Пьер-Жан Беранже
Стихотворения
Перевод М. Л. Михайлова
Михайлов М. Л. Избранное / Подг. текста и примеч. Г. Г. Елизаветиной
М., "Художественная литература", 1979
Содержание
Король Ивето
Трактат о политике для руководства Лизе
Две сестры милосердия
Маркиз Караба
Добрая старушка
Гроза
Навуходоносор
Негры и куклы
Четырнадцатое июля
Может быть, последняя моя песня ("Я не могу быть равнодушен...")
КОРОЛЬ ИВЕТО
Жил-был король; он не попал
В историю: ложился
Спать рано, поздно днем вставал,
По лаврам не томился, -
И коронован не венцом,
А от Жанеты колпаком
С хохлом.
Ой люл_и_! ой люди!
Где такие короли?
Люли!
Изба была ему дворцом;
Покушав сытно, жирно,
Он ехал на осле верхом
Взглянуть на край свой мирный.
Добряк не ждал народных гроз:
При нем за стражу службу нес
Барбос.
Ой люли! ой люли!
Где такие короли?
Люли!
Не знал затей он дорогих;
Любил лишь выпить вволю.
Счастливя подданных своих,
Себе ли портить долю?
Один налог шел для двора:
Он брал стакан иль полтора
С ведра.
Ой люли! ой люли!
Где такие короли?
Люли!
Красавицы его тайком
Охотно целовали:
Недаром в царстве все отцом
Его именовали.
Не собирал он ратных сил;
Но в цель стрельбу, коль весел был,
Любил.
Ой люли! ой люли!
Где такие короли?
Люли!
Не думал у соседей он
Оттягивать владенья;
Пример монархов, он в закон
Поставил наслажденье.
Тогда лишь, как он век скончал,
Народ, который слез не знал,
Рыдал.
Ой люли! ой люли!
Где такие короли?
Люли!
В портрете верном сохранен
Нам лик его державный,
И служит вывескою он
Харчевни, всюду славной.
По праздникам, как подопьет,
Пред этой вывеской народ
Поет:
"Ой люли! ой люли!
Где такие короли?
Люли!"
ТРАКТАТ О ПОЛИТИКЕ
ДЛЯ РУКОВОДСТВА ЛИЗЕ
О Лиза, милостию бога,
Перед которым все равны,
Ты царствуешь, - и все мы строго
Твоей красой покорены.
В любовниках и обсчитаться
Тебе легко: так много их.
Собьешься ль в чем, позволь смеяться
Для блага подданных твоих.
Как часто, теша самовластье,
Красавицы и короли
Вели любовников в несчастье,
Народ к отчаянью вели.
Не тронь мятежные стихии;
Храни свой будуар от них.
Не ведай, Лиза, тирании
Для блага подданных твоих.
Кокетством женщина похожа
На честолюбца, что идет -
В родном краю лишь горе множа -
Далекий покорять народ.
Что зол от одного каприза!
Примеров не забудь таких.
Побед не делай больше, Лиза,
Для блага подданных твоих.
К монархам доступ затрудняет
Толпа придворных, - и подчас
Он легче к женщине бывает
Под стражей двух ревнивых глаз.
Твой трон - постель, где неподкупна
Для лести воля нег ночных.
О Лиза, будь на нем доступна
Для блага подданных твоих.
Пусть хвалятся дари пред нами,
Что власть им небом вручена, -
Тебе господство над сердцами
Дала природа ли одна?
Да, скипетр в руки взять могла ты;
Но, хоть и создан он для них,
От нас принять его должна ты
Для блага подданных твоих.
Чтоб было все тебе послушно,
Ты в эти истины вникай;
Над нами царствуй благодушно
И наших прав не нарушай.
Венец из роз, любовью свитый,
Так свеж в кудрях твоих густых!
О, много лет его носи ты
Для блага подданных твоих.
Между 1862 и 1865 (?)
ДВЕ СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
Скончавшись строгою черницей,
Святая дева, у дверей
Пред раем, встретилась с певицей,
Звездой меж театральных фей.
Их жизнь прошла невозмутимо,
И обе вознеслись с земли -
Одна на крыльях серафима,
Другая на руках любви,
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
На страже Петр стоял пред раем..,
С черницей "Ave" прочитал;
Потом актрисе: "Мы впускаем
Без исповеди", - он сказал.
Она ему: "Я не отпета
Священником, - зарыли так.
Но бог прости его за это:
Он в жизни не любил, бедняк!"
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
"Везде, - монахиня сказала, -
По хижинам и по дворцам
Страдальцам я приготовляла
Сердца врачующий бальзам". -
"Служили мне все боги наши, -
Актриса молвила, - но я
И бедняку из царской чаши
Давала сладкого питья".
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
"Да, часто, - дева говорила, -
Сменив священника собой,
На ложе смерти низводила
Я упованье и покой". -
"О скольким было в обольщенье, -
Сказала нимфа, - легче жить!
Замена счастью - наслажденье.
Я заставляла жизнь ценить".
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
"Сердца ко благу направляя, -
Сказала дева, - к беднякам
Даянье богачей несла я,
Благословляемое там". -
"А скольких честных, - говорила
Актриса, - падавших в бою,
В ряды бойцов я возвратила,
Давая ласку им свою!"
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много,
Тот и спасен.
"Войдите, добрые, войдите! -
Сказал им часовой небес. -
Любовью обе вы горите;
А большего не нужно здесь.
Бог всем открыл свои владенья,
Кто осушал потоки слез,
Под жестким ли венцом мученья,
Иль под венками пышных роз".
Любите! это воля бога,
Его святой закон.
Кто любит горячо и много.
Тот и спасен.
Между 1862 и 1865 (?)
МАРКИЗ КАРАБА
О, с какой грозой
Прибыл наш маркиз домой!
(А на кляче он
Из чужих плелся сторон.)
Всем грозя кругом
Девственным мечом,
Шествует герой
В старый замок свой.
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Эй, сбирайтесь вмиг,
Кастелан, вассал, мужик!
Я, - гласит он, - я,
Я восставил короля.
Власти лишь моей
Трогать он не смей:
Счет тогда со мной -
Черт возьми! - иной".
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Кто-то слух пустил,
Что мой предок - мельник был,
Вздор! главою нам
Был Пипин Короткий сам.
По гербу судя,
Думаю, что я
Родом поважней
Наших королей".
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Кто другой здесь есть,
Чтобы смел при троне сесть?
Метит сын меньшой
Быть епископом; другой,
Старший сын, барон,
Хоть не воин он,
Будет в орденах
И в больших чинах".
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Станем мирно жить...
Что?.. Я - подати платить?
Иль я мещанин?
Иль мужик? Я дворянин.
Есть вкруг замка вал,
Есть в нем арсенал...
Где префект ваш? С ним
Мы поговорим!"
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Мы за церковь мстим:
Сбор церковный разделим
Пополам. Народ
Все снесет, как вьючный скот.
Дичь - для нас в лесах;
Девки в деревнях...
Их мы брать непрочь
В первую их ночь".
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
"Поп, встречать иди!
Мне как следует кади!
Эй, пажи, псари!
Мужиков трави, пори!
Всё из прав святых
Прадедов моих
Перешло вполне
По наследству мне".
Шапки все долой со лба!
Честь маркизу Караба!
Между 1862 и 1865 (?)
ДОБРАЯ СТАРУШКА
Увянешь ты, подруга дорогая,
Состаришься; в могиле буду я:
Вдвойне мне дни погибшие считая,
Уходит жизнь. Переживи меня;
Не ведая ни скорби, ни недуга,
Останься верным сердцем мне близка
И доброю старушкой песни друга,
Как прежде, напевай у камелька.
Когда, найдя под старыми чертами
Следы воспетой мною красоты,
Тебя обступят юноши с словами:
"Кто этот друг, по ком горюешь ты?" -
Рассказывай им в тихий час досуга,
Как я любил, как жизнь была ярка,
И доброю старушкой песни друга,
Как прежде, напевай у камелька.
Коль спросят: "Что тебе в нем было мило?" -"
"Его любила я", - ты дашь ответ.
"И никогда в нем зла не находила?"
Ты с гордостью на это скажешь: "Нет!"
Припомни, как среди родного круга
Касалась неясно струн моя рука,
И доброю старушкой песни друга,
Как прежде, напевай у камелька.
Над Францией со мной лила ты слезы, -
И новым поколеньям передай,
Что славы и надежд святые грезы
Я пел, чтоб утешать родной наш край.
Напоминай им, как жестоко вьюга
Губила лавры нашего венка,
И доброю старушкой песни друга,
Как прежде, напевай у камелька.
Когда тебя обрадует порою
Молва о славе друга давних лет,
Когда весной ты слабою рукою
Сорвешь цветок - украсить мой портрет,
Взор обращай в тот мир, моя подруга,
Где нас с тобой соединят века,
И доброю старушкой песни друга,
Как прежде, напевай у камелька.
Между 1862 и 1865 (?)
ГРОЗА
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
Вам любо отдыхать, малютки,
От скучной школы средь полей.
Как беззаботны ваши шутки!
Как рады воле вы своей!
Пусть бедный мир наш снова
Ждет бедствий и тревог,
Пусть гром ворчит сурово,
Плетите ваш венок!
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
По туче молния змеится;
Она ваш взгляд не привлекла.
Таясь, в кустах примолкла птица;
А ваша песня весела.
Что дню недолго тьмиться,
Я верю, видя вас;
Свет скоро отразится
В лазури ваших глаз.
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
Отцы ли ваши не страдали!
Они, ввиду измены злой,
Одной рукой оковы рвали,
Другой дрались за край родной;
Их честь не запятналась
Паденьем роковым.
Вам слава их осталась;
В ней было счастье им.
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
При трубных похоронных звуках
Родиться присудил нам рок;
Вам возвестил о наших муках
Сам враг, трубя в свой медный рог.
Еще гремели сшибки
С врагом. Он плен к нам нес, -
И ваших уст улыбки
Мы видели сквозь слез.
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
Вы совладеете с грозами,
В которых истощились мы:
Блеск молний, вившихся над нами,
Нас озарил средь нашей тьмы.
Пусть тучи тяготеют,
И прежний страх в нас жив, -
Для вас в Грядущем зреют
Посевы наших нив.
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
Гроза, о дети, недалеко:
За молньей снова грянул гром.
Вас не страшат угрозы рока;
Но я - я стал уж стариком.
Быть может, под громами
Я песнь не допою...
Украсите ль цветами
Могилу вы мою?
Резвитесь, дети, и играйте!
Ваш возраст - светлая весна;
Гроза вам не страшна.
Играйте, дети, - слез не знайте!
Надеждой даль ясна.
Между 1862 и 1865 (?)
НАВУХОДОНОСОР
Библейские сюжеты в моде.
Попробую воспеть я в оде
Царя, что стал быком (тогда
Довольно новая черта).
Все при дворе в восторге были;
Торговцы лестью возгласили,
Слиясь в один хвалебный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Царь замычал. "Ах, как прекрасно!
О государь, взгляните ясно! -
Ему твердят, клоня главы, -
В Египте богом были б вы.
Как без рогов, так и с рогами
Вам можно чернь топтать ногами".
Гласи же громче, верный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Царю пришлось по нраву стойло;
И корм понравился, и пойло.
"Чем, - думал, - я не божество?"
Глупцы острили за него, -
И есть в одной из дедикаций,
Что им проглочен весь Гораций.
На арфах грянь, согласный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
"Совет министров собирался;
Царь вместе с ними занимался -
И не дремал, хотя зевал", -
Халдейский извещал журнал.
А царедворцы со слезами:
"Не царь, отец нам дан судьбами!"
На арфах грянь, согласный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Когда он вынюхал весь ладан,
Ему урок был тяжкий задан:
Поповский и дворянский род,
Чтоб лучше жать и мять народ,
Царя - коль верить старой были -
К себе в оглобли заложили.
На арфах грянь, согласный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Не снес народ, - царя сгоняет;
Другому (хуже?) власть вручает.
А двор, недолго говоря,
На вертел падшего царя.
Да и попы (прости им, боже!)
Весь пост им лакомились тоже.
На арфах грянь, согласный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Певцы, за деньги нанятые,
Творцы трагедий покупные!
Возьмитесь-ка за мой сюжет:
В ценсуре вам препятствий нет.
Чтоб возле трона подслужиться,
Подчас и Библия годится.
На арфах грянь, согласный хор:
"Ура, Навуходоносор!"
Между 1862 и 1865 (?)
