Послѣ нѣсколькихъ часовъ настойчивой погони и преслѣдованія уличная чернь покинула, наконецъ, маленькаго принца и оставила его въ покоѣ. До тѣхъ поръ, пока принцъ былъ въ состояніи злиться, — осыпать чернь царственными угрозами и высочайшими приказаніями, до-нельзя смѣшными въ устахъ оборванца, — онъ казался толпѣ очень забавнымъ. Подъ конецъ онъ отъ усталости вынужденъ былъ замолчать, и утратилъ тогда всякій интересъ для своихъ мучителей, такъ что они не замедлили удалиться, для пріисканія себѣ какого-нибудь иного развлеченія. Осмотрѣвшись кругомъ, принцъ всетаки не могъ опредѣлить, гдѣ именно находится. Ему было извѣстно лишь то, что онъ въ самомъ Лондонѣ. Онъ шелъ безцѣльно впередъ и вскорѣ дошелъ до мѣста, гдѣ дома стояли уже значительно рѣже, да и прохожихъ встрѣчалось гораздо меньше. Омывъ окровавленныя свои ноги въ ручейкѣ, струившемся тамъ, гдѣ пролегаетъ теперь Фарингдонская улица, принцъ отдохнулъ съ минутку на берегу этого ручейка, а затѣмъ продолжалъ идти дальше, пока не дошелъ до большой площади, на которой было разбросано нѣсколько отдѣльно стоявшихъ домовъ, окружавшихъ громадную церковь. Онъ ее тотчасъ узналъ. Она была окружена со всѣхъ сторонъ лѣсами, по которымъ сновали рабочіе, такъ какъ въ ней производился серьезный ремонтъ. Принцъ сразу ободрился, рѣшивъ, что его злоключенія благополучно закончились. Онъ сказалъ себѣ самому: «Это бывшая церковь картезіанцевъ, которую король, мой отецъ, отобралъ отъ монаховъ, переименовалъ въ Христову церковь и отдалъ, со всѣми монастырскими угодьями, пріюту для бѣдныхъ, покинутыхъ дѣтей. Они съ радостью окажутъ услугу сыну монарха, отнесшагося къ нимъ съ такой великодушной щедростью, тѣмъ болѣе, что, въ данную минуту, сынъ этотъ такой же бѣдный и покинутый мальчикъ, какъ тѣ, которыхъ здѣсь призрѣвали, или же будутъ когда-либо призрѣвать.
Принцъ вскорѣ очутился въ толпѣ мальчиковъ, которые бѣгали, прыгали, играли въ мячъ, въ чехарду и предавались разнымъ другимъ шумнымъ увеселеніямъ. Всѣ они были одинаково одѣты въ обычный тогдашній костюмъ учителей и цеховыхъ учениковъ. У каждаго на самой макушкѣ была плоская черная шапка величиною въ небольшую сковородку. Вслѣдствіе ограниченныхъ своихъ размѣровъ шапка эта не прикрывала сколько-нибудь приличнымъ образомъ головы и не могла разсматриваться такъ же, какъ украшеніе. Волосы изъ подъ нея падали безъ пробора на середину лба и были подстрижены на этомъ уровнѣ въ кружокъ. На шеѣ моталась ленточка, присвоенная вообще всему духовному вѣдомству. Синій сюртукъ въ обтяжку, съ широкими рукавами, спускавшійся до колѣнъ или даже нѣсколько ниже, перехватывался большимъ краснымъ кушакомъ. Ярко желтые чулки сдерживались выше колѣнъ подвязками. Костюмъ этотъ дополняли низенькіе башмаки съ громадными металлическими пряжками. Его слѣдовало признать, безъ сомнѣнія, въ достаточной степени некрасивымъ. Прервавъ свои игры, мальчики столпились вокругъ принца, который сказалъ имъ съ прирожденнымъ достоинствомъ:
— Милые мои, передайте вашему директору, что Эдуардъ, принцъ Уэльскій, хочетъ съ нимъ переговорить.
