Белинской. (Один; прохаживается по комнате). Судьба хочет непременно, чтоб я женился! — что же? Женитьба лекарство очень полезное от многих болезней, и от карманной чахотки особенно. Теперь я занял денег, чтоб купить деревню; но тысячи рублей недостает; а где их взять? — женись! женись! кричит рассудок. Так и быть! но на ком? — Вчера я познакомился с Загорскиными. Наташа мила, очень мила; у ней кое-что есть! — но Владимир влюблён в неё. Что ж? — чья взяла, тот и прав. Я нахожусь в таких опасных обстоятельствах, что он должен будет мне простить. — Впрочем я не верю, чтоб он уж так сильно ее любил! — Он странный, непонятный человек: один день то, другой — другое! — Сам себе противуречит, а всё как заговорит и захочет тебя уверить в чем-нибудь — кончено! редкий устои́т! Иногда, напротив — слова не добьешься; сидит и молчит, не слышит и не видит, глаза остановятся, как будто в этот миг все его существование остановилось на одной мысли. (Молчание.) Однако я ему ничего не скажу про свое намерение, прежде чем не кончу дело. Буду покамест ездить в дом, а там — увидим!...
Владимир. Белинской! что так задумчив? —
Белинской. А! здравствуй, Арбенин! — это планы... планы....
Владимир. И тебя судьба не отучила делать планы?
Белинской. Нет! Если я твердо намерен сделать что-нибудь, то редко мне не удается. Поверь: человек, который непременно хочет чего-нибудь, принуждает судьбу сдаться: судьба женщина! —
Владимир. А я так часто был обманут желаньями, и столько раз раскаивался достигнув цели, что теперь не желаю ничего; живу как живется; никого не трогаю, и от этого все стараются чем-нибудь возбудить меня, как-нибудь вымучить из меня обидное себе слово. — И знаешь ли: это иногда меня веселит. Я вижу людей, которые из жил тянутся, чтоб чем-нибудь сделать еще несноснее мое существование! — Неужели я такое важное лицо в мире, или милость их простирается даже до самых ничтожных! —
Белинской. Друг мой! ты строишь химеры в своем воображеньи, и даешь им черный цвет для большего романтизма.
Владимир. Нет! нет, говорю я тебе: я не создан для людей: я для них слишком горд, они для меня — слишком подлы.
Белинской. Как, ты не создан для людей? — напротив! ты любезен в обществе; дамы ищут твоего разговора, ты любим молодёжью; и хотя иногда слишком резкие истины говоришь в глаза, тебе все-таки прощают, потому что ты их умно говоришь, и это как-то к тебе идет! —
Владимир (с горькой улыбкой). Я вижу: ты хочешь меня утешить!
Белинской. Когда ты был у Загорскиных? могут ли там тебя утешить?
Владимир. Вчера я их видел: — Странно: она меня любит — и не любит! Она со мною иногда так добра, так мила, так много говорят глаза ее, так много этот румянец стыдливости выражает любви... а иногда, особливо на бале где-нибудь, она совсем другая, — и я больше не верю ни ее любви, ни своему счастью! —
Белинской. Она кокетка!..
Владимир. Не верю: тут есть тайна....
Белинской. Поди ты к чорту с тайнами! — Просто: когда ей весело, тогда твоя Наташа о тебе и не думает, а когда скушно, то она тобой забавляется. — Вот и вся тайна.
Владимир. Ты это сказал таким нежным голосом, как будто этим сделал мне великое благодеяние! —
Белинской (покачав головой). Ты не в духе сегодня!
Владимир (вынимает изорванное письмо). Видишь.
Белинской. Что такое?
Владимир. Это письмо я писал к ней... прочти его! — Вчера я приезжаю к ее кузине, княжне Софье; улучив минуту, когда на нас не обращали внимания, я умолял её передать письмо Загорскиной.... она согласилась; но с тем, чтобы прежде самой прочитать письмо. Я ей отдал. Она ушла в свою комнату. Я провел ужасный час. Вдруг княжна является, говоря, что мое письмо развеселит очень ее кузину, и заставит её смеяться! — Смеяться? — друг мой! — я разорвал письмо, схватил шляпу и уехал...
Белинской. Я подозреваю хитрость княжны. Загорскина не стала бы смеяться такому письму, потому что я очень отгадываю его содержание.... зависть, может быть и более, или просто шутка...
