8-го Октября пришли мы къ Люцену, по пути бѣгущихъ Французовъ. Въ городъ я не заѣзжалъ. Нашу роту поставили близъ дер. Каія, а потому любопытно было посмотрѣть поле битвы, гдѣ 20-го Апрѣля въ первый разъ встрѣтились враждующія силы Наполеона съ Русскими и Прусскими. Равнина отъ д. Каіа вправо была необозрима, и пересѣкалась однимъ возвышеніемъ при д. Старфильдъ; далѣе деревцы означали рѣчку. Пространство, занимаемое Французами между рѣчками, простиралось неболѣе какъ верстъ на 5, да за рѣчку, влѣво отъ Каія, на 412 версты. Эта деревня, по важности своего мѣстоположенія, была ключемъ позиціи, ибо находилась почти въ центрѣ, и открывала путь прямо къ городу, отъ котораго находилась она въ трехъ верстахъ; а потому все стремленіе Союзниковъ обращалось на нее. Они занимали впереди, отъ Клейнгершена черезъ Рано до Мишвица, пространство верстъ на 8, и могли-бы употребить по долинѣ въ дѣйствіе всю кавалерію, которой не доставало у Наполеона. Пруссаки въ этомъ сраженіи явили первый пламень своего мщенія Французамъ. Маршалъ Ней упорно держался въ Каіи. Французы были оживлены снова разцвѣтающею славою своего оружія, которое едва не увяло, отъ Русскихъ морозовъ; самъ Наполеонъ леталъ въ первыхъ рядахъ, подвергаясь опасности, и своимъ присутствіемъ воспламенялъ новыхъ героевъ, магически сотворенныхъ имъ въ нѣсколько мѣсяцевъ. Однако Пруссаки взяли Каію, и Французы, защищавшіе ее, были сбиты и обращены въ бѣгство. Наполеонъ долженъ былъ употребить всѣ усилія, чтобы удержаться въ этомъ мѣстѣ, и когда колонны Союзниковъ выходили уже изъ деревни, пробиваясь далѣе, онъ поставилъ на возвышеніи у д. Старфильдъ огромную батарею, которая, принявъ во флангъ наши колонны, жестоко стала ихъ истреблять, и принудила къ отступленію; тогда гвардія его, устремившись за ними, опять овладѣла деревнею. Участь сраженія колебалась, но ввечеру, прибытіе Вице-Короля, съ свѣжимъ Корпусомъ отъ Лейпцига, заставило Союзниковъ уступить поле битвы Наполеону. Это была для него послѣдняя вспышка угасающаго счастія.—Такъ разсуждалъ я, устремивъ вниманіе на пустое поле, истоптанное бѣжавшими передъ нами остатками нѣкогда побѣдоносной арміи. Въ Каіи весьма немного оставалось домовъ; съ края улицы уцѣлѣлъ одинъ каменный, и въ срединѣ деревни кирха; густыя деревья садовъ скрывали пустоту; обгорѣлыхъ остатковъ не было видно: въ пять мѣсяцевъ прибраны и изглажены слѣды жестокой битвы.
На другой день проходили, около города Вейсенфельса, черезъ рѣку Заалу, по дурной переправѣ, сдѣланной на скоро, потому что Французы сожгли мостъ. Вчера Наполеонъ былъ здѣсь. Генер. Васильчиковъ съ кавалеріею нагналъ арріергардъ его и взялъ въ плѣнъ нѣсколько сотъ отсталыхъ. Впереди насъ находились Пруссаки Генер. Іорка. Городъ съ за̀мкомъ оставался у насъ вправо, на крутыхъ берегахъ рѣки; видъ мѣстоположенія красивый, не смотря на поблекшую осень. Отсюда начинаются лѣса и горы. Сухая погода благопріятствовала бѣгству Французовъ.
На ночь слѣдующаго дня пришли мы къ Фрейбургу, на дурную переправу черезъ р. Унштрутъ. Вчера былъ здѣсь Наполеонъ. Генер. Іоркъ нагналъ Французовъ и прижалъ ихъ у переправы, такъ что они потеряли около 1,000 плѣнными и 18 пушекъ, со множествомъ фуръ; за то и Пруссаковъ погибло до 500. Брошенныя, опрокинутыя фуры, также убитые люди и лошади, представили намъ повторительныя явленія бѣгства Французовъ изъ Москвы. Уже Саксонцы стали ихъ непріятелями, и Поляки, потерявши Понятовскаго, передаются къ намъ.
