|
[64]
ПРОКЛЯТІЕ ЧЕЛОВѢКАМЪ.
Мы, человѣки дней послѣднихъ, какъ блѣдны въ жизни мы своей!
Какъ будто въ Мірѣ нѣтъ рубиновъ, и нѣтъ цвѣтовъ, и нѣтъ лучей.
Мы знаемъ золото лишь въ деньгахъ, съ остывшимъ блѣднымъ серебромъ,
Не понимаемъ мысли молній, не знаемъ, что̀ поетъ намъ громъ.
5 Для насъ блистательное Солнце не богъ, несущій жизнь и мечъ,
А просто желтый шаръ центральный, планетъ сферическая печь.
[65]
Мы говоримъ, что мы научны, въ нашъ безподобный умный вѣкъ,
Я говорю—мы просто скучны, мы прочь ушли отъ свѣтлыхъ рѣкъ.
Мы разорвали, расщепили живую слитность всѣхъ стихій,
10 И мы, живя однимъ убійствомъ, бормочемъ лживо: „Не убій“.
Я ненавижу человѣковъ, въ цилиндрахъ, въ мерзкихъ сюртукахъ,
Исчадья вѣчно-душныхъ комнатъ, что могутъ видѣть лишь въ очкахъ.
И видятъ—только предъ собою, такъ прямо, ну, сажени двѣ,
И топчутъ хилыми ногами, какъ звѣри, всѣ цвѣты въ травѣ.
15 Сказавъ—какъ звѣри, я унизилъ—звѣрей, конечно, не людей,
Лишь межь звѣрей еще возможна—жизнь, яркость жизни, безъ тѣней.
О, человѣки дней послѣднихъ, вы надоѣли мнѣ вконецъ.
Что̀ между васъ найти могу я, искатель кладовъ и сердецъ!
Вы даже прошлыя эпохи наклейкой жалкихъ словъ своихъ
20 Лишили грознаго величья, всѣхъ силъ живыхъ, размаха ихъ.
Когда какой-нибудь ученый, сказать точнѣе—маніакъ,
Бесѣдовать о прошломъ хочетъ, начнетъ онъ бормотанье такъ:—
То были дни Ихтіозавровъ, Плезіозавровъ… О, глупецъ!
Какія клички ты придумалъ! Дай не ярлыкъ мнѣ,—образецъ!
25 Дай мнѣ почувствовать, что были пиры и хохотъ Вещества,
Когда не знали страсти—тюремъ, и кровь живыхъ—была жива.
[66]
Ихтіозавры, Динозавры, и Птеродактили—суть бредъ,
Не бредъ Стихій, а лепетъ мозга, который замкнутъ въ кабинетъ.
Но, если я скажу, что ящеръ влачился по землѣ какъ домъ?
30 Былъ глыбистой летучей мышью, летѣлъ въ надземности китомъ?
И мы при имени Дракона литературность ощутимъ:—
Кто онъ? То Дьяволъ—иль Созвѣздье—Китайскій символъ—смутный дымъ?
Но, если я скажу, что гдѣ-то многосаженный горный склонъ
Восколебался, закачался, и двинулся—и былъ Драконъ?
35 Лабораторная зачахлость! Ты смыслъ различья ощутилъ?
Иль нужно изъяснить понятнѣй, что ты хромецъ, лишенный силъ?
О, дни, когда былъ такъ несроденъ Литературѣ человѣкъ,
Что, если закрѣпить хотѣлъ онъ, что́ слышалъ отъ морей и рѣкъ,
Влагалъ онъ сложныя понятья—въ гіэроглифы, не въ слова,
40 И панорама Неба, Міра въ тѣхъ записяхъ была жива.
То живопись была, сліянье звѣрей, людей, и птицъ, въ одно.—
Зачѣмъ, Изида, возлѣ Сфинкса, подъ Солнцемъ быть мнѣ не дано!
|
|
К. Д. Бальмонтъ. Полное собраніе стиховъ. Томъ пятый. Изданіе второе — М.: Изд. Скорпіонъ, 1911