НЕГРЫ И КУКЛЫ
В продажу негров через море
Вез португальский капитан.
Они как мухи гибли с горя.
Ах, черт возьми! какой изъян!
"Что, - говорит он им, - грустите?
Не стыдно ль? Полно хмурить лбы!
Идите, кукол посмотрите;
Рассейтесь, милые рабы".
Чтоб черный люд не так крушился,
Театр воздвигли подвижной, -
И вмиг Полишинель явился.
Для негров этот нов герой;
В нем все им странно показалось.
Но - точно - меньше хмурят лбы;
К слезам улыбка примешалась.
Рассейтесь, милые рабы.
Пока Полишинель храбрился,
Явился страж городовой.
Тот палкой хвать - и страж свалился.
Пример расправы недурной!
Смех вырвался из каждой груди;
Забыты цепи, гнет судьбы:
Своим бедам неверны люди.
Рассейтесь, милые рабы.
Тут черт на сцену выступает,
Всем мил своею чернотой.
Буяна в лапы он хватает...
К веселью повод им другой!
Да, _черным_ кончена расправа;
_Он_ стал решителем борьбы.
В оковах бедным снится слава.
Рассейтесь, милые рабы.
Весь путь в Америку, где ждали
Их бедствия еще грозней,
На кукол глядя, забывали
Рабы об участи своей. -
И нам, когда цари боятся,
Чтоб мы не прокляли судьбы,
Давать игрушек не скупятся:
Рассейтесь, милые рабы.
Между 1862 и 1865 (?)
ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ
Как память детских дней отрадна в заточенье!
Я помню этот клич, во всех устах один:
"В Бастилью, граждане! к оружию! отмщенье!"
Все бросилось - купец, рабочий, мещанин.
То барабан бил сбор, то пушка грохотала...
По лицам матерей и жен мелькала тень.
Но победил народ; пред ним твердыня пала.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!
Все обнимались, все - и нищий и богатый;
Рассказ чудесных дел средь женщин не смолкал.,
Вот криком радостным все встретили солдата:
Герой осады он, - народу помогал.
С любовью Лафайет, я слышал, поминался;
Король же... вкруг него черней сгущалась тень.
Свободна Франция!.. Мой разум пробуждался..!
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!
Назавтра был я там: уж замок с места срыли.
Среди развалин мне сказал седой старик:
"Мой сын, здесь произвол и деспотизм душили
Народный каждый вопль, народный каждый крик"
Для беззащитных жертв им мест недоставало...
Изрыли землю всю: то яма, то ступень.
При первом натиске, шатаясь, крепость пала.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!
Свобода, древняя, святая бунтовщица,
Вооруженная обломками желез,
Зовет - торжественно над нами воцариться -
Святое Равенство, сестру свою, с небес.
Они своих борцов уж выслали насилью:
Для громов Мирабо двор - хрупкая мишень.
Народу он кричит: "Еще, еще Бастилью!"
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!
Где мы посеяли, народы пожинают.
Десятки королей, заслышав наш погром,
Дрожа, свои венцы плотнее нажимают;
Их подданные нас приветствуют тайком.
Отныне светлый век - век прав людских - начнется,
Всю землю обоймет его святая сень.
Здесь новый мир в пыли развалин создается.
Как солнце радостно сияло в этот день,
В великий этот день!"
Уроки старика я живо вспоминаю;
И сам он как живой встает в уме моем.
Но через сорок лет я этот день встречаю -
Июльский славный день - в темнице, за замком.
Свобода! голос мой, и преданный опале,
Звучит хвалой тебе. - В окне редеет тень...
И вот лучи зари в решетках засверкали...
Как солнце радостно восходит в этот день,
В великий этот день!
Между 1862 и 1865 (?)
ПРИМЕЧАНИЯ
Творческое наследие Михайлова включает в себя разные жанры. При этом
Михайлов-прозаик, как нам представляется, не уступает Михайлову-поэту в
своем значении и интересе для современного читателя. В настоящее издание
вошли лучшие из оригинальных стихотворений Михайлова, его стихотворные
переводы, повести и публицистические статьи.
Тексты публикуются по изданиям: М. Л. Михайлов. Собрание стихотворений.
Л., "Советский писатель", 1969 ("Библиотека поэта". Большая серия); М. Л.
Михайлов. Сочинения в 3-х томах. М., Гослитиздат, 1958.
В тех случаях, когда включались не вошедшие в названные издания
произведения, они сверялись с последними прижизненными публикациями.
Оригинальные стихотворения и прозаические произведения расположены в
хронологическом порядке.
При расположении переводных стихотворений сохранена композиция,
выработанная самим Михайловым для издания: "Стихотворения М. Л. Михайлова".
Берлин, 1862. Произведения и авторы, не вошедшие в это издание, даются в
последовательности, определяемой историко-литературным процессом.
В тех случаях, когда переводное стихотворение имело несколько редакций,
под произведением указываются соответствующие даты.
Американский поэт Г. Лонгфелло, в связи с традиционно сложившейся
композицией, помещен среди английских поэтов.
Время написания многих произведений Михайлова может быть установлено
лишь приблизительно. Поэтому даты под стихотворениями иногда обозначены
крайними годами периода, на протяжении которого стихотворение написано.
Дата, определенная временем первой публикации произведения, заключается в
угловые скобки. Даты написания, установленные предположительно, отмечаются
вопросительным знаком.
В примечаниях приняты следующие условные сокращения:
БдЧ - "Библиотека для чтения".
БП - М. Л. Михайлов. Собрание стихотворений. Л., "Советский писатель",
1953 ("Библиотека поэта". Большая серия).
БС - М. Л. Михайлов. Собрание стихотворений. Л., "Советский писатель",
1969 ("Библиотека поэта". Большая серия).
Воспоминания - Н. В. Шелгунов, Л. П. Шелгунова, М. Л. Mихайлов.
Воспоминания в 2-х томах. <М.>, "Художественная литература", 1967.
Гейне - Песни Гейне в переводе М. Л. Михайлова. СПб., 1858.
Гете - Собрание сочинений Гете в переводах русских писателей, изд. под
ред. Н. В. Гербеля, т. I. СПб., 1878.
Д - "Дело".
ЖО -"Живописное обозрение".
И - "Иллюстрация".
Изв. ОЛЯ - Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка.
ЛА - Литературный архив. Материалы по истории литературы и
общественного движения, т. 6. М. - Л., 1961.
ЛГ - "Литературная газета".
M - "Москвитянин".
H - "Неделя".
ОЗ - "Отечественные записки".
ПД - Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, г.
Ленинград.
ПССоч. - Полное собрание сочинений М. Л. Михайлова. Под ред. П. В.
Быкова, т. I. Стихотворения оригинальные и переводные. СПб., <1913>.
ПС Стих. - М. Л. Михайлов. Полное собрание стихотворений. М. - Л.,
"Academia", 1934.
PB - "Русский вестник".
РМ - "Русская мысль".
PC - "Русское слово".
С - "Современник".
Смирдин - Сборник литературных статей, посвященных русскими писателями
памяти покойного книгопродавца-издателя Александра Филипповича Смирдина, т.
6. СПб., 1859.
Соч. I, II, III - М. Л. Михайлов. Сочинения в 3-х томах. М.,
Гослитиздат, 1958.
Соч. 1950 - М. И. Михайлов. Сочинения в 2-х томах. Чита, 1950.
ССоч. - М. И. Михайлов. Собрание сочинений в 5-ти томах, т. I.
Стихотворения. Чкалов, 1951.
ССтих. - Собрание стихотворений М. Михайлова. СПб., 1890.
ст. - стих.
Стих. 1862 - Стихотворения М. Л. Михайлова. Берлин, 1862.
Стих. 1866 - Стихотворения М. Л. Михайлова. СПб., 1866.
Шиллер I, II - Лирические стихотворения Шиллера в переводах русских
поэтов, изд. под ред. Н. В. Гербеля, тт. I, II. СПб., 1857.
Шиллер IV - Драматические сочинения Шиллера в переводах русских
писателей, изд. под ред. Н. В. Гербеля, т. IV. СПб., 1858.
ПЬЕР-ЖАН БЕРАНЖЕ
Пьер-Жан Беранже (1780-1857). Михайлов называл Беранже "первым
французским поэтом" XIX века (Соч. 111, с. 229). Демократичность его
произведений, их политическая злободневность привлекали Михайлова в
творчестве Беранже. Первый перевод Михайлова из Беранже - "Прощание" -
появился в 1859 году. Некоторые переводы были отобраны у Михайлова при
аресте: "Король Ивет_о_" и "Простолюдин". Однако большая часть переводов из
Беранже сделана Михайловым в ссылке. Всего он перевел 57 песен. Михайлов
намеревался издать свои переводы отдельной книгой. К переводам им были
составлены примечания, большей частью в них он использовал примечания самого
Беранже к своим стихотворениям (полностью примечания Михайлова к переводам
из Беранже см.: ПССтих., с. 717-728). Задумана была также Михайловым статья
о жизни и творчестве французского поэта.
Король Ивет_о_ (стр. 196). - Впервые - ПССтих., с. 419. Поясняя
стихотворение, Михайлов писал, цитируя Беранже: "Старинное предание
рассказывает, что в виде удовлетворения за какое-то преступление,
совершенное одним из королей меровингской династии, владелец Ивет_о_, города
в Нормандии, получил право возвести свою маленькую область на степень
королевства..."
Трактат о политике для руководства Лизе (стр. 198). - Впервые -
ПССтих., с. 444. Из примечания Беранже в переводе Михайлова: "Эта песня,
написанная во время Ста Дней, вскоре по возвращении Наполеона, явилась в
печати в нескольких журналах. Между авторами, которые оскорбляли этого
великого человека после его двойного падения, вероятно, немногие захотели бы
говорить ему так, как говорил Б<еранже> в этих куплетах. Тем не менее во
время второго возврата Бурбонов его обвиняли в лести императору. Он был
слишком далек от такой мысли и в первом сборнике своих песен, изданном в
конце 1815 года, не поместил этой песни, потому что смотрел на нее как на
слишком прямую критику импер<аторского> правления и находил ее не совсем
уместной при новых обстоятельствах.
Не надо забывать, что Б<еранже> все еще не решался сообщить избранному
им роду поэзии формы, более соответственной идеям, занимавшим тогда
франц<узский> народ. Этим объясняется и тон и рамка "Трактата о пол<итике>".
Две сестры милосердия (стр. 199). - Впервые - ПССтих., с. 455. Михайлов
писал в примечании, цитируя Беранже: "Это одна из тех песен, против которых
с особенным ожесточением гремел Маршанжи, королевский адвокат, во время
процесса Беранже. Она попала в число осужденных песен". На страже Петр стоял
пред раем... - Апостол Петр, по христианской легенде, хранит ключи от
райских врат. "Ave" - католическая молитва.
Маркиз Караба (стр. 201). - Впервые - ПССтих., с. 461. Михайлов писал в
примечании, цитируя Беранже: "Эта песня имела очень большой успех. Думают,
что некоторые правительственные лица, пораженные нелепостью феодальных
претензий наших старых дворян, способствовали распространению этой сатиры,
или, по крайней мере, были довольны, что она облетела всю Францию. На нее
был напечатан ответ на тот же голос". Маркиз Караба - персонаж сказки Ш.
Перро "Кот в сапогах", сын мельника, назвавшийся маркизом и с помощью своего
кота ставший зятем короля. Кастелан - смотритель замка. Пипин Короткий
(714-768) - первый король франков из династии Каролингов. "Кто другой здесь
есть, // Чтобы смел при троне сесть?" - Знатнейшие дворяне Франции имели
право сидеть в присутствии королей, так называемое "право табурета".
Добрая старушка (стр. 203). - Впервые - ЖО, 1882, № 18, с. 278, с
подписью: "Мих. Илецкий", и изменением в строке 12. Исправлено в ССтих.
Гроза (стр. 204). - Впервые - Д, 1871, № 1, с. 283, с неточностями в
ст. 12, 50. Исправлено в ССтих.
Навуходоносор (стр. 207). - Впервые - ПССтих., с. 482. Навуходоносор
(604-562 гг. до н. э.) - царь Вавилона. По библейской легенде, за гордость и
жестокость бог покарал его безумием: Навуходоносор вообразил себя быком
(Книга пророка Даниила, гл. 5). "...В Египте богом были б вы..." - В Древнем
Египте существовали культы различных животных, в частности, и быка.