Владимир. Хитрость! — хитрость! — я её видел, провел с нею почти наедине целый вечер.... я видел ее в театре: слёзы блистали в глазах ее, когда играли Коварство и любовь Шиллера!.... Неужели она равнодушно стала бы слушать рассказ моих страданий? (Схватывает за руку Белинского.) Что если б я мог прижать Наталью к этой груди, и сказать ей: ты моя, моя навеки! — ...Боже! боже! — я не переживу этого! (Смотрит пристально в глаза Белинскому.) Не говори ни слова, не разрушай моих детских надежд.... только теперь не разрушай!..... а после...
Белинской. После! (В сторону.) Как? ужели он предугадывает судьбу свою? —
Владимир. О как сердце умеет обманывать! (Беспокойно ходит взад и вперед.)
Белинской (в сторону). И я должен буду разрушить этот обман? — ба! — да я, кажется, начинаю подражать ему! — нет! — это вздор! — он не так сильно любит, как показывает: жизнь не роман!
Слуга. Дмитрий Василич! какой-то мужик просит позволения вас видеть. Он говорит, что слышал, будто вы покупаете их деревню, так он пришел....
Белинской. Вели ему взойти.
Встань! — встань! — что тебе надобно, друг мой? —
Мужик (на коленах). Мы слышали, что ты, кормилец, хочешь купить нас, так я пришел... (кланяется) мы слышали, что ты барин доброй...
Белинской. Да встань, братец, а потом говори!..... встань прежде! —
Мужик (встав). Не прогневайся, отец родной, коли я....
Белинской. Да говори же...
Мужик (кланяясь). Меня, старика, прислали к тебе от всего села, кормилец, кланяться тебе в ноги, чтобы ты стал нашим защитником.... все бы мы стали богу молить о тебе! — будь нашим спасителем!
Белинской. Что же? вам не хочется с госпожей своей расставаться, что ли?
Мужик (кланяясь в ноги). Нет! — купи, купи нас, родимой!
Белинской (в сторону). Странное приключение! (Мужику.) а! так вы верно недовольны своей помещицей?
Мужик. Ох! — тяжко! за грехи наши!...
Белинской. Ну! говори, брат, смелее! жестоко, что ли, госпожа поступает с вами?
Мужик. Да так, барин... что ведь, ей-богу, терпенья уж нет. — Долго мы переносили, однако пришел конец... хоть в воду!...
Владимир. Что же она делает? (Лицо Владимира мрачно.)
Мужик. Да что вздумается ее милости.
Белинской. Например..... сечет часто?
Мужик. Сечет, батюшка, да как еще... за всякую малость, а чаще без вины. У неё управитель, вишь, в милости. Он и творит что ему любо. Не сними-ко перед ним шапки, так и нивесь что сделает. За версту увидишь, так тотчас шапку долой, да так и работай на жару, в полдень, пока не прикажет надеть, а коли сердит или позабудет, так иногда целый день промает.
Белинской. Какие злоупотребления!
Мужик. Раз как-то барыне донесли, что, дискать, «Федька дурно про тебя говорит и хочет в городе жаловаться!» А Федька мужик был славной; вот она и приказала руки ему вывёртывать на станке.... а управитель был на него сердит. Как повели его на барской двор, дети кричали, жена плакала.... вот стали руки вывертывать. «Господин управитель!» сказал Федька «что я тебе сделал? ведь ты меня губишь!» — Вздор! сказал управитель. Да вывертывали да ломали.... Федька и стал безрукой. На печке так и лежит да клянет свое рожденье.
Белинской. Да что, в самом деле, кто-нибудь из соседей, или исправник или городничий не подадут на нее просьбу? — на это есть у нас суд. — Вашей госпоже плохо может быть.
Мужик. Где защитники у бедных людей? — У барыни же все судьи подкуплены нашим же оброком. — Тяжко, барин! тяжко стало нам! — Посмотришь в другое село... сердце кровью обливается! Живут покойно да весело. А у нас так и песен не слышно стало на посиделках. Рассказывают горнишные: раз барыня рассердилась, так, вишь, ножницами так и кольнула одну из девушек.... ох! больно.... а как бороду велит щипать волосок по волоску..... батюшка!.... ну! — так тут и святых забудешь... батюшка!..... (падает на колени перед Белинским). о! кабы ты̀ нам помог!.... купи нас! купи, отец родной! (Рыдает.)