11-го Октября мы сдѣлали большой обходъ, около 50-ти верстъ. Взявши вправо отъ направленія къ Веймару, прошли черезъ д. Клостергеслеръ, Гиртлебенъ и Шлоссвибанъ. Французы, на пути къ Эрфурту, бросали пушки и обозы; мы ихъ обходили, чтобы пресѣчь имъ ретираду. Земля Княжества Веймарскаго плодородна, и жители, кажется, трудолюбивы: всѣ небольшія возвышенія обработаны. Лѣса наиболѣе фруктовые. Погода для насъ была сносная, не смотря на туманы; только продовольствіе опять стало скудно, какъ для людей, такъ и для лошадей; что находили по пути въ раззоренныхъ деревняхъ, тѣмъ и питались: солдаты картофелемъ, а лошади соломою. Мы устали гоняться за Французами; они чрезвычайно шибко бѣжали по всѣмъ тропинкамъ, полямъ и лѣсамъ, около большой дороги. Наши летучіе отряды Генераловъ Чернышева, Орлова-Денисова и Атамана Платова подбирали ихъ впереди и съ фланговъ, разрушая всѣ переправы.
Не доходя города Тенштета, ночевали на квартирахъ въ д. Штраусфартъ. Здѣсь мало проходило войскъ: все цѣло и жители на мѣстѣ. Они, кажется, въ первый разъ увидѣли Рускихъ, потому что смотрѣли на насъ издали, съ удивленіемъ, и отъ приближающихся къ нимъ удалялись почти бѣгомъ; впрочемъ живутъ зажиточно, обширнымъ хозяйствомъ. Нѣмцы здѣсь, пожилые крикуны, говорили съ нами громко, протяжно, съ гримасами и по пальцамъ; лица у нихъ предурныя; сами одѣты въ кители; на головѣ носятъ, подъ треугольными шляпами, калпаки, а на ногахъ штиблеты.
14-го Октября остановились на биваки при д. Берггеймъ; влѣво, верстахъ въ четырехъ, оставался городъ Гота съ Герцогскимъ за̀мкомъ. Мѣстоположеніе тутъ гористое; вдали угрожали намъ высокія, Тюрингенскія горы съ снѣговыми вершинами. Въ Готѣ Пруссаки взяли въ плѣнъ 2,000 усталыхъ Французовъ. Главная союзная армія заняла Веймаръ.
Подходя къ Эйзенаху, мы слышали окончательные залпы Пруссаковъ, которые приступомъ взяли городъ и въ плѣнъ около 2000 Французовъ. За тѣснотою по дорогѣ намъ не льзя было всѣмъ дойдти до города, а потому, для ночлега, остановили насъ въ садахъ, версты за двѣ. Городъ лежитъ между горами, почти въ ущельѣ; по ту сторону его возвышается огромная, черная гора Варттурмъ, съ за̀мкомъ. Скалы, украшенныя пожелтѣвшими лѣсами, туманный древній городъ, глубокіе овраги и каменистыя крутизны, все это, съ разсѣянными вездѣ войсками, представляло романическую картину осени, среди военныхъ дѣйствій. Мнѣ съ товарищемъ для ночлега достался пустой сарай, наполненный мебелями: разбитые стулья, канапе и разрушенныя фортепьяно, все изъ краснаго дерева, валялись внутри сарая, и отчасти горѣли на бивакахъ. По видимому они собраны были изъ ближайшаго дома для сбереженія, но подверглись несчастной участи. Здѣсь бивакировали Французы и Пруссаки, которые мѣстами, кой-гдѣ, валялись: первые погибшіе конечно отъ усталости, а вторые отъ ранъ.
16-го Октября проходили черезъ Эйзенахъ. Городъ обширный; вокругъ площади большіе домы стариннаго вкуса; по срединѣ высокая кирха, съ портиками и колоннадами, служитъ лучшимъ украшеніемъ городу. За площадью домы простые, большею частію деревянные.
Отъ города прошли еще верстъ 10 къ м. Марксгюлю. На пути много валялось опрокинутыхъ Французскихъ фуръ, убитыхъ людей и лошадей. Мѣстоположеніе здѣсь гористое, и безпрестанно дефилеи; Французамъ трудно было уходить, но легко защищаться; отъ усталости и голода они валяются по дорогѣ, какъ мухи. Судя по мѣстечку, которое впрочемъ весьма раззорено, жители довольно бѣдны; но, кажется, въ этихъ каменныхъ горахъ и скалахъ не чѣмъ стяжать богатства.