Дедикация - посвящение. Халдеи - семитическая народность, населявшая в
древности Вавилонскую низменность. Халдеи славились своей мудростью и
образованностью.
Негры и куклы (стр. 208). - Впервые - ПССтих., с. 494. Примечание
Михайлова: "В подлиннике эта песня названа басней". Полишинель - комический
персонаж французского кукольного театра, аналогичный русскому Петрушке.
Четырнадцатое июля (стр. 209). - Впервые - ПССтих., с. 496, с
неточностью в ст. 53. Исправлено в БП. Из примечания Михайлова: "Эта песня
написана Беранже в тюрьме La Force, 1829. 14 июля - день взятия Бастилии".
Мари-Жозеф-Поль Лафайет (1757-1834) - деятель французской революции конца
XVIII в., генерал, командовал Национальной гвардией. Оноре Габриэль Рикети,
граф де Мирабо (1749-1791) - деятель французской революции конца XVIII в.
Источник: Беранже П.-Ж. Сто песен.
М.: Хуждожественная литература, 1966.
Может быть, последняя моя песня
Я не могу быть равнодушен
Ко славе родины моей.
Теперь покой её нарушен,
Враги хозяйничают в ней.
Я их кляну; но предаваться
Унынью - не поможет нам.
Ещё мы можем петь, смеяться...
Хоть этим взять, назло врагам!
Пускай иной храбрец трепещет, -
Я не дрожу, хотя и трус.
Вино пред нами в чашах блещет;
Я богу гроздий отдаюсь.
Друзья! наш пир одушевляя,
Он силу робким даст сердцам.
Давайте пить, не унывая!
Хоть этим взять, назло врагам!
Заимодавцы! Беспокоить
Меня старались вы всегда;
Уж я хотел дела устроить -
Случилась новая беда.
Вы за казну свою дрожите, -
Вполне сочувствую я вам.
Скорей мне в долг ещё ссудите!
Хоть этим взять, назло врагам!
Небезопасна и Лизетта;
Беды бы не случилось с ней.
Но чуть ли ветреница эта
Не встретит с радостью гостей.
В ней, верно, страха не найдётся,
Хоть грубость их известна нам.
Но эта ночь мне остаётся...
Хоть этим взять, назло врагам!
Коль неизбежна гибель злая,
Друзья, сомкнёмтесь - клятву дать,
Что для врагов родного края
Не будет наша песнь звучать!
Последней песнью лебединой
Пусть будет эта песня нам.
Друзья! составим хор единый!
Хоть этим взять, назло врагам!
1. Впервые - в журнале "Дело", 1869, № 12, с. 239.
Моё призвание
Хил_о_й и некрасивый
Я в этот мир попал.
Затёрт в толпе шумливой,
Затем что ростом мал.
Я полон был тревогой
И плакал над собой.
Вдруг слышу голос бога:
"Пой, бедный, пой!"
Грязь в пешего кидают
Кареты, мчася вскачь;
Путь нагло заступают
Мне сильный и богач.
Нам заперта дорога
Везде их спесью злой.
Я слышу голос бога:
"Пой, бедный, пой!"
Вверять судьбе заботу
О каждом дне страшась,
Не по душе работу
Несу, как цепь, смирясь.
Стремленья к воле много;
Но - аппетит большой.
Я слышу голос бога:
"Пой, бедный, пой!"
В любви была отрада
Больной душе моей;
Но мне проститься надо,
Как с молодостью, с ней.
Всё чаще смотрят строго
На страстный трепет мой.
Я слышу голос бога:
"Пой, бедный, пой!"
Да, петь - теперь я знаю:
Вот доля здесь моя!
Кого я утешаю,
Не все ли мне друзья?
Когда приязни много
За чашей круговой,
Я слышу голос бога:
"Пой, бедный, пой!"
Природа
Богата негой жизнь природы,
Но с негой скорби в ней живут.
На землю чёрные невзгоды
Потоки слёз и крови льют.
Но разве всё погибло, что прекрасно?
Шлют виноград нам горы и поля,
Течёт вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Везде потопы бушевали.
Есть страны, где и в наши дни
Людей свирепо волны гнали...
В ковчеге лишь спаслись они.
Но радуга сменила день ненастный,
И голубь с веткой ищет корабля.
Течёт вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Готовя смерти пир кровавый,
Раскрыла Этна жадный зев.
Всё зашаталось; реки лавы
Несут кругом палящий гнев.
Но, утомясь, сомкнулся зев ужасный,
Вулкан притих, и не дрожат поля.
Течёт вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Иль мало бедствий нас давило?
Чума несётся из степей,
Как коршун, крылья распустила
И дышит смертью на людей.
Но меньше жертв, вольней вздохнул несчастный, -
Идёт любовь к стенам госпиталя?.
Течет вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Война! Затеян спор ревнивый
Меж королей - и бой готов.
Кровь сыновей поит те нивы,
Где не застыла кровь отцов.
Но пусть мы к разрушению пристрастны, -
Меч устаёт; мир сходит на поля.
Течёт вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Природу ли винить за грозы?
Идёт весна, её поём.
Благоухающие розы
В любовь и радость мы вплетём.
Как рабство после воли ни ужасно,
Но будем ждать, надежды всех деля.
Течёт вино, улыбки женщин ясны -
И вновь утешена земля.
Маркитантка
Я маркитантка полковая;[1]
Я продаю, даю и пью
Вино и водку, утешая
Солдатскую семью.
Всегда проворная, живая...
Звени ты, чарочка моя!
Всегда проворная, живая, -
Солдаты, вот вам я!
Меня герои наши знали.
Ах, скольких гроб так рано взял!
Меня любовью осыпали
Солдат и генерал,
Добычей, славой наделяли...
Звени ты, чарочка моя!
Добычей, славой наделяли, -
Солдаты, вот вам я!
Все ваши подвиги я с вами
Делила, поднося вам пить.
Победу - знаете вы сами -
Могла я освежить:
В бой снова шли вы молодцами...
Звени ты, чарочка моя!
В бой снова шли вы молодцами, -
Солдаты, вот вам я!
Я с самых Альпов вам служила.[2]
Мне шёл пятнадцатый лишь год,
Как я вам водку подносила
В египетский поход.[3]
Потом и в Вене я гостила...
Звени ты, чарочка моя!
Потом и в Вене я гостила, -
Солдаты, вот вам я!
Была пора то золотая
Торговли и любви моей.
Жаль, мало в Риме пробыла я -
Всего лишь восемь дней, -
У папы служек развращая...
Звени ты, чарочка моя!
У папы служек развращая, -
Солдаты, вот вам я!
Я больше пользы оказала,
Чем пэр любой, родной земле:
Хоть дорогонько продавала
В Мадриде и в Кремле;
Но дома даром я давала...
Звени ты, чарочка моя!
Но дома даром я давала, -
Солдаты, вот вам я!
Когда была нам участь брани
Числом лишь вражьим решена,
Я вспомнила о славной Жанне.[4]
Будь тем я, что она, -
Как побежали б англичане!
Звени ты, чарочка моя!
Как побежали б англичане, -
Солдаты, вот вам я!
Коль старых воинов встречаю,
Которым довелось страдать
За службу их родному краю
И выпить негде взять, -
Я цвет лица им оживляю...
Звени ты, чарочка моя!
Я цвет лица им оживляю, -
Солдаты, вот вам я!
Награбив золота чужого,
Враги ещё заплатят нам.
Наступит день победы снова -
И ждать недолго вам!
Я прозвонить вам сбор готова...
Звени ты, чарочка моя!
Я прозвонить вам сбор готова, -
Солдаты, вот вам я!
1. Маркитантка - торговка при армии (прим. редактора).
2. Я с самых Альпов вам служила... - то есть со времен итальянских
походов 1796-1797 годов Наполеона (прим. редактора).
3. Египетский поход 1798-1801 годов - попытка Наполеона захватить
Египет (прим. редактора).
4. Cлавная Жанна - имеется ввиду Жанна д'Арк (прим. редактора).
Простолюдин
В начале Реставрации поэт подписывал свои песни "de Beranger", желая
отмежеваться от имевшихся литературных однофамильцев. В его свидетельстве о
рождении действительно значилась эта дворянская частица по милости его отца,
который выказывал смехотворные претензии на благородное происхождение, так
что поэту, по его словам, пришлось "доказывать своё разночинство".
В моей частичке de знак чванства,
Я слышу, видят; вот беда!
"Так вы из древнего дворянства?"
Я? нет... куда мне, господа!
Я старых грамот не имею,
Как каждый истый дворянин;
Лишь родину любить умею.
Простолюдин я, - да, простолюдин,
Совсем простолюдин.
Мне надо бы без de родиться:
В крови я чувствую своей,
Что против власти возмутиться
Не раз пришлось родне моей.
Та власть, как жернов, всё дробила,
И пал, наверно, не один
Мой предок перед буйной силой.
Простолюдин я, - да, простолюдин,
Совсем простолюдин.
Мои прапрадеды не жали
Последний сок из мужиков,
С ножом дворянским не езжали
Проезжих грабить средь лесов;
Потом, натешась в буйстве диком,
Не лезли в камергерский чин
При... ну, хоть Карле бы Великом.
Простолюдин я, - да, простолюдин,
Совсем простолюдин.
Они усобицы гражданской
Не разжигали никогда;
Не ими "леопард британский"
Введён был в наши города.[1]
В крамолы церкви не вдавался
Из них никто, и ни один
Под лигою не подписался.[2]
Простолюдин я, - да, простолюдин,
Совсем простолюдин.
Оставьте ж мне моё прозванье,
Герои ленточки цветной,
Готовые на пресмыканье
Пред каждой новою звездой!
Кадите, льстите перед властью!
Всем общей расы скромный сын,
Я льстил лишь одному несчастью.
Простолюдин я, - да, простолюдин,
Совсем простолюдин.
1. Не ими "леопард британский" введён был в наши города - намёк на
участие англичан в средневековых войнах французских феодалов. На гербе
Англии традиционно изображались золотые львы (прим. редактора).
2. Лига - объединение французских католиков, явившееся организатором
массовой резни гугенотов в Варфоломеевскую ночь c 23 на 24 августа 1572
года (прим. редактора).
Школьный учитель
Ах, повеса, озорник!
Ну, на что это похоже?
Я заснул всего на миг,
А уж он и прочь от книг...
Ах, совсем мне с ним беда...
И какие строит рожи!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!
Мало ль он меня бесил!
Я вина принёс недавно,
Да поставить в шкап забыл, -
Он бутылку утащил...
Ах, совсем мне с ним беда...
Да и выпил всю исправно.
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!
Поутру жена начнёт
В спальне мыться, одеваться -
Он из класса ускользнёт,
К щёлке двери припадёт...
Ах, совсем мне с ним беда...
И изволит любоваться.
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!
Раз и с дочерью застал:
Вижу с нею он приятель.
Знать, уроки ей, нахал,
Он и прежде уж давал...
Ах, совсем мне с ним беда...
Вот хорош преподаватель!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!
Не уйдёшь теперь ты так;
Вспомнишь ты расправу эту.
Что молчишь ты?.. Я... колпак?
Что?.. жена... намедни... Как!
Ах, совсем мне с ним беда...
И детей уж в мире нету!
Ах, совсем мне с ним беда.
Поскорее хлыст сюда!
1. Впервые - в журнале "Дело", 1870, № 11, с. 112.
М. Л. Михайлов. Сочинения в трех томах
Сочинения. Том первый. Стихотворения
М., ГИХЛ, 1968
ПЬЕР-ЖАН БЕРАНЖЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Книга первая (1810-1815)
Сенатор
Веселая Голова
Бабушка
Слепая мать
Славный малый
Бедняки
День поминок
Ценсура
Новый Диоген
Школьный учитель
Наш священник
Трактат о политике для руководства Лизе
Мнение этих девиц
Придворный кафтан
Конец политике
Простолюдин
Старый скрипач
Книга вторая (1816-1821)
Птицы
Это не Лизета
Зима
Моя республика
Паяц
Моя душа
Варварийский священный союз
Мой уголок
Независимый
Изгнанник
Природа
Прощанье с полями
Книга первая
1810-1815
СЕНАТОР
Да, сокровище прямое
Я нашел в своей жене:
Ведь знакомство-то какое
Чрез нее досталось мне!
В тот же день, как я женился,
Вдруг сенатор к нам явился.
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
О, с особою такою
Не сравниться никому!
У министра бал; с собою
Взял жену мою к нему.
Где меня ни повстречает,
Тотчас руку пожимает.
