Первое изданіе предлагаемой книги разошлось менѣе, чѣмъ въ два года. Рѣшивъ было не повторять его вовсе, мы однако-жъ отказались отъ своего намѣренія, благодаря не прекращавшемуся спросу на нашу книгу, но, за массой занятій, только черезъ семь лѣтъ могли приступить, наконецъ, къ новому изданію рѣчей Цицерона. Выпуская ихъ вторично, мы тщательно пересмотрѣли весь переводъ, вновь сравнили съ оригиналомъ и многое исправили, стараясь ближе держаться подлинника. Введеніе переработано и отчасти дополнено, примѣчанія передѣланы почти всѣ.
Въ переводѣ мы и на этотъ разъ держались правила, которому не измѣнимъ никогда, — старались передавать духъ, а не букву. «Буква умерщвляетъ, духъ животворитъ». Рыночнымъ успѣхомъ мы не дорожимъ; точка зрѣнія у насъ и нашихъ антагонистовъ — а ихъ, кстати, не мало — такъ различна, что мы не можемъ ни согласиться, ни понять другъ друга. Если, не смотря на все это, у насъ встрѣчаются, быть можетъ, неудачныя фразы и обороты, надѣемся, они не будутъ имѣть рѣшающаго значенія при общей оцѣнкѣ нашего труда.
Трудъ этотъ былъ въ свое время въ общемъ встрѣченъ критикой весьма сочувственно. Этимъ и можно, вѣроятно, объяснить то вниманіе, съ какимъ отнесся къ нему одинъ провинціальный педагогъ, выступившій нашимъ конкурентомъ по русскому изданію рѣчей противъ Катилины. Ars non habet osorem, nisi ignorantem, — у знанія одинъ врагъ — невѣжество, а это нельзя сказать про моего конкурента. Къ сожалѣнію, «удовольствіе», съ какимъ почтенный педагогъ, подъ видомъ «нѣсколькихъ удачныхъ фразъ» безцеремонно перепечаталъ въ своей книгѣ цѣлые періоды изъ нашего перевода, а 4-ую рѣчь почти всю, не можетъ распространяться въ равной степени на насъ. Мы не можемъ быть польщены тѣмъ, что изъ нашего «въ нѣкоторыхъ мѣстахъ далекаго отъ подлинника» перевода взяты почти всѣ удачныя мѣста, какъ не завидуемъ и плагіаторамъ, одѣвающимся, въ такихъ случаяхъ, въ павлиньи перья. Тѣмъ не менѣе мы въ извѣстномъ отношеніи удовлетворены тѣмъ, что скромный трудъ нашъ принесъ хоть какую-нибудь пользу и заслужилъ одобреніе даже нашихъ педагоговъ, наконецъ, тѣмъ, что провинціальный авторъ удержалъ нѣкоторыя изъ его ошибокъ и просмотровъ.
Въ заключеніе остается пожелать, чтобы нашу работу попрежнему встрѣтилъ съ теплымъ участіемъ и серьезнымъ вниманіемъ, правда, тѣсный, но глубоко сочувственный намъ кружокъ читателей, который въ произведеніяхъ древне-классическаго міра умѣетъ находить прекрасное. Мы однако не увлекаемся оптимизмомъ, далеки отъ него, особенно въ настоящую минуту, послѣ 15-ти лѣтъ упорной работы. Переживаемая нами эпоха неблагопріятна вообще для серьезнаго литературнаго начинанія. Быть можетъ, рано или поздно произойдетъ какое-нибудь превращеніе, только много лѣтъ пройдетъ, прежде чѣмъ совершится это чудо, и, разумѣется, жить въ эту чудесную эпоху не придется ни намъ, ни нашему благосклонному читателю.
