Старик Длиннобородый прервал свой рассказ, облизал жирные пальцы и обтер их о голые бедра, едва прикрытые рваной медвежьей шкурой. Вокруг на корточках уселись три его внука: Быстрый Олень, Желгоголовый и Бегущий-от-Мрака. Они были похожи друг на друга. Шкуры диких зверей едва прикрывали их тощие, костлявые тела. Ноги у них были кривые и тонкие, но грудь широкая и руки громадные, тяжелые. Плечи и грудь, руки и ноги докрыты густыми волосами. На голове разросся целый лее косматых, опутанных волос, ниспадавших на глаза, круглые и блестящие, как у птиц. Глаза были поставлены очень близко друг к другу, а нижняя челюсть и скулы сильно выдавались вперед.
Была ясная, светлая звездная ночь, и можно было разглядеть в стороне ряд холмов, покрытых темным лесом. Вдали трепетало алое зарево горящих вулканов. Позади сидевших чернел зев пещеры, из которого время от времени дул резкий ветер. Перед ними пылал костер. Немного поодаль лежала наполовину съеденная туша медведя, а еще дальше — дремали огромные, похожие на волков, косматые псы. Около каждого из сидевших лежали лук, стрелы и тяжелая дубина. Несколько грубых копий стояли прислоненные к скале у входа в пещеру.
— Вот так-то мы и перебрались из пещеры на дерево, — произнес старик, по прозванию Длиннобородый.
Внуки заливались веселым смехом, словно большие дети, наслаждаясь смешной историей. Длиннобородый тоже смеялся, а кость длиною в пять дюймов, воткнутая в его нос, при этом двигалась во все стороны, что придавало его лицу особо свирепое выражение. Разумеется, Длиннобородый произнес не те слова, которые мы привели, а издал звериные крики, выражавшие приблизительно то же самое.
— Это первое, что я помню о Морской Долине, — продолжал Длиннобородый. — Мы были тогда глупым сбродом, мы еще не знали тайны силы, и каждая семья жила отдельно и заботилась только о себе. Нас было тридцать семейств, но мы не складывали наших маленьких сил в одну большую, мы боялись друг друга и никогда не посещали соседей. На вершине нашего дерева мы построили дом из травы и набрали много камней, предназначенных для голов тех, кто вздумал бы приблизиться к нам. У нас были, кроме того, луки и стрелы. Сами мы никогда не проходили мимо деревьев чужих семейств. Однажды мой брат вздумал пройти под деревом, на котором поселился старый Бу-У, и тот проломил ему камнем голову. Таков был конец моего брата.
Старый Бу-У был очень силен, — говорят, он легко мог оторвать голову всякому взрослому человеку, — но я никогда не слыхал, чтобы он действительно сделал это, потому что никто не хотел пожертвовать для пробы своей головой. Отец тоже не хотел. Однажды, когда он ушел на берег моря, Бу-У погнался за моей матерью. Она не могла быстро бежать, потому что накануне, когда она была в горах и собирала ягоды, медведь ободрал ей ногу. Поэтому Бу-У поймал ее и утащил к себе на дерево. Отец никогда не получил ее обратно, так как слишком боялся. Старый Бу-У строил ему рожи, но отец не обращал на него внимания.
Другим силачом был Сильная Рука. Он был одним из лучших рыболовов. Но однажды, вскарабкавшись на скалу за яйцами чайки, он сорвался и упал, и с тех пор уже не был сильным. Он все время кашлял, и плечи его сузились. Тогда мой отец отнял у него жену, а когда тот подходил к нашему дереву и звал ее, отец смеялся над ним и кидал в него камнями. Таков был наш обычай. Тогда мы еще не знали, как соединить свои силы, чтобы стать могучими.
— Что же, и брат отнимал жену у брата? — спросил Быстрый Олень.
— Да, если он уходил жить на другое дерево.
— Теперь мы уже не поступаем так, — заметил Бегуший-от-Мрака
— Это потому, что я научил ваших отцов жить лучше, — ответил Длиннобородый, При этом он запустил руку в медвежью тушу, оторвал большой кусок сала и принялся задумчиво его сосать. Вытерев пальцы о бедра, он продолжал: — Все это было очень давно; это было тогда, когда мы не знали ничего лучшего.
