Написанъ авторомъ для дѣтей. Съ большой къ нимъ любовью и нежностью.
«Шпаргалка» была извѣстна въ глубокой древности.
Слово «шпаргалка» происходить отъ санскритскаго — chpargalle, — что значить: секретный, тайный документъ.
У Плинія встрѣчается описаніе шпаргалокъ того времени, но они были громоздки, неудобны и употреблялись древними учениками лишь въ самыхъ крайнихъ случаяхъ. Дѣло въ томъ, что тогда бумаги еще не существовало, а папирусъ и выдѣланная кожа убитыхъ животныхъ — стоили очень дорого. Поэтому шпаргалки писались древними учениками на неуклюжихъ, тяжелыхъ навощенныхъ кирпичахъ, которые не могли быть спрятаны въ карманы или за пазуху. Ученики, пользовавшіеся на эк заменахъ такими шпаргалками, часто попадались, подвергались взысканіямъ и иногда даже, какъ неспособные быть гражданами въ будущемъ, — сбрасывались съ утеса въ бушующее море (Спарта).
Со времени изобрѣтенія бумаги шпаргалка стала популяризироваться, развиваться и уже, въ ближайшіе къ намъ вѣка, завоевала себѣ въ наукѣ выдающееся положеніе. Но дѣти, пользовавшіяся шпаргалкой, какъ и въ древности, подвергались всяческимъ наказаніямъ и гоненіямъ и даже вызвали знаменитый по своей жестокости законъ Мальтуса.
Наука, однако, не зѣвала и шла напроломъ быстрыми шагами, толкая впереди себя юркую, удобную, портативную шпаргалку. Нѣкоторые защитники шпаргалки, какъ научнаго пособія, — утверждаютъ даже, что не наука толкала впередъ шпаргалку, а эта послѣдняя тащила на буксирѣ науку.
Во всякомъ случаѣ, извѣстно, что и великіе, знаменитые люди не брезгали шпаргалкой, какъ учебнымъ пособіемъ. Назовемъ нѣкоторыхъ: Гейне, Гельмгольцъ и даже нашъ великій соотечественникъ Пушкинъ, авторъ безсмертнаго «Руслана и Людмилы»…
Въ наши дни шпаргалка является образцомъ усовершенствованности, хитроумія и человѣческой находчивости. Въ ея типѣ многое упростилось, многое лишнее, не нужное, что подвергало ученика на экзаменов риску попасться — упразднено.
Перечислимъ въ нашемъ небольшомъ очерки наиболѣе распространенные типы шпаргалокъ…
Пишется на длинной, свернутой въ трубочку, полосѣ бумаги, въ родѣ свитка (возвращеніе къ древнимъ образцамъ?). Бумага свернута такъ, что края ея загибаются внутрь, и, такимъ образомъ, нужное мѣсто легко можетъ быть найдено въ безконечномъ свиткѣ посредствомъ простого передвиженія загнутыхъ краевъ. Почеркъ долженъ быть мелкій, убористый, но ясный, разборчивый, безъ ошибокъ, кои для экзаменующагося могутъ быть гибельны. Бумага тонкая, гибкая.
Манжетная шпаргалка болѣе удобна въ смыслъ своей незамѣтности и отсутствія риска, но, какъ площадь для вписыванія максимума данныхъ необходимой науки, — она невелика, стѣснительна и поэтому можетъ содержать только самые необходимые для экзаменующагося термины.
Лучшій способъ пользованія манжетной шпаргалкой — задумчивое поднесеніе руки ко лбу, будто бы вы сосредоточенно обдумываете отвѣть. Въ это время и нужно быстро прочесть шпаргалку, отмѣчая въ умѣ главное, но не обнаруживая въ то же время на лицъ исключительнаго интереса къ чтению, что легко можетъ быть замѣчено экзаменаторами.
Въ случаѣ уличенія васъ въ пользованіе шпаргалкой, вы должны моментально задвинуть манжеты въ рукава, а если и это будетъ замѣчено — можете пустить въ ходъ послѣдній шансъ и удивленно заявить, что, сами не знаете — кому это понадобилось испортить ваши новыя манжеты, исписавъ ихъ непонятными словами. Нѣкоторые считаютъ также недурнымъ выходомъ изъ положенія — заплакать, но мы лично считаемъ этотъ способъ устарѣвшимъ и, обыкновенно, не достигающимъ цѣли.
Разновидность манжетной — по размѣру своей площади, очень небольшой и неудобной.
