціо. Что жъ это можетъ значитъ?

Біонделло. Ничего. Но онъ оставилъ меня здѣсь нарочно, чтобъ просвѣтить васъ насчетъ смысла этихъ кивковъ и знаковъ.

Люченціо. Такъ просвѣщай.

Біонделло. Ну, слушайте. Баптиста отправленъ въ безопасное мѣсто толковать съ ложнымъ отцомъ ложнаго сына.

Люченціо. Что жъ дальше?

Біонделло. А васъ онъ послалъ за своей дочерью.

Люченціо. Ну!

Біонделло. Священникъ церкви святого Луки готовъ явиться по вашему первому приказу.

Люченціо. Что же мнѣ съ нимъ дѣлать?

Біонделло. Не знаю; но мнѣ кажется, что, пока они трудятъ свои головы надъ составленіемъ фальшиваго контракта, вамъ слѣдуетъ" заручиться настоящимъ cum privilégie ad imprimendum soluru ⁴⁸). Иными словами, отравиться съ Біанкой въ церковь, захвативъ съ собою попа, псаломщика и свидѣтелей (Декламируетъ). Когда же часъ, пропустите оплошностью своей, Біанки не увидите вы, какъ своихъ ушей.

Люченціо. Ты выслушай.

Біонделло. Слушать мнѣ некогда. Я зналъ одну дѣвушку, которая обвѣнчалась въ полдень, выйдя въ садъ за петрушкой для начинки кролика. Вамъ слѣдуетъ поступить точно такъ же; а затѣмъ прощайте! Мой господинъ Траніо велѣлъ мнѣ бѣжать въ церковь святого Луки предупредить попа, чтобъ онъ былъ готовъ явиться туда, едва вы прибудете съ вашимъ дополненіемъ. (Уходитъ Біонделло).

Люченціо. Что жъ! — я готовъ; была бъ она согласна;

А сомнѣваться въ этомъ нѣтъ причинъ.

Что будетъ — будь! Всего вѣдь будетъ хуже.

Когда домой вернусь я безъ нея.

(Уходятъ). СЦЕНА 5-я.

Большая дорога.

(Входятъ Петручіо, Катарина и Гортензіо).

Петручіо. Впередъ, впередъ, вѣдь ѣдемъ мы къ отцу.

Какъ чудно льетъ лучи сегодня мѣсяцъ!

Катарина. Гдѣ жъ мѣсяцъ тутъ? — предъ нами свѣтитъ солнце.

Петручіо. Я говорю, что это — лунный свѣтъ,

Катарина. А я скажу, что это свѣтитъ солнце.

Петручіо. Такъ вотъ клянусь же я самимъ собой,

Что свѣтитъ то, чему велю я свѣтить!

Луна, звѣзда… — иначе дальше съ мѣста

Не тронусь я!.. Эй, — вороти назадъ!

Все споръ, да споръ! во всемъ противорѣчье:

Гортензіо (Катаринѣ). Не спорьте съ нимъ: иначе не доѣдемъ.

Катарина. Пожалуйста, — заѣхали вѣдь слишкомъ

Мы далеко. Пусть будетъ это солнце,

Луна, звѣзда — хоть сальная свѣча;

Согласна я на все, что ты ни скажешь.

Петручіо. Я говорю, что предо мною мѣсяцъ.

Катарина. Онъ — точно онъ.

Петручіо. Такъ лжешь ты: это — солнце

Катарина. Ну, пусть хоть такъ, — храни его Господь.

Захочешь ты — и будетъ солнцемъ солнце.

Вели ему, пожалуй, быть луной.

Что ни скажи — съ тобой безпрекословно

Я соглашусь безъ дальнихъ словъ во всемъ.

Гортензіо (Петручіо). Взялъ, другъ, свое: сраженье за тобой.

Петручіо. Теперь впередъ. Всегда катиться долженъ

По скату шаръ: онъ въ гору не пойдетъ.

Постойте, тсс!.. идетъ навстрѣчу кто-то.

(Входитъ Винченціо, въ дорожномъ платьѣ. Петручіо обращается къ нему).

Сударыня! — съ пріятнымъ днемъ! Позвольте

Узнать, куда свой держите вы путь?

Ты посмотри лишь на нее, Катюша:

Встрѣчала ли когда-нибудь такихъ

Красавицъ ты? Какъ споритъ бѣлизна

Въ ея щекахъ съ прелестнѣйшимъ румянцемъ!

Что за огонь горитъ въ ея глазахъ!

Вѣдь такъ блестѣть не могутъ даже звѣзды!

Прелестная, — привѣтствовать позвольте

Васъ лишній разъ! Ты поцѣлуешь, Катя,

Ее сейчасъ за эту красоту.

Гортензіо. Сведетъ съ ума онъ старика, пожалуй:

Его задумалъ въ бабу обратить.

Катарина (подходя къ Винченціо). Прелестная, невинная дѣвица!

Красавица, какихъ не видѣлъ свѣтъ!

Скажи, куда собралась ты въ дорогу?

Гдѣ ты живешь? Какъ счастливы твои

Отецъ и мать, имѣя въ утѣшенье

Такую дочь! Какъ будетъ счастливъ тотъ,

Кто брачное съ тобой раздѣлитъ ложе!

Петручіо. Помилуй, Катя! Ты еще, надѣюсь,

Въ своемъ умѣ: вѣдь предъ тобой старикъ,

Весь сгорбленный, морщинистый, отцвѣтшій.

Гдѣ увидала дѣвушку ты въ немъ?

Катарина. Ахъ, извини, почтенный старичокъ!

Здѣсь такъ свѣтло, что отъ сіянья солнца

Позеленѣло у меня въ глазахъ.

Теперь сама я вижу, что почтенный

Ты дѣдушка. Прости мнѣ за мою

Невольную и глупую ошибку.

Петручіо. Да, да, старикъ; — скажи-ка намъ, куда

Собрался ты? Когда одна дорога

Тебѣ и намъ — то будемъ очень рады

Съ тобой мы вмѣстѣ продолжать нашъ путь.

Винченціо. Синьоръ, и вы, веселая синьора,

Что вздумали со мной такъ пошутить,

Охотно, вамъ скажу, что я изъ Пизы,

И что зовутъ по имени меня

Винченціо. Держу свою дорогу

Я въ Падую, гдѣ посѣтить хочу

Давно со мной разставшагося сына.