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
Он с женою мил,- ни слова;
Но чтоб куры строил,- нет.
А случится, нездорова,
Я играю с ним в пикет.
В именины, в день рожденья
Шлет поклон и поздравленье.
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
В дождик вечером случится
Дома мне сидеть с женой...
"Не хотите ль прокатиться?-
Говорит он. - Вы со мной
Без чинов, без этикета!
У крыльца моя карета".
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
Раз на дачу снарядился,-
Пригласил и нас с собой.
Ужин - вина. Я спьянился
Так, что спать не мог с женой;
Но в накладе был едва ли:
Спальню лучшую мне дали.
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
Сын родился: я, конечно,
В восприемники _его_.
Как ласкал добросердечно
Он малютку моего!
Дал тогда ж и обещанье:
"Не забуду в завещанье".
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
За обедом посмеяться
Любит он,- и я острю.
Раз случилось мне завраться...
"Я уверен,- говорю,-
Все толкуют, что с женою
Вы смеетесь надо мною!"
Что за честь!
Что за честь!
К высшей знати в дружбу влезть!
ВЕСЕЛАЯ ГОЛОВА
Как образец удачный
Для страждущих хандрой
Родился в век наш мрачный
Веселый мой герой.
Жить смирно, без вниманья
К судьбе, к речам молвы...
Вот в чем и все призванье
Веселой Головы.
В отцовской шляпе чинно
По праздникам гулять;
Фасон ее старинный
Цветами обновлять...
Плащ - тоже не для чванства:
Все побелели швы...
Вот в чем и все убранство
Веселой Головы.
Под кровлей стульев пара,
Кроватка, стол кривой,
Колода карт, гитара,
Стакан, сундук пустой,
Портрет (воспоминанье
Хорошенькой вдовы)...
Вот все и достоянье
Веселой Головы.
Пропеть куплет нескромный;
Учить детей играть;
Большим рассказ скоромный
Забавно передать;
Плясать неугомонно,
Когда б ни звали вы...
Вот весь запас ученый
Веселой Головы.
Коль есть вино плохое,
Хорошего не ждать;
Оставя дам в покое,
У швей любви искать;
Не знать припадков сплина
И мрачности совы...
Вот мудрая доктрина
Веселой Головы.
Всего себя вверяю,
Творец, любви твоей:
Ты не осудишь, знаю,
Веселости моей
И в смертное мгновенье
Не дашь сказать: "Увы!"
Вот скромное моленье
Веселой Головы.
Ты, ропщущий невольно,
Бедняк, и ты, богач,
Всем вечно недовольный,
От ваших неудач
Утешьтесь; не тужите,
Что б ни терпели вы:
Благой пример берите
С Веселой Головы.
БАБУШКА
С рюмки бабушка спьянилась
Раз на празднике у нас
И шутя разговорилась:
"Что творила я проказ!
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Значит, бабушка, ты тоже..." -
"А еще б! В пятнадцать лет
Знала я, что я пригожа.
Ночью сна, бывало, нет.
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"А потом? потом влюблялась?" -
"Как же! милого нашла.
И недолго дожидалась,
И недолго ждать дала.
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Долго ты его любила?" -
"Да с полгода - одного;
А потом - еще был милый.
Не бросала и того.
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Двое, бабушка? и разом?" -
"Так недолго я жила:
Оба прочь!- Взялась за разум:
Дед ваш сватал, - я пошла.
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней",
"Ну, и что же муж-то, муж-то?" -
"От другого бы не скрыть.
Но влюбленному неужто
В эти мелочи входить?
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Ну, а мужу изменяла?" -
"Вы умны, как посмотрю!
И на исповеди мало
Я об этом говорю.
Жаль и нынче, внучки.
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Ты ведь поздно овдовела?" -
"Но не хмурилась вдова...
Церковь так же не пустела,
Хоть была и не нова.
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
"Ну, а нам как жить, родная?" -
"Не собьетеся с пути.
Ведь по бабушке пошла я:
Что ж и вам по мне нейти?
Жаль и нынче, внучки,
Мне красы своей,
Стройной ножки, полной ручки
И пропащих дней".
СЛЕПАЯ МАТЬ
Лиза, выслушай совет...
Что-то лен твой не прядется.
Видно, сердце очень бьется:
Свел с ума тебя сосед.
Ах, не верь ты негодяю!
Хоть слепа, а все я знаю,
Все я слышу, все смекаю:
Ты нет-нет да и вздохнешь.
Скольких эта страсть губила!..
Для чего окно открыла?
Лиза, что ты не прядешь?
Душно в горнице?.. Не ври...
Не с соседом ли в окошко
Полюбезничать немножко?..
Знаю, что ни говори.
Ты твердишь, что я ворчлива.
Ах, и я была красива,
Молода,- и мне не диво
Знать, что все на свете ложь,
И не верить лицемерью...
Кто такой там стукнул дверью?
Лиза, что ты не прядешь?
Это ветер стукнул?.. Что ж
Я его не замечала?
И собака заворчала...
Ну, за что ее ты бьешь?
Верь, - не лгать мне пред могилой,-
Верь, тебя обманет милый.
Будешь плакать ты; но силой
Снова друга не вернешь...
Это что? могло ли статься!
С кем изволишь целоваться?
Лиза, что ты не прядешь?
Это птичку ты свою
Приласкать вдруг захотела?..
Брось ее, садись за дело;
Не буди ты злость мою.
Ах, мы ветреностью сами
Губим век свой,- и над нами
Все смеются: меж людями
Состраданья не найдешь...
И какой конец печальный!..
Что понадобилось в спальной?
Лиза, что ты не прядешь?
Спать пошла ты?.. Ах, творец!
Так-то тешишься ты мною!
Твой любовник там с тобою.
Вон сейчас,- иль под венец!
Вон сейчас его, нахала!
Чтобы я вам не мешала,
Мужем станет пусть сначала!
А до тех пор не уйдешь
Ни на шаг ты прочь от дела:
Возле этого пострела,
Лиза, горя напрядешь.
СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ
Есть славный малый здесь.
Он сразу виден весь:
Живой, румяный,
Бровей не хмурит никогда,
Хоть у него всегда
Пусты карманы.
На все он весело глядит.
"Мне, право.... - говорит,-
Мне, право...- говорит,--
Мне, право, горя в этом мало".
Ах, славный, славный малый!
На швей и на вино
Истратил уж давно
Он все, что было.
Рвут за долги со всех сторон,
Грозят тюрьмой; а он
С улыбкой милой
На все и всем свое твердит...
"Мне, право... - говорит,-
Мне, право... - говорит, -
Мне, право, горя в этом мало".
Ах, славный, славный малый!
Домой он спать придет,-
Сквозь кровлю дождик льет;
Ложись без свечки.
Зимой дуй в оба кулака:
Дров нету ни куска,
Да нет и печки.
И в холоде он крепко спит.
"Мне, право... - говорит,-
Мне, право... - говорит,-
Мне, право, горя в этом мало".
Ах, славный, славный малый!
Красавица жена
Живет не с ним, одна.
Свои наряды
Берет она не знаю где;
Встречает он везде
Косые взгляды.
Но он на них и не глядит.
"Мне, право... - говорит,-
Мне, право...- говорит,-
Мне, право, горя в этом мало".
Ах, славный, славный малый!
Подагра доняла,
И слег он: смерть пришла.
Попа призвали.
Тот рассуждать, конечно, рад
Про черта и про ад...
"Вы досказали? -
Пред смертью наш больной хрипит.
Мне, право... - говорит,-
Мне, право... - говорит,-
Мне, право, горя в этом мало".
Ах, славный, славный малый!
БЕДНЯКИ
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Где мы стольких добрых сыщем,
Сколько их меж бедных есть?
Воздадим же честным нищим
Подобающую честь!
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Счастью легче уживаться
С нищетой. Могу, что прав,
На евангелье сослаться
И на свой веселый нрав.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
На Парнасе долго жило
Всё в союзе с нищетой.
Что и у Гомера было,
Кроме посоха с сумой?
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Вы, кого нужда тревожит,
Верьте мне: иной герой,
Коль сапог не впору, может
О лаптях вздыхать порой.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Кто спасся из сильных мира
От падений, от измен?
"Вздор их царская порфира!" -
Думал в бочке Диоген.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Что за роскошь в царском доме!
А жильцов томит тоска.
Можно спать и на соломе,
Можно есть и из горшка.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Как солома превратилась
В ложе пышное цветов?
Это к бедности явилась
Гостья милая любовь.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
Дружба, всюду холод чуя,
Улетела, говорят.
Нет, она сидит, пируя,
В кабачке меж двух солдат.
Весело живется
Нищим голякам:
Любится, поется.
Слава беднякам!
ДЕНЬ ПОМИНОК
Звон церковный - грустный, томный -
Укоряет громко нас,
Что за трапезой нескромной
Застает нас в этот час.
"Души многих в тьме блуждают",-
Скажет вам монах любой.
Нынче мертвых поминают;
Вечный им покой!
Пусть поэзия цветами
В этот день гроба дарит,
Пусть слезами перед нами
Лицемерье их кропит.
Вспять судьбы нас увлекают;
Но поет им голос мой:
"Нынче мертвых поминают;
Вечный им покой!"
Злым - огонь пучин бездонных;
Сень невянущих садов
Примет женщин благосклонных
И простых друзей пиров.
В рай ключи Петра впускают
Всех незлобивых душой.
Нынче мертвых поминают;
Вечный им покой!
Чем в уныние вдаваться
У могил отцов своих,
Поучиться б нам смеяться
Над судьбой своей у них.
Вина искрами сверкают;
Лица дышат добротой.
Нынче мертвых поминают;
Вечный им покой!
Смерть от слез чужих не краше;
Но хотел бы в смертный час
Видеть я, что дети наши
Веселей, живее нас.
Пусть беспечно распевают
Возле ямы роковой:
"Нынче мертвых поминают;
Вечный им покой!"
ЦЕНСУРА
Мы у издателей под игом;
Но пусть его усилят нам
И отдадут нас ценсорам;
Пусть этих крыс допустят к книгам...
Не станем унывать:
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
Пускай предвидит час последний
Себе от прессы туз иной;
Пусть речь свободную хулой
Зовут в палате и в передней...
Не станем унывать:
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
Пусть эта мудрая палата
На волю пустит крестный ход,
А мысли всякой ход запрет...
Она холопством так богата!..
Не станем унывать:
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
Пусть будет ценсор назначаться
Уму тюремщиком,- и с ним,
С несчастным узником своим,
Не будет вовсе сообщаться...
Не станем унывать:
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
И так уж нас в потемках душат;
Но пусть (как новый щедрый дар),
Желая будто снять нагар,
Последний свет у нас потушат...
Не станем унывать;
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
Пускай министр, что запрещает
Таланты исчислять свои,
Куплеты новые мои
Хоть в списке про себя читает...
Не станем унывать:
Чтоб посмеяться
И все сказать,
Не нужно, право, дожидаться,
Чтоб приложил король печать.
НОВЫЙ ДИОГЕН
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
В воде ты почерпал презренье к миру;
Воды не пью, - и нрав мой веселей.
Я пил вино из бочки, чтоб квартиру
Очистить для премудрости своей.
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Где ладно мне, я рад остановиться;
Но постоянства нет между людей.
Как время и как счастие, кружиться
Приходится мне с бочкою моей.
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Смеялся я над партиями много,
И скажут все: "Он бесполезен нам".
Пред бочкой у меня не спросят строго:
"Все для тебя ничто; да что ты сам?"
Доволен,
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Люблю над старым хламом посмеяться,
Цвета ль кокарды, лента ль то звезды;
В цветы полей привыкла убираться
Моя свобода, чуждая вражды.
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Пусть на конгрессе друг и неприятель
Начнут делить весь мир, - у королей
Не побегу справляться я, не кстати ль
Заняться им и бочкою моей.
Доволен,
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Известно мне, куда ведет сатира;
От пышности дворов я сторонюсь.
Засмейся я поближе к сильным мира -
Они заслонят солнце мне, боюсь.
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
В Афинах новых можно бы, я знаю,
Искать и человека днем с огнем;
Но я лишь в ночь фонарь свой зажигаю:
Светильник свой любовь находит в нем.
Доволен,
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
Хоть от рекрутства я - признаться надо -
И ускользнул, но родину люблю:
Случись нужда при сборе винограда,
Без ропота я бочку уступлю.
Доволен
И волен,
Ношу я мантию твою,
О Диоген! Смеюсь и пью...