— Вы, стало быть, были настоящими дураками, если не знали ничего лучшего, — заметил Быстрый Олень.
Желтоголовый одобрительно хрюкнул.
— Да, это верно, но впоследствии, как вы сейчас увидите, мы оказались еще глупее, хотя мы шли как будто к лучшему, и вот как это произошла Мы, рыбоеды, еще не умели соединить свои отдельные силы в одну общую. Но мясоеды, жившие по ту сторону Большой Долины, всегда держались вместе, — вместе охотились, вместе ловили рыбу, вместе воевали. Однажды они пришли в нашу долину. Каждая наша семья тотчас укрылась на своем дереве. Мясоедов было всего десять, но они воевали вместе, а у нас каждая семья воевала только за себя.
Длиннобородый долго и напряженно считал что-то по пальцам.
— Нас было шестьдесят человек, — объяснял он словами и жестами. — Мы были очень сильны, только мы не понимали этого. Мы с любопытством смотрели, как десять человек атаковали дерево Бу-У. Бу-У прекрасно сражался, но он был обречен на гибель. Когда несколько мясоедов начали взбираться на дерево, Бу-У принужден был вылезть из гнезда, чтобы кидать камни; тогда остальные пустили в него стрелы; таков был конец Бу-У.
Затем мясоеды напали на того, кого мы звали Кривой Глаз. Кривой Глаз жил в пещере. Они обложили пещеру хворостом, подожгли и выкурили его, как мы теперь выкуриваем медведя; потом они пошли к дереву, на котором жил Шестипалый; и, пока они убивали его и его взрослого сына, мы все бежали. Они взяли у нас несколько женщин, убили двух стариков, которые не могли быстро бежать, и много детей. Женщин они увели с собой в Большую Долину.
После этого мы все возвратились и, очевидно, под влиянием страха стали толковать о происшедшем. Это был наш первый настоящий совет; на этом совете мы впервые почувствовали себя племенем, так как нас хорошо проучили. Из десяти мясоедов каждый обладал силою всех остальных; они сражались все как один, они передавали друг другу свою силу, а у нас все тридцать семейств и все шестьдесят человек владели силою только одного человека, ибо каждый сражался отдельно.
Это был очень важный разговор и очень трудный разговор, так как мы не находили нужных слов… Впоследствии Жук придумал много новых слов, да и все мы время от времени выдумывали слова. Все-таки мы сговорились, наконец, как соединить свои силы на тот случай, если бы мясоеды снова пришли похищать наших женщин. Так образовалось наше племя. Мы поставили на границе двух часовых: один стоял ночью, другой — днем, они должны были следить, не идут ли мясоеды. Это были глаза нашего племени. Кроме того, десять человек были постоянно наготове и днем и ночью, чтобы в случае надобности оказать врагу сопротивление. Прежде, когда кто-нибудь отправлялся ловить рыбу или собирать яйца чаек, он непременно брал с собой оружие и боялся, чтобы кто-нибудь не напал на него. Половина времени тратилась на это подстерегание друг друга. Теперь все изменилось. Люди ходили без оружия и все свое время посвящали добыванию пищи. Когда женщины шли в горы собирать корни и ягоды, то пятеро из десяти мужчин непременно сопровождали их как стража В то же время Глаза Племени день и ночь наблюдали за врагом.
Но вскоре начались смуты, — по обыкновению они начались из-за женщин. Мужчины, не имевшие жен, хотели взять чужих жен, и начались постоянные драки. Они очень часто разбивали друг другу голову и протыкали друг друга копьями. Когда один из сторожей стоял на границе, кто-нибудь похищал его жену, и тот бежал защищать ее; тогда другой сторож убегал, боясь, что похитят его жену; так между мужчинами происходили постоянные стычки. Они сражались пять против пяти и все время преследовали друг друга.