Петручіо. А кто твой сынъ?

Винченціо. Люченціо.

Петручіо. На счастье

Пріѣдешь ты я сыну я себѣ.

Ты знаешь ли, что вѣдь тебѣ не только

По возрасту, но и по всѣмъ правамъ

Могу и я считаться также сыномъ?

Твой сынъ жениться хочетъ на сестрѣ

Моей жены — вотъ этой самой дамы.

Причинъ тебѣ пугаться этимъ нѣтъ:

Она честна, надѣлена приданымъ,

Отцовскій домъ ея извѣстенъ всѣмъ,

И вообще, душой своей и сердцемъ

Она любому стоитъ быть женой.

Позволь же мнѣ, на радости и счастьи,

Тебя обнять, — а тамъ, безъ лишнихъ словъ,

Въ дальнѣйшій путь! Обрадовать должны мы

Твоимъ прибытьемъ сына поскорѣй.

Винченціо. Я радъ, синьоръ, но правда ли все это?

Быть-можетъ, вы лишь шутите со мной,

Какъ позволяютъ иногда дурачить

Забавы ради встрѣчныхъ на пути?

Гортензіо. Завѣряю васъ, что слышали вы правду.

Петручіо. Идемъ, идемъ: ты убѣдишься самъ,

Что правда все; хотя, конечно, шутка,

Съ какой ты нами встрѣченъ былъ, могла

Вселить въ тебя сомнѣнье, не хотѣли ль

Мы подшутить нарочно надъ тобой.

(Уходятъ Петручіо, Катарина и Винченціо).

Гортензіо. Петручіо, — спасибо за науку.

Бѣгу къ вдовѣ; могу теперь сказать,

Что, будь она хоть вдвое такъ сварлива,

Поладить съ ней сумѣю я счастливо. (Уходитъ).

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

СЦЕНА 1-я. _

Падуа. Передъ домомъ Люченціо.

(Входятъ Біенделло, Люченціо и Біанка. Греміо въ нѣкоторомъ отдаленіи).

Біонделло. Живѣй и безъ шуму, синьоръ: священникъ, готовъ.

Люченціо. Бѣжимъ, бѣжимъ; но ты, Біонделло, можешь понадобиться въ домѣ, а потому оставь насъ.

Біонделло. Нѣтъ, ужъ позвольте сначала затворить за вами церковную дверь; а тамъ я живо вернусь къ своему барину.

(Уходятъ Люченціо, Біанка и Біонделло).

Греміо (подходя). Дивлюсь, что Камбіо такъ долго замѣшкался.

(Входятъ Петручіо, Катарина, Винченціо и ихъ люди).

Петручіо. Ботъ домъ Люченціо: мой тесть живетъ

Подалѣе, на площади, близъ рынка;

А потому мы васъ оставимъ здѣсь.

Винченціо. Нѣтъ, погодите: прежде надо выпить.

Насъ встрѣтятъ здѣсь, надѣюсь, хорошо

И, безъ сомнѣньи, угостятъ, какъ должно.

(Стучитъ въ дверь),

Греміо. Тамъ заняты; стучите посильнѣй.

Учитель (показываясь въ окнѣ). Кто это ломится, точно хочетъ вышибить дверь?

Винченціо. Синьоръ Люченціо дома?

Учитель. Дома, — да только не можетъ никого принять.

Винченціо. Надѣюсь, онъ не откажется принять человѣка, который принесъ ему фунтовъ двѣсти на мелочные расходы?

Учитель. Сберегите ихъ для себя. Пока я живъ, Люченціо ни въ чемъ не будетъ нуждаться.

Петручіо. Ну, вотъ, не правду ли я вамъ сказалъ, что сынъ вашъ замѣчательно любимъ въ Падуѣ. (Учителю). А вы, синьоръ, чтобъ покончить съ пустыми разговорами, извольте-ка объявить синору Люченціо, что отецъ его пріѣхалъ изъ Пизы и стоитъ здѣсь у дверей, желая съ нимъ поговорить.

Учитель. Ну, это, любезный, ты лжешь. Отецъ Люченціо точно пріѣхалъ изъ Пизы, но онъ теперь смотритъ на тебя въ это окно.

Винченціо. Какъ!.. вы его отецъ?

Учитель. Да, я, если вѣрить его матери, которая мнѣ въ этомъ клялась.

Петручіо (Винченціо). Что же это значитъ, синьоръ? Вѣдь это мошенничество присваивать себѣ чужія имена!

Учитель. Задержите этого плута. Я подозрѣваю, что онъ затѣялъ ученить здѣсь подъ моимъ именемъ что-нибудь нехорошее. (Входитъ Біонделло).

Біонделло. Ну, наконецъ-то они въ церкви! Пошли имъ Господь всякихъ благъ. (Увидя Винченціо). Ай!.. кто это? Мой старый баринъ Винченціо! Пропали наши головушки!..

Винченціо. Поди-ка ты сюда, воровская петля.

Біонделло. Я?.. что жъ! Я ничего.

Винченціо. Подойди, подойди! Скажи, забылъ ты меня или нѣтъ?

Біонделло. Васъ, синьоръ? — и не думалъ забывать. Да какъ мнѣ было это и сдѣлать, если я васъ отродясь не видывалъ.

Винченціо. Какъ!.. ты не видалъ отца твоего господина? Не видѣлъ синьора Винченціо?

Біонделло. Моего стараго барина? Я и теперь его вижу: вонъ онъ глядитъ въ окошко.

Винченціо (бьетъ его). Неужто такъ?

Біонделло. Помогите, помогите!.. этотъ старый сумасшедшій меня убьетъ!.. (Убѣгаетъ Біонделло).

Учитель. Эй, сынокъ, сынокъ! на помощь! Помогите, синьоръ Баптиста! (Отходитъ отъ окна).

Петручіо. Отойдемъ, Катя, къ сторонѣ и посмотримъ, чѣмъ кончится эта путаница.

(Входятъ учитель, Баптиста, Траніо и слуги).

Траніо. Кто вы такой, милостивый государь, что позволяете себѣ бить моихъ слугъ?

