Читатели наши, безъ сомнѣнія, помнятъ въ высшей степени мастерски обрисованнаго гр. Л. Н. Толстымъ въ его романѣ «Война и миръ» — генерала-прожектера, названнаго у него Пфулемъ. Въ настоящей замѣткѣ представляется нѣсколько данныхъ изъ біографіи этого чудака заѣзжаго нѣмца, который едва не погубилъ всей русской арміи въ 1812 году. Ред.
Баронъ Карлъ Людвигъ Августъ фонъ-Фуль (Phull) родился въ Штутгартѣ въ 1757 г. и скончался тамъ же послѣ кратковременной болѣзни 1825 апрѣля 1826 года, на 69 году.
Окончивъ курсъ въ штутгартской гимназіи, въ которой преобладалъ классицизмъ и изъ которой онъ вынесъ неограниченную любовь къ древнимъ, въ особенности же къ латинскимъ авторамъ, любовь, не покинувшую его до послѣднихъ дней его жизни, и изучивъ самъ, безъ посторонней помощи, основательно математику, Фуль поступилъ въ военную службу. Не долго оставался онъ въ отечествѣ и вскорѣ перешелъ къ побѣдоноснымъ знаменамъ Фридриха II, короля прусскаго, которой, обративъ вниманіе на любознательнаго и пытливаго юношу, включилъ его въ кружокъ небольшого числа даровитыхъ молодыхъ офицеровъ, съ которыми бесѣдовалъ о военномъ дѣлѣ и которымъ задавалъ письменныя задачи. Въ рѣшеніяхъ этихъ задачъ Фулю представился удобный случай выказывать свои познанія въ военныхъ дарованіяхъ Юлія Цезаря и сравнивать его дѣйствія съ походами и сраженіями новѣйшихъ временъ.
По смерти Фридриха II ученому теоретику пришлось участвовать при главныхъ штабахъ въ первой (1792) и второй (1806) бѣдственныхъ войнахъ Пруссіи противъ Франціи, въ войнахъ, послужившихъ тогда къ сравненію Пруссіи послѣ Фридриха II съ великолѣпными часами, въ которыхъ сломана пружина и которыми оправдались слова Мирабо о Пруссіи: „pourriture avant maturité“.
Посланный по окончаніи войны съ порученіемъ въ Петербургъ къ императору Александру, Фуль произвелъ на русскаго монарха столь выгодное впечатлѣніе, что государь выпросилъ его для себя у прусскаго короля. Фуль сдѣлался любимцемъ Александра I и въ продолженіи нѣсколькихъ лѣтъ, въ извѣстные дни и часы, бесѣдовалъ съ своимъ высокимъ покровителемъ о высшихъ военныхъ соображеніяхъ. Эта безпредѣльная вѣра государя въ способности и познанія фуля объясняетъ принятіе выдумки его о сооруженіи дрисскаго укрѣпленнаго лагеря, о которомъ маркизъ Паулуччи, вызванный въ главную квартиру государя съ Кавказа, гдѣ былъ генералъ-губернаторомъ, послѣ осмотра лагеря, сказалъ императору: „этотъ лагерь придуманъ или сумасшедшимъ или измѣнникомъ, котораго должно въ первомъ случаѣ засадить въ домъ умалишенныхъ, а во второмъ повѣсить“. Паулуччи впалъ за этотъ отзывъ на короткое время въ немилость, но вскорѣ затѣмъ былъ назначенъ генералъ-губернаторомъ Прибалтійскаго края, Фуль же получилъ въ 1814 гаду, послѣ продолжительной болѣзни, физической или политической, неизвѣстно, назначеніе посланника при Нидерландскомъ дворѣ. Это назначеніе было тѣмъ болѣе важное, что на Голландію, увеличенную Бельгіею, была возложена обязанность укрѣпить свов южныя окраины противъ Франціи[1], и довольно лестное, такъ какъ уже тогда предвидѣлось замужество великой княжны Анны Павловны за принца Оранскаго.
Фуль вышелъ въ отставку въ началѣ двадцатыхъ годовъ и поселился въ Штутгартѣ, гдѣ проводилъ время въ кругу короткихъ знакомыхъ, въ чтеніи древнихъ и новѣйшихъ авторовъ и въ сочиненіи статей, которыя печаталъ, но не пускалъ въ продажу, раздавая ихъ исключительно друзьямъ своимъ[2]. Онъ былъ два раза женатъ, но имѣлъ несчастіе, что обѣ жены сходили съ ума. Первая умерла въ этомъ состояніи, вторая же, заболѣвъ въ 1819 году, стала поправляться лишь по выѣздѣ изъ Голландіи въ Штутгартъ и окончательно выздоровѣла уже послѣ смерти мужа. Овдовѣвъ, она переѣхала въ Пруссію, откуда была родомъ. Отъ нея у Фуля дѣтей не было[3]. Вѣсть о кончинѣ обожаемаго имъ императора Александра Павловича была для него предсмертнымъ ударомъ.
Фуль, смотрѣвшій на Алекандра Павловича какъ на своего повелителя и благодѣтеля и благодаря монаршимъ щедротамъ, считалъ долгомъ представительствовать съ достоинствомъ Россію и дѣйствительно квартирою, лошадьми, обѣдами и вечерами затмѣвалъ всѣхъ прочихъ посланниковъ[4]. Между тѣмъ при дворѣ голландскомъ господствовала тогда величайшая бережливость и простота, чему причиною была преимущественно королева Фридерика-Луиза-Вильгельмина, дочь прусскаго короля Фридриха-Вильгельма, которая придумала для себя и двора даже особенный костюмъ необыкновенной простоты для искорененія разорительной роскоши.
