ОТ ВАГУНБЕ ДО ПАРОВОЗИ
На следующий день утром (8-го ноября) мы продолжали наш путь.
Все удэхейцы пошли нас провожать. Эта толпа людей, пестро одетых, с загорелыми лицами и с беличьими хвостиками на головных уборах, производила странное впечатление. Во всех движениях ее было что-то дикое и наивное.
Мы шли в середине, старики рядом, а молодежь бежала по сторонам, увлекаясь следами выдр, лисиц и зайцев. На конце поляны удэхейцы остановились и пропустили меня вперед. Из толпы вышел седой старик. Он подал мне коготь рыси и велел положить его в карман, для того чтобы я не забыл просьбы их относительно Ли Танкуя. После этого мы расстались: удэхейцы вернулись назад, а мы пошли своею дорогой.
От устья Синанцы Иман изменяет свое направление и течет на север до тех пор, пока не достигнет Тхетибе. Приток этот имеет три названия: гольды называют его Текибира, удэхейцы — Тэгибяза, русские — Тайцзибери. Отсюда Иман опять поворачивает на запад, каковое направление и сохраняет уже до впадения своего в Уссури. Эта часть дол ины реки Имана тоже слагается из ряда денудационных и тектонических участков, чередующихся между собою. Такого рода долины особенно часто встречаются в Приамурском Крае. Между реками Синанцей и Тхетибе Иман принимает в себя с левой стороны в последовательном порядке следующие притоки: Ташидохе[1] (длиною в 50 верст) и Хейсынгоу[2] (10 верст). Между их устьями есть гора «Ломаза-Цзун»[3]; далее будут речки Мыдагоуза[4] (6 верст) и гора того же имени и, наконец, речка Сяо-Шибахе[5] (25 верст). С правой стороны в том же последовательном порядке будут: реки Вагунбе (40 верст) с притоком Таингоу[6] (6 верст) и река Цуцувайза (15 верст).
Река Тайцзибери длиною около 100 верст; она очень порожиста, завалена буреломом; в верхней части течет от востока на запад и только вблизи устья склоняется к югу. Вся долина покрыта густыми хвойно-смешанными лесами. В нижнем течении Тайцзибери имеет следующие притоки: с правой стороны Цологоузу[7] (12 верст), Чанцзуйзу[8] с горою того же имени и Сибичу[9]; потом следуют: Ханихеза[10], Бэй-лаза[11] и Дунанца. Сибича образуется из слияния Сяо-Сибичи[12] и Санчазы[13] и имеет течение в среднем 9 верст в час, глубину около 5 футов и ширину близ устья 25 саженей. Если идти вверх по правой речке, то можно в два дня выйти на реку Бэйцухе[14], по второй — в четыре дня на Шитохе[15] (верхний приток Бикина). С левой стороны в Тайцзибери впадают реки Нанца (25 верст), Тяпигоу[16] (20 верст), Цамцагоуза[17] (30 верст), Поумазыгоу[18] (12 верст) и Талингоуза[19] (40 верст). Между устьями третьей и четвертой находится довольно высокая гора, которую местные китайцы называют Логозуйза.
После принятия в себя Тайцзибери Иман поворачивает на запад. Здесь он шириной около 70 саженей и глубиной 1½ — 2 сажени. Дальше с левой стороны в него впадают две маленькие речки: Шаньдапоуза[20] (8 верст) и Кауланьтунь[21] (15 верст). Последнюю китайцы называют Динза-хе (Золотая река).
Летом, когда идешь по лесу, надо внимательно смотреть, чтобы не потерять тропу. Зимой, покрытая снегом, она хорошо видна среди кустарников. Это в значительной степени облегчило мне съемку.
Тропа все время придерживалась реки и взбиралась на горы только там, где нельзя миновать береговые обрывы. Долина Имана не везде одинаковой ширины: то она расширяется до трех и более верст, то суживается так, что остается только проход для реки.