Въ Марксгюлѣ встрѣтились намъ рѣдкости; во первыхъ, крыши на кирхѣ и на лучшихъ домахъ выложены аспидными дощечками въ видѣ черепицы; второе, женщины здѣсь ходятъ въ синихъ Цыганскихъ плащахъ и носятъ на головѣ длинныя, черныя каски съ бантомъ; третье, на площади есть липа, болѣе сажени толщиною въ діаметрѣ, занимающая распростертыми вѣтвями пространство на восемь саженъ въ діаметрѣ; ея сучья подперты подпорками, сама она защищена оградою, и внутри, около ствола, устроены скамейки: конечно, въ лѣтніе дни здѣсь, среди прохладной тѣни, угрюмые Нѣмцы развеселяются пивомъ и трубками. Произношеніе Нѣмецкаго языка здѣсь исковеркано особымъ нарѣчіемъ, подходящимъ къ Французскому. Въ домахъ окна сплошныя, или по нѣскольку въ рядъ.
На другой день пришли въ м. Фахъ. По дорогѣ много валялось убитыхъ Французовъ, лошадей и опрокинутыхъ фуръ; Пруссаки, подъ начальствомъ Генер. Іорка, тутъ отличились. Горы здѣсь не очень высоки, дорога мостовая, или шоссе. Всюду осень совершенная; вдали, на черныхъ Тюрингенскихъ горахъ, лежитъ снѣгъ; вѣтеръ дуетъ Русскій.
Не доходя мѣстечка, встрѣтили мы человѣкъ сто плѣнныхъ Французовъ, въ такомъ-же маскарадномъ одѣяніи, какъ выходили они изъ Россіи: обгорѣлые, оборванные, обвязанные лоскутьями; лица черныя, показывающія болѣзнь и изнуреніе.
Передъ мѣстечкомъ протекаетъ быстрая рѣчка Верра. На ней каменный мостъ. Мѣстечко принадлежитъ Вестфаліи и такъ ветхо, что многіе домы угрожаютъ паденіемъ. Жители раззорены. Лучшіе домы нѣсколько уцѣлѣли, а впрочемъ самыя кирхи обращены въ конюшни. Французы придерживаются старой привычки, безчинничать подъ предлогомъ мщенія непріятелямъ. По разсказамъ жителей, они отговариваются тѣмъ, что исполняютъ волю своего Императора Наполеона. Блѣдныя, больныя Нѣмочки здѣшнія весьма жаловались на жестокое съ ними обращеніе Пруссаковъ.... Русскихъ офицеровъ, напротивъ, онѣ прославляютъ за нѣжность и сострадательность къ нимъ.
18-го Октября пришли въ д. Гунханъ, близъ м. Гинфельдъ, которое столь-же ветхо, какъ и предыдущее. Въ цѣлой деревнѣ мы съ товарищемъ едва нашли себѣ квартиру, нѣсколько уцѣлѣвшую отъ раззоренія. Хозяева наши почитали себя несчастными, когда канонеры наши стали брать у нихъ съ чердака сѣно; но когда потомъ пришли Пруссаки, брать у нихъ лошадей и скотъ, то они, бѣдные, всѣ выли и плакали.... Эта горестная сцена весьма насъ растрогала, но мы не въ силахъ были остановить бѣдствія войны, происходившаго отъ жестокой необходимости.
На другой день, прошедши черезъ городъ Фульду, стали на квартиры въ д. Гейбахъ. Городъ такъ-же обширенъ, какъ Бауценъ, только строенія древнія. Передъ въѣздомъ, видъ города прекраснѣйшій: по большой дорогѣ аллея; вправо, между строеніями города, великолѣпно возвышается большой Католическій соборъ, а влѣво, на горѣ, Княжескій дворецъ прежняго Епископства. Внутри города улицы узкія, домы закоптѣвшіе отъ ветхости, площадь тѣсная. Жителей мало являлось, и то какъ напуганные; всѣ отъ насъ прятались. Въ одѣяніи женщинъ примѣтно было различіе отъ Саксонскаго костюма; головной уборъ ихъ здѣсь весьма похожъ на Жидовскій. Вестфальцы гораздо угрюмѣе Саксонцевъ и черты лица ихъ вовсе безобразны. Окрестности Фульды живописны: на горахъ, между черными скалами, часто являются полуразрушенныя стѣны и башни древнихъ за̀мковъ, которые то восходятъ въ поднебесье, то теряются въ глубинѣ ущелій; нѣмыя развалины ихъ заставляютъ вспоминать о прошедшихъ временахъ варварства и рыцарскихъ разбоевъ. Быстрая рѣчка Фульда струится, пѣнится между крутыми берегами, дробится о камни, и потомъ спокойно разливается по долинѣ: это живой образъ пылкой юности человѣка, въ которую господствуютъ страсти, и тихаго совершеннолѣтія, подъ путеводительствомъ разума.