Винченціо. Кто я? Нѣтъ, скажи лучше, кто такой ты самъ? Безсмертные боги!.. мошенникъ! шелковый камзолъ! бархатные штаны! красный плащъ! остроконечная шляпа! Я разоренъ! разоренъ! Пока я скопидомствовалъ у себя, мой сынъ и его лакей собрались пустить меня по міру.

Траніо. Да что такое? Въ чемъ дѣло?

Баптиста. Это какой-то поврежденный…

Траніо. Съ виду, синьоръ, вы похожи на почтеннаго человѣка, такъ съ чего же ведете себя, какъ помѣшанный? Какое вамъ дѣло, если бъ даже я былъ украшенъ золотомъ и жемчугами? За это я благодаренъ моему доброму отцу, и имѣю полную возможность одѣваться такимъ образомъ.

Винченціо. Твоему отцу?.. О, негодяй! да вѣдь твой отецъ кропальщикъ парусовъ въ Бергамо.

Баптиста. Ошиблись, синьоръ, ошиблись. Позвольте спросить: кѣмъ вы его почитаете?

Винченціо. Его? Какъ будто я этого не знаю? Онъ воспитанъ мною съ трехлѣтяяго возраста, а зовутъ его Траніо.

Учитель. Убирайся ты, старый оселъ! Его зовутъ Люченціо! Онъ сынъ синьора Винченціо, то-есть мой, и единственный наслѣдникъ всего моего добра.

Винченціо. Люченціо!.. О, значитъ, онъ убилъ своего господина! Задержите его! Говорю вамъ это во имя герцога! О, мой сынъ! мой сынъ!.. Отвѣчай, негодяй, гдѣ мой сынъ Люченціо?..-

Траніо. Позовите стражу. (Одинъ изъ прислуги уходитъ и возвращается со стражей). Извольте, господинъ приставъ, сейчасъ же отвести этого негодяя въ тюрьму. Прошу васъ, батюшка Баптиста, наблюсти, чтобъ это было исполнено.

Винченціо. Какъ! Меня въ тюрьму?..

Греміо. Приставъ, постойте; онъ въ тюрьму не пойдетъ.

Баптиста. Не суйтесь, синьоръ Греміо, не въ свои дѣла.

Я говорю, что онъ пойдетъ въ тюрьму.

Греміо. Берегитесь, синьоръ Баптиста! Вы рискуете втянуться въ скверную исторію сами. Я готовъ поклясться, что это настоящій Винченціо.

Учитель. Такъ поклянитесь, если смѣете.

Греміо. Не зачѣмъ мнѣ и смѣть.

Траніо. Пожалуй, вы станете увѣрять, что и я не Люченціо?

Греміо. Я знаю, что вы — синьоръ Люченціо.

Баптиста. Ну, вотъ видите? Берите мошенника, и въ тюрьму его живо!

Винченціо. Да это неслыхано! Вотъ какъ поступаютъ здѣсь съ заѣзжими путешественниками! О, чудовищный негодяй!

(Возвращаются Біонделло съ Люченціо и Біанкой).

Біонделло (Люченціо). Я вамъ говорю — бѣда намъ всѣмъ! Вотъ онъ! — видите? Откажитесь отъ него, откажитесь, — иначе мы пропали.

Люченціо (преклоняясь предъ Винченціо).

Простите, батюшка!

Винченціо. Мой сынъ!.. ты живъ?

(Біонделло, Траніо и учитель убѣгаютъ).

Біанка (преклоняясь предъ Баптистой).

Прости, отецъ!

Баптиста. Въ чемъ виновата ты?..

Но гдѣ жъ Люченціо?

Люченціо. Онъ передъ вами.

Винченціо я настоящій сынъ,

А ваша дочь моей женою стала,

Покуда васъ дурачили они.

Греміо. Надули насъ, я вижу, всѣхъ гуртомъ.

Винченціо. Нѣтъ, вы скажите мнѣ, гдѣ негодяй,

Проклятый Траніо? Въ глаза вѣдь этотъ

Бездѣльникъ смѣлъ обманывать меня.

Баптиста (Люченціо). Но какъ же вы?.. До сей поры вѣдь были

Вы Камбіо?

Біанка. Онъ превратился вдругъ

Въ Люченціо.

Люченціо. Любовь была причиной

Такихъ чудесъ. Я изъ любви въ Біанкѣ

Своимъ рѣшился помѣняться званьемъ

Съ моимъ слугой. Онъ представлялъ предъ всѣми

Мою здѣсь роль, а я достичь успѣлъ

Тѣмъ временемъ завѣтной, сладкой дѣли

Моихъ надеждъ. Онъ сдѣлалъ это все

Лишь для меня, а потому, надѣюсь,

Вы извините, батюшка, ему.

Винченціо. Все жъ потасовку негодяй получитъ:

Вѣдь чуть въ тюрьму меня онъ не упекъ.

Баптиста (Люченціо). Но какъ же вы… вѣдь, значитъ, на Біанкѣ

Женились вы, не сговорясь со мной?

Винченціо. На этотъ счетъ, Баптиста, не тревожьтесь, —

Мы сговоримся съ вами обо всемъ;

И я пойду: ужъ очень у меня

Зудитъ рука расчесться съ этимъ плутомъ.

(Винченціо уходитъ въ домъ).

Баптиста. Пойду за нимъ: хочу добиться толку,

Насколько ими одураченъ я. (Уходитъ Баптиста).

Люченціо (Біанкѣ). Ты такъ блѣдна; не бойся, милый другъ, —

Отецъ на насъ сердиться перестанетъ.

(Уходятъ всѣ. кромѣ Греміо).

Греміо. Я въ дуракахъ; я никому не нуженъ,

Такъ пусть меня вознаградитъ хоть ужинъ.

(Уходитъ Греміо).

Катарина. Пойдемъ и мы, чтобъ посмотрѣть, мой милый,

Чѣмъ кончится вся эта кутерьма.

Петручіо. Сперва меня ты поцѣлуешь здѣсь.

Катарина. Какъ! Здѣсь? на улицѣ?

Петручіо. Что жъ, развѣ стыдно

Тебѣ меня?

Катарина. Нѣтъ, не тебя; но кто же

Такъ цѣловаться станетъ при другихъ?