Иман мало где течет одним руслом, чаще он разбивается на протоки. Некоторые из них имеют значительную длину и далеко отходят в сторону. Из них наиболее замечательны Тагоуза[22], Наллю и Картунская.
За эти дни мы очень утомились. Хотелось остановиться и отдохнуть. По рассказам удэгейцев, впереди было большое китайское селение Картун. Там мы думали продневать, собраться с силами и, если возможно, нанять лошадей. Но нашим мечтам не суждено было сбыться.
В промежутке между реками Динзахе и Картуном Иман принимает в себя много больших и малых притоков, которые имеют следующие названия: с правой стороны — Яумуга (25 верст), Логозуйза[23] (20 верст) и Вамбалаза, то есть «черепашья скала» (25 верст). Скалистые горы около Картуна носят то же название. Если смотреть на них в профиль со стороны Имана, то контуры их действительно напоминают черепаху. По рассказам удэгейцев, в горах между Логозуйза и Вамбалаза есть золото. С левой стороны в Иман впадают реки Каулентун (10 верст), Сядопоуза (15 верст), Чулагоу (40 верст), Тундагоу (5 верст), Тазыгоу[24] (15 верст) и Хоамихеза[25] (12 верст).
Картун, собственно, представляет из себя большую котловину в шесть верст длиною и версты три шириною. Здесь насчитывается 42 китайские фанзы с населением в 575 мужчин, 3 женщины и 9 детей.
Местность Картун можно считать границей, где кончаются смешанные и начинаются широколиственные леса. Горы в стороне от реки покрыты кедровым лесом, который зимой резко выделяется своей темной хвоей.
День кончился, когда мы подошли к Картуну. Солнце только что успело скрыться за горизонтом. Лучи его играли еще в облаках и этим отраженным сиянием освещали землю. В стороне около реки виднелись китайские фанзы. Они прятались за елками, точно хотели укрыться от глаз случайных прохожих. Мы направились к ним.
Слово «Картун» (вероятно «Гао-ли-тунь») означает «корейский поселок». Рассказывают, что здесь в протоках раньше добывали много жемчуга. По другому толкованию «Картун» означает «ворота». Действительно, на западе за Картуном долина опять суживается. С левой стороны к реке подходят горы Хынхуто[26], а справа длинный отрог Вамбалазы.
Более зажиточных фанз, чем на Картуне, я нигде не видывал. Они были расположены на правом берегу реки и походили скорее на заводы, чем на жилые постройки.
Я зашел в одну из них. Китайцы встретили меня враждебно. До них уже долетели вести о том, кто мы и почему удэхейцы нас сопровождают. Неприятно быть в доме, когда хозяева нелюбезны. Я перешел в другую фанзу Там нас встретили еще хуже, в третьей мы не могли достучаться, в четвертой, пятой, десятой нам был оказан такой же прием. Против рожна не пойдешь. Я ругался, ругались казаки, ругался Дерсу, но делать было нечего. Оставалось только покориться. Ночевать около фанз мне не хотелось. Поэтому я решил идти дальше, пока не найду место, подходящее для бивака.
Настал вечер. Красивое сияние на небе стало блекнуть. Кое-где зажглись звезды. Китайские фанзы остались далеко позади, а мы все шли. Вдруг Дерсу остановился и, закинув назад голову, стал нюхать воздух.
— Погоди, капитан, — сказал он. — Моя запах дыма найди есть. Это удэхе, — сказал он через минуту.
— Почему ты знаешь? — спросил его Кожевников. — Может быть, китайская фанза?
— Нет, — говорил Дерсу, — это удэхе. Китайская фанза большой труба есть: дым высоко ходи. Из юрты дым низко ходи. Удэхе рыбу жарят.
Сказав это, он уверенно пошел вперед. Порой он останавливался и усиленно нюхал воздух. Так прошли мы пятьдесят шагов, потом сто, двести, а обещанной юрты все еще не было видно. Усталые люди начали смеяться над стариком. Дерсу обиделся:
— Ваша хочу тут спи, а моя хочу юрта ходи, рыбу кушай, — отвечал он спокойно.