20-го Октября, отъ Фульды назначено было всей нашей артиллеріи идти вправо, черезъ Тюрингенскія горы до Бланкенау. Мы пошли туда по чрезвычайно дурной дорогѣ, черезъ горы, измучивъ вовсе упряжныхъ лошадей; а какъ всей бригадѣ артиллеріи невозможно было помѣститься въ одной деревнѣ Бланкенау, то нашу роту послали особо искать себѣ квартиръ. Тогда мы забрели съ артиллеріею въ такое ущелье, что, разбросавши пушки и ящики на нѣсколько верстъ, выбились изъ силъ, и далѣе д. Штокгаузена не могли двигаться. Здѣсь по неволѣ должны были остановиться, потому болѣе, что при деревнѣ находился огромный, древній за̀мокъ Барона Д***. Ломки и трудовъ во время этого тяжелаго перехода было очень много; передъ каждымъ ручьемъ на гору мы бились и мучились съ лошадьми, перепрягали и подпрягали ихъ, при чемъ дышла и оси безпрестанно ломались. Надежда, найдти въ ближайшемъ за̀мкѣ пріятное гостепріимство, была для насъ утѣшительною отрадою. Давно вышли мы изъ очаровательнаго общества прекраснаго пола. Въ продолженіе столь долгаго времени, проведеннаго въ бивачной жизни, среди военныхъ дѣйствій, чувства наши нѣсколько загрубѣли, и мы показались-бы совершенными невѣждами, не отдали почтенія Барону Д*** своимъ посѣщеніемъ. Военная грубость съ насъ тотчасъ спала, и скривленныя брови разгладились, когда мы увидѣли въ за̀мкѣ милыхъ, улыбающихся дѣвушекъ, подъ тонкимъ коленкоромъ, обнаруживающимъ прелестныя формы, которыя вдыхаютъ любовь, размягчаютъ жесткія чувства, и оживотворяютъ сгустившуюся кровь какимъ-то тонкимъ теплотворомъ; однимъ словомъ, за трудный переходъ мы были награждены ласковымъ пріемомъ Барона и его семейства. Хотя на лицахъ ихъ не выражалось къ намъ благопріятности, а въ словахъ откровенности и доброжелательства, однако маски ихъ были довольно сносны и комплименты лестны. Баронъ скоро догадался, чего намъ больше не доставало, и сталъ извиняться въ своей бѣдности отъ военныхъ обстоятельствъ и безпрерывныхъ контрибуцій, требуемыхъ побѣдителями; а потомъ угостилъ насъ однимъ буттербротомъ, прибавивъ къ тому бутылку кислаго вина, называемаго имъ рейнвейномъ. Мы повѣрили Барону отъ чистаго сердца, и не заставили долго о насъ заботиться, потому что чрезмѣрная усталость отзывала каждаго для ночнаго успокоенія на квартиру; но тутъ встрѣтилось препятствіе. Пасторъ, у котораго мнѣ съ товарищемъ показали квартиру, ни за что не хотѣлъ отворить воротъ и пустить въ свои дворъ Рускихъ, отговариваясь, что онъ самъ голоденъ, не имѣетъ ни крошки хлѣба, а, для помѣщенія насъ, домъ его весьма тѣсенъ. Не смотря на эту словесную эпистолу, мы употребили военную хитрость: въ то время, какъ онъ защищалъ ворота отъ нашей фальшивой атаки, мы зашли къ нему въ тылъ черезъ садовую ограду, и очутились на лѣстницѣ его дома; тогда осажденный въ своей цитадели Пасторъ долженъ былъ смириться, предавая насъ, сквозь зубы, всей бурѣ и непогодѣ—Donnerwetter!—Баронскій ужинъ раздразнилъ нашъ аппетитъ столько, что мы велѣли деньщику наскоро, изъ запасной козлятины, сдѣлать битокъ, и какъ Пасторъ отзывался своимъ голодомъ, то пригласили его раздѣлить съ нами военную трапезу. Потомъ, не желая тревожить Пасторскаго семейства, на кухнѣ у него обогрѣлись, и около очага прилегли, какъ были, въ мокрыхъ отъ дождя шинеляхъ.