Доволен,
И волен,
Смеюсь и пью, когда хочу,
И бочку весело качу.
НАШ СВЯЩЕННИК
Священник наш живет умно:
Водой не портит он вино,
И, славя милость бога,
Твердит племяннице (ей нет
Еще семнадцати): "Мой свет!
Что хлопотать нам много,
Грешно иль нет в селе живут?
Оставим черту этот труд!
Э! поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Овцам служу я пастухом
И не хочу, чтоб им мой дом
Был страшен, как берлога.
Твержу я стаду своему:
Кто мирно здесь живет, тому
В рай не нужна дорога.-
На проповедь зову приход
Тогда лишь я, как дождь идет.
Э! поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Запрета в праздник я не дам
Повеседиться беднякам:
Им радостей не много.
У кабачка их смех и гам
Порою слушаю я сам
С церковного порога.
А надо - побегу сказать,
Что меньше можно бы кричать.
Э! поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Мне дела нет, что у иной
Плутовки фартучек цветной
Раздуется немного...
Пол годом свадьба запоздай,
До свадьбы бог младенца дай,-
Не велика тревога:
Венчаю и крещу я всех.
Не подымать же шум и смех!
Э! поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
Наш мэр философом глядит
И про обедню говорит,
Что толку в ней не много.
Зато еще без ничего
Ни разу нищий от его
Не отходил порога.
Над ним господня благодать:
Кто сеет, будет пожинать.
Э! поцелуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!
На каждый пир меня зовут;
Вином снабжают,- и несут
Цветов на праздник много.
Толкуй епископ, злой старик,
Что я чуть-чуть не еретик...
Чтобы на лоно бога
Я в рай попал и увидал
Там всех, кого благословлял,
Целуй, целуй меня,
Красавица моя!
Судить не будем строго!"
ТРАКТАТ О ПОЛИТИКЕ ДЛЯ РУКОВОДСТВА ЛИЗЕ
О Лиза, милостию бога,
Перед которым все равны,
Ты царствуешь,- и все мы строго
Твоей красой покорены.
В любовниках и обсчитаться
Тебе легко: так много их.
Собьешься ль в чем, позволь смеяться
Для блага подданных твоих.
Как часто, теша самовластье,
Красавицы и короли
Вели любовников в несчастье,
Народ к отчаянью вели.
Не тронь мятежные стихии;
Храни свой будуар от них.
Не ведай, Лиза, тирании
Для блага подданных твоих.
Кокетством женщина похожа
На честолюбца, что идет -
В родном краю лишь горе множа -
Далекий покорять народ.
Что зол от одного каприза!
Примеров не забудь таких.
Побед не делай больше, Лиза,
Для блага подданных твоих.
К монархам доступ затрудняет
Толпа придворных,- и подчас
Он легче к женщине бывает
Под стражей двух ревнивых глаз.
Твой трон - постель, где неподкупна
Для лести воля нег ночных.
О Лиза, будь на нем доступна
Для блага подданных твоих.
Пусть хвалятся цари пред нами,
Что власть им небом вручена,-
Тебе господство над сердцами
Дала природа ли одна?
Да, скипетр в руки взять могла ты;
Но, хоть и создан он для них,
От нас принять его должна ты
Для блага подданных твоих.
Чтоб было все тебе послушно,
Ты в эти истины вникай;
Над нами царствуй благодушно
И наших прав не нарушай.
Венец из роз, любовью свитый,
Так свеж в кудрях твоих густых!
О, много лет его носи ты
Для блага подданных твоих!
МНЕНИЕ ЭТИХ ДЕВИЦ
Опять враги к нам на постой!
Так это правда? - Лишь нагрянут,
Вверх дном все ставить станут.
Пале-Рояль, наш край родной,
Так оживится!
Да и для нас расчет прямой.
Все наши говорят девицы:
"Как рады мы своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!"
С французов наших что и взять!
Где ж им сравниться с пруссаками?
Тем больше с казаками.
Им деньги стыдно и считать...
На всех нас стала
Цена вдруг быстро возрастать;
Блох некогда искать, бывало.
Как рады мы своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!
Так станем ждать их. Боже мой!
Опять увижу Тичакова,
Бюлова и Плятова.
И Сакен с нежною душой
Опять прибудет,
И этот Блюкер, душка мой...
Что наберут, все наше будет.
Как рады мы своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!
Когда завижу перья их,
Под такт трубам и барабану
Платком махать им стану.
Я из любовников своих
В лицо узнаю
Наверно сотни три меж них.
Окно к их встрече нанимаю.
Как рада я своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!
Как мы, немало честных дам,
Когда те в первый раз явились,
От них же поживились.
В гостиных к пылким казакам
Теснились с лестью,
Хоть наносить убытки нам
Не Сен-Жерменскому б предместью.
Как рады мы своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!
"Отлично все дела пойдут",-
Аббат-кутила уверяет;
А он, конечно, знает...
Сожгут ли что, или убьют
Кого в народе,-
Еще беды немного тут;
А нас насилуй на свободе!
Как рады мы своим друзьям,
Своим друзьям-врагам!
ПРИДВОРНЫЙ КАФТАН
Все наши принципы - химера!
Двор и меня уже пленил.
Обноски после камергера
В лоскутной лавке я купил.
Его высочество заняться
Изволил мной,- намек мне дан.
Как я доволен!
Я во дворец иду являться,
В придворный облачась кафтан.
От честолюбья нет покоя;
Мне грезится мой славный путь.
Шитье на платье золотое
Внушает - ниже спину гнуть.
Вот в зал меня с почетом вводят,
Стараясь угадать мой сан...
Как я доволен!
Его высочество выходят...
На мне придворный мой кафтан.
Я не завел еще кареты,-
Иду пешком. Вдруг предо мной
Толпа гуляк, друзей Лизеты,-
И тащат завтракать с собой.
"Не пропустить бы лишь парада! -
Твержу, попавшись к ним в капкан. -
Как я доволен!
К его высочеству мне надо.
Придворный видите кафтан?"
Лишь кончен завтрак, в путь я снова
Навстречу старый добрый друг.
"Ты быть на свадьбе дал нам слово".
И я попал в знакомый круг.
Поют, смеются, веселятся;
Шампанским пенится стакан.
Как я доволен!
Но во дворец я шел являться;
На мне придворный мой кафтан.
Как мне ни весело с друзьями,
Спесь подзывает во дворец.
Иду нетвердыми шагами,-
И дотащился наконец.
В толпе неужто Роза это?
Ее походка, стройный стан.
Как я доволен!
Ей, стоящей всех сильных света,
Не нужен вышитый кафтан.
От двери, где ее смешило
Холопство глупой суетой,
Она меня сейчас сманила
В свой скромный уголок с собой.
У Розы мой кафтан расшитый
Мне душит грудь - в глазах туман.
Как я доволен!
Его высочество забыто,
И в угол брошен мой кафтан.
Простился я со спесью жалкой
И прочитал себе урок.
Вооружась дурацкой палкой,
Пойду петь песни в кабачок.
Подчас там можно и забыться:
На совести не будет ран.
Как я доволен!
Кто жаждет во дворец явиться,
Возьми придворный мой кафтан!
КОНЕЦ ПОЛИТИКЕ
Не брани меня ты строго,
Ненаглядная моя,
Что любви своей так много
Отдаю отчизне я.
Ты всегда скучать готова
От политики моей.
Успокойся; ни полслова
Не скажу теперь о ней.
Близ тебя еще недавно
Об искусствах речь я вел,
Детях вольности державной.
Но погас наш ореол,-
И, чтоб здесь расцвесть им снова,
Надо ждать времен других.
Успокойся; ни полслова
Не скажу теперь о них.
Несмотря на робость нрава,
После битв любви я смел
Петь тебе о битвах славы:
Наших воинов я пел.
Как их доблести суровой
Трусил сонм владык земных!
Успокойся; ни полслова
Не скажу теперь о них.
Цепь твою нося охотно,
Я свободу призывал,
И в твой лепет беззаботный
Рим и Грецию вплетал.
Хоть мне Титам нашим новым
Что-то верится с трудом,-
Успокойся; ни полсловом
Не промолвлюсь я о том.
Кто мог с Францией сравниться?
Все завидовали ей.
Ты могла ее страшиться
Как соперницы своей.
Но - увы! судьба сурово
Гасит свет надежд моих.
Успокойся; ни полслова
Не скажу теперь о них.
Да, мой друг, ты судишь здраво:
В мрак безвестности уйдем,
Позабудем голос славы
И на ложе нег уснем:
Для французов цепь готова
От своих и от чужих.
Успокойся; ни полслова
Не скажу теперь о них.
СТАРЫЙ СКРИПАЧ
Мудрецом слыву в селенье
Я, старик, скрипач простой,
Потому что от рожденья
Не пивал вина с водой.
Любо скрипкой на поляне
Молодежь мне созывать.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
Встарь под этот дуб сходились
За советом, за судом.
Сколько раз враги мирились
Под густым его шатром!
Не слыхал он слова брани,
Видел только тишь да гладь.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
О владельце знатном вашем
Пожалейте: в замке там
Как завидует он нашим
Незатейливым пирам!
Дружный смех тут на поляне;
Он один изволь скучать.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
Не хулите тех, что с вами
Чтить священства не хотят,
А желайте, чтоб плодами
Был богат их луг и сад.
Вместе надо, христиане,
Не молиться, так гулять.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
Если ниву родовую
Ты обнес вокруг плетнем,
Не топчи же и чужую
И не тронь своим серпом.
Будешь знать тогда заране,
Что в наследье детям дать.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
После горя прожитого
Мир опять наш край живит:
Не гоните ж прочь слепого,
Что с дороги бурей сбит.
Скольким в этом урагане
Дом и кров пришлось терять!
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
Вот мое вам наставленье.
Здесь, в тени густых ветвей,
Дети, всем привет, прощенье!
Обнимитеся дружней!
На моей родной поляне
Должен вечно мир сиять.
Собирайтесь, поселяне,
Здесь под дубом поплясать!
Книга вторая
1816-1821
ПТИЦЫ
Зима несет опустошенье
Под наши кровли и в поля;
Знакомых птиц не слышно пенья:
Умчались в чуждые края.
Но пусть там ярче свет денницы,-
Они на родине душой.
Зимою изгнанные птицы
Опять воротятся с весной.
Судьба в изгнанье их послала.
Печально им,- печальней нам:
Их песни эхо повторяло
По бедным избам и дворцам.
Пусть их певучие станицы
Собой счастливят край иной,-
Зимою изгнанные птицы
Опять воротятся с весной.
А нас застигли здесь морозы,-
И нам завидна доля их:
Холодный север шлет угрозы;
Идет все больше туч седых.
Счастлив, кто мог, как из темницы,
Отсюда упорхнуть живой!
Зимою изгнанные птицы
Опять воротятся с весной.
Как туч не будет на лазури,
Любовь их снова приманит,-
И дуб, не раз видавший бури,
Опять их дружно приютит.-
Чтоб возвестить восход денницы
И новый день стране родной,
Зимою изгнанные птицы
Опять воротятся с весной.
ЭТО НЕ ЛИЗЕТА
В шелку и в кружевах,
Как фея разодета,
С алмазами в ушах,-
Лизета, ты ли это?
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
В атласных башмаках
Тебе нужна карета;
Румянец на щеках
Искусственного цвета.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Дом роскошью блестит:
Нет скромного предмета;
Лионский шелк хранит
Постель твою от света.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Улыбка лишена
Открытого привета;
Ты стала так умна:
Все утверждают это.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Как роза ты цвела,
Когда вдали от света
Простой швеей была,-
Скромна, бедно одета.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Любовью ли была
Твоя постель согрета,
К тебе и дружба шла
Без спроса, без запрета.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Ты тешишь не любя
Отжившего скелета;
Он золотит тебя.
Да разве счастье это?
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
Жилье любви - чердак;
Ей скользок лоск паркета.
Вы стали важны так!
Ее пугает это.
Ах, нет, нет, нет!
Ты больше не Лизета.
Ах, нет, нет, нет!
Забудем имя это.
ЗИМА
Вновь зима идет сюда;
Гонит птиц, сердито воет
И покровом снежным кроет
И поля и города.
Все окно разрисовала
Мне цветами из кристалла.
Дверь на петлях завизжала;
Кот мой съежился клубком.
Ждать уж нечего: отныне
Надо жечь дрова в камине;
Надо греться пред огнем.
Не пускайся, странник, в путь;
А пошел, - вернись скорее!
