Справка из дела о знаменитой поставке говядины (Твен; В. О. Т.)

Справка из дела о знаменитой поставке говядины
автор Марк Твен (1835—1910), пер. В. О. Т.

Собрание сочинений Марка Твена (1896—1899)

Оригинал: англ. The Facts in the Case of the Great Beef Contract. — Перевод опубл.: 1870 (оригинал), 1896 (перевод). Источник: Собрание сочинений Марка Твена. — СПб.: Типография бр. Пантелеевых, 1896. — Т. 1.

СПРАВКА ИЗ ДЕЛА О ЗНАМЕНИТОЙ ПОСТАВКЕ ГОВЯДИНЫ

Я хотел бы в немногих, по возможности, словах ознакомить моих сограждан с тем, хотя и незначительным участием, которое я лично принимал в этом деле, — деле, так живо интересовавшем всю публику, породившем столько негодования и заполнившем газеты старого и нового света таким множеством неразрешенных запросов и преувеличенных сообщений.

Происхождение этой печальной истории было следующее (при этом я беру на себя ручательство, что каждый из ниже изложенных фактов может быть подтвержден в слабом отношении формальной правительственной справкой).

Ныне умерший Джон Вильсон Мэкензи из Роттердама, в графстве Эгсмунг, в Ньюджерсее, приблизительно около 10 октября 1861 г. заключил с правительством контракт о поставке генералу Сермену 30 бочек говядины.

Очень хорошо.

Он отправился с этой говядиной к генералу Сермену, но, ко времени прибытия его в Вашингтон, Сермен уже отбыл в Манассу. Захватив с собой говядину, он направился туда вслед за ним, но прибыл слишком поздно. Отсюда он пустился вдогонку за генералом в Нэсвилль, — из Нэсвилля в Гатакугу, — из Гатакуги в Атланту, — но нигде он не мог его настичь. Из Атланты он отправился далее, неустанно следуя всё время за армией Сермена до самого моря. Но и сюда он прибыл на несколько дней позже, а потому, узнав, что Сермен отплыл на «Quaker-City» в Святую Землю, направился в Бейрут, рассчитывая догнать его на своем пароходе. По прибытии его вместе с говядиной в Иерусалим, оказалось, что Сермен направился вовсе не на «Quaker-City», а ушел в прерии для усмирения индейцев. Тогда он вернулся обратно в Америку и направился в горы. Проделав тяжелый 68-ми дневный путь по прериям, на расстоянии всего 4-х английских миль от главной квартиры Сермена, он был, наконец, убит томагавком и оскальпирован индейцами, забравшими себе его говядину. Они воспользовались всем, кроме одной единственной бочки. Эта последняя была отбита у них частью Серменской армии, — и, таким образом, отважный путешественник даже после смерти выполнил, хоть в некоторой доле, заключенный с ним контракт. Этот контракт он оставил по завещанию, которое было написано в форме дневника, в наследство своему сыну Варфоломею Вильсону.

Варфоломей Вильсон составил следующий счет и вскоре затем умер.

СЧЕТ

«Соединенным Штатам от покойного Джона Вильсона Макензи из Ньюиерсея».

За 30 бочек говядины для генерала Сермена, по 100 долларов  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	3,000 долларов.
за доставку и путевые издержки  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	14,000 »долларов.
‎Итого  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	17,000 долларов.

По доверенности сполна получил.

---

После этого, как уже сказано, он умер. Контракт он оставил в наследство Виллиаму И. Мартину, который пытался предъявить означенный счет по принадлежности. Но прежде чем достиг этого, умер, оставив документ Баркеру И. Аллену, который тоже, в свою очередь, пытался получить по счету. Но и он не успел дожить до этого. Баркер И. Аллен завещал контракт и счет Ансону Г. Роджерсу, который сделал несколько попыток получить деньги и достиг уже отделения девятого аудитора, когда неожиданно появившаяся смерть, этот великий людской примиритель, оборвала его дальнейшие стремления. Он оставил счет своему родственнику в Коннектикуте, по имени Бенжеапсу Гонкинсу, который проявил 4 недели и 2 дня, употребив это время с большой для себя пользой и почти достигнув уже 12-го аудитора. Он оставил по завещанию контракт вместе со счетом своему дяди, по имени Возра-Дуйся-Джонсон. Но и для Возра-Дуйся наследство это оказалось непосильным. Последние слова его были: «не плачьте обо мне: я с удовольствием ухожу на тот свет…» И действительно, бедный малый ушел туда с удовольствием. После этого контракт переходил в руки еще 7 лиц, которые также все умерли. В конце концов он попал в мои руки. Достался он мне после моего родственника, по имени Губбард, — Вениамин Губбард из Индианы. Он долгое время питал ко мне ненависть, но в последние минуты призвал к себе, простив мне всё и, рыдая, подарил контракт и счет.