Ночь была столько-же мучительна, какъ и день. Едва мы съ товарищемъ, въ грязной кухнѣ, стали засыпать, какъ пришелъ отъ Подполковника вѣстовой, разбудилъ насъ и объявилъ приказаніе идти къ артиллеріи. Среди ночнаго мрака и холода, пробиваясь около бивачныхъ огоньковъ, мы едва нашли свою роту, уже во всей готовности къ походу. Покуда самъ Подполковникъ не явился, мы долго стояли въ скучномъ ожиданіи; впереди насъ кричали и шумѣли артиллеристы батарейной роты, поднимаясь на горный хребетъ; черезъ всю ночь, до свѣта, они насилу двинулись съ мѣста, чѣмъ и насъ задержали. Усталость склонила меня ко сну: тутъ-же, подлѣ артиллеріи, избравши въ грязи мѣстечко по суше, я легъ, свернулся въ клубокъ и заснулъ забывая всѣ заботы. Мое воображеніе и кровь были столько разгорячены взорами прелестныхъ очаровательницъ въ стѣнахъ Нѣмецкаго за̀мка, также виномъ и безпокойствомъ, что я не чувствовалъ ни грязи, въ которой лежалъ, ни мокроты, меня проникавшей, и не слышалъ шума, вокругъ происходившаго отъ обозовъ; словомъ, спалъ, сначала какъ убитый, а потомъ съ пріятными сновидѣніями. Волшебное дѣйствіе сна переносило меня изъ одной мечты въ другую: изъ милаго въ ужасное, изъ ужаснаго въ восхитительное.... Когда я проснулся, уже стало разсвѣтать. Мнѣ представилась нѣмая картина всеобщаго сна: артиллерія стояла на мѣстѣ, въ той-же готовности къ походу; лошади, согнувшись въ крючекъ и повѣсивъ головы, дремали; канонеры вокругъ, какъ разбросанныя сельди, подъ шинелями храпѣли; тишина, туманная окрестность черныхъ горъ, порывистый осенній вѣтеръ и вмѣстѣ съ тѣмъ грязь, дополняли эту романическую картину. Вдругъ закричали впереди: «Вставай! вставай! Генералъ ѣдетъ!« Всѣ вскочили разомъ, а лошади подняли головы и наострили уши. Всѣ зашевелились и двинулись въ гору.
Дорога была несносная, и какъ артиллерія въ гору не могла успѣшно двигаться, отъ изнуренія лошадей и безпрестанной ломки, то Подполковникъ съ офицерами успѣлъ завернуть еще разъ къ Барону на завтракъ, а я, по обязанности дежурнаго, остался при артиллеріи. Однако на пути я самъ завернулъ въ хижину лѣсничаго, у котораго едва только спросилъ чего-нибудь поѣсть, какъ онъ съ добросердечною услужливостію тотчасъ вынесъ мнѣ весь вчерашній ужинъ Барона, съ прибавкою сыра. Товарищи, догнавши меня на вершинѣ горы, жаловались, что они весьма ошиблись въ Баронскомъ завтракѣ, и увѣряли, что я былъ въ выигрышѣ у лѣсничаго.
По труднѣйшему пути, черезъ каменистый хребетъ Тюрингенскихъ горъ, мы въ цѣлый день не могли пройдти болѣе семи верстъ, и расположились для ночлега въ м. Герстлейнъ, гдѣ отъ усталости и ломки должны были дневать и починиваться. Труднѣе этого пути въ горахъ мнѣ не случилось испытать.
23-го Октября пришли въ м. Гринебергъ, также по дурной, но болѣе сносной дорогѣ. Мѣстечко изрядное; домы со сплошными окнами казались всѣ оранжереями. Здѣсь мы имѣли хорошія квартиры, гдѣ насъ изрядно накормили.
На другой день, не доходя города Гиссена, остановились мы въ д. Анротѣ. Тутъ было сборное мѣсто Корпуса Графа Ланжерона. Меня тотчасъ послали занимать квартиры для роты на слѣдующій день. Я ѣздилъ до полуночи по разнымъ деревнямъ, и насилу отыскалъ корпусную квартиру Графа, котораго нашелъ въ крестьянскомъ домѣ. Тутъ увидѣлъ Оберъ-Квартирмейстера и объявилъ ему, что всѣ деревни въ окрестности заняты войсками, и самое селеніе Висманъ, назначенное для нашей роты.