Таким образом, племя оставалось без Глаз и без охраны. У нас не было силы шестидесяти человек. У нас совсем не было силы. Тогда мы созвали Совет и выдумали свои первые законы. Я был тогда еще щенком, но я все это хорошо помню. Мы постановили, что для того, чтобы быть сильными, мы не должны драться между собой, а тот, кто будет убивать человека, сам будет убиваем племенем. Мы постановили убивать и того, кто похитит у другого жену. Мы решили также, что следует убивать того, кто слишком силен. Потому что его сила пугала бы остальных, и племя опять стало бы таким же слабым, каким оно было во время нашествия мясоедов, убивших Бу-У.
Костлявый Кулак был сильный человек, чрезвычайно сильный человек, и он не хотел признавать закон, он признавал только свою собственную силу, и не зная, куда девать свою силу, он пошел и похитил жену у того, кого мы звали Три Ракушки. Три Ракушки попытался сопротивляться, но Костаявый Кулак вышиб ему мозг. Костлявый Кулак забыл, что все мы сговорились соединять свои силы для того, чтобы заставить каждого уважать закон, и вот мы убили его у подножия его дерева и повесили его тело на этом дереве, в доказательство того, что закон сильнее человека. Мы все вместе взятые были законом, и ни один человек не мог осилить закона.
Но начались новые смуты, ибо знайте, о Быстрый Олень, Желтоголовый и Бегушии-от-Мрака, что не легко образовать племя. Было много мелочей, совсем незначительных мелочей, которые, однако, поселяли среди нас раздор и принуждали нас созывать Совет. Мы должны были созывать Совет утром, днем, вечером, поздно ночью. У нас уже не было времени ходить за добычей, потому что всегда надо было решать какую-нибудь мелочь: то назначать новых сторожей, то определять количество пиши для тех, что дежурили с оружием в руках и не могли сами ходить на охоту.
Нам нужен был вождь, который решал бы все эти: мелочи и который был бы, так сказать, голосом племени. Таким вождем мы избрали Фиф-Фифа Он был очень сильный человек, и когда злился, издавал носом особый звук «фиф-фиф», словно дикая кошка. Тем десятерым, которые охраняли племя, было приказано построить каменную ограду в узкой части долины. Женщины и большие дети, так же как и некоторые мужчины, помогали им, пока стена не была готова. После того все семьи покинули свои пещеры и деревья и построили тростниковые хижины у подножия стены. Эти хижины были гораздо больше и лучше, чем старые. И, таким образом, все выиграли от того, что научились передавать друг другу свою силу и образовали племя. Теперь, благодаря стене и стражам, у нас оказалось гораздо больше времени для собирания корней и ягод; у нас стало гораздо больше пищи, и пища эта была гораздо лучше, так что никто не был голоден. Три Ноги, прозванный так потому, что в детстве сломал себе ногу и ходил с палкой, — Три Ноги нашел где-то семена дикой пшеницы и посеял их возле своей хижины. Он пробовал также сажать различные корни, которые собирал на горах и в долинах.
В Морской Долине было вполне безопасно жить, так как она была укреплена стеною и окружена сторожами. В ней было много пищи, ради которой не нужно было сражаться, и очень многие семейства, жившие подобно зверям в горах и лесах, стали перебираться в Морскую Долину. Скоро в Морской Долине поселилось великое множество семейств, но прежде чем это случилось, вся земля, бывшая дотоле общим достоянием и никому в отдельности не принадлежавшая, была разделена на участки. Три Ноги первый положил этому начало, посеяв пшеницу. Большинство же из нас мало думали о земле. Мы считали большой глупостью огораживать участки каменными оградами. Я вспоминаю, как мы с отцом строили такую ограду для Три Ноги, и он нам за это платил пшеницею.
Таким образом, не все воспользовались землею. Но Три Ноги забрал себе самый большой участок. Владевшие землею очень часто отдавали ее в обмен на медвежьи шкуры, на корни, на рыбу, которую земледельцы получали от рыбаков в обмен на пшеницу. Скоро мы заметили, что вся земля уже разобрана.