Мой камин горит шумнее:
Ветер начал крепче дуть.
Не страшна мне здесь угроза
Ветра, снега и мороза:
Вот явилась в шубке Роза;
Греет, кутает меня.
Но ты рук не отогрела;
На мои б колени села,
Роза, греться у огня!
Смерклось; ночь густую тень
Над снегами расстилает.
Нас любовь благословляет:
Ради нас уходит день.
Но к нам в гости, распевая,
Входит пара молодая:
Друг, красавица живая...
Славно вечер проведем!
Стужи нечего страшиться:
Чтоб попарно разместиться,
Станем греться пред огнем.
Вот нескромный лампы свет.
Наши ласки прекращает.
Роза скатерть расстилает;
На столе вино, пастет.
Друг пустился в изложенье
Им прочтенного творенья
Про воров и привиденья;
Смех не молкнет за столом.
Кончен ужин; пунш пылает.
Но пока он поспевает,
Станем греться пред огнем.
Пусть, как в саван, облачит
В снег и лед зима природу,
Шлет к нам вихри, непогоду,-
Наших песен не смутит.
Здесь весна любви над нами
Веет тихими крылами,
Незнакомая с грозами,
Неразлучная с добром.
От морозов мы запремся
И, пока цветов дождемся,
Станем греться пред огнем.
МОЯ РЕСПУБЛИКА
Люблю республику - не скрою,-
Взглянув на стольких королей.
Хоть для себя ее устрою
И сочиню законы ей.
Лишь пить считается в ней делом;
Один в ней суд - веселый смех;
Мой стол накрытый - ей пределом;
Ее девиз - свобода всех.
Друзья, придвиньтесь ближе к чашам!
Сенат наш будет заседать...
И первым же указом нашим
Нам скуку следует изгнать-
Изгнать? Нет, здесь произноситься
И слово это не должно.
Как может скука к нам явиться?
С свободой радость заодно.
Здесь роскоши не будет тени:
У ней ладов с весельем нет.
Для мысли - никаких стеснений,
Как Бахус дельный дал совет.
Пусть каждый верует как знает,
И молится как хочет сам;
Хоть у обедни пусть бывает...
Так говорит свобода нам.
Дворянство к власти все стремится:
О предках умолчим своих.
Здесь титлов нет, хоть отличится
Иной - и выпьет за троих.
А если злостная затея
Кому придет - стать королем,
Споимте Цезаря скорее;
Свободу этим мы спасем.
Так чокнемтесь! Пусть год от году
Цветет республика у нас!
Но чуть ли мирному народу
Уж не ударил грозный час:
Лизета вновь нас призывает
Под иго страсти; как нейти!
Она здесь царствовать желает...
Свободе говори "прости!"
ПАЯЦ
Паяцем быть родился я.
Отец, чтоб дать мне ходу,
Пинком спровадил в мир меня...
"Ломайся всем в угоду!
Хоть отрастил брюшко,
Но скачешь ты легко
И мастер кувыркаться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!"
Мать, снаряжая в путь сынка,
Собственноручно сшила
Одежу мне из тюфяка.
"Он долго,- говорила,-
Служил мне: Делай в нем,
Что делала на нем
И я, чтоб пропитаться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!"
Мне скоро встретиться бог дал
С особой августейшей,-
И во дворце я место взял
Собачки околевшей.
Как начал я скакать,-
С собакой ли сравнять?..
Завистники косятся.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!
Я сладко ел... Вдруг слух идет,
Что из дурного теста
Мой господин и что займет
Законный это место.
Что ж! Тот меня кормил...
И этот будет мил,-
Лишь надо постараться.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!
Лишь стал пред новым я скакать,
Вдруг прежний воротился.
Поесть люблю я,- и опять
Пред ним скакать пустился.
Но снова выгнан он,
И новый сел на трон.
С судьбою где ж тягаться!
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!
Кто ни приди, мне все равно:
Скакать для всех сумею.
Зато пью славное вино,
Ем сытно - и толстею.
Повсюду скакуны
(Не все лишь так умны)
У нас в краю плодятся.
Для всех, паяц, скачи!
Разузнавать не хлопочи,
Пред кем пришлось ломаться!
МОЯ ДУША
Порой бокал свой осушая
В вселом дружеском пиру,
Грядущим дням не доверяя,
Люблю я думать, как умру.
Мне грезятся предсмертные мгновенья,
Хотя вокруг живые голоса...
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
Ты примешь образ серафима,
В сиянье станешь утопать,
И радостью невозмутимой
Там будет песнь твоя звучать.
Там встретишь мир: его благословенья
С земли спугнула наших войн гроза.
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
Пал под ударами невзгоды
Наш Илион, дививший свет.
Зачем свой жертвенник свободы
Он превратил в алтарь побед?
К нам нес Терсит обиды, оскорбленья
И наглость отвязавшегося пса.
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
Найдешь ты в сферах над громами
Своих, умерших в добрый час:
Там сохранилося их знамя
От грязи, падавшей на нас.
С полубогами вступишь ты в общенье;
Тебе подвластна будет там гроза.
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
Свобода прочно основала
Свое господство в небесах.
Одна любовь лишь помогала
Мне в этом мире жить в цепях;
Но я боюсь ее исчезновенья:
У узника белеют волоса...
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
Покинь мир горя и проклятий;
Луч света, в мир лучей лети!
Из женских сладостных объятий
На лоно бога перейди.
Отходной будет круговое пенье;
Рука друзей закроет мне глаза.
Душа моя! лети без сожаленья;
С улыбкой вознесись на небеса.
ВАРВАРИЙСКИЙ СВЯЩЕННЫЙ СОЮЗ
Провозглашен союз священный:
По воле неба непременной
Взаимный заключили мир
Тунис, Марокко и Алжир.
Царям их, доблестным корсарам,
Сулит он выгоды недаром.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
Цари, вступив в союз священный,
Решили с тонкостью отменной
Не делать порознь ничего:
"Будь двадцать против одного!"
К ним, несмотря на разность кожи,
Примкнет Христоф, как слышно, тоже.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
Нам всем велит союз священный
Его законы чтить смиренно:
Читать Бональда, Алкоран,
И то, что пишет граф Ферран.
Вольтер же - нет сомненья в этом
У варварийцев под запретом.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
Французы! в их союз священный
Пошлемте как залог бесценный
Всех старых, новых ценсоров,
Судей, чиновников, попов.
С такими верными слугами
Пойдет там лучше торг рабами.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
Коль усмотрел союз священный,
Что где-нибудь король почтенный
Свалился с трона,- вмиг на трон
Посажен будет снова он;
Но пусть заплатит все расходы
На сено, провиант, походы.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
При этом наш союз священный
Иметь желает непременно
Гребцов галерных, да немых:
Царям-пиратам как без них?
Но для полнейшего их лада
Народы евнухов им надо.
Цвети, тройной союз и мир!
Ура, Тунис, Марокко и Алжир!
МОЙ УГОЛОК
Мириться с светом - труд напрасный;
В свой уголок уйду мечтать.
Друзья, успел один несчастный
Из вашей каторги бежать.
В просторе, где мечтой блуждаю,
Как бедуин свободен я.
Друзья, оставьте, умоляю,
Вы в уголке моем меня.
Здесь цепи и права народа
Я смело на весы кладу;
Лью слезы по тебе, свобода,-
И предаю царей суду;
В грядущем всем предвозвещаю
Восход негаснущего дня.
Друзья, оставьте, умоляю,
Вы в уголке моем меня.
Свой жезл мне здесь вручают феи -
Творить добро, лечить печаль.
Готовя чудные трофеи,
Дворцы переношу я вдаль.
Кого на трон я помещаю,
Тому народ его - семья.
Друзья, оставьте, умоляю,
Вы в уголке моем меня.
Здесь мысль взлетает в мир надзвездный
Крылатым ангелом с земли...
Под нею в пламя адской бездны
Валятся наши короли.
Как верный сын родному краю
Изъят один лишь из огня.
Друзья, оставьте, умоляю,
Вы в уголке моем меня.
Здесь слышит бог мои желанья
Добра стране моей родной.
Уважьте же мои мечтанья;
Я свету вашему чужой.
Здесь музы берегут, я знаю,
Покой ночей моих и дня.
Друзья, оставьте, умоляю,
Вы в уголке моем меня.
НЕЗАВИСИМЫЙ
Рабы тщеславия и моды,
Не вам кичиться предо мной:
Я независим; дар свободы
Мне бедность принесла с собой.
Одной лишь ею вдохновляться
Давно привыкла песнь моя.
Лизета только вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
Всем вашим рабским чужд наукам,
Брожу я в свете дикарем.
С веселостью и метким луком
Ничьим не буду я рабом:
Довольно стрел, чтоб защищаться,
Кует сатира для меня.
Одна Лизета вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
Для всех смешно, что в Лувре можем
Мы услыхать холопский хор
Пред каждым царственным прохожим
Чрез постоялый этот двор;
А есть глупцы, что лирой тщатся
Добыть подачку для себя.
Одна Лизета вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
Не каждая ли власть есть бремя?
Несносна доля королей:
Держи чужую цепь все время.
Их пленным, право, веселей.
Могу ль я властью увлекаться,
Любовь ответит за меня.
Одна Лизета вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
В ладу с судьбою, данной небом,
Иду, куда мне путь лежит;
Пою, богат насущным хлебом,
В надежде быть и завтра сыт.
День кончен: нечем сокрушаться,
Когда постель манит меня.
Одна Лизета вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
Но Лиза, вижу я, готова,
Во всеоружье красоты,
Надеть мне брачные оковы,
Рассеять гордые мечты.
Нет, нет! я не могу поддаться;
Мне воля дорога моя.
Будь Лиза вечно вправе улыбаться,
Когда скажу, что независим я,-
Да, независим я.
ИЗГНАННИК
В кругу подруг веселых
Из девушек одна
Сказала: "В наших селах
Всем радостна весна.
Но между нами бродит
Пришелец, нам чужой,
И грустно песнь заводит
О стороне родной.
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным.
Над быстрою рекою,
Что к Франции бежит,
Поникнув головою,
Сидит он и грустит.
Он знает, эти воды
Туда спешат скорей,
Где зеленеют всходы
Его родных полей.
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным.
Оплакивая сына,
Быть может мать его
В ногах у властелина
Там молит за него;
А он, судьбой неправой
Покинут в грозный миг,
Бежит с своею славой
От зла земных владык.
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным.
Он без приюта бродит
Среди чужих полей;
Но не везде ль находит
След доблести своей?
Как вся страна объята
Была у нас войной,
Здесь кровь его когда-то
Лилась за край родной.
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным.
Когда от бурь военных
Наш бедный край страдал.
Он, слышно, наших пленных
Как братьев принимал.
Напомним время славы
Ему в печальный чае;
Пусть он найдет забавы,
Найдет любовь у нас,
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным,
Когда привет наш примет
И к нам он в дом войдет,
Свою котомку снимет,
Приляжет и заснет,-
Пусть свой напев любимый
Услышит он сквозь сон:
Наверно, край родимый
Во сне увидит он.
Как брата примем странника,
С любовью приютим;
Пусть будет для изгнанника
Наш край родным".
ПРИРОДА
Богата негой жизнь природы,
Но с негой скорби в ней живут.
На землю черные невзгоды,
Потоки слез и крови льют.
Но разве все погибло, что прекрасно?
Шлют виноград нам горы и поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
Везде потопы бушевали.
Есть страны, где и в наши дни
Людей свирепо волны гнали...
В ковчеге лишь спаслись они.
Но радуга сменила день ненастный,
И голубь с веткой ищет корабля.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
Готовя смерти пир кровавый,
Раскрыла Этна жадный зев,
Все зашаталось; реки лавы
Несут кругом палящий гнев.
Но, утомясь, сомкнулся зев ужасный;
Волкан притих; и не дрожат поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
Иль мало бедствий нас давило?
Чума несется из степей;
Как коршун, крылья распустила
И дышит смертью на людей.
Но меньше жертв,- вольней вздохнул несчастный;
Идет любовь к стенам госпиталя.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
Война! Затеян спор ревнивый
Меж королей,- и бой готов.
Кровь сыновей поит те нивы,
Где не застыла кровь отцов.
Но пусть мы к разрушению пристрастны,
Меч устает; мир сходит на поля.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
Природу ли винить за грозы?
Идет весна,- ее поем.
Благоухающие розы
В любовь и радость мы вплетем.