Здѣсь кончились для насъ тяжелые переходы черезъ Тюрингенскія горы, начавшіеся отъ самой Готы, и не напрасно ужасавшіе насъ еще отъ Эйзенаха. Въ пять дней мы столько натрудились, какъ въ пять мѣсяцевъ: артиллерія поломалась, лошади обосѣли, люди изнурились. Ни Вестфалія, ни Гессенъ-Дармштатское Герцогство, въ которое мы вошли, не стоятъ третьей части Саксоніи. Страна здѣсь бѣдная отъ множества Бароновъ и Графовъ, потомковъ древняго Феодализма. Наполеонъ чѣмъ болѣе льстилъ ихъ Фантазіи, оставляя на прежнихъ правахъ, тѣмъ болѣе обиралъ, а они обирали жителей, обременяя ихъ налогами и раззоряя до крайности. Между простымъ народомъ не видно бодрыхъ мужчинъ; все старики, или, болѣе, женщины, да и то непригожія. Видъ ихъ мраченъ, болѣе отъ страннаго, старосвѣтскаго наряда. Домы здѣсь снаружи разрисованы красными узорами, и по стѣнамъ много смѣшныхъ надписей, о которыхъ я когда-то читалъ въ путешествіи Карамзина.
26-го Октября пришли мы въ городъ Гиссенъ, гдѣ намъ, въ первый разъ послѣ Саксоніи, достались прекрасныя квартиры. Здѣсь видѣлъ я прелестныхъ Нѣмочекъ; ихъ красота, ловкость и любезность невольно плѣняли насъ. По несчастію, досталась мнѣ квартира въ огромномъ домѣ, у Профессора Математики, который позвалъ меня въ кабинетъ, и, усѣвшись въ большія кресла, задушилъ Политикою и Математикою, какъ на строгомъ экзаменѣ. Я просидѣлъ у него въ бесѣдѣ добрыхъ два часа; наконецъ, извинившись усталостію, ушелъ въ свою комнату, гдѣ мнѣ подали вассеръ-супъ.... Но какъ кухня Профессора представила мнѣ простую индукцію интеграловъ, безъ малѣйшей прогрессіи радикса матеріяльныхъ тѣлъ, то на другое утро выѣхалъ я отъ него съ желудкомъ, подведеннымъ подъ гипотенузу подгрудной ложечки.
На другой день прошли мы около 30 верстъ, черезъ большой городъ Вецларъ, къ мѣстечку Гернборнъ. Въ древнія времена Феодализма, всѣ Бароны, Графы и Князья, терявшіе на Германскомъ сеймѣ процессы, съѣзжались въ Вецларъ на конгрессъ, для верховнаго судилища, составлявшагося изъ владѣтельныхъ Князей, гдѣ они находили способъ возстановлять свои иски, въ родѣ аппеляцій. Отъ того въ городѣ сохранилось донынѣ много хорошихъ домовъ и обержей, какъ то: Римскаго Императора, Кронпринца, Золотаго Коня и проч. Изъ примѣчательныхъ зданій отличается большая церковь Штифткирхенъ, Готической архитектуры, носящая отпечатокъ глубокой древности въ рѣзныхъ украшеніяхъ изъ простаго камня. Стѣны и крыши многихъ домовъ покрыты снаружи аспидными досками, что даетъ имъ особенный мрачный и странный видъ. Мѣстоположеніе отсюда опять гористое, хотя около Гиссена было нѣсколько ровнѣе. Эта страна принадлежитъ Принцу Оранскому, прежде бывшему Штатгальтеру Голландіи. Наполеонъ лишилъ его владѣній и присоединилъ ихъ къ Вестфальскому Королевству, но едва коснулись сюда Русскія войски, какъ всѣ владѣнія опять возвращены Принцу. Жители, видно, его любили, потому что въ ознаменованіе своей радости развѣсили вездѣ оранжевыя ленты; особенно въ городѣ одна высокая ель, и на бассейнѣ искуственный медвѣдь, какъ эмблемы Княжества, украшены были множествомъ такихъ лентъ. Жители къ намъ были весьма доброхотны, не такъ какъ въ Вестфаліи, преданной Французамъ. Я съ товарищемъ, Барономъ Щлиппенбахомъ, стоялъ въ м. Гернборнѣ у купца табачника, который, что̀ было у него въ печи, все намъ выставилъ, и, казалось, хотѣлъ до смерти закормить и запоить. Онъ очень жаловался на Французское правительство, отнявшее у него половинный барышъ отъ продажи табаку, при чемъ, говорилъ онъ, были сожжены на площади всѣ, найденные въ городѣ, Англійскіе товары, вслѣдствіе континентальной системы. Теперь формируется здѣсь легіонъ изъ охотниковъ—Freiwillige—мстить Французамъ.