Около этого времени умер Фиф-Фиф, и вождем стал его сын Собачий Зуб. Он потребовал, чтобы его считали вождем просто потому, что его отец был вождем. Себя он считал уже важнее своего отца. Сначала он был хорошим вождем и много работал, так что Совету почти не приходилось собираться. Но в это время, в Морской Долине прозвучал новый голос, то был голос Кривой Губы. Раньше никто не замечал его, до тех пор, пока он не стал разговаривать с душами умерших. Мы прозвали его впоследствии Пузатым, так как он очень много ел, ничего не делал и становился все круглее и круглее. Однажды он вдруг заявил нам, что владеет тайной смерти и умеет слушать голос бога. Он очень подружился с Собачим Зубом, и Собачий Зуб приказал нам построить для Пузатого большую хижину. Пузатый объявил свою хижину табу и утверждал, что в ней поселился бог. Скоро Собачий Зуб перестал созывать Совет. А когда Совет заявил, что выберет нового вождя, Пузатый побеседовал с богом и сказал, что этого не следует делать. Таким образом, и Три Ноги, и все другие, владевшие землей, должны были подчиниться Собачьему Зубу. Самым сильным человеком в Совете был Морской Лев, и все владельцы земли приносили ему в подарок разные злаки. Морской Лев тоже утверждал, что Пузатому нужно повиноваться, так как он вещает волю божью. Вскоре Морской Лев был назван Голосом Собачьего Зуба и по большей части говорил вместо него.
Среди нас жил еще Дохляк, маленький человечек, до того тощий, что казалось, никогда он не ел вдоволь. Возле самого устья реки, на песчаной отмели, он построил большую западню для рыб. Никто из нас и не мечтал ни о какой западне для рыб, но он работал несколько недель, причем жена и сын ему помогали, а мы смеялись над его работой. Когда западня была готова, он поймал в нее в один день больше рыбы, чем могло бы раньше наловить целое племя в течение недели. Мы все очень обрадовались. На реке было еще одно место, где можно было построить вторую западню, но когда мой отец, я и еще кое-кто из нашего племена стали ее строить, то явились сторожа из той большой хижины, которую мы построили для Собачьего Зуба. Сторожа кололи нас копьями, гнали и говорили, что Дохляк будет здесь строить вторую западню, по приказанию Морскогo Льва, который был Голосом Собачьего Зуба.
Это вызвало большое неудовольствие, и отец мой созвал Совет. Но когда он встал и начал говорить, Морской Лев метнул ему в шею копье, и мой отец умер. Собачий Зуб, Дохляк, Три Ноги и все те, кто владел землею, говорили, что Морской Лев поступил правильно, а Пузатый, кроме того, утверждал, что такова была воля божья. После этого все стали бояться говорить в Совете, и Совет больше не собирался.
Другой человек, по прозванию Свиная Челюсть, вздумал разводить коз. Он наслышался об этом от мясоедов, и скоро у него было уже небольшое стадо. Другие люди, у которых не было ни земли, ни западни для рыбы и которые обречены были на голодание, охотно работали на Свиную Челюсть, сторожили его коз от диких собак и тигров и гоняли на горные пастбища. Взамен Свиная Челюсть давала им козье мясо и козы шкуры, при чем они, в свою очередь, часто выменивали это мясо и эти шкуры на рыбу, пшеницу и корни.
Около этого времени появились деньги. Морской Лев первый придумал их, сговорившись с Собачьим Зубом и Пузатым.