Генералъ Фуль не зналъ русскаго языка и единственнымъ лицомъ, говорившимъ въ его домѣ по-русски, былъ его деньщикъ, Ѳедоръ Владыко, который, благодаря способностямъ и смѣтливости русскаго человѣка, настолько понималъ по-нѣмецки, что могъ объясняться съ своими господами[5].
Фуль былъ чрезвычайно добръ и ласковъ, а для секретарей посольства не начальникъ, а отецъ, въ особенности для старшаго, моего отца, къ которому самъ приходилъ вмѣсто того, чтобъ за нимъ присылать, причемъ старикъ каждый разъ являлся съ игрушками и гостинцами для дѣтей Фрейганга, которыхъ онъ и его жена баловали. Но взамѣнъ этихъ ласкъ, отцу моему, его любимцу, приходилось едва-ли не ежедневно выслушивать продолжительныя лекціи о тактикѣ и стратегіи и подчиняться настойчивому требованію Фуля, чтобъ онъ обучалъ старшаго сына, т.-е. меня, съ восьмилѣтняго возраста, латинскому языку[6]; при этомъ Фуль увѣрялъ, что „для каждаго человѣка, въ особенности же для военнаго, нужнѣе знать латынь, нежели какъ зовутъ рѣку, на которой построенъ городъ, въ которомъ родился“[7].
Примѣчанія
править- ↑ Въ 1817 году артиллеріи полковникъ Фирсовъ и инженеръ-капитанъ Сапожниковъ ревизовали укрѣпленія, сооруженныя голландскимъ правительствомъ. А. Ф.
- ↑ Мнѣ извѣстно, что въ архивѣ военнаго министерства находится большое число его рукописныхъ записокъ и проектовъ. А. Ф.
- ↑ Въ продолженіи шести лѣтъ, которыя провелъ я на глазахъ генерала Фуля, ни одинъ изъ его родныхъ не приѣзжалъ къ нему и я никогда не слыхалъ, чтобы у него были дѣти отъ первой жены, а въ надгробномъ словѣ, сказанномъ пасторомъ Кёстлиномъ, упоминается, что послѣ смерти Фуля остались жена, дѣти и сестра. См. Zum Andenken des verenigten Freiherrn, Carl Ludwig August von Phull, Kaiserlich Russischen generallieutenants welcher zu Stuttgart am 25 april 1826 verschied. Rede bei der feierlichen Beerdigung gehalten am 28 april 1826 von dem Stadtdecan, Oberconsistorialrathe Köstlin. Штутгартъ; 1826 г., in-8, 15 стр. Въ типографіи братьевъ Ментлеръ. А Ф.
- ↑ Тогда посланниками были; англійскимъ лордъ Кланрикардъ, Французскимъ — гр. Латуръ-дю-Пенъ (Pain), австрійскимъ — баронъ Биндеръ; при австрійскомъ посольствѣ состоялъ молодой человѣкъ, графъ Буль-Шауэнштейнъ, впослѣдствіи игравшій важную и въ Россіи столь враждебную роль; на сестрѣ его женился бывшій нашъ посланникъ въ Вѣнѣ — баронъ Мейендорфъ; прусскимъ — князь Гацфельдь; еще помнится, что баронъ Вехтеръ былъ виртембергскимъ повѣреннымъ въ дѣлахъ. А. Ф.
- ↑ По выѣздѣ генерала Фуля изъ Голландіи, Ѳедоръ Владыко, превратившись въ Fredreik'а Wladek'а, поступилъ камердинеромъ къ принцу Оранскому. А. Ф.
- ↑ Расположеніе генерала Фуля къ своему старшему секретарю имѣло, быть можетъ, отчасти причину и въ томъ, что послѣдній, по окончаніи своего воспитанія въ Петербургѣ и по вступленіи уже въ коллегію иностранныхъ дѣлъ, былъ студентомъ въ Геттингенѣ (одновременно съ Александромъ Тургеневымъ, Андреемъ Кайсаровымъ, Павломъ Соколовичемъ, Максимомъ Успенскимъ и Д. Яншинымъ) въ 1803, 1804 и 1805 гг. и слѣдовательно также былъ болѣе или менѣе латинистомъ. А. Ф.
- ↑ Вотъ что говоритъ М. И. Богдановичъ объ этомъ чудакѣ-теоретикѣ:
«Генералъ Фуль, перешедшій изъ прусскаго генеральнаго штаба въ русскую службу, считался между своими земляками геніальными человѣкомъ; но хотя ему нельзя было отказать ни въ умѣ, ни въ образованіи, однако же его свѣдѣнія были крайне односторонни. Погруженный въ щепетильное изученіе дѣйствій Юлія Цесаря и Фридриха Великаго, онъ не разгадалъ ихъ духа, не разъяснилъ своихъ свѣдѣній здравымъ изслѣдованіемъ и не дополнилъ ихъ понятіемъ о новѣйшихъ, болѣе близкихъ, военныхъ событіяхъ. Упражняясь весь свой вѣкъ въ трудахъ, непримѣнимыхъ ни въ чему дѣльному, онъ, въ продолженіи шестилѣтняго пребыванія въ Россіи, не изучилъ даже русскаго языка и не пріобрѣлъ на малѣйшихъ свѣдѣній о государственныхъ и военныхъ учрежденіяхъ Россіи. Императоръ Александръ имѣлъ большое довѣріе къ нему, пока не убѣдился въ его неспособности». (Истор. цар. Алекс. I. изд. 1869 г., т. III, стр. 175).