Огнепоклонником я прежде был когда-то,
Огнепоклонником останусь я всегда.
Моё индийское мышление богато
Разнообразием рассвета и заката, 5 Я между смертными — падучая звезда.
Средь человеческих бесцветных привидений,
Меж этих будничных безжизненных теней,
Я вспышка яркая, блаженство исступлений,
Игрою красочной светло венчанный гений, 10 Я праздник радости, расцвета, и огней.
Как обольстительна в провалах тьмы комета!
Она пугает мысль и радует мечту.
На всём моём пути есть светлая примета,
Мой взор — блестящий круг, за мною — вихри света, 15 Из тьмы и пламени узоры я плету.
При разрешённости стихийного мечтанья,
В начальном Хаосе, ещё не знавшем дня,
Не гномом роющим я был средь Мирозданья,
И не ундиною морского трепетанья, 20 А саламандрою творящего Огня.
Под Гималаями, чьи выси — в блесках Рая,
Я понял яркость дум, среди долинной мглы,
Горела в темноте моя душа живая,
И людям я светил, костры им зажигая, 25 И Агни светлому слагал свои хвалы.
С тех пор, как миг один, прошли тысячелетья,
Смешались языки, содвинулись моря.
Но всё ещё на Свет не в силах не глядеть я,
И знаю явственно, пройдут ещё столетья, 30 Я буду всё светить, сжигая и горя.
О, да, мне нравится, что бе́ло так и ало
Горенье вечное земных и горних стран.
Молиться Пламени сознанье не устало,
И для блестящего мне служат ритуала 35 Уста горячие, и Солнце, и вулкан.
Как убедительна лучей растущих чара,
Когда нам Солнце вновь бросает жаркий взгляд,
Неисчерпаемость блистательного дара!
И в красном зареве победного пожара 40 Как убедителен, в оправе тьмы, закат!
И в страшных кратерах — молитвенные взрывы:
Качаясь в пропастях, рождаются на дне
Колосья пламени, чудовищно-красивы,
И вдруг взметаются пылающие нивы, 45 Устав скрывать свой блеск в могучей глубине.
Бегут колосья ввысь из творческого горна,
И шелестенья их слагаются в напев,
И стебли жгучие сплетаются узорно,
И с свистом падают пурпуровые зёрна, 50 Для сна отдельности в той слитности созрев.
Не то же ль творчество, не то же ли горенье,
Не те же ль ужасы, и та же красота
Кидают любящих в безумные сплетенья,
И заставляют их кричать от наслажденья, 55 И замыкают им безмолвием уста.
В порыве бешенства в себя принявши Вечность,
В блаженстве сладостном истомной слепоты,
Они вдруг чувствуют, как дышит Бесконечность,
И в их сокрытостях, сквозь ласковую млечность, 60 Молниеносные рождаются цветы.
Огнепоклонником Судьба мне быть велела,
Мечте молитвенной ни в чём преграды нет.
Единым пламенем горят душа и тело,
Глядим в бездонность мы в узорностях предела, 65 На вечный праздник снов зовёт безбрежный Свет.
2
Огонь в своём рожденьи мал,
Бесформен, скуден, хром,
Но ты взгляни, когда он, ал,
Красивым исполином встал, 5 Когда он стал Огнём!
Огонь обманчив, словно дух: —
Тот может встать как тень,
Но вдруг заполнит взор и слух,
И ночь изменит в день. 10 Вот, был в углу он, на полу,
Кривился, дымно-сер,
Но вдруг блестящей сделал мглу,
Удвоил свой размер.
Размер меняя, опьянил 15 Все числа, в сон их слив,
И в блеске смеха, полон сил,
Внезапно стал красив.
Ты слышишь? слышишь? Он поёт,
Он славит Красоту, 20 Вот — вот, до Неба достаёт,
И вьётся на лету!
3
Я закрываю глаза, и в мечтании
Вижу повсюду сияющий Свет,
Вижу Огонь я во всём Мироздании,
В травках, в росинках, в спиралях планет.
5 Вижу я Землю — сестрой меж планетами,
Землю опять ощущаю Землёй,
Горы, долины, сады с их расцветами,
Ценные камни с подземною мглой.
Медное небо, отяжелелое, 10 Грозно нависло над знойной пустыней, В нём Электричество белое, С роскошью жёлтых изломанных линий, Жёлтых, и красных, лазурно-зелёных, В безднах эфирностей синих, 15 Тучи как горы, там замки на склонах, Кони из пламени в вышних пустынях.
Снова я в Индии. Да, но не в той,
Где побывал соглядатай ничтожный, —
В Индии древней, в отчизне святой, 20 Данной для всех, опьянённых мечтой,
В цельной, навек непреложной.