Из всех нас только эти трое брали себе долю от всей добычи в Морской Долине. Они забирали себе одну из каждых трех корзин пшеницы, одну из каждых пойманных трех рыб, одну из каждых грех коз, за это они кормили сторожей и надсмотрщиков, а то, что оставалось, брали себе. Очень часто, после большого улова, они не знали, что делать со своею долею; поэтому Морской Лев велел женщинам делать из раковин деньги, маленькие гладкие кружочки с дырками посредине. Их нанизывали на нитку, и такая связка называлась «деньги». Каждая связка равнялась по ценности тридцати или сорока рыбам, но женщины, делавшие по одной связке в день, получали за это только две рыбы. Они получали рыбу из доли Собачьего Зуба, Пузатого и Морского Льва, так как те не могли съесть всей своей рыбы. Таким образом, и деньги стали принадлежать им. Затем они объявили Три Ноги и другим землевладельцам, что те должны платить подать не пшеницей и не корнями, а деньгами. Дохляку они велели тоже платить подать деньгами, а не рыбой, и Свиная Челюсть теперь вместо коз должен был давать им деньги. Таким образом, человек, который ничего не имел, работал на того, кто имел много, и за это получал деньги. На деньги же он покупал пшеницу, рыбу, мясо и сыр. И все стали платить подати деньгами, а Собачий Зуб, Морской Лев и Пузатый, в свою очередь, деньгами платили сторожам, а сторожа на деньги покупали себе пищу. А так как деньги доставались очень дешево, то Собачий Зуб нанял себе очень много сторожей. Делать деньги было очень просто, и многие пытались делать их сами, но сторожа за это протыкали их копьями и осыпали стрелами, говоря, что они хотят разрушить благосостояние племени и произвести раскол, а раскалываться мы не могли, ибо тогда пришли бы мясоеды и убили бы нас всех. Пузатый был голосом бога, но он взял Сломанное Ребро и сделал его жрецом, так что Сломанное Ребро стал Голосом Пузатого и по большей части говорил за него. У обоих в услужении находилось много других людей. Также и у Три Ноги, и у Дохляка, и у Свиной Челюсти было много людей, которые валялись на траве перед их хижинами и оказывали им разные мелкие услуги. Люди все больше и больше старались увильнуть от работы. И те, которым это не удавалось, принуждены были работать и за себя, и за других. Казалось, что все только и думали о том, чтобы заставить других работать вместо себя. Косой Глаз нашел такой способ. Он первый научился гнать из пшеницы огненную воду. После того он уже ничего другого не делал, так как тайно сговорился с Собачьим Зубом, что ему одному разрешено будет гнать огненную воду. Но даже и этого он не делал сам. Он нанял людей гнать огненную воду и платил им деньгами. Сам он продавал огненную воду тоже за деньги, и все ее покупали. Много, много денег пришлось ему за это заплатить Собачьему Зубу и Морскому Льву.
Когда Собачий Зуб взял себе вторую жену, а потом третью, то Пузатый и Сломанное Ребро защищали его. Они говорили, что Собачий Зуб совсем не то, что остальные люди, что он второй после бога, которого Пузатый держит у себя в хижине. Собачий Зуб подтвердил это и сказал, что никому не советует ворчать на него и считать его жен. Собачий Зуб, кроме того, велел сделать большую лодку и нанял много людей, которые целый день валялись на солнце и были заняты только тогда, когда Собачьему Зубу приходила охота покататься на лодке. Он сделал Тигровую Морду начальником стражи, так что Тигровая Морца стал его правой рукой и убивал всякого, кто почему-нибудь не нравился Собачьему Зубу. Но удивительнее всего было то, что чем больше мы с течением времени работали, тем меньше нам доставалось пищи.
— А козы, а пшеница, а корни, а рыба? — спросил Бегущий-от-Мрака — Куда же все это делось? Разве нельзя было получить пищу в уплату за работу?
— Это так, — ответил Длиннобородый, — три человека с помощью западни налавливали рыбы больше, чем прежде надавливало все племя. Но я уже говорил вам, что мы были дураками: чем больше пищи мы добывали, тем меньше доставалось на нашу долю.
— Но разве вы не понимали, что вся она шла тем, которые не работали? — спросил Желтоголовый.
Длиннобородый печально покачал головой.
— Собаки Собачьего Зуба объедались мясом, люди, которые валялись на солнце и ничего не делали, заплывали жиром, а вместе с тем множество младенцев кричало от голода и умирало.
На Быстрого Оленя очень подействовали слова рассказчика о голоде. Он оторвал от медвежьей туши большой кусок и начал поджаривать его на углях; потом он его съел, облизываясь от удовольствия.