Петручіо. Ну, если такъ, то мы поѣдемъ тотчасъ

Назадъ домой! Эй, люди!..

Катарина. Нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ!

Пожалуйста! Тебя я поцѣлую,

Лишь уѣзжать не вздумай, милый мой.

Петручіо. Вотъ это такъ! Скажу тебѣ, другъ мой:

Пріятнѣй ладъ, чѣмъ думать вѣчно розно.

Что хорошо, то не бываетъ поздно ⁴⁹). (Уходятъ).

СЦЕНА 2-я.

Комната въ домѣ Люченціо.

(Накрытый столъ. Входятъ Баптиста, Винченціо, Греміо, учитель, Люченціо, Біанка, Петручіо, Катарина, Гортензіо и вдова, на которой онъ женился. Траніо, Біонделло и Груміо прислуживаютъ).

Люченціо. Семейныхъ ссоръ окончилась пора,

И все слилось въ прекрасное созвучье.

Теперь улыбкой можемъ помянуть

Мы, что прошло. Съ отцомъ Біанки въ дружномъ

Согласьи я; она жъ любима нѣжно

Моимъ отцомъ. Прошу, любезный братъ

Петручіо, сестрица Катарина,

Гортензіо съ подругою своей,

Пируйте всласть, гуляйте, веселитесь

Въ моемъ дому. Мы заключимъ обѣдъ

Десертомъ здѣсь. Садитесь же, друзья,

Чтобъ поболтать и прохладиться вмѣстѣ (Садятся).

Петручіо. Ужель все ѣсть и все сидѣть на мѣстѣ?

Баптиста. Мы ласку всѣмъ готовы оказать, —

Таковъ, сынокъ, давнишній нашъ обычай.

Петручіо. О, въ Падуѣ радушье первый сортъ.

Гортензіо. Намъ съ вами ласка лишнею не будетъ.

Петручіо. Не въ огородъ ли женушки своей

Вы мѣтите?

Жена Гортензіо. Пусть мѣтитъ: — не попасть.

Петручіо (женѣ Гортензіо). Чувствительны, какъ вижу, вы къ словамъ.

Хотѣлъ спросить я, не въ него ль, напротивъ,

Случается вамъ больно попадать?

Жена Гортензіо. Тотъ, у кого кружится голова,

Готовъ сказать, что всѣ страдаютъ тѣмъ же.

Петручіо. Отвѣть хорошъ и ловко округленъ.

Катарина. А что сказать хотѣли вы отвѣтомъ?

Жена Гортензіо. Я что сказать? — да просто мнѣ хотѣлось

Сцѣпиться съ вашимъ мужемъ.

Петручіо. Какъ, — со мной?

Что скажешь ты, Гортензіо, на это ⁵⁰)?

Гортензіо. Ну, вѣдь понятно — только на словахъ.

Петручіо. Отдѣлался! должны его въ награду

За это вы сейчасъ поцѣловать.

Катарина. «Тотъ, у кого кружится голова.

Готовъ сказать, что всѣ страдаютъ тѣмъ же», —

Что выразить хотѣли этимъ вы?

Жена Гортензіо. Хотите знать? — а то, что закружили

Супруга вы сварливостью своей;

Такъ мудрено ль, что по себѣ считаетъ

Несчастнымъ онъ и мужа моего.

Что, — поняли?

Катарина. Жалка такая рѣчь.

Жена Гортензіо. Вѣдь были вы рѣчей моихъ предметомъ.

Катарина. Такъ не меня ль хотите вы жалѣть?

Петручіо. Такъ, Катя, такъ! — не поддавайся ей!

Гортензіо. И ты, мой другъ, не уступай ей тоже.

Петручіо. Держу пари, — помнетъ ее Катюша.

Гортензіо. Нѣтъ, это я лишь въ правѣ учинить ⁵¹).

Петручіо. Не лучше бъ самъ блюститель благочинья

Отвѣтить могъ. (Протягиваетъ ему бокалъ).

За васъ, любезный другъ.

Баптиста (Греміо). Какъ нравится вамъ эта болтовня?

Греміо. Могу сказать, что молодежь бодлива.

Біанка. Бодливы мы? — такъ можетъ заключить

Лишь тотъ, кому рога носить въ привычку.

Винченціо. Смотрите-ка: онъ нашу молодую

Задѣлъ словцомъ; вскочила, какъ со сна.

Біанка. Но ужъ никакъ, повѣрьте, не изъ страха,

И вновь засну поэтому опять.

Петручіо. Вѣдь въ васъ попасть словечкомъ не мѣшаетъ,

Когда острить пустились сами вы.

Біанка. Когда въ меня вы выстрѣлить собрались,

То птичка скокъ вмигъ на другой кустокъ.

Премного благъ желаю всей компаньи!

(Біанка, Катарина и жена Гортензіо уходятъ).

Петручіо. Отдѣлалась! Сбирался подстрѣлить

И Траніо вѣдь также эту птичку;

Такъ выпьемте за всѣхъ плохихъ стрѣлковъ.

Траніо. Что я, синьоръ! — я былъ лишь только гончей

Для барина. У псовъ вѣдь видитъ око,

Да зубъ нейметъ.

Петручіо. Отвѣтъ, хоть и собачій,

Но недуренъ.

Траніо. Вотъ вы, синьоръ, гонялись

Такъ для себя; но кажется, что дичь

До сей поры вамъ не дается въ руки.

Баптиста. Ого, сынокъ! въ тебя попалъ онъ ловко.

Люченціо. Благодарю я Траніо за всѣхъ.

Гортензіо. Сознайтесь — васъ задѣлъ онъ за живое.

Петручіо. Чуть-чуть кольнулъ; зато его стрѣла,

Держу паря я противъ десяти,

Скользнувъ по мнѣ, пронзила васъ обоихъ.

Баптиста. Ну, нѣтъ, сынокъ: вѣдь если ужь серьезно

Пошло на то, такъ ты сознаться долженъ,

Что нѣтъ жены капризнѣе твоей.

Петручіо. А я берусь васъ убѣдить въ противномъ!

И чтобъ вѣрнѣе вамъ это доказать,

Вотъ вамъ какой я предлагаю опытъ:

Пошлемте каждый за своей женой;

И пусть тогда тотъ, чья жена послушно,

И первая придетъ на этотъ зовъ,

Возьметъ закладъ, который мы назначимъ.