И меж светлоликих, меж дважды-рождённых,
Открывши на миг в Запредельное дверь,
При свете огней, благовонно-зажжённых, 25 Я слушаю Бурю теперь.
4
Рудра, красный вепрь Небес,
Ниспосылатель алых жгутов,
Отец стремительных Марутов,
В вихре огненных завес, 5 Гений Бури,
Враг Лазури,
Пробежал и вдруг исчез.
Где он почву Неба роет?
Образ пламенных чудес, 10 Вон, он там рычит и воет,
Между облачных зыбей
Тучи молнией своей
Беспокоит.
Рудра шлёт блестящесть вод, 15 Льёт их током плодородным,
Но, порвавши небосвод,
Вдруг пожар в домах зажжёт,
Быть он добрым устаёт,
Хочет быть свободным.
20 Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
Губит Жизнь, и любит вновь,
Равнодушен к звукам стона,
Вепря красного клыки
Ранят тело, рвут в куски, 25 Но в траве у склона,
Где убит был Адонис,
Лепестки цветов зажглись,
Дышит анемона.
Рудра-Сива, Смерть-Любовь, 30 Смерть-Бессмертье, Пламя-Кровь,
Радуга над Морем,
Змеи молний, ток дождей,
Вечность зыбкая страстей,
Здесь мы Грому вторим!
5
Огонь приходит с высоты,
Из тёмных туч, достигших грани
Своей растущей темноты,
И порождающей черты 5 Молниеносных содроганий.
Огонь приходит с высоты,
И, если он в земле таится,
Он лавой вырваться стремится,
Из подземельной тесноты, 10 Когда ж с высот лучом струится,
Он в хоровод зовёт цветы.
Вон лотос, любимец стихии тройной, На свет и на воздух, над зыбкой волной, Поднялся, покинувши ил, 15 Он Рай обещает нам с вечной Весной, И с блеском победных Светил.
Вот пышная роза, Персидский цветок, Душистая грёза Ирана, Пред розой исполнен влюблённых я строк, 20 Волнует уста лепестков ветерок, И сердце от радости пьяно.
Вон чампак, цветущий в столетие раз, Но грёзу лелеющий — век, Он тоже оттуда примета для нас, 25 Куда убегают, в волненьи светясь, Все воды нам ведомых рек.
Но что это? Дрогнув, меняются чары,
Как будто бы смех Соблазнителя-Мары,
Сорвавшись к долинам с вершин, 30 Мне шепчет, что жадны, как звери, растенья,
И сдавленность воплей я слышу сквозь пенье,
И если мечте драгоценны каменья,
Кровавы гвоздики и страшен рубин.
Мне страшен угар ароматов и блесков расцвета, 35 Всё смешалось во мне, Я горю как в Огне, Душное Лето, Цветочный кошмар овладел распалённой мечтой, Синие пляшут огни, пляшет Огонь золотой, 40 Страшною стала мне даже трава, Вижу, как в мареве, стебли немые, Пляшут и мысли кругом и слова. Мысли — мои? Или, может, чужие?
Закатное Небо. Костры отдалённые. 45 Гвоздики, и маки, в своих сновиденьях бессонные. Волчцы под Луной, привиденья они, Обманные бродят огни Пустырями унылыми. Георгины тупые, с цветами застылыми, 50 Точно их создала не Природа живая, А измыслил в безжизненный миг человек. Одуванчиков стая седая. Миллионы раздавленных красных цветов, Клокотанье кроваво-окрашенных рек. 55 Гнёт Пустыни над выжженной ширью песков. Кактусы, цепкие, хищные, сочные, Странно-яркие, тяжкие, жаркие, Не по-цветочному прочные, Что-то паучье есть в кактусе злом, 60 Мысль он пугает, хоть манит он взгляд, Этот ликующий цвет, Смотришь — растенье, а может быть — нет, Алою кровью напившийся гад?
И много, и много отвратностей разных, 65 Красивых цветов, и цветов безобразных,
Нахлынули, тянутся, в мыслях — прибой,
Рождённый самою Судьбой.