На этом заканчивается предварительная история этих документов до момента перехода их в мою собственность. А теперь я желал бы чистосердечно выяснить пред лицом нации всё, касающееся моего участия в этом деле. Я начал с того, что отправился с контрактом о поставке говядины и со счетом за путевые издержки к президенту Соединенных Штатов.

— Чем могу служить вам, милостивый государь? — спросил он.

Я ответил: «Сэр! Около 10 октября 1861 г. ныне умерший Джон Вильcон Мэкензи из Роттердама, в графстве Эгемунг, в Ньюджерсее, заключил с правительством контракт о поставке генералу Сермену 30 бочек говядины». Но здесь он перебил меня и распрощался очень любезно и вполне определенно.

На следующий день я посетил государственного секретаря.

— Ну-с, м. г.? — сказал он.

Я ответил:

— Ваша светлость! Около 10 октября 1861 г. ныне умерший Джон Вильсон Мэкензи из Роттердама, в графстве Эгемунг, в Ньюджерсее, заключил с правительством контракт о поставке генералу Сермену 30 бочек говядины…

— Довольно, м. г., довольно: мне нет никакого дела до контракта о поставке говядины…

Меня попросили о выходе.

Серьезно обсудив дело, я на следующий день отправился к морскому министру, который сказал:

— Изложите поскорей вашу просьбу, — потрудитесь меня не задерживать…

Я начал так:

— Ваша светлость! Около 10 октября 1861 г., ныне умерший Джон Вильсон Мекэнзи из Роттердама, в графстве Эгемунг в Ньюджерсее, заключил с правительством контракт о поставке генералу Сермену 30 бочек говядины…

До этого пункта я мог изложить мое дело, но далее оказалось, что и морскому министру нет никакого дела до контракта о поставке говядины для генерала Сермена. Однако, это весьма курьезное правительство, начинал я раздумывать сам с собой! Разве это не похоже на то, что за говядину вовсе не хотят заплатить?

На следующий день я отправился к министру внутренних дел.

Я начал:

— Ваша светлость! Около 10 октября…

— Довольно, довольно, м. г.! Я уже про вас слышал. Можете удалиться отсюда вместе с вашим пресловутым контрактом о поставке говядины. Министерство внутренних дед вовсе не касается продовольствия войска…

Я удалился. Но теперь мною уже овладел гнев. Я решил не оставлять этого так и надоедать по порядку всем частям этого безбожного правительства до тех пор, пока дело о поставке говядины не будет окончательно выяснено. Или я получу по этому счету или умру, как это сделали все мои предшественники. Я приставал к главному почт-директору, я осаждал министерство земледелия, я подкарауливал спикера палаты депутатов. Но всем им не было никакого дела до контракта о поставке говядины для войска. Тогда я отправился к начальнику патентного управления.

Я начал:

— Ваше превосходительство! Около…

— Убирайтесь в чёрту! Наконец, вы и сюда залезли с вашим дьявольским контрактом о поставке говядины! Мы не касаемся, совершенно не касаемся, м. г., дел о поставке говядины в войска…

— Это очень хорошо, — но ведь всё-таки кто-нибудь должен же заплатить за говядину!.. Мне должно быть заплачено немедленно, иначе я накладываю арест на патентное управление и на всё, что в нём заключается…

— Но послушайте…

— Мне теперь всё равно, м. г.! Я признаю патентное управление ответственным за этот контракт о поставке говядины… Ответственно или неответственно оно в действительности, — это всё равно: оно должно мне заплатить!..