Я последовал за ним, а следом за мной пошли и казаки. Минуты через три мы действительно подошли к удэхейскому стойбищу. Тут были три юрты. В них жили 9 мужчин и 3 женщины с 4 детьми. Войдя в одну из юрт, я увидел женщин, поджаривающих на огне сухую рыбу. Очевидно, обоняние у Дерсу было развито гораздо сильнее, чем у нас. Запах дыма и жареной рыбы он слышал по крайней мере шагов за 250, если не больше.
Через несколько минут мы сидели у огня, ели рыбу и пили чай. За этот день я так устал, что едва мог сделать в дневнике необходимые записи. Я просил удэхейцев не гасить ночью огня. Они обещали по очереди не спать и тотчас принялись колоть дрова.
Ночью был туманный мороз. Откровенно говоря, я был бы очень рад, если бы к утру разразилась непогода. По крайней мере, мы отдохнули бы и выспались как следует; но едва взошло солнце, как туман сразу рассеялся. Прибрежные кусты и деревья около проток заиндевели и сделались похожими на кораллы. На гладком льду иней осел розетками. Лучи солнца играли в них, и от этого казалось, будто по реке рассыпаны бриллианты.
Я видел, что казаки торопятся домой, и пошел навстречу их желанию. Один из удэхейцев вызвался проводить нас до Мяолина. Так называется большой ханшинный завод, находящийся на правом берегу Имана, верстах в семи от Картуна, ниже по течению.
Сегодня дорога мне показалась еще более тяжелою.
За Картунскими воротами долина опять расширилась. Я поднялся на одну из сопок. Интересное зрелище представилось моим глазам. На восток шла долина Имана: она терялась где-то в горах. Но на запад, север и юг, насколько хватал глаз, передо мною развертывалась огромная, слабо всхолмленная низина, покрытая небольшими группами редкого лиственного леса, а за ними на бесконечном пространстве тянулись белоснежные поля, поросшие травой и кустарниками. Эту огромную низину китайцы называют Лофанза[27]. Она длиною верст 80 и в ширину по крайней мере 50 верст. Места эти казались весьма удобными для земледелия. Однако нигде фанз не было видно. Китайцы избегают их, и, вероятно, не без основания: или земля здесь была плохая, или она затопляется водою во время разливов Имана. По слухам, в местности Чингуйза есть еще одна юрта, в которой проживают два одиноких удэхейца.
Часа в два дня мы дошли до Мяолина. Это была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16 китайцев и одна гольдячка. Хозяин ее поселился здесь лет пятьдесят тому назад еще юношей, а теперь он насчитывал себе уже семь десятков лет. Вопреки ожиданиям, он встретил нас хотя и не очень любезно, но все же распорядился накормить и позволил ночевать у себя в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел к более резкому тону и стал шуметь.
— Мяолин не вчерашний и не сегодняшний, — говорил он. — Мяолин такой же старый, как и я, а вы пришли меня прогонять. Я вам Мяолин не отдам. Если мне придется уходить отсюда, я его сожгу.
Затем он объявил, что сейчас зажжет фанзу, пошел на двор и притащил оттуда большую охапку соломы. Все это кончилось тем, что Дерсу напоил его до потери сознания и уложил спать на той же соломе.
Утром мы рано ушли, оставив старика спать в его фанзе, которую он не хотел нам уступить и которую мы не собирались у него отнимать.
Странное дело, чем ближе мы подходили к Уссури, тем самочувствие становилось хуже. Котомки наши были почти пустые, но нести их было тяжелее, чем пудовые в начале дороги. Лямки до того нарезали плечи, что дотронуться до них было больно. От напряжения болела голова, появилась слабость.
Чем ближе мы приближались к железной дороге, тем хуже относилось к нам население. Одежда наша изорвалась, обувь износилась. Крестьяне смотрели на нас как на бродяг.