28-го Октября перешли мы небольшой, старинный городокъ Дилленбургъ, въ которомъ я не видалъ ничего примѣчательнаго. Теперь мы вступили въ Герцогство Бергское, и, не доходя города Зигена, остановились въ горахъ, занявши весьма дурныя квартиры; жители здѣсь почти такъ-же бѣдны, какъ наши Литовцы.
На другой день перешли черезъ городъ Зигенъ, и, въ пяти верстахъ за нимъ, остановились въ хорошей деревнѣ. Въ городѣ, который не болѣе Дилленбурга, расположился на квартирахъ 3-й Корпусъ. Отсюда до самаго Рейна находятся въ горахъ значительные рудники желѣза и мѣди, также нѣсколько серебра, что̀ составляетъ главный промыселъ жителей и богатство Герцогства; отъ того и городъ многолюденъ. На пяти верстахъ отъ него лежитъ сряду шесть большихъ, хорошо выстроенныхъ деревень. Это Герцогство, въ уваженіе дохода съ рудниковъ, принадлежало самому Наполеону[1].
Отъ Зигена прошли мы черезъ два бѣднѣйшія мѣстечка, Ольпе и Дрольсгагенъ: домы, безъ дворовъ или безъ оградъ, изсѣчены въ каменныхъ утесахъ; вокругъ горы, земля каменистая, безплодная; на горахъ, по скатамъ, растетъ мѣлкій кустарникъ. Деревни здѣсь рѣдки и раскиданы по два и по три двора, въ оврагахъ, около ручьевъ. Не доходя м. Мейнерсгагена, ночевали мы въ горахъ, у весьма бѣдныхъ жителей, которые живутъ не лучше нашихъ Чухонъ. У нихъ конюшни вмѣстѣ съ жилыми избами; кухня въ той-же комнатѣ на полу, какъ у Чухонъ, и дымъ, разстилаясь внутри по всему дому, грѣетъ людей и скотовъ. Спятъ здѣсь въ шкафахъ, то есть, на ночь выдвигается изъ шкафа нижній ящикъ, съ перинами и подушками, въ которомъ укладывается все семейство, а на день онъ опять задвигается; въ верхней части шкафа хранится столовая посуда. Хлѣбъ здѣсь хотя пшеничный, но черный и съ мякиною, не лучше нашего Бѣлорусскаго. Поселяне имѣютъ доходъ болѣе отъ скота, который содержатъ всегда въ стойлахъ и выкармливаютъ искуственными травами. Въ окрестностяхъ много рудниковъ. Наполеонъ сдѣлалъ большое благодѣяніе для промышленниковъ и проѣзжающихъ, устроивши здѣсь шоссе или мостовую, безъ которой не возможно было-бы тутъ пробираться черезъ горы; эта дорога идетъ въ городъ Кельнъ, на Рейнѣ.
1-го Ноября тронулись мы въ походъ, съ тѣмъ чтобы стать на кантониръ-квартиры, по Рейну, какъ вдругъ приказано было войскамъ остаться на прежнихъ мѣстахъ. Такая нечаянность заставила насъ думать, что Французы снова наступаютъ; однако мы узнали послѣ, что Прусскій Корпусъ Іорка занялъ наши квартиры, а потому Корпусу Графа Ланжерона приказано было отодвинуться назадъ.
И такъ мы шли назадъ до самаго Зигена, гдѣ и расположились въ хорошихъ квартирахъ. Жители, увидѣвъ наше обратное шествіе, думали, что мы ретируемся отъ Французовъ, и не мало встревожились, опасаясь мщенія прежнихъ своихъ властителей; но узнавъ противное, стали опять веселы, и отъ радости сдѣлали балъ нашимъ Генераламъ.
Меня съ полуротою оставили въ Зигенѣ, для исправленія артиллеріи и для укомплектованія, а прочія войски 9-го и 10-го Корпусовъ пошли къ Майнцу.