Заявленіе это было встрѣчено громкими криками, и какой-то грубый мальчуганъ возразилъ:
— Эй, ты, оборванецъ! Неужели ты явился сюда посланцемъ отъ его высочества?
Принцъ покраснѣлъ отъ гнѣва, и правая его рука инстинктивнымъ движеніемъ перенеслась на бедро, но тамъ ничего не оказалось. Поднялась цѣлая буря смѣха, и одинъ изъ мальчиковъ воскликнулъ:
— Развѣ вы не замѣтили его жеста. Онъ вообразилъ себѣ, будто вооруженъ мечомъ. Очевидно, это самъ принцъ!
Выходка эта вызвала еще болѣе сильный взрывъ хохота. Бѣдняга Эдуардъ горделиво выпрямился и сказалъ:
— Да, я принцъ. Вы живете щедротами моего отца, а потому вамъ непристойно обращаться такимъ образомъ со мною!
Выговоръ этотъ показался всѣмъ мальчуганамъ до чрезвычайности забавнымъ, такъ что они снова разразились громкимъ смѣхомъ. Мальчикъ, который первый заговорилъ съ принцемъ, крикнулъ своимъ товарищамъ:
— Эй, вы, подлыя свиньи, презрѣнные рабы, воспитанника царственнаго родителя его высочества! Неужели вы не понимаете, какъ слѣдуетъ себя вести? Скорѣй же становитесь на колѣни, чтобы выказать должное уваженіе величественнымъ его манерамъ и царственнымъ лохмотьямъ!
Всѣ мальчики съ громкимъ хохотомъ упали разомъ на колѣни передъ принцемъ, осмѣивая его такимъ образомъ въ лицо. Раздраженный принцъ толкнулъ ближайшаго къ нему мальчика ногою и сердито воскликнулъ:
— Получи это пока въ задатокъ, а завтра я прикажу вздернуть тебя на висѣлицу!
Это была уже не шутка. Воспитанники Королевскаго пріюта, признали такой поступокъ тяжкимъ для себя оскорбленіемъ. Смѣхъ тотчасъ прекратился, уступивъ мѣсто самой бѣшеной злобѣ. Дюжина голосовъ крикнула сразу:
— Гони его въ шею отсюда! Швырнемъ его въ прудъ, да, именно, въ прудъ! Гдѣ же собаки? Эй, вы: Левъ! Трезоръ! Куси его, куси! Затѣмъ послѣдовала сцена, никогда еще до тѣхъ поръ невиданная въ Англіи. Собственноручно оттузивъ священную особу наслѣдника престола, воспитанники Королевскаго пріюта принялись травить ее собаками.
Къ сумеркамъ принцъ оказался уже далеко оттуда, — въ одномъ изъ тѣсно застроенныхъ кварталовъ лондонскаго Сити. Все его тѣло было избито, руки изодраны въ кровь, а лохмотья выпачканы грязью. Онъ шелъ, не останавливаясь, все прямо, но выбился изъ силъ до того, что съ трудомъ лишь передвигалъ ноги. Имъ овладѣло самое глубокое отчаяніе. Онъ не смѣлъ уже ни къ кому обращаться съ разспросами, такъ какъ въ отвѣтъ на нихъ слышалъ единственно только оскорбленія. Дорогою принцъ твердилъ самому себѣ:
— Мусорный дворъ! Такъ именно вѣдь и называется это мѣсто. Если мнѣ удастся туда добраться, прежде чѣмъ силы меня покинутъ и я упаду безъ чувствъ на земь, все окончится благополучно. Родные Тома отвезутъ меня во дворецъ и докажутъ, что я не ихъ мальчикъ, а настоящій принцъ, и тогда мои испытанія кончатся.