Как рабство после воли ни ужасно,
Но будем ждать, надежды всех деля.
Течет вино, улыбки женщин ясны,-
И вновь утешена земля.
ПРОЩАНЬЕ С ПОЛЯМИ
Как кротко-ласково осеннее светило!
Как блеклый лес шумит и в глубь свою зовет!
Уже надежды нет, чтоб ненависть простила
Мои напевы мне и смелый их полет.
Здесь навещал меня мечтаний рой прекрасный;
Здесь слава мне порой шептала свой обет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
Зачем не пел я так, как птица меж ветвями?
Как был бы волен здесь я с песнею своей 1
Но родина моя - унижена врагами -
Клонила голову под иго злых людей:
Стихами колкими я мстил за край, несчастный.
Лишь для стихов любви преследований нет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
Их ярость скудных средств меня уже лишила;
Теперь грозят судом веселости моей.
Святою маскою их злость лицо покрыла:
Заставлю ль их краснеть я прямотой своей?
Пред божествами лжи преступник я опасный;
Пред богом истины вины за мною нет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
Величье наше пел я над его могилой,
О славе вспоминал в надгробной песне я;
Но - неподкупная - перед победной силой
Убийства государств хвалила ль песнь моя?
Когда давал ты, лес, мне свой приют прекрасный,
Империю ль я пел? ее ли солнце? Нет!
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
Надеясь мне нанесть позор и униженье,
Пусть цепи для меня вымеривает суд!
В цепях и Франция. Оковы, заточенье
В ее глазах венец моим стихам дадут.
Пусть за окном тюрьмы мерцает день ненастный:
Мне слава принесет свой радующий свет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
Не навестишь ли ты мой угол, Филомела?
Когда-то от царя терпела горе ты...
Пора: тюремщик ждет; ему так много дела!
Прощайте, нивы, лес, долины и цветы!
Готовы цепи мне; но я душою страстной
Свободе гимн пою, храня ее завет.
О небо, раз еще пошли мне луч свой ясный!
Даль рощи, повтори прощальный мой привет!
ПЬЕР-ЖАН БЕРАНЖЕ
Пьер-Жан Беранже (1780-1857). Первые переводы его песен в России
появились в первой четверти XIX века. В 50-60-х гг. революционные демократы
обратились к поэзии Беранже как к острому оружию в борьбе с самодержавием.
Не пропускавшиеся цензурой стихотворения Беранже: "Негры и куклы",
"Навуходоносор", "Безумцы" и др.- были широко распространены в списках в
переводах В. Курочкина. Выход сборника его переводов (1858) явился
знаменательным событием в истории перевода в России. В те же годы
революционные демократы отстаивали революционность Беранже в борьбе с
критиками, пытавшимися объявить его "фривольным певцом гризеток и вина".
Чернышевский подчеркивал важную роль Беранже в "подготовке народа" к
июльской революции 1830 г. во Франции (Чернышевский, ПСС, т. V, стр. 276).
Отношение революционной демократии к Беранже, как к поэту истинно народному,
выразил Добролюбов в статье, посвященной ему (Добролюбов, ПСС, т. I, стр.
653). Михайлов также выступал против тех, кто пытался исказить облик
"первого французского поэта нашего столетия" ("Парижские письма", т. III
наст. изд.). По его мнению, значение Беранже определяется не
анакреонтическими песнями, а стихами, полными негодования на окружающую
действительность, которое Михайлов считал истинным "источником вдохновения
современного поэта" ("Последняя книга Виктора Гюго", т. III наст. изд.).
Михайлов так же, как и В. Курочкин, выбирал для перевода наиболее острые в
политическом отношении стихотворения Беранже. Он перевел 57 песен, Курочкин
- 89 (переводов одних и тех же песен у них 23).
Первый перевод Михайлова из Беранже ("Прощание") был опубликован еще в
1859 г. Кроме того, среди материалов, отобранных у Михайлова при аресте
(хранятся вЦГАЛИ), находятся два автографа переводов Михайлова из Беранже -
"Король Ивето" и "Простолюдин" - отличающихся от автографов, хранящихся в
ИРЛИ (см. ниже), в знаках препинания. Но в основном Михайлов переводил
Беранже в ссылке. Им было задумано отдельное издание переводов из Беранже. В
ИРЛИ сохранился беловой автограф переводов Михайлова из Беранже и примечаний
к ним, в которых использованы примечания Беранже к своим стихотворениям.
Работая над примечаниями, Михайлов делал так же выписки из сочинения
социалиста-утописта Луи Блана "Histoire de la Revolution francaise",
1847-1852 ("История французской революции"), из труда близкого к
энциклопедистам деятеля эпохи Просвещения Рейналя "Histoire philosophique et
politique des etablissements et du commerce des Europeens dans les deux
Indes", 1770 ("Философская и политическая история учреждений и торговли
европейцев в обеих Индиях"), из первой биографии Мольера, написанной актером
его труппы Лагранжем и опубликованной в первом собрании сочинений Мольера
(выписки из этих книг сохранились в ИРЛИ), обращался к "Ma biographie,
ouvrage posthume de P. J de Beranger. Avec un appendice et un grand nombre
de notes inedites de Beranger sur ses chansons, Paris" 1858,1859 ("Моя
биография, посмертный труд П.-Ж. Де Беранже, с добавлением и большим числом
не публиковавшихся ранее примечаний Беранже к своим песням, Париж",
1858,1859). Михайлов намеревался написать статью о жизни и творчестве
Беранже, которая должна была состоять, судя по сохранившемуся ее плану
(ИРЛИ), из 23 глав.
Все переводы Михайлова из Беранже, кроме переводов стихотворений
"Прощание" и "Залоги", печатаются по автографам (ИРЛИ). Сохранен намеченный
Михайловым порядок расположения песен.
Книга первая
1810-1815
Сенатор. Впервые - изд. 1934 г., стр. 421-423. Примечание Михайлова:
"Написано в 1813.- Вот примечание Беранже: "В то время все до такой степени
жаждали оппозиции, не видя решимости на нее нигде, что на эту невинную
песню, ради ее заглавия, смотрели как на сатирическую выходку против
правительства. Эта странность кажется непостижимой Теперь, и уже поэтому
стоит, чтобы упомянуть о ней". Для нас, русских, время подобных странностей
еще не миновало".
Веселая Голова. Впервые - ЖО, 1886, № 48, стр. 346-347." Подпись: Мих.
Илецкий. Примечание Михайлова: "Такой именно смысл, смысл беззаботного
смельчака, имеет провербиальное французское название Roger bontemps.
Примечание самого Беранже: "Эта песня написана в 1814 г. Часть французской
территории была занята, и предчувствие всеобщего переворота занимало уже
серьезные умы".
Бабушка, Слепая мать. Впервые - изд. 1934 г., стр. 425-428.
Славный малый. Впервые - изд. 1934 г., стр. 429-430. Примечание
Михайлова: "В подлиннике эта песня называется "Le petit homme gris". Из
примечания Беранже в переводе Михайлова: "Это одна из первых песен автора,
имевших большой успех. Она написана в 1810 или в 1811 г. Успех этой песни и
нескольких других не утвердил еще Беранже в мысли, что он должен предаться
этому роду поэзии".
Бедняки. Впервые - Д, 1867, № 12, стр. 223-224, с цензурными
искажениями, в результате которых строки 39 н 45 соответственно читались:
Что их пурпур и порфира!
Что за роскошь в барском доме! -
и с пропуском строк 13-28. Подпись: Л. Шелгунова. В изд. 1890 г. и изд.
1914 г. изъяты строки 37-52, так как цензор нашел в них изображение
"ничтожества царского сана" (изд. 1934 г., стр. 654).
Примечание Михайлова: "Написано в 1812 г. "Лапти" в 4-ом куплете (не
считая припева) заменили у меня французские деревянные "сабо".
Парнас - священная гора в древней Греции, где т>битали божества,
покровительствовавшие искусствам (греч. миф.).
Диоген (IV в. до н. э.) - древнегреческий философ, стремившийся, по
преданию, свести свои личные потребности к минимуму, живший в бочке.
День поминок. Впервые - РМ, 1888, № 1, стр. 41-42. Примечание
Михайлова: "В припевах (предпоследняя строк а) подлинник пользуется
старинным французским припевом mirliton, mirlitaine, которые я выпустил в
переводе. Праздник поминок всех душ (Jour des Morts) 'установлен, как
известно, для скорейшего допущения в рай душ, блуждающих по мытарствам. Этим
объясняются 5 и 6 стихи первого куплета".
В рай ключи Петра впускают...- Согласно христианской мифологии, Петр
является хранителем ключей от "царствия небесного".
Ценсура. Впервые - изд. 1934 г., стр. 435-436. Из примечания Михайлова:
"Эта песня ходила по рукам в рукописи в августе 1814 г. В выноске Беранже
говорит: "В палате только что обсуждали закон для ограничения свободы
печати, представленный аббатом Monteskiy {Монтескью (1757-1832) предложил
освобождать от предварительной цензуры лишь книги объемом более тридцати
листов.}, министром внутренних дел..."
Новый Диоген. Впервые - изд. 1934 г., стр. 436-439. Примечание Беранже
в переводе Михайлова: "Эта песня принадлежит ко времени Ста дней {Сто дней -
вторичное правление Наполеона I (март - июнь 1815 г.).}... Куплет о цветах
свободы заключает намек на некоторых людей, имена которых напоминали 1793 г.
только его излишествами] и которые претендовали [на то], что они одни
представляют республиканскую партию". Михайлов в своем примечании пишет, что
этот намек "очень слаб... в подлиннике; в переводе он почти совсем исчез, и
переводчик предпочел пожертвовать им, сохранив общий смысл строфы" (см.
строфу 4).
Пятый куплет, как указывается в примечании Беранже в переводе
Михайлова, "намекает на Венский конгресс, бывший тогда в сборе".
По поводу последней строфы в примечании Михайлова сказано: "В последнем
куплете мы находим черту из жизни самого Беранже: это то, как он ускользнул
от конскрипции"[1].
Диоген - см. прим. на стр. 603.
...Они заслонят солнце мне, боюсь.- По преданию, Диоген встретился
однажды с Александром Македонским, который спросил, нет ли у него
каких-нибудь желаний. Диоген ответил: "Да, есть - не заслоняй мне солнца".
...Искать и человека днем с огнем...- По преданию, Диоген бродил как-то
среди бела дня с зажженным фонарем в руках по улицам города и отвечал на
вопросы удивленных встречных, что "ищет человека".
Школьный учитель. Впервые - Д, 1870, № 11, стр. 112-113.
Наш священник. Впервые - изд. 1934 г., стр. 442-444. Из примечания
Михайлова: "В издании 1821 г. к этому заглавию было прибавлено: "Песня не
для тех, кто отличается нетерпимостью". Примечание Беранже: "Эта песня была
написана после первой Реставрации, когда, по королевскому приказу, везде
было поставлено в обязанность запирать по воскресеньям лавки; вскоре
священники перещеголяли и эту меру: во многих общинах они запретили танцы по
праздникам. После этого можно было судить, до чего может духовенство довести
свою нетерпимость, столь естественную в нем, видя помощь себе, как это было
в то время, в ханжестве двора".
Трактат о политике для руководства Лизе/ Впервые - изд. 1934 г., стр.
344-345. Из примечания Беранже в переводе Михаил ова: "Эта песня, написанная
во время Ста дней, вскоре по возвращении Наполеона, явилась в печати в
нескольких журналах. Между авторами, которые оскорбляли этого великого
человека после его двойного падения, вероятно немногие захотели бы говорить
ему так, как говорил Б[еранже] в этих куплетах. Тем не менее во время
второго возврата Бурбонов его обвиняли в лести императору. Он был слишком
далек от такой мысли и в первом сборнике своих песен, изданном в конце 1815
г., не поместил этой песни, потому что смотрел на нее как на слишком прямую
критику импер[аторского] правления и находил ее не совсем уместной при новых
обстоятельствах.
Не надо забывать, что Б[еранже] все еще не решался сообщить избранному
им роду поэзии формы, более соответственной идеям, занимавшим тогда
франц[узский] народ. Этим объясняется и тон и рамка "Трактата о политике".
Мнение этих девиц. Впервые - изд. 1934 г., стр. 445-447. Из примечания
Беранже в переводе Михайлова: "Во время Ста дней роялизм и злонамеренность
призывали всеми своими желаниями иностранные войска. Автор, думая поразить
их насмешкой, вложил мнение дам Сен-Жерменского предместья в уста девиц, о
которых идет дело в песне. Беранже хотелось заклеймить в песне, которая
могла сделаться популярной, партию, преступные и антипатриотические замыслы
и интриги которой должны были бы сделать ее ненавистною всем честным
сердцам".