Между тѣмъ Наполеонъ съ разбитою арміею приближался къ Франкфурту, гдѣ отложившіеся отъ него Баварцы, подъ предводительствомъ Генерала Вреде, съ Австрійскимъ Корпѵсомъ Рейсса, всего около 40,000, хотѣли пресѣчь путь бѣгущимъ, и на Майнѣ повторить то-же, что было на Березинѣ, въ Россіи. Для этого Генералъ Вреде изъ Ганау вышелъ на встрѣчу къ Французамъ, и занялъ крѣпкую позицію; однако, отчаяніе всегда усиливаетъ мужество и рѣшительность, даже при послѣднемъ издыханіи погибающихъ. Не смотря на 60-ти пушечную батарею и на помощь Русскихъ отрядовъ легкой кавалеріи, Французы пробились. Можетъ быть у Баварцевъ не было столько духа, чтобы съ полною отвагою сразиться съ тѣми, которыхъ владычества они недавно еще трепетали, а потому, при первомъ появленіи Наполеоновой Гвардіи, Баварцы отступили, истребляемые Французскою артиллеріею, и преслѣдуемые мстительными кирасирами; при чемъ и самъ Вреде получилъ тяжелую и опасную рану. Войски его ушли за рѣчку Кинцигъ, и хотя, потомъ, опять фланговымъ дѣйствіемъ стали вредить Французамъ, задерживая ихъ при Ганау, однако непріятели ихъ прошли благополучно. Въ этомъ неудачномъ для Баварцевъ дѣлѣ, Французы нанесли имъ большой уронъ, и, кромѣ Генерала Вреде, были ранены еще шесть Генераловъ; впрочемъ и Французы потеряли около 4,000, съ мародерами и усталыми. 20-го Октября Наполеонъ былъ во Франкфуртѣ, а 21-го въ Майнцѣ, гдѣ вся армія его, въ числѣ еще 70,000, перешла черезъ Рейнъ, выключая Корпусъ Бертрана, въ 14,000, оставленный въ Гохгеймѣ и въ Касселѣ, предмѣстіи Майнца, по сю сторону Рейна. Макдональдъ пошелъ въ Кельнъ, а Викторъ въ Страсбургъ. Союзники также подошли къ Рейну 24-го Октября. Императоръ нашъ въѣхалъ во Франкфуртъ, въ сопровожденіи 20,000 кавалеріи. 26-го числа Князь Шварценбергъ съ Австрійцами пришелъ въ Гехстъ; наконецъ, въ первыхъ числахъ Ноября, всѣ союзныя войски расположились на кантониръ-квартирахъ по Рейну, отъ Кобленца до Мангейма.
Такъ кончилась несчастная для Наполеона кампанія 1813 года. Оставшіяся въ Германіи во многихъ крѣпостяхъ войски его, еще около ста тысячъ, начали сдаваться. Первая крѣпость, вынужденная голодомъ, Штетинъ, сдалась 24-го Октября; потомъ, 29-го, сдался Дрезденъ. Онъ былъ осаждаемъ Рускими и Австрійцами. Французскій Генералъ Сенъ-Сиръ, имѣя 32,000 хорошаго войска, былъ сильнѣе осаждающихъ, и могъ-бы пробиться, куда ему угодно, но не смѣлъ нарушить повелѣнія Наполеонова защищаться. Онъ хуже сдѣлалъ: когда, послѣ Лейпцигскаго сраженія, Шварценбергъ послалъ къ Дрездену Корпусъ Кленау, то Сенъ-Сиръ, съ Корпусомъ Французовъ до 30,000, при 245 орудіяхъ, не защищаясь сдался на капитуляцію. Замосць и Данцигъ сдались Рускимъ въ Ноябрѣ; Торгау и Эрфуртъ сдались Пруссакамъ. Вся Германія, выключая Магдебургъ, Глогау, Кистринъ, Везель и Вирцбургъ, была освобождена отъ Французовъ. Вскорѣ потомъ, всѣ Рейнскіе Князья и Герцоги пристали къ Союзникамъ, и начали формировать войски противъ Наполеона; одинъ только Гроссъ-Герцогъ Франкфуртскій, изъ преданности къ Наполеону, продалъ всѣ свои помѣстья, и уѣхалъ въ Швейцарію. Столько-то политика и воинское счастіе измѣнили Наполеону; судьба грозила ему жестокимъ паденіемъ.
Примѣчанія
править- ↑ По опредѣленію Вѣнскаго Конгресса оно принадлежитъ Пруссіи.