Гортензіо. Пари идетъ; что въ ставкѣ?

Люченціо. Двадцать кронъ.

Петручіо. Какъ! за жену? я двадцать кронъ держу

За сокола иль за мою собаку,

А за жену разъ въ двадцать больше.

Люченціо. Ну,

Пусть будетъ сто.

Гортензіо. Согласенъ.

Петручіо. Рѣшено.

Гортензіо. А кто начнетъ?

Люченціо. Я первый. Эй, Біонделло!

Ступай сказать, чтобъ барыня пришла

Сейчасъ ко мнѣ.

Біонделло. Иду. (Уходитъ Біонделло).

Баптиста. Я за Біанку

Держать съ тобой согласенъ пополамъ.

Люченціо. Я за нее одинъ берусь отвѣтить.

(Біонделло возвращается).

Ну, что?

Біонделло. Сказать велѣла вамъ синьора,

Что времени ей нѣтъ теперь прійти.

Петручіо. Какъ? что? сказать велѣла, что прійти

Нѣтъ времени? Что жъ это за отвѣтъ?

Гортензіо. Отвѣтъ, синьоръ, да и притомъ учтивый.

Отвѣтятъ вамъ гораздо погрубѣй.

Петручіо. Надѣюсь я, наоборотъ, что лучше.

Гортензіо (Біонделло). Ступай сказать, что я прошу жену

Прійти сюда. (Біонделло уходитъ).

Петручіо. О! проситъ! — какъ же ей

Не поспѣшить?

Гортензіо. Боюсь, что вы и просьбы

Потратите напрасно со своей.

(Біонделло возвращается).

А гдѣ жена?

Біонделло. Сказать она велѣла,

Что, вѣрно, вы изволите шутить.

Она итти къ вамъ вовсе не желаетъ

И говоритъ, что если вамъ охота,

Идите къ ней.

Петручіо. Часъ отъ часу не легче!

Ей нежелательно прійти самой!

Нехорошо, невыносимо даже.

Эй, Груміо! пошелъ сказать женѣ,

Что я велѣлъ прійти сюда ей тотчасъ (Груміо уходитъ).

Гортензіо. Отвѣтъ берусь я предсказать впередъ.

Петручіо. А именно?

Гортензіо. Ее мы не увидимъ.

Петручіо. Ну, что жъ! — одинъ вѣдь проиграю я.

(Входитъ Катарина).

Баптиста. Отцы святители!.. дочь Катарина!

Катарина. Зачѣмъ за мной ты, милый, посылалъ?

Петручіо. Что дѣлаетъ сестра твоя съ женой

Гортензіо?

Катарина. Болтаютъ у камина.

Петручіо. Ступай, зови ихъ тотчасъ же сюда.

Не захотятъ — гони къ мужьямъ хоть плетью.

Что бъ ни было — безъ нихъ не приходи.

(Катарина уходитъ).

Люченціо. Поистинѣ — вотъ чудо изъ чудесъ!

Гортензіо. Я не пойму, что значитъ это диво!

Петручіо. Я вамъ скажу: въ немъ счастье, миръ, любовь,

Жизнь въ тишинѣ, въ законномъ послушаньи

И въ радости, — все, словомъ, что привыкли

Мы счастьемъ звать.

Баптиста. Пошли благой Творецъ,

Петручіо, тебѣ такого счастья!

Сомнѣнья нѣтъ — ты выигралъ закладъ.

А я къ тому, что потеряли оба,

Тебѣ прибавлю двадцать тысячъ кронъ.

Понятно, что совсѣмъ иную дочь,

Инымъ я долженъ наградить приданымъ;

А въ ней пропалъ былого вѣдь и слѣдъ.

Петручіо. Я покажу еще яснѣй и лучше,

Что взять закладъ могу по всѣмъ правамъ.

Вы всѣ сейчасъ увидите, какъ стала

Она мила, послушна и добра.

(Возвращается Катарина съ Біанкой и Женой Гортензіо)

Вы видите? — капризныхъ вашихъ женъ

Заполонить вполнѣ успѣла властью

Она своихъ краснорѣчивыхъ словъ.

Тебѣ нейдетъ, Катюша, эта шляпа

Сними съ себя и брось ее долой. (Катарина исполняетъ).

Жена Гортензіо. Пускай Господь сразитъ меня въ тотъ день,

Когда себя унижу я такъ глупо!

Біанка. Глупѣе нѣтъ покорности такой.

Люченціо. Жаль, что твоя иного сорта глупость!

Скажу въ отвѣтъ, мой драгоцѣнный другъ,

Что умное твое непослушанье

Мнѣ обошлось сегодня во сто кронъ.

Біанка. Вольно жъ играть вамъ на мою покорность.

Петручіо. Ты вразумить возьмешься, Катя, этихъ

У прямыхъ женъ, какъ должно почитать

Своихъ мужей и обращаться съ ними.

Жена Гортензіо. Пожалуйста! — подобныхъ поученій

Не нужно намъ. Не на смѣхъ ли хотите

Вы насъ поднялъ?

Петручіо. Ты это слышишь, Катя?

Начни жъ съ нея.

Жена Гортензіо. Напрасенъ трудъ: вѣдь толку

Не будетъ въ томъ.

Петручіо. А я скажу, что будетъ.

За дѣло, Катя, — начинай съ нея.

Катарина. Стыдись! Разгладь бровей угрюмыхъ складки

И дерзкій взглядъ смири въ твоихъ глазахъ!

Имъ оскорбленъ твой мужъ, твой повелитель,

Защитникъ твой! Сразитъ подобный взоръ

Твою красу, какъ снѣгъ суровый жатву.

Въ глазахъ людей уронитъ онъ тебя,

Какъ бурный вихрь, который бьетъ нещадно

Красу полей; — въ немъ капли нѣтъ добра!

Нѣтъ въ женщинѣ порока хуже злости.

Похожа въ немъ она на мутный ключъ,

Безъ ясности, безъ свѣта, загрязненный.

Къ нему никто устами не прильнетъ,

Хотя бъ терпѣлъ всѣ муки страшной жажды.

Судьбою мужъ на счастье данъ тебѣ;

Онъ твой глава, защитникъ, покровитель!