Болиголов, наркоз, с противным духом, —
Воронковидный венчик белены, 70 Затёрто-жёлтый, с сетью синих жилок, —
С оттенком буро-красным заразиха,
С покатой шлемовидною губой, —
Подобный пауку, офрис, с губою
Широкой, жёлто-бурою, и красной, — 75 Колючее создание, татарник,
Как бы в броне крылоподобных листьев,
Зубчатых, паутинисто-шерстистых, —
Дурман вонючий, — мертвенный морозник, —
Цветы отравы, хищности, и тьмы, — 80 Мыльнянка, с корневищем ядовитым,
Взлюбившая края дорог, опушки
Лесные и речные берега,
Места, что в самой сущности предельны,
Цветок любимый бабочек ночных, — 85 Вороний глаз, с приманкою из ягод
Отливно-цветных, синевато-чёрных, —
Пятнадцатилучистый сложный зонтик
Из ядовитых беленьких цветков,
Зовущихся — так памятно — цикутой, — 90 И липкие исчадия Земли,
Ужасные растенья-полузвери, —
В ленивых водах, медленно-текущих,
В затонах, где стоячая вода,
Вся полная сосудцев, пузырчатка, 95 Капкан для водной мелочи животной,
Пред жертвой открывает тонкий клапан,
Замкнёт его в тюремном пузырьке,
И уморит, и лакомится гнилью, —
Росянка ждёт, как вор, своей добычи, 100 Орудием уродливых железок
И красных волосков, так липко-клейких,
Улавливает мух, их убивает,
Удавливает медленным сжиманьем —
О, краб-цветок! — и сок из них сосёт, 105 Болотная причудливость, растенье,
Которое цветком не хочет быть,
И хоть имеет гроздь расцветов белых,
На гада больше хочет походить.
Ещё, ещё, косматые, седые, 110 Мохнатые, жестокие виденья,
Измышленные дьявольской мечтой,
Чтоб сердце в достовернейшем, в последнем
Убежище, среди цветов и листьев,
Убить.
115 Кошмар! уходи, я рождён, чтоб ласкать и любить!
Для чар беспредельных раскрыта душа,
И всё, что живёт, расцветая, спеша,
Приветствую, каждому — хочется быть,
Кем хочешь, тем будешь, будь вольным, собой, 120 Ты чёрный? будь чёрным, мой цвет — голубой,
Мой цвет будет белым на вышних горах,
В вертепах я весел, я страшен впотьмах,
Всё, всё я приемлю, чтоб сделаться Всем,
Я слеп был — я вижу, я глух был и нем, 125 Но как говорю я — вы знаете, люди,
А что я услышал, застывши в безжалостном Чуде,
Скажу, но не всё, не теперь,
Нет слов, нет размеров, ни знаков,
Чтоб таинство блесков и мраков 130 Явить в полноте, только миг — и закроется дверь,
Песчинок блестящих я несколько брошу,
Желанен мне лик Человека, и боги, растенье, и птица, и зверь,
Но светлую ношу,
Что в сердце храню, 135 Я должен пока сохранять, я поклялся, я клялся — Огню.
6
Буря промчалась,
Кончен кошмар.
Солнце есть вечный пожар,
В сердце горячая радость осталась.
5 Ждите. Я жду.
Если хотите,
Тёмными будьте, живите в бреду,
Только не лгите,
Сам я в вертепы вас всех поведу.
10 Если хотите,
Мысли сплетайте в лучистые нити,
Светлая ткань хороша, хороша,
Только не лгите,
К Солнцу идите, коль Солнца воистину хочет душа.
15 Всё совершится,
Круг неизбежен,
Люди, я нежен,
Сладко забыться.
Пытки я ведал. О, ждите. Я жду. 20 Речь от Огня я и Духа веду!
7
Лучи и кровь, цветы и краски,
И искры в пляске вкруг костров —
Слова одной и той же сказки
Рассветов, полдней, вечеров.
5 Я с вами был, я с вами буду,
О, многоликости Огня,
Я ум зажёг, отдался Чуду,
Возможно счастье для меня.
В темнице кузниц неустанных, 10 Где горн, и молот, жар, и чад,
Слова напевов звездотканных
Неумолкаемо звучат.
С Огнём неразлучимы дымы,
Но горицветный блеск углей 15 Поёт, что светлы Серафимы
Над тесной здешностью моей.
Есть Духи Пламени в Незримом,
Как здесь цветы есть из Огня,
И пусть я сам развеюсь дымом, 20 Но пусть Огонь войдёт в меня.
Гореть хотя одно мгновенье,
Светить хоть краткий час звездой —
В том радость верного забвенья,
В том праздник ярко-молодой.
25 И если в Небе Солнце властно,
И светлы звёздные пути,
Всё ж искра малая прекрасна,
И может алый цвет цвести.
Гори, вулкан, и лейся, лава, 30 Сияйте, звёзды, в вышине,
Но пусть и здесь — да будет слава
Тому, кто сжёг себя в Огне!
См. также одноимённые страницы.
К. Д. Бальмонт. Полное собрание стихов. Том пятый. Издание второе — М.: Изд. Скорпион, 1911 