Длиннобородый между тем продолжал:
— Когда мы роптали, поднимался Пузатый и заявлял, что бог выбрал мудрых людей для управления племенами и что без этих мудрых людей мы бы не отличались от животных, как не отличались в те дни, когда жили на деревьях.
И еще появился один, который начал петь вождю песни. Мы прозвали его Жуком, потому что он был мал и безобразен, и совсем не хотел работать. Но он очень любил жирные мозговые кости, хорошую рыбу, парное козье молоко, пшеницу и уютное местечко возле огня; и вот, начав петь песни вождю, он нашел способ быть сытым и вместе с тем ничего не делать. И когда народ все больше и больше возмущался, и многие кидали камни в хижину вождя, Жук пел песню о том, как хорошо быть рыбоедом. В своих песнях он говорил, что рыбоеды — народ, избранный богом, что рыбоеды — лучшие творения бога. Мясоедов он называл свиньями и пел о том, как хорошо и достойно идти войною на мясоедов и убивать их. Ео песни разжигали нас, как огонь, и мы хотели идти воевать с мясоедами; мы даже забывали про свой голод, забывали свое не довольство и были польщены, когда Тигровая Морца, выбрав некоторых из нас, велел нам пойти убивать мясоедов. Но положение в Морской Долине не стало лучше. Единственным способом добыть пишу было работать на Три Ноги, или на Дохляка, или на Свиную Челюсть, так как не оставалось земли, которую человек мог возделывать для себя. И очень часто искавших работы было больше чем требовалось Три Ноги и остальным. Эти люди голодали, так же как их жены, дети и старухи-матери. Тигровая Морца нанимал их в сторожа, и они охотно шли, и на их обязанности лежало укрощать всех недовольных и понукать ленивых.
А когда мы снова бунтовали, Жук пел новые песни; он пел о том, что Свиная Челюсть и Три Ноги — сильные и великие люди, и что поэтому им досталось так много; он говорил, что мы должны радоваться, что среди нас есть такие великие люди, иначе нас бы давно победили мясоеды. Поэтому мы должны радоваться, что дали возможность сильным людям владеть всем тем, чем они владеют. Пузатый, Свиная Челюсть и Тигровая Морца подтверждали, что он говорит правду.
«Хорошо, — сказал Длинный Клык, — буду и я сильным человеком», — и он достал пшеницы, стал гнать и продавать за деньги огненную воду, а когда Косой Глаз жаловался, то Длинный Клык утверждал, что он сильный человек, и что если Косой Глаз будет шуметь, он выбьет из него мозг.
Косой Глаз очень испугался и пошел говорить с Три Ноги и со Свиной Челюстью; после этого все они втроем отправились с жалобой к Собачьему Зубу. Собачий Зуб переговорил с Морским Львом, а Морской Лев оповестил об этом Тигровую Морду. Тогда Тигровая Морца послал своих сторожей, и те подожгли дом Длинного Клыка, и дом сгорел вместе с огненной водой. Сторожа убили его и всю его семью. Пузатый сказал, что это очень хорошо, а Жук сложил новую песню о том, сколь необходимо и полезно блюсти закон, и какой чудесный край Морская Долина, и что каждый человек, любящий Морскую Долину, должен защищать ее и убивать мясоедов — и опять его песни воспламенили нас, как огонь, и мы забыли свое недовольства.
И вот что было очень странно. Когда Дохляк вытаскивал так много рыбы, что пришлось бы отдавать ее помногу за незначительное количество денег, он выбрасывал в море всю лишнюю рыбу, и за оставшуюся приходилось платить дороже. Три Ноги тоже очень часто не засеивал всех своих долей, чтобы поднять цену на пшеницу. А так как женщины делали из раковин монет больше, чем на них можно было купить, то Собачий Зуб велел приостановить выделку денег. Женщины остались без работы, и многие из них стали служить вместо мужчин. Женский труд был дешевле, мы остались без заработка, и Тигровая Морца предложил нам стать сторожами. Но я не мог поступить в сторожа, так как я хромал на одну ногу, и Тигровая Морца забраковал меня. Таких, как я, было очень много. Мы были калеками и могли только все время бродить в поисках работы или присматривать за детьми, пока женщины работали.