Дальнейшие подробности не имеют особого значения, — коротко говоря, дело кончилось дракой. Патентное управление оказалось победителем. Тем не менее, я открыл нечто, могущее послужить мне на пользу. Я кое как понял, что казначейство есть то самое правильное место, куда я должен бы обратиться.

Я отправился туда. Меня принял сам директор казначейства, заставив предварительно прождать два с половиною часа.

Я начал так:

— Высокочтимый и уважаемый синьор! Около 10 октября 1861 г. ныне умерший Джон Вильсон Мэкензи заключил…

— Довольно, м. г.! Я уже слышал про вас. Обратитесь к первому делопроизводителю казначейства.

Я обратился к нему. Но он меня отправил ко второму делопроизводителю. Второй отправил меня к третьему, а третий отправил к первому контролеру «отделения зернового хлеба и говядины». Это начинало, по крайней мере, походит на дело. Первый контролер просмотрел свои книги, а равно и все неподшитые бумаги, но не нашел в них никакого указания по делу о поставке говядины. Я отправился ко второму контролеру отделения. Этот также исследовал свои книги и бумаги, но тоже без результата. Я запасся новым мужеством и в течение первой недели успел дойти до шестого контролера отделения, в следующую неделю я успел обойти всё отделение, в течение третьей недели я достиг и закончил обход отделения «невыполненных контрактов», твердо укрепившись, наконец, в отделении «непредъявленных счетов». Тут я обделал свое дело в три дня. Оставалась теперь еще только одна инстанция. Я обратился к правителю «дел, подлежащих уничтожению» или, вернее говоря, к его писцу, так как сам он отсутствовал. В комнате помещались 16 молодых красивых девиц, которые записывали что-то в книги, в то время как семь молодых людей приличной внешности делали им соответствующие указания. Молодые девицы улыбались через плечи молодым людям, а молодые люди улыбались им обратно: все были оживлены, как на свадьбе. Несколько других писцов, занятых чтением газет, бросив на меня строгий взгляд, продолжали читать. При этом никто не проронил ни одного слова. Но я успел уже привыкнуть к такой системе предупредительного обращения с просителями в течение этого знаменательного периода моей жизни, — начиная с того дня, когда я достиг первого стола «отделения зернового хлеба и говядины» и кончая тем днем, когда я удалился от последнего стола «отделения непредъявленных счетов». Многими упражнениями я добился даже того, что мог с момента моего приближения к столу и до момента, пока писец соблаговолит заговорить со мной, простоять всё время на одной ноге, меняя ее не больше двух или, в самом крайнем случае, трех раз. Но тут я стоял так долго, что пришлось переменить ногу четыре раза. Тогда я обратился к одному из писцов, занятых чтением газеты, и спросил:

— Г. сиятельнейший шелопай, позвольте узнать, где же сам паша?

— Что вы хотите этим сказать, сударь? Про кого вы говорите? Если вы разумеете правителя дел, так он вышел…

— Но он посетит сегодня свой гарем?

Молодой человек с минуту гневно смотрел на меня, а затем опять принялся за газету. Я уже освоился с привычками этих господ и потому знал, что могу еще не терять надежды, если только он успеет покончить с чтением ранее прибытия почты с новыми газетами из Нью-Йорка. Ему оставалось теперь просмотреть еще только две газеты. По прошествии достаточного времени, закончив это, он зевнул и спросил меня, что мне нужно?

— Многославный и многочтимый гражданин! Около 10 октября…

— А, вы и есть человек с контрактом о поставке говядины! Покажите ваши документы.

Он взял их и долгое время рылся в своих бумагах. И наконец, ему удалось открыть то, что я, с своей точки зрения, мог бы считать северо-восточным проходом: да! он нашел давно заброшенную справку касательно подряда о поставке говядины, да! он достиг вершины той скалы, о которую разбились на смерть все мои предшественники, прежде чем успели до неё добраться. Я был глубоко взволнован и вместе с тем глубоко обрадован, ибо всё-таки остался в живых. Голосом, дрожащим от волнения и признательности, я сказал:

— Дайте мне эту справку. Теперь правительство приведет всё дело в порядок.

Но он отклонил эту просьбу, объяснив, что требуются еще кое-какие сведения.

— Где ныне находится этот Джон Вильсон Мэкензи? — спросил он.