Изготовленіе такое: кусокъ резинки, употребляемой обыкновенно для рогатокъ, пришивается однимъ концомъ къ внутреннему карману, а другимъ къ шпаргалкѣ, сдѣланной изъ твердой бумаги. По мѣръ необходимости шпаргалка вытягивается изъ кармана и быстро пробѣгается глазами (см. «шпаргалка манжетн.»), а въ случаѣ тревоги стоить только пустить шпаргалку на волю, и она сама вскочитъ въ карманъ.
Въ случаѣ недоразумѣній съ экзаменаціоннымъ комитетомъ, наиболѣе умѣстенъ тонъ благороднаго негодованія и оскорбленной невинности.
Діалогъ, приблизительно, такой:
Экзаменаторъ: — Эй, эй! Что это вы тамъ читаете, вынутое изъ кармана?
Вы (изумленно): — Я? Читаю? Ничего подобнаго.
Экзам.: — Да я же самъ видѣлъ бумажку, вынутую вами изъ кармана. Она, навѣрно, и сейчасъ въ вашихъ рукахъ…
Вы (довѣрчиво показываете объ руки).
Экзам.: — Но этого не можетъ быть! Я видѣлъ своими глазами!! Значить, вы уронили на полъ! Начинаются безрезультатные поиски на полу, осматриваются снова ваши руки, рукава, заглядываютъ даже въ вашъ ротъ; на вашихъ глазахъ дрожатъ слезы негодованія невинно-оскорбленнаго человѣка, потому что ни какой шпаргалки не обнаруживается.
Тогда вы спрашиваете дрожащимъ голосомъ:
— За что вы меня, господа, обидѣли?
Будьте увѣрены, что экзаменаторы почувствуютъ передъ вами такую неловкость, которая можетъ быть смягчена только нѣсколькими пятерками, хотя бы вы, на самомъ дѣлѣ, не знали ни бельмеса.
Послѣ полученія вами хорошихъ отмѣтокъ мы не рекомендуемъ разоблачать фокусъ съ резинкой, радостно приплясывая на одной ногѣ и хлопая въ ладоши:
— А я надулъ, надулъ васъ! У меня-таки была шпаргалка на резинкѣ! Ага, что?!…
Въ этомъ случаѣ, скоропреходящая минута удовольствія, торжества и моральнаго превосходства надъ экзаменаторами легко можетъ быть искуплена сидѣньемъ въ классъ на второй годъ.
Шпаргалка подошвенная.
Культура идетъ впередъ быстрыми шагами. Что казалось невозможнымъ, неслыханнымъ вчера — сегодня уже не вызываетъ ни въ комъ удивленія. Такова подошвенная шпаргалка.
Кажется, что можетъ быть труднѣе и неблагодарнѣе — написать шпаргалку на подошвахъ сапога? — однако въ послѣднее время экзаменующіеся прибѣгаютъ къ этому чаще, чѣмъ многіе думаютъ.
Понятно, что само мѣстонахожденіе шпаргалки суживаетъ кругъ возможности пользоваться ею.
Такъ — при устномъ отвѣтѣ чтеніе по такой шпаргалкѣ невозможно. Мы не знаемъ случая, чтобы кто-нибудь, стоя передъ экзаменаторами, хваталъ самъ себя съ искусствомъ гимнаста за ногу и, поднеся подошву сапога къ глазамъ, начиналъ отвѣчать по ней свой билетъ. Помимо неудобства такого положенія, оно сразу бросается въ глаза экзаменаторамъ и вызываетъ въ нихъ подозрѣніе: что это, дескать, такое ученикъ нашелъ на своемъ сапогѣ? Почему онъ такъ внимательно разсматриваетъ подошву?
Если бы даже ученикъ, стоящіи у экзаменаціоннаго стола, и зналъ, что у рядомъ съ нимъ стоящаго товарища на сапогѣ помѣщается цѣлая литература, то и тутъ элементарное чувство общности интересовъ должно удержать его отъ хватанія товарища за ноги, поверженія его на полъ и чтенія своего билета по подошвамъ поверженнаго.
Ужъ одно названіе этой шпаргалки показываетъ, что она должна писаться на тѣлѣ.
Наиболѣе удобныя для этого мѣста слѣдующія: ладони рукъ и ногти.
Этотъ способъ сдачи экзаменовъ имѣетъ то неудобство, что лишаетъ экзаменующагося возможности привѣтствовать товарищей дружескимъ пожатіемъ, вытереть потъ со лба или вступить со сверстниками въ оживленную драку. Мы знали мальчугана, котораго товарищи однажды передъ экзаменомъ били и оскорбляли, какъ хотѣли, а онъ отвѣчалъ на все это кроткой снисходительной улыбкой…
И не потому, что былъ онъ добръ, а просто руки его были исписаны такъ, какъ пишутся словоохотливыми людьми открытки. Даже ногти его пестрѣли какими-то формулами. Этотъ мальчикъ выдержалъ экзаменъ блестяще, но когда потомъ пошелъ стирать свои записи на рукахъ — съ помощью лицъ и затылковъ утреннихъ обидчиковъ, то такъ увлекся этимъ, что былъ замѣченъ попечителемъ округа и оставленъ на второй годъ.