От Мяолина тропа пошла по кочковатому лугу в обход болот и проток. Часа через два она привела нас к невысоким сопкам, поросшим дубовым редколесьем. Они представляют из себя отдельный массив, выдвинувшийся посредине Лофанзы и носящий название Коу-цзы-шань[28]. Это остатки каких-то больших гор, потопленных в толщах потретичных образований. На дневной поверхности остались только размытые их вершины. Значит, долины когда-то были значительно глубже. У подножья их протекает маленькая речка Хуаннихеза длиною в 10 верст.
._%D0%9D%D0%B0%D1%87%D0%B0%D0%BB%D0%BE_XX_%D0%B2%D0%B5%D0%BA%D0%B0.jpg)
Иман — река Большая Уссурка.
Люди шли лениво и часто отдыхали. Незадолго до сумерек мы добрались до участка, носящего странное название Паровози. Откуда произошло это название, так я и не мог добиться. Здесь жил старшина удэхейцев Сарл Кимунка со своей семьею, состоящей из 7 мужчин и 4 женщин. В 1901 году он с сотрудником Переселенческого управления Михайловым ходил вверх по Иману до Сихотэ-Алиня. В награду за это ему был отведен хуторской участок. Сарл Кимунка по личному опыту знал, какие трудности испытывают исследователи Сихотэ-Алиня, поэтому у него в фанзе мы нашли самый радушный прием и сытный ужин из чумизной каши и юколы.
Вечером я узнал от него, что версты на четыре ниже в Иман впадает еще одна большая река — Нэйцухе[29]. Почти половина ее протекает по низине Лофанзы, среди кочковатых болот, покрытых высокой травою и чахлой кустарниковой порослью. По его словам, река Нэйцухе очень извилиста. Ширина ее около устья 50 саженей, глубина 20 футов, течение — медленное. Густые смешанные леса начинаются в 40 верстах от Имана. Потом идут гари и лесные болота. Из притоков Нэйцухе река Хайнето[30] славится как местность, богатая жень-шенем.
Примечания автора
- ↑ Да ши тоу хэ — большая каменистая река.
- ↑ Хэй шань гоу — долина черных гор.
- ↑ Лао ма-цзы цзун — тигровый след.
- ↑ Мэй да гоу-цзы — большая каменноугольная долина.
- ↑ Сяо си бэй хэ — малая северо-западная река.
- ↑ Дя янь гоу — большая долина, засеянная маком для сбора опиума.
- ↑ Цао-ло гоу-цзы — падь с завядшей травой.
- ↑ Чан цзуй-цзы — длинный клюв.
- ↑ Си-бэй ча — северо-западная развилина.
- ↑ Хань хэ-цзы — пересыхающая река.
- ↑ Бэй ла-цзы — северная скала.
- ↑ Сяо си бэй ча — малое северо-западное разветвление.
- ↑ Сань ча-цзы — тройной распадок.
- ↑ Бэй чу хэ — река, текущая с севера.
- ↑ Ши-тоу хэ — каменистая речка.
- ↑ Дяо-пи гоу — соболиная долина.
- ↑ Ча му ча гоу-цзы — долина и речка с мостом на козлах.
- ↑ Бао ма цзы-гоу — долина барсов.
- ↑ Да линь гоу-цзы — падь, идущая с большого хребта.
- ↑ Сань да пао-цзы — третья большая заводь.
- ↑ Као лян тун — снежный поселок.
- ↑ Да гоу-цзы — большая падь.
- ↑ Лао-гуа цзуй-цзы — вороний клюв.
- ↑ Да-цзы гоу — долина, где живут инородцы, называемые «да-цзы».
- ↑ Хуан-ми хэ-цзы — речка, по которой растет «хуан-ми» — липкое просо.
- ↑ Хэн ху дао — обычный тигровый путь.
- ↑ Лао-фан-цзы — старый дом.
- ↑ Гао-цзы шань — гора со рвом.
- ↑ Нэй-чу хэ — река, вытекающая изнутри.
- ↑ Хэй-ни дао — дорога с черной грязью.