Желтоголовый также проголодался во время рассказа и теперь поджаривал на углях кусочки мяса.
— Но почему же вы не восстали и не прогнали Пузатого, Свиную Челюсть и всю эту компанию? — спросил Бегущий-от-Мрака.
— Потому что мы до этого не додумались, — ответил Длиннобородый, — у нас было слишком много забот; кроме того, сторожа все время грозили нам копьями, Пузатый толковал про бога, а Жук пел новые песни. Если же кто-нибудь и додумывался до этого, то Тигровая Морда тотчас приказывал привязать его во время отлива к утесу так, чтобы он захлебнулся во время прилива.
Удивительная вещь деньги: они вроде песен Жука. Все как будто обстояло благополучно, но на самом деле было не так, и мы постепенно стали понимать это. Собачий Зуб начал копить деньги, он сложил их в большие ящики и велел сторожам охранять их днем и ночью. И чем больше он скапливал денег, тем дороже они становились, так что люди принуждены были больше работать, чтобы заработать ту же сумму. Кроме того, все время ходили толки о войне с мясоедами, и Собачий Зуб велел Тигровой Морде наполнить хижины кореньями, сушеной рыбой, копченым козьим мясом и сыром. И, несмотря на эти громадные запасы пищи, людям нечего было есть. Что же получалось? Если народ начинал роптать слишком громко, Жук пел новые песни, Пузатый утверждал, что сам бог велел убивать мясоедов, а Тигровая Морца предлагал нам или убивать, или быть убитыми. Я был слишком плох для того, чтобы быть сторожем и жиреть, лежа на солнце, но на войну Тигровая Морда забрал и меня. Когда мы съели все запасы пищи, сложенные в хижинах, мы прекратили войну и вернулись, чтобы сделать новые запасы.
— Значит, вы были все сумасшедшими, — заметил Быстрый Олень.
— Да, сумасшедшими, — согласился Длиннобородый. — Все это выходило очень удивительно. Среди нас был некто, по прозванию Сломанный Нос; он говорил, что все пошло плохо. Он говорил, что мы в самом деле стали сильнее, соединив свои силы. Он говорил также, что мы были совершенно правы, когда, образовав племя, постановили убивать тех, которые слишком выделялись своей силой, и тех, которые нападали на своих братьев и похищали их жен; а теперь, по его словам, племя стало не сильнее, а слабее, потому что укоренились люди, сила которых была вредна для племени. Эти люди обладали силою земли, как, например, Три Ноги; силою западни для рыб, как, например, Дохляк; силою козьих стад, — Свиная Челюсть. «Первым делом, — говорил Сломанный Нос, — нам надо лишить этих людей их проклятой силы, и вообще не давать есть тому, кто не трудится». И тогда Жук спел песню в честь Сломанного Носа, воспевая людей, которые хотят вернуться и жить на деревьях. Однако, Сломанный Нос отрицал это, он утверждал, что он хочет идти не назад, а вперед. Он напомнил, что наше племя стало сильно лишь после того, как мы соединили все наши силы. «Но если бы, — говорил он, — рыбоеды соединили свои силы с мясоедами, то не было бы больше никакой войны, не нужно было бы ни воинов, ни сторожей; и было бы так много пищи, что каждому человеку пришлось бы работать не больше двух часов в день».