Впрочемъ, этотъ случай — исключительный и возраженіемъ противъ пользованія «тѣлесной шпаргалкой» служить не можетъ.
Мы знали одного ученика, который увлекался принципомъ именно тѣлесной шпаргалки. Онъ былъ исписанъ такъ, что любитель далъ бы за него большія деньги. Это была какая-то ходячая энциклопедія разныхъ наукъ.
Если бы у насъ существовала работорговля, то любой работорговецъ нажилъ бы на немъ не мало, перепродавъ его какому-нибудь лѣнивому ученику, которому опротивѣло таскать за собой ранецъ съ книгами. Исписанный мальчикъ бѣгалъ бы за нимъ, какъ живая книга, и, при необходимости, могъ быть развернуть и проштудированъ самымъ полезнымъ образомъ.
Недавно, сидя у костра, мы слышали отъ старыхъ учениковъ такую поэтическую легенду о шпаргалкѣ… Нѣсколько учениковъ въ ночь передъ экзаменомъ пробрались къ спящему крѣпкимъ сномъ учителю и исписали все его лицо несмывающимися чернилами. Это была первая шпаргалка въ непріятельскомъ лагерѣ.
И когда на другое утро онъ спрашивалъ экзаменующихся, они прямо, честно и внимательно глядѣли ему въ лицо и отвѣчали безъ запинки.
Повторяемъ, это — легенда…
II.
Среди учениковъ наблюдаются и такіе рѣдкіе экземпляры, которые не пользуются шпаргалками.
Есть даже такія лица, которыя отрицаютъ пользу шпаргалокъ. Большей частью, это лица, надѣющіяся на свое счастье, но экзамены, какъ и всякая игра, по нашему мнѣнію, тогда только и хороши, когда призывается на помощь счастью и нѣкоторая заботливость, и трудъ. (Трудомъ мы называемъ добросовѣстное и тщательное изготовленіе шпаргалокъ по вышеприведеннымъ образцамъ.)
А счастье, а русское знаменитое «авось» — вещи слишкомъ гадательныя, и не всегда онѣ вывозятъ.
Мы знали двухъ мальчиковъ — одного чрезвычайно прилежнаго, а другого — шалопая, лѣниваго, какъ тропическій индѣецъ.
Они готовились къ экзаменамъ.
Разбили всю книгу по всеобщей исторіи на билеты, и случилось такъ, что ко дню экзаменовъ прилежный мальчикъ вызубрилъ всѣ билеты, кромѣ одного, до котораго дойти не успѣлъ; а шалопай, лѣнтяй и бездѣльникъ, идя на экзаменъ, прочелъ только одинъ единственный билетъ, изъ всего громаднаго количества, представленнаго ему потомъ на выборъ.
И что же случилось?! Прилежный ученикъ вынулъ какъ разъ тотъ билетъ, до котораго не успѣлъ дойти, а лѣнтяй превосходно отвѣтилъ тотъ единственный кусочекъ, который значился на его билетѣ и который онъ успѣлъ прочесть по дорогѣ на экзамены.
Прилежный мальчикъ послѣ этого случая забросилъ всѣ свои тетради, изорвалъ книги и, переселившись на Камчатку, сдѣлался грозой и несчастьемъ всѣхъ другихъ дѣтей: онъ билъ ихъ и увѣчилъ такъ, что потомъ кончилъ свои дни въ колоніи малолѣтнихъ преступниковъ, гдѣ дожилъ до глубокой старости.
Вотъ вамъ и счастье.
Статья о «шпаргалкѣ» кончена.
Нѣкоторые педагоги, можетъ быть, упрекнуть и даже выбранятъ меня за то, что я все время держался только на уровнѣ шпаргалки и ея примѣненія, вмѣсто того, что бы посовѣтовать ученикамъ лучше и добросовѣстнѣе учиться по книгамъ.
Но дѣло въ томъ, что авторъ — ярый противникъ экзаменовъ. Да и авторъ увѣренъ, что въ данной статьѣ онъ приковывалъ вниманіе юной аудиторіи лишь до тѣхъ поръ, пока говорилъ съ ней серьезнымъ, дѣловымъ понятнымъ ей языкомъ — безъ всякаго ломанья.
А пустые совѣты слушаться добраго начальства и вести себя паиньками — пусть даютъ другіе, которые любятъ бѣдныхъ дѣтей меньше, чѣмъ авторъ…