— На том свете.

— Когда он умер?

— Он не умер, он был убит.

— Как?

— Томагавком.

— Кто убил его томагавком?

— Разумеется, индеец. Или вы полагаете, что такое дело мог бы совершить и старший инспектор одной из воскресных школ?

— Нет, не полагаю. Итак — индеец?

— Понятно.

— Имя этого индейца?

— Его имя? Я не знаю.

— Мне необходимо знать его имя. Кроме того, кто был свидетелем, что он убит томагавком?

— Не знаю.

— Стало быть, сами вы при этом не присутствовали?

— Об этом вы могли бы заключить по моим волосам. Я отсутствовал.

— Так почему же вы знаете, что Мэкензи ныне мертв?

— Потому что он в то время действительно умер и потому что я имею все основания предполагать, что до сих пор он еще не воскрес. Я даже фактически уверен в этом.

— Мы должны иметь доказательства ваших слов. Привели вы с собой того индейца?

— Конечно, нет.

— В таком случае, вам придется привести его сюда. Вы захватили с собой томагавк?

— И не думал.

— Надо принести и томагавк. Вам, вообще, необходимо доставить сюда индейца вместе с томагавком. Если тогда факт смерти Мэкензи будет удостоверен, то вы можете обратиться в «комиссию по разбору претензий», с уверенностью, что там ваш счет пройдет все стадии делопроизводства, так что дети ваши может быть и доживут до уплаты по нём и будут иметь возможность повеселиться на эти деньги. Но прежде всего должна быть удостоверена смерть того человека. К этому я могу еще добавить, что правительство никогда не согласится выплатил путевые и транспортные издержки покойного Мэкензи. Возможно, что оно, пожалуй, уплатить за одну бочку говядины, отбитую солдатами Сермена, если вам, в подкрепление ваших претензий, удастся провести в конгрессе билль о новом законе, который согласовался бы с обстоятельствами вашего дела, но, во всяком случае, за 29 бочек, которые сожрали индейцы, оно вам наверное ничего не заплатит.

— Следовательно, я мог бы получить всего 100 долларов, да и то только «пожалуй!» И это после всех скитаний Мэкензи с говядиной по Европе, Азии и Америке, — после всех испытаний, лишений и путевых издержек, — после смерти стольких невинных людей, пытавшихся получить по этому счету? Молодой человек! Отчего же не сказал мне это тотчас же тот первый контролер отделения зернового хлеба и говядины?

— Оттого, что он не знал, что ваши претензии имеют некоторое основание.

— Отчего мне не сказал этого второй? Ни даже третий? Отчего не сказал мне этого ни один из чиновников всех отделений и всех департаментов?

— Никто из них ничего не знал по этому делу. Здесь всё идет установленным порядком. Вы проделали на себе весь этот порядок и, в конце концов, узнали то, чего желали. Это лучший путь. И это даже единственный путь. Он не признает никаких скачков и, хотя медленно, но вполне верно ведет к цели.

— Несомненно, — к верной смерти. Она уже привела к конечной цели большинство нашего семейства. Я начинаю чувствовать, что та же участь ожидает и меня.. Молодой человек, не скрывайте: вы влюблены вон в ту веселую молоденькую девицу с скромными голубыми глазками и с пером за ухом, — я догадался об этом по её нежным взглядам; вы хотели бы на ней жениться, но вы бедны. Так вот же вам, протяните вашу руку, вот вам знаменитый контракт о поставке говядины; возьмите его, возьмите ее и будьте счастливы! Небо да ниспошлет вам, дети мои, свое благословение!

Вот всё, что я знаю о знаменитом контракте по доставке говядины, о котором было так много говорено во всех частях света. Писец, которому я подарил его, умер. О дальнейшей судьбе контракта и последующих его владельцев мне ничего не известно. Но зато мне хорошо известно, что если кому-нибудь посчастливится не умереть до тех пор, пока он успеет провести свое дело через все бюрократические мытарства в Вашингтоне, то в самом конце, после значительных невзгод, трудов и проволочек, он узнает как раз то, что мог бы узнать в первый же день, если бы порядок делопроизводства в чиновничьем мире был настолько разумен и целесообразен, как в любом солидном торговом доме.