Тогда Жук снова запел. И он пел, что Сломанный Нос — лентяй. А потом сочинил песни о пчелах. Это были странные песни, и слушавшие их делались как безумные, точно они опились огненною водою. В песне рассказывалось, как дружно жили пчелы и как к ним явилась разбойница-оса и стала воровать их мед. Оса была ленива и говорила пчелам, что не стоит работать, а кроме того, она советовала им подружиться с медведями, которые, по ее словам, были не ворами меда, а хорошими друзьями. Все слова Жука были двусмысленны, и слушавшие его песни понимали, что под роем пчел надо разуметь Морскую Долину, что медведи означали мясоедов, а ленивой осой был Сломанный Нос. И когда Жук пел, что рой, послушавшись осы, едва не погиб, все мы ворчали и роптали; а когда он запел, что пчелы в конце концов одумались и убили ленивую осу, то мы схватили камни и на смерть побили ими Сломанный Нос, так что вскоре ничего не было видно, кроме груды камней, насыпанной над ним. А среди нас были бедняки, которые тяжко трудились, все время голодая, и они тоже участвовали в избиении Сломанного Носа
После смерти Слюманного Носа только один еще человек решился поднять свой голос, — это был Волосатая Морда
«Где сила сильных? — говорил он. — Все мы вместе очень сильны, и мы куда сильнее и Собачьего Зуба, и Тигровой Морды, и Свиной Челюсти, и всех остальных, которые ничего не делают, а только едят и ослабляют нас своею злою силою. Рабы не могут быть сильными. Если бы человек, который научился первый добывать огонь, захотел использовать свою силу, то мы сделались бы его рабами, как теперь мы рабы Дохляка, который сумел первый построить западню для ловли рыбы, рабы того, кто научился первый засевать землю, разводить коз, делать огненную воду. Раньше, когда мы жили на деревьях, никто не чувствовал себя в безопасности. Но теперь мы уже не воюем друг с другом, — мы соединили свои силы. Давайте же соединимся с мясоедами, и мы будем действительно сильными. Тогда мы будем совместно убивать тигров, львов, волков, диких собак, будем пасти своих коз на лугах, сеять пшеницу в горных долинах. С того дня мы будем так сильны, что все дикие звери убегут от нас или погибнут, и никто не сможет сопротивляться нам, так как сила всех людей сольется в одну всемирную силу», — так сказал Волосатая Морда… И они убили его, называя его дикарем, пожелавшим опять жить на дереве. Это было очень странно, — как только являлся какой-нибудь человек и призывал идти вперед, его тотчас же обвиняли в желании идти назад и убивали. Бедный безумный народ побивал таких людей камнями. Все мы были безумными, за исключением сытых и тех, кто ничего не делал. Дураков называли мудрецами, а мудрецов побивали камнями. Работавшие почти ничего не ели, а бездельники ели слишком много.
Племя стало терять свою силу. Дети были слабы и хилы. От недоедания у нас развивались разные болезни, и мы умирали, как мухи. Тогда мясоеды двинулись на нас. Тигровая Морца раньше не раз водил нас против них в бой, теперь они решили отомстить нам за пролитую кровь. Мы были слишком слабы и не могли отстоять Большую Стену. И они убили почти всех нас, за исключением некоторых женщин, которых взяли с собою. Ускользнули еще Жук и я. Я укрылся в дикой местности, стал охотником и больше не голодал. Затем я похитил у мясоедов одну женщину и ушел жить в горы, где мясоеды не могли найти меня. У нас родилось три сына. И кадцый из трех сыновей похитил себе жену у мясоедов. Остальное вы знаете, ибо — разве вы не сыновья моих сыновей.
— А Жук? — спросил Быстрый Олень. — Что с ним сталось?
— Он пошел жить к мясоедам и стал петь песни их вождю. Он уже совсем старик теперь, но он поет все те же старые песни, а когда является человек, призывающий идти вперед, Жук утверждает, что человек этот хочет жить на деревьях.
Длиннобородый запустил руку в медвежью тушу и, вырвав кусок сала, стал сосать его беззубым ртом.
— Когда-нибудь, — сказал он, вытирая пальцы о бедра, — все дураки умрут, а живые люди захотят идти вперед; они поймут, что такое сила сильных, — соединят все свои силы, и им не придется воевать друг с другом, не будет ни воинов, ни сторожей, ни стен. Дикие звери будут убиты, и, как предсказывал Волосатая Морда, на всех лугах будут пастись козы, а все поля будут засеяны пшеницей. все люди станут братьями, и никто не будет в безделье жиреть на солнце. Это будет тогда, когда умрут все дураки и когда не будет больше певцов, поющих песни из жизни пчел.
Ибо пчелы — не люди.