Заботы всѣ, чтобъ ты жила въ покоѣ,

Несетъ лишь онъ! Трудится день и ночь

Онъ для тебя. Себя онъ подвергаетъ

Опасностямъ на сушѣ и въ волнахъ,

Не спитъ ночей, выноситъ жаръ и холодъ,

Покуда ты, безъ горя и заботъ.

Спокойно спишь въ довольствѣ тихой нѣги!

И что жъ за все онъ проситъ у тебя? —

Одной любви, одной привѣтной ласки!

Ничтожный даръ за столь тяжелый трудъ!

Любить мужей такой же долгъ для женщинъ,

Какъ подданнымъ любить своихъ царей.

И если разъ жена дерзка, упряма,

Строптива, зла, не хочетъ уступать —

Какъ не сравнить ее тогда съ преступнымъ

Измѣнникомъ монарху своему?

Стыдъ слышать мнѣ, что женщину приводятъ

Порой въ восторгъ разсказы о войнѣ.

Тогда какъ ей велитъ сама природа

Вносить съ собой вездѣ согласный миръ!

Стыдъ жаждать ей главенства или власти,

Ей — созданной, чтобъ нѣжно и послушно

Любить весь вѣкъ того, кто дорогъ ей!

Не для того ль природа даровала

И тѣло намъ нѣжнѣй, чѣмъ у мужчинъ

Несклонное къ трудамъ и грубой силѣ,

Какъ не затѣмъ, чтобъ были мы похожи

И внѣшностью на свойство нашихъ душъ?

Смиритесь же, ничтожныя созданья ⁵²)!

Была, какъ вы, строптива прежде я,

Была, какъ вы, съ надменностью готова

Десяткомъ словъ отвѣтить дерзко всѣмъ

(И это все, быть-можетъ, съ большимъ правомъ,

Чѣмъ вы теперь), — но нынче вижу я,

Что слабы мы, что копья наши гнилы,

Что нѣтъ слѣда въ насъ твердости и силы,

Что за ничто должны себя считать

Мы именно, когда хотимъ возстать!

Смиритесь же! Къ ногамъ мужей падите

И дерзкій нравъ предъ ними свой склоните.

Пускай мой мужъ прикажетъ это мнѣ.

Исполню я, что долгъ велитъ женѣ!

Петручіо. Вотъ такъ жена!.. Цѣлуй меня за это!

Люченціо. Счастливъ, мой другъ, на многія ты лѣта!

Винченціо. Должны хвалить послушныхъ мы дѣтей.

Люченціо. И пожалѣть капризныхъ женъ мужей.

Петручіо (Катаринѣ). Идемъ, мой другъ: ужъ время спать ложиться.

Хоть трое всѣ успѣли мы жениться.

Но взять закладъ умѣлъ одинъ лишь я.

Премного благъ, желаю вамъ, друзья!

(Люченціо). Стрѣляя въ цѣль, вы мѣтили вѣдь въ бланку ⁵³),

Такъ что жъ и взять могли, какъ не Біанку?

(Уходятъ Петручіо и Катарина).

Гортензіо. Укрощена строптивость ихъ сама.

Люченціо. Какъ онъ успѣлъ — не приложу ума!

ПРИМѢЧАНІЯ.

1. Фамилія Слэевъ (Sly) была довольно извѣстна въ Стрэтфордѣ, и потому комизмъ этой фразы въ томъ, что Шекспиръ заставляетъ пьянчугу хвастать своимъ происхожденіемъ, при чемъ тотъ настолько невѣжда, что не знаетъ даже настоящаго имени государя, подъ чьимъ знаменемъ сражались его предки, и называетъ Вильгельма Завоевателя Ричардомъ.

2. Paucas pallabris было употреблявшимся въ то время испорченнымъ испанскимъ выраженіемъ: pocas palabras — меньше словъ. Слово sessa означаетъ довольно. Почему Шекспиръ употребилъ въ этомъ случаѣ испанское выраженіе — не разъяснено.

3. Въ подлинникѣ игра словъ, замѣненная въ переводѣ другой. Хозяинъ говоритъ, что пойдетъ за помощникомъ констэбля (thirdborough). Но third означаетъ также третій, на что Слэй возражаетъ: «third, or fourth or fifth», т.-е. зови хоть третьяго, четвертаго или пятаго. Такъ замѣнилъ эту игру словъ Островскій въ своемъ переводѣ настоящей комедіи.

4. Что это было за лицо и въ какой пьесѣ являлось — не опредѣлено въ точности. Въ комедіи Флетчера «Wonien pleased», правда, есть лицо, носящее имя Сото, но самая эта комедія написана позже «Укрощенія своенравной». Можетъ-быть, это было одно изъ употребляемыхъ на сценѣ именъ.

5. Здѣсь игра двойнымъ значеніемъ слова stuff: матерія и вещь. Пажъ говоритъ, что комедія эта: pleasing stuff, т.-е. забавная матерія или съ забавнымъ содержаніемъ, а Слэй возражаетъ: а household stuff, т.-е. домашній скарбъ?

6. Въ подлинникѣ игра созвучіемъ словъ: stoic — стоикъ, и stock — колода. Траніо говоритъ, что, увлекшись добродѣтелью, не должно дѣлаться ни стоикомъ ни колодой. Въ переводѣ эта игра словъ замѣнена другой, основанной на томъ же созвучіи.

7. Въ подлинникѣ здѣсь аллитерація словъ: court и cart. Баптиста говоритъ, что позволяетъ ухаживать за Катариной «to court her'», а Греміо говоритъ, что ему пріятнѣе было бы «to cart her». Послѣднее выраженіе означало наказаніе, которому подвеогали сварливыхъ женщинъ, привязывая ихъ къ телѣгѣ, которая затѣмъ объѣзжала по главнымъ улицамъ города. Въ переводѣ игра словъ замѣнена другой.

8. Въ подлинникѣ просто сказано — «their love», т.-е. ихъ любовь, что подало поводъ къ разногласію въ объясненіи этого мѣста. Въ переводѣ принято объясненіе Неита, полагавшаго, что выраженіе это относится къ Катаринѣ и ея отцу.

9. Въ подлинникѣ аллитерація словъ: wo о her, wed her, and bed her. т.-е. посвататься, на ней жениться и уложить ее въ постель.

