CXXXVII.
О ты, безумная, слѣпая любовь! что совершила ты съ моими глазами? Они смотрятъ и не видятъ того, что видятъ; они знаютъ, что такое красота, видятъ, гдѣ она находится, и между тѣмъ, принимаютъ самое лучшее за то, что есть худшаго. Если глаза, подкупленные слишкомъ пристрастнымъ зрѣніемъ, становятся на якорь въ гавани, въ которой снуютъ всякіе люди, зачѣмъ изъ этого заблужденія глазъ ты выковала тѣ зацѣпы, которыми опутана разсудочность моего сердца? Зачѣмъ мое сердце считаетъ заповѣднымъ мѣстомъ то, что мое же сердце знаетъ за всемірную общую площадь? Зачѣмъ мои глаза, видя это, говорятъ, что этого нѣтъ, ради того, чтобы придать правдивости лживому лицу? Мое сердце и глаза заблуждались въ честныхъ дѣлахъ и обречены теперь на витаніе въ этомъ обманѣ.