Владимир (в бешенстве). Люди! люди! — и до такой степени злодейства доходит женщина, творение иногда столь близкое к ангелу.... о! проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство — все куплено кровавыми слезами. — Ломать руки, колоть, сечь, выщипывать бороду волосок по волоску!.... о боже!.... при одной мысли об этом я чувствую боль во всех моих жилах... я бы раздавил ногами каждый сустав этого крокодила, этой женщины!...... один рассказ меня приводит в бешенство!....
Белинской. В самом деле ужасно!
Мужик. Купи нас, родимой!
Владимир. Дмитрий! есть ли у тебя деньги? — вот все, что я имею... вексель на 1000 рублей... ты мне отдашь когда-нибудь. (Кладет на стол бумажник.)
Белинской (сосчитав). Если так, то я постараюсь купить эту деревню... поди, добрый мужичёк, и скажи своим, что они в безопасности. (Владимиру.) Какова госпожа?
Мужик. Дай боже вам счастья обоим, отцы мои, дай бог вам долгую жизнь, дай бог вам все, что душе ни пожелается..... прощай, родимой! благослови тебя царь небесный! — (Уходит.)
Владимир. О мое отечество! мое отечество! — (Ходит быстро взад и вперед по комнате.)
Белинской. Ах, как я рад, что могу теперь купить эту деревню! как я рад! — впервые мне удается облегчать страждущее человечество! так: это доброе дело. Несчастные мужики! что за жизнь, когда я каждую минуту в опасности потерять все, что имею, и попасть в руки палачей!
Владимир. Есть люди, более достойные сожаленья, чем этот мужик. Несчастия внешние проходят, — но тот, кто носит всю причину своих страданий глубоко в сердце, в ком живет червь, пожирающий малейшие искры удовольствия.... тот, кто желает и не надеется.... тот, кто в тягость всем, даже любящим его... тот! — но для чего говорить об таких людях? — им не могут сострадать: их никто, никто не понимает.
Белинской. Опять за свое! о эгоист! как можно сравнивать химеры с истинными несчастиями? Можно ли сравнить свободного с рабом?
Владимир. Один раб человека, другой раб судьбы. Первый может ожидать хорошего господина или имеет выбор — второй никогда. Им играет слепой случай, и страсти его и бесчувственность других, все соединено к его гибели.
Белинской. Разве ты не веришь в провидение? — Разве отвергаешь существование бога, который все знает и всем управляет?
Владимир (смотрит на небо). Верю ли я? — верю ли я?
Белинской. Твоя голова, я вижу, набита ложными мыслями.
Владимир (помолчав). Послушай! — не правда ли, теперь прекрасная погода? — пойдем на булевар! —
Белинской. Чудак! —
Что тебе надобно? — кто ты?
Владимир. Слуга моей матери!
Слуга. Я прислан к вам, сударь, от Марьи Дмитревны. Искал я вас с полчаса в трех домах, где, как мне у вас сказали, вы часто бываете.
Владимир. Что случилось?
Слуга. Да барыня-с....
Владимир. Что?
Слуга. Сделалась очень нездорова и просит вас поскорее к себе.
Владимир. Нездорова, говоришь ты? — больна?
Слуга. Очень нездорова-с.
Владимир (задумчиво). Очень! — да, я пойду! — (Подавая руку Белинскому) не правда ли, я тверд в своих несчастиях? — (Уходит) (В продолжение этой речи он менялся в лице, и голос его дрожал.)
Белинской (глядя вслед ему). Тебя погубит эта излишняя чувствительность! — ты желаешь спокойствия, но не способен им наслаждаться; и оно сделалось бы величайшею для тебя мукой, если бы поселилось в груди твоей.
Я веселого характера обыкновенно; однако примечаю, что печаль Арбенина прилипчива. После него, часа два я не могу справиться. — Ха! ха! ха! — испытаю верность женщины! посмотрим, устоит ли Загорскина против моих нападений. Если она изменит Арбенину, то это лучший способ излечить его от самой глупейшей болезни.
Чего тебе?
Слуга. Да я ходил в театр за билетом-с, как вы приказывали. Вот билет-с.
Белинской. Хорошо! — в первом ряду? — хорошо. (Про себя.) Скучно будет сегодня во Французском театре: играют скверно, тесно, душно. — А нечего делать! — весь beau-monde![1] —
Примечания
править- ↑ Свет.