10. Анна была сестра и повѣренная Дидоны въ любви ея къ Эпею. Очень можетъ быть, что Шекспиръ заимствовалъ это сравненіе изъ трагедіи Марло «Дидона, царица Карѳагена».

11. Стихъ изъ комедіи Теренція: «Евнухъ», т.-е. буквально: искупи себя изъ плѣна возможно дешевѣйшей цѣной.

12. Дочь Агенора — Европа, для которой Юпитеръ превратился въ быка.

13. Переводъ: Отъ всей души радъ, что тебя встрѣтилъ. Гортензіо. Добро пожаловать къ намъ въ домъ, многоуважаемый синьоръ Петручіо.

11. Здѣсь одинъ изъ интересныхъ недосмотровъ Шекспира: итальянецъ Груміо принимаетъ свой родной итальянскій языкъ за латинскій.

15. Намекъ на разсказъ Гоуера (Confessio amantis), какъ рыцарь Флоренціусъ женился на уродливой женщинѣ за то, что она разгадала загадку, отъ которой зависѣла его жизнь.

16. Въ подлинникѣ смыслъ этой фразы Греміо не ясенъ: «will he woo her? ay, or I’ll hang her», т.-е. буквально: «посватается ли онъ къ ней? Конечно, — иначе я ее повѣшу».

17. Въ подлинникѣ Біанка говоритъ: unbind my hands" и черезъ нѣсколько строкъ повторяетъ снова съ убѣдительной просьбой: «untie my hands». И то и другое выраженіе значитъ буквально: «развяжи мнѣ руки», что нѣкоторые переводчики и комментаторы понимаютъ буквально, объясняя, что сварливая Катарина связала Біанкѣ руки веревкой. Если бъ это было дѣйствительно мыслью автора, то нѣтъ сомнѣнья, что такой оригинальный сценарій былъ бы указанъ въ текстѣ, но однако прямого указанія, что Біанка входитъ со связанными руками, нѣтъ ни въ одномъ старинномъ изданіи, а потому, въ виду неэстетичности и даже дикости подобной сцены, мнѣ казалось, что слова Біанки скорѣе имѣютъ то значеніе, какое имъ дано въ переводѣ, а именно, что вспылившая Катарина, дѣлая сестрѣ допросъ, теребитъ ее, крѣпко схвативъ за руки. Такъ обыкновенно разыгрываютъ эту сцену и при постановкѣ комедіи.

18 Надъ старыми дѣвами насмѣхались въ то время, говоря, что онѣ будутъ въ аду няньчить обезьянъ. Это выраженіе встрѣчается и въ другихъ комедіяхъ.

19. Этотъ монологъ Греміо и слѣдующій на него отвѣтъ Баптисты напечатаны въ изданіи in folio переложенными въ довольно нескладные стихи. Позднѣйшіе издатели однако возстановили прозаическій текстъ.

20. Въ подлинникѣ игра разнымъ значеніемъ словъ: Cate — сокращенное имя Катарины, Cate — кошка, и Cate — лакомство.

21. Здѣсь непереводимая игра словъ: «move» и «moveable». Петручіо говоритъ, что онъ былъ подвигнутъ (moved) посвататься, а Катарина называетъ его въ отвѣтъ «движимой мебелью» (moveable). На дальнѣйшій же вопросъ, какая онъ мебель? — называетъ скамьей, въ смыслѣ глупаго куска дерева.

22. Въ подлинникѣ игра аллитераціей словъ: be — быть, buz — жужжать и blizzard — болванъ. Буквальный переводъ невозможенъ даже въ прозѣ.

23. На вопросъ Петручіо: развѣ онъ не уменъ? Катарина отвѣчаетъ иронически: «yes, keep you warm», т.-е., о, да, и потому грѣйся. Въ выраженіи этомъ намекъ на поговорку съ тѣмъ же смысломъ, который приданъ переводу.

24:. Повѣсть о кроткой Гризельдѣ обработана Чоусеромъ въ его Кентерберійскихъ разсказахъ, откуда, вѣроятно, зналъ ее и Шекспиръ.

25. Въ подлинникѣ Греміо называетъ отца Траніо старой итальянской лисицей (old italian fox). Пословица эта имѣетъ тотъ же смыслъ.

26. Въ подлинникѣ Траніо говоритъ: «я покрою тебя десяткой». Въ то время десятка была старшей картой въ игрѣ.

27. Въ подлинникѣ Біанка говоритъ: «I am not, а breeching Scholar», т.-е. я не школьникъ, въ панталонахъ, т.-е. съ котораго можно спустить панталоны и заставить учиться розгой.

28. Латинскій текстъ, который читаетъ Траніо, взятъ изъ письма Пенелопы къ Улиссу въ Овидіевыхъ Героидахъ.

29. Въ подлинникѣ: «old pantalon», т.-е. старый панталонъ — извѣстное комическое лицо въ итальянскихъ народныхъ пантомимахъ. Изъ прямого текста пьесы не видно, подразумѣваетъ ли Люченціо подъ этимъ именемъ Греміо, или Баптисту, но вѣроятнѣе, что — Греміо, на что есть намекъ въ изданіи in folio 1623 года, гдѣ Греміо въ 1-мъ своемъ выходѣ (дѣйст. 1, сц. 1) также названъ этимъ именемъ.

30. Въ подлинникѣ игра двойнымъ значеніемъ слова «base»: басъ и низкій.

31. Въ подлинникѣ Біонделло называетъ свои новости — «old news», т.-е. буквально: старыми новостями, употребляя слово старый въ смыслѣ рѣдкій.

32. Смыслъ этого выраженія въ точности не объясненъ. По толкованію Деліуса, Біонделло хочетъ сказать, что сапоги Петручіо по своей ветхости годятся служить ящиками для склада разной дряни, какъ, напримѣръ, свѣчныхъ огарковъ и тому подобнаго.

33. Въ подлинникѣ о шляпѣ сказано, что вмѣсто султана въ нея воткнутъ «a humour of forty fancies», т.-е. буквально: сорокъ причудъ любви. Такъ назывался сборникъ старинныхъ балладъ. Смыслъ тотъ, что шутовской султанъ на шляпѣ Петручіо былъ сдѣланъ изъ старой бумаги этой книги.