Примечание Михайлова: "Песня эта в подлиннике написана на патуа, или,
проще сказать, на испорченном наречии необразованного и безграмотного
класса. Сохранять эту тонкость в переводе казалось мне лишним; довольно,
думал я, сохранить общий тон, о чем и старался. Вот что замечает Беранже о
языке этой песни: "Беранже мало пользовался пату_а_ в своих песнях. В этой
песне такой язык был кстати и мог даже дать ей особенную пикантность. Автор
только и позволял себе употреблять патуа, что в подобных сюжетах,- и всякий
раз жалел, что прибегал к нему".
Эти слова могут служить лучшим извинением переводчику, что он не
уснастил своего перевода словами вроде "знамши", "ейный", "выглядит" и т.
под., что, конечно, было бы для него не трудно".
Шале-Рояль, наш край родной...- дворец в Париже, часть которого была в
XIX в., средоточием увеселительных заведений.
Упоминаемые в песне участники войны с Наполеоном:
Тичаков - Чичагов П. В. (1765-1848) - русский адмирал.
Бюлов Фридрих Вильгельм (1755-1816) - прусский генерал.
Плятов - Платов М. Ш. (175Г-1818), атаман Донского казачьего войска.
...И Сакен с нежною душой // Опять прибудет.- Остен-Сакен Фабиан
Вильгельмович (1752-1837), русский генерал-фельдмаршал, губернатор Парижа
после первого занятия его войсками коалиции.
И этот Блюкер, душна мой...- прусский фельдмаршал Блюхер Гебхард
Леберехт (1743-1819), пользовавшийся популярностью в войсках благодаря своей
прямоте и непосредственности в обращении с людьми.
Сен-Жерменское предместье - аристократический квартал в Париже.
Придворный кафтан. Впервые - РМ, 1882, № 4 стр. 162-163.
Примечание Михайлова: "Придворный кафтан, или Представление к его
величеству" - таково полное заглавие этой песни в подлиннике". Из изд. 1890
г. исключена. Цензор писал по этому поводу: "Все стихотворение проникнуто
едким сарказмом над этикетом при дворе" (изо. 1934 г., стр. 654).
Конец политике. Впервые - Д, 1870, стр. 105-106, с изменением строк 19
и 20 на:
Ведь тебе о прошлой славе
Битв и воинов я пел.
Примечание Михайлова: "Написана в июле 1815 г.- "Во второй раз
неприятель был под стенами Парижа, на долгое сопротивление которого нельзя
было рассчитывать, когда автор написал эту песню. Она значительно отличается
тоном от написанной им: год тому назад, почти в таком же положении. Он
начинал чувствовать, что ему можно принять более серьезный тон, говоря о
великих событиях, которые распространяла такую печаль в народе. Успех, какой
имел а эта песня, утвердил Б[еранже] в его мысли, что народ со времени
революции получил значение в направлении своих собственных дел и что род
(поэзии.- Г. К.), считаемый выражением народных чувств, должен принять
наконец все тоны для передачи этих чувств. Похвала любви и вину должна была
большею частью служить только рамкою идей, которые следовало отныне выражать
песне, по крайней мере в эпоху, когда все сколько-нибудь значительные
обстоятельства имели воздействие на многочисленные массы и на более
просвещенные индивидуумы". (Примечание] самого Беранже)".
...мне Титам нашим новым // Что-то верится с трудом...- Тит Флавий
(41-81) - римский император, получивший при жизни прозвище "любовь и
утешение человеческого рода", характеризовавшийся многими историками как
умный и справедливый правитель.
Простолюдин. Впервые - РМ, 1882, № 4, стр. 164-165. Примечание
Михайлова: "В изд[ании] 1821 г. эта песня обозначена 1815 годом". В
примечании Беранже в переводе Михайлова говорится, что отец Беранже, сын
простого харчевника, считал себя дворянином, будучи обманут "несколькими
смутными преданиями", и прибавлял к своему имени дворянскую частичку de,
которую и получил от него Беранже в актах о своем рождении. Беранже "никогда
не украсился бы ею если б не необходимость установить разницу между своим
именем и именами нескольких Беранже, которые во время его дебюта имели
некоторую литер[атурную] известность. (Стихи Беранже несколько раз
приписывались Беранже А. (1749-1822) - Г. К.) ...Долго Сен-Жерменское
предместье считало его действительно дворянином, даже после песни
"Простолюдин", и это немало способствовало увеличению ненависти, которую он
внушал. Когда же он твердо доказал свое простолюдинство, эти г[оспо]да и
дамы говорили, что Б[еранже} оттого сражается против привилегий, что сам
низкого происхождения.
Третий куплет намекает на всех этих господ старого дворянства, которые,
соскучась своим невольным уединением в своих замках, выпрашивали место в
передней нового Карла Великого".
Цензура исключила третью строфу перевода из изд. 1890 г. и изд. 1914 г.
за "резкие нападки на дворянство" (изд. 1934 г., стр. 654).
Карл Великий (742-814) - король франков.
...Не ими леопард британской // Вводим был в наши города.- Английские
войска неоднократно в средние века вторгались во Францию по призыву
какой-либо из враждующих феодальных партий.
В крамолы церкви не вдавался...// Под лигою не подписался.- Имеется в
виду, вероятно, католическая лига 1584 г.- феодальный союз, боровшийся с
протестантами и выступавший против создания централизованного государства во
Франции.
Старый скрипач. Впервые - Д, 1871, № 2, стр. 172-173. Примечание
Михайлова: "Эта песня была написана посреди проскрипций {Проскрипция -
список лиц, объявленных вне закона.} и экзекуций, помрачавших вторую
Реставрацию, и которые должны были надолго отвратить от нее истинно честные
и патриотические сердца. Не песнями и не стихами можно внушить истину
королям и факциям;[2] но поэтам все же не следует унывать"
(Пр[имечание] Б[еранже])".
Книга вторая
1816-1821
Птицы. Впервые - "Слово", 1878, № 11, стр. 144. Подпись: М. И.
Примечание Михайлова: "Эти куплеты обращены к Арно {Арно - Антуан Арно
(1766-1834) французский поэт, друг Беранже.}, отправляющемуся в изгнание в
январе 1816 г.". Из примечания Беранже в переводе Михайлова: "Песня попала в
руки полиции. Беранже сделали выговор, и грозили лишить его должности.
Тогда-то отвечал он, смеясь: "Если у меня отнимут место, я сделаюсь
журналистом. Что для них лучше?", Его оставили в должности экспедитора".
"Птицы" и "Маркиз Караба" (см. ниже) в переводе Михайлова не были
дозволены в конце 60-х гг. к публикации в журнале "Дело" (ЦГИАЛ, ф. 777).
Это не Лизета. Впервые - изд. 1934 г.., стр. 458-460.
Зима. Впервые - "Труд", 1893, № 4, стр. 143-145.
Моя республика. Впервые - изд. 1934 г., стр. 463-464. Примечание
Михайлова: "Какой парижанин, не выезжая из Франции, мог видеть столько
королей, как тот, кто видел, во-первых, в детстве своем, Людовика XVI, потом
Наполеона, его сына, его братьев, Жозефа, Луи, Жерома и Мюрата, и, вслед за
ними, королей Этрурии, Виртемберга; Саксонии, Баварии, папу, двух королей
испанских, Карла IV и Фердинанда, и, наконец, во время двух вторжений во
Францию, Александра, Франциска II, Фридриха-Вильгельма Прусского, Вильгельма
Нидерландского, Бернадотта и tutti quanti?[3]
Прибавьте к этому и без того большому числу Людовика XVIII и Карла Х, не
считая Матюрена Брюно. Надеюсь, этого довольно для республиканца"
(Примечание] Б[еранже])".
Паяц. Впервые - ОЗ, 1870, № 5, стр. 1-2. Подпись: М.-Л.-М. Примечание
Михайлова: "Написано в декабре 1816 г.- Примечание самого Беранже: "Многие
думали и говорили, что эта песня написана на Дезожье". Следовало бы
вспомнить, что Беранже никогда не выставлял в своей сатире личностей, кроме
личностей сильных людей. Притом он был еще в сношениях с Дезожье, когда
написал "Паяца". Некоторые черты, конечно, могли напомнить этого песенника;
но "Паяц" был
Дезожье - Марк Антуан Мадлен Дезожье (1772-1827), популярный
поэт-песенник и водевилист, "открывший" молодого Беранже. общим изображением
стольких людей, которые возвысились и получили значение повыше Дезожье..."
Перевод был исключен по требованию цензуры из изд. 1890 г., так как "в
этом стихотворении вельможа приравнивается паяцу, готовому угождать всякому
властелину" (изд. 1934 г., стр. 654).
Моя душа. Впервые - изд. 1934 г., стр. 466-468. Примечание Михайлова:
"Написана в 1816 г.".
Пал под ударами невзгоды // Наш Илион...- Под падением Илиона (см.
прим. на стр. 577) Беранже подразумевает победу над Францией войск коалиции.
Терсит - согласно "Илиаде" Гомера (см. прим. на стр. 564) один из
участников осады Трои, злобный урод, отличавшийся трусостью и лицемерием. В
данном случае имеется в виду Александр I.
Варварийский священный союз. Впервые - изд. 1934 г., стр. 468-469, с
искажением строки 46 на: "Народы, евнухов им надо".
Из примечания Михайлова: "1816 г.".
Тунис, Марокко и Алжир.- Имеются в виду Россия, Австрия и Пруссия.
Христоф-Христофор Генрих (1767-1820) - негритянский король острова
Гаити.
...Читать Бональда...- Имеется в виду Бональд Луи Габриэль Амбруаз
(1753-1840), французский философ и публицист, ярый противник учения
материалистов-просветителей XVIII века и конституционнопарламентского строя.
Ферран Клод (1751-1825) - французский политический деятель и публицист,
крайний монархист.
Мой уголок. Впервые - изд. 1934 г., стр. 469-470. Примечание Михайлова:
"Написано в 1819 г.".
Независимый. Впервые - изд. 1934 г., стр. 471-472.
Лувр - б. королевский дворец в Париже, выдающийся памятник французской
архитектуры; превращен с 1793 г. в национальный художественный музей.
Изгнанник. Впервые - ОЗ, 1870, № 5, стр. 2-4. Подпись: М.-Л.-М.
Природа. Впервые - Д, 1871, № 1, стр. 339-340, с изменением строки
тридцать шестой на: "Где проливалась кровь отцов".
Примечание Михайлова: "В последней половине последнего куплета
подлинник яснее говорит о погибшей империи".
Прощанье с полями. Впервые - РМ, 1888, № 1, стр. 109-110. Из
примечания Михайлова: "Эта песня, написанная в ноябре 1821, была переписана
и роздана в суде в день первого осуждения Беранже.
"Скудные средства" в третьем куплете - это место экспедитора, которое
Беранже занимал в течение двенадцати лет. В 1821 г., когда появился сборник
песен, подвергшийся преследованию, министерство принудило членов
университетского совета отнять у Беранже его скромную должность...
В 4-й строфе мы находим объяснение Беранже, что он воспевал время
империи только после ее падения. Такое объяснение не раз встречается в его
песнях, будто в ответ на обвинение в бонапартизме.
В предпоследнем куплете (стих второй) я поставил слово "суд" вместо
имени генерального прокурора в Парижском королевском суде, Беллара,
обвинителя Беранже. Конечно, этот стих Беранже один сохранит надолго от
забвения имя этого ничтожного, но вредного холопа Людовика XVIII".
Не навестишь ли ты мой угол, Филомела? // Когда-то от царя терпела горе
ты...- Имеется в виду миф о Филомеле, сестре жены фракийского царя Терея,
дочери афинского царя. Уверив родственников в смерти своей жены, Терей увез
Филомелу из Афин, овладел ею по дороге, и, отрезав ей язык, заточил в грот.
Прокна, жена Терея, помогла Филомеле освободиться, они убили сына Терея,
приготовили из его тела кушанье и подали Терею. Узнав обо всем, Терей хотел
убить сестер, но боги превратили Терея в удода, Прокну - в ласточку,
Филомелу - в соловья (греч. миф.).
- ↑ Конскрипция - рекрутский набор.
- ↑ Факция - партия.
- ↑ всяких других (итал.).