Отъ времени до времени онъ вспоминалъ, какъ грубо обошлись съ нимъ воспитанники пріюта церкви Христа Спасителя и говорилъ:
— Когда я буду королемъ, то позабочусь доставить имъ не только пищу и кровъ, но и надлежащее книжное образованіе. Если нѣтъ надлежащаго питанія для ума и сердца, то даже полный желудокъ не приноситъ особенной пользы. Я постараюсь сохранить это въ своей памяти для того, чтобы полученный мною сегодня урокъ не пропалъ даромъ. Желательно, чтобы изъ него получились какія-либо выгоды для моего народа, а мнѣ извѣстно изъ прописей, что образованіе смягчаетъ сердца, воспитывая въ нихъ кротость и состраданіе въ ближнимъ.
Кое-гдѣ въ окнахъ начали уже мелькать огоньки. Тѣмъ временемъ пошелъ дождь, поднялся сильный вѣтеръ и наступила холодная ненастная ночь. Безпріютный принцъ, бездомный наслѣдникъ англійскаго престола, все еще шелъ впередъ, углубляясь въ лабиринтъ узкихъ, кривыхъ и грязныхъ улицъ, ветхіе дома которыхъ были биткомъ набиты нищими, ворами и всевозможными другими представителями отбросовъ столичнаго населенія. Внезапно, рослый пьяный негодяй схватилъ принца за шиворотъ и сказалъ:
— Ты опять шлялся до поздней ночи по городу и, навѣрное, не принесъ домой ни гроша! Въ такомъ случаѣ, если я не переломаю всѣ кости въ поскудномъ твоемъ тѣлѣ, я буду не Джономъ Канти, а кѣмъ-нибудь другимъ!
Принцъ вырвался изъ рукъ этого негодяя, инстинктивно провелъ рукой по оскверненному своему плечу, словно для того, чтобы стереть прикосновеніе Канти, и съ жаромъ воскликнулъ:
— Ты и въ самомъ дѣлѣ его отецъ? Дай Богъ, чтобъ эта была правда! Въ такомъ случаѣ ты сходишь за нимъ и отведешь меня обратно къ моимъ.
— Я его отецъ? Не понимаю, что ты этимъ хочешь сказать. Знаю только, что я твой отецъ, и что ты не замедлишь въ этомъ убѣдиться!..
— Мнѣ, право, не до шутокъ! Я чувствую себя избитымъ, изнуреннымъ и до невозможности усталымъ, такъ что не въ состояніи долѣе выносить этой пытки, — продолжалъ принцъ. — Отведи меня къ королю, моему отцу, и онъ наградитъ тебя такими богатствами, о которыхъ тебѣ даже и не снилось. Вѣрь тому, что я говорю тебѣ, и, пожалуйста, не сомнѣвайся! Вѣдь я не лгу и говорю чистую правду. Протяни мнѣ руку помощи и спаси меня! Вѣдь я въ самомъ дѣлѣ принцъ Уэльскій.
Здоровенный рослый негодяй съ изумленіемъ поглядѣлъ сверху внизъ на мальчика, а затѣмъ покачалъ головой и пробормоталъ сквозь зубы:
— Онъ помѣшался нисколько не хуже любого умалишеннаго, который сидитъ на цѣпи въ Бэдламѣ! — Схвативъ принца еще разъ за шиворотъ, негодяй добавилъ съ грубой усмѣшкой и страшнымъ проклятіемъ: — Все равно, сумасшедшій ты, или нѣтъ, а мы съ бабушкой Канти сумѣемъ разыскать, гдѣ у тебя кости помягче! Не безпокойся, мы вышибемъ у тебя дурь изъ головы!
Съ этими словами Канти потащилъ съ собою принца, несмотря на самое энергичное его сопротивленіе. Они исчезли вмѣстѣ съ ними въ Мусорномъ дворѣ, куда ринулась за нимъ вслѣдъ оборванная, шумная толпа разношерстныхъ отбросовъ лондонской черни.