34. Вѣроятно, это — куплетъ изъ какой-нибудь старинной баллады.

35. Въ подлинникѣ здѣсь игра значеніемъ словъ «bridergrom» — женихъ и «groom» — конюхъ (въ смыслѣ грубый слуга).

36. Эта комическая перестановка словъ въ роляхъ глуповатыхъ лицъ встрѣчается у Шекспира нерѣдко. Такъ, напримѣръ, роль Слендера въ «Виндзорскихъ проказницахъ» почти вся состоитъ изъ безграмотныхъ фразъ. То же мы видимъ въ роляхъ глупыхъ полицейскихъ служителей въ комедіи «Много шуму изъ пустяковъ»…

37. Здѣсь игра значеніемъ слова «Kate» — Катарина, отъ котораго Греміо производитъ глаголъ, говоря: «Petruchio is kated», т.-е., что Петручіо окатериненъ. Въ переводѣ переданъ смыслъ по возможности.

38. Въ подлинникѣ Груміо говоритъ: «Jack, boy! ho, boy», т.-е. мальчикъ Джонъ, эй, мальчикъ! Это было припѣвомъ старинной пѣсни, гдѣ слова эти повторялись такъ же безъ конца, какъ и въ русской сказкѣ о бѣломъ бычкѣ.

39. Въ подлинникѣ игра словъ другая. Куртисъ говоритъ: "you are full of eony-catching: ", — что значитъ: ты умѣешь ловить на словахъ. А Груміо отвѣчаетъ: «I have eaught extreme cold», т.-е., напротивъ, я самъ поймалъ простуду — сaught и catehing — различныя формы одного и того же глагола: caught — схватить.

40. Натянутая игра словами встрѣчается, какъ извѣстно, у Шекспира нерѣдко, особенно въ разговорахъ клоуновъ, слугъ и комическихъ липъ. При томъ искаженномъ видѣ, въ какомъ дошли до насъ его произведенія, трудно сказать, что въ этомъ случаѣ принадлежитъ Шекспиру и что прибавили издатели, печатавшіе его сочиненія по театральнымъ рукописямъ, куда заносилось все, что прибавляли отъ себя при представленіи пьесъ актеры съ цѣлью насмѣшить грубую часть тогдашней публики. Понятно, что, по невозможности отдѣлить подлинныя остроты отъ прибавленныхъ, переводчику остается поневолѣ переводить все, чти онъ находитъ въ дошедшемъ до насъ текстѣ, замѣняя невозможную для передачи игру словъ другою, болѣе или менѣе подходящею, съ объясненіемъ этой замѣны въ примѣчаніяхъ. Такъ, въ настоящемъ разговорѣ слуга Куртисъ говоритъ, что лакеи должны «countenance my mistress», т.-е. угодить барынѣ, а Груміо, принимая слово «countenance» въ смыслѣ: лицо или наружность, отвѣчаетъ, что у нея есть свое лицо. Когда же Куртисъ продолжаетъ, что они должны «credit her», т.-е. заслужитъ ея довѣріе, Груміо принимаетъ слово «credit» въ смыслѣ давать въ долгъ деньги.

41. Объ этомъ лицѣ не упоминается болѣе во всей пьесѣ.

42. Въ подлинникѣ: «she never looks upon her lure», т.-е. не будетъ смотрѣть на чучело. Сравненіе это взято изъ терминовъ соколиной охоты, по правиламъ которой соколовъ не кормили досыта до тѣхъ поръ, пока они не пріучались бросаться, по знаку хозяина, на выставленное для приманки чучело птицы.

43. Въ подлинникѣ игра созвучіемъ словъ «none» — никакой и «gown» — платье.

44. Въ то время въ цырюльняхъ держали курильницы съ множествомъ отверстій, откуда выходилъ ароматическій дымъ. Петручіо сравниваетъ съ такой курильницей отверстія на рукавѣ платья.

45. Здѣсь пгра значеніемъ выраженія: «loose bodied gown», широко распущенное платье и «loose body» --распущенный человѣкъ или развратникъ.

46. Здѣсь тоже непереводимая игра словъ «bill» — счетъ и «bill» — аллебарда.

47. По изданію in folio 1623 г., эти слова говоритъ Біонделло, но Роу въ своемъ изданіи 1709 г. справедливо замѣтилъ, что сказать ихъ скорѣе можетъ Люченціо, такъ какъ Траніо въ своемъ отвѣтѣ обращается къ нему и велитъ итти скорѣе за Біанкой.

48. Эта фраза — латинская цитата, помѣщавшаяся на первомъ листѣ книгъ и означавшая исключительное право издателя на ихъ перепечатку. Біонделло намекаетъ этимъ Люченціо, что онъ долженъ скорѣе обвѣнчаться съ Біанкой и этимъ утвердить свои на нее права.

49. По изданію in folio, этой сценой кончается четвертое дѣйствіе.

50. Здѣсь непереводимая игра словомъ «conceive», которое значитъ понять и зачать. Жена Гортензіо говоритъ, что она поняла намекъ Петручіо на недостаточность ея ласки къ мужу, а Петручіо принимаетъ слово: «conceive» въ смыслѣ: зачать, и спрашиваетъ, неужели Гортензіо это позволитъ? Въ переводѣ пришлось поневолѣ измѣнить редакцію по невозможности передать эту игру словъ буквально.

51. Петручіо говоритъ: «my Kate does put lier down», т.-е., что его жена возьметъ надъ женой Гортензіо верхъ въ словахъ, а Гортензіо понимаетъ это выраженіе буквально, т.-е., что она помнетъ ее или уложить.

52. Въ подлинникѣ здѣсь некрасивое для поэтическаго перевода слово — Worms: черви — въ смыслѣ: ничтожныя существа.

53. Въ подлинникѣ Петручіо говорить: «закладъ все-таки выигралъ я, хоть вы и попали въ бѣлое». Въ словахъ этихъ — намекъ на имя Біанки (которое по-итальянски значитъ бѣлое — Bianca); а также на то, что центръ цѣли для выстрѣловъ окрашивался бѣлой краской и назывался бланкой. Этими словами Петручіо смѣется, что Люченціо получилъ капризную жену Біанку, потому что самъ мѣтилъ въ такую цѣль (бланку).