Новая Земля лежитъ между 70° 37 и 76° 30 сѣв. шир. и между 51° 30 и 37° 30 вост. долг[2]. Она состоитъ изъ двухъ большихъ острововъ, раздѣленныхъ Маточкинымъ Шаромъ, или проливомъ около 7 верc. шириною. Восточное устье этого пролива находится подъ 73° 17, сѣверной широты.
Этотъ огромный островъ, по положенію своему причисляемый къ Архангельской губерніи, извѣстенъ Русскимъ промышленникамъ съ незапамятныхъ временъ[3]; но въ географическомъ отношеніи осмотрѣнъ въ первый разъ Голландскими и Англійскими мореплавателями, искавшими въ XVI и XVII столѣтіяхъ сѣверо-восточнаго пути въ Индію. Послѣ этихъ неудачныхъ впрочемъ попытокъ, начинается съ 1768 года рядъ Русскихъ экспедицій на Новую Землю. Первая экспедиція подъ командою Штурмана Розмыслова, въ 1767 г., осмотрѣла Маточкинъ Шаръ и небольшую часть восточнаго берега къ сѣверу отъ сего пролива. Въ 1807 г. Штурманъ Поспѣловъ и въ 1819 г. Лейтенанть Лазаревъ осмотрѣли югозападный берегъ Новой Земли. Далѣе, — между 1821 и 1825 годами, Капитанъ Литке описалъ весь западный берегъ Новой Земли отъ Карскихъ воротъ до мыса Нассавскаго. Но восточный берегъ ея все еще оставался не осмотрѣннымъ и извѣстнымъ только по разсказамъ кормщика Лошкина, оплывшаго весь южный островъ около 1760 года.
Первая экспедиція для описи восточныхъ береговъ Новой Земли снаряжена уже въ 1832 г. Коммерціи Совѣтникомъ В. Брантомъ съ ученымъ Форштмейстеромъ Клоковымъ, подъ начальствомъ Подпоручика Пахтусова. Прозимовавъ на южной оконечности Новой Земли, — Пахтусовъ описалъ восточный ея берегъ до Маточкина Шара; чрезъ годъ послѣ того Пахтусовъ посланъ опять на Новую Землю отъ Правительства, на двухъ судахъ. Проводя тамъ зиму и два лѣта, описалъ онъ еще часть восточнаго берега къ сѣверу отъ Маточкина Шара до острова Пахтусова съ математическою точностію; не много сѣвернѣе до мыса Дальняго глазомѣрно, и наконецъ до мыса Желанія по разспросамъ, соображеніямъ и предположеніямъ. Жаль, что этотъ предпріимчивый морякъ, возвратившійся изъ вояжа въ 1835 г., слишкомъ рано окончилъ дѣятельную свою жизнь, удрученный и служебными трудами и домашними несчастіями[4].
Спустя два года, Императорская С.-Петербургская Академія, съ Высочайшаго соизволенія, снарядила экспедицію подъ начальствомъ Академика М. Бера, для ботаническихъ и зоологическихъ изслѣдованій на Новой Землѣ. Экспедиція эта отправлена на шхунѣ Кротовъ, подъ командою Прапорщика Цивольки, бывшаго Помощникомъ Подпоручика Пахтусова. Гидрографическія занятія Г-на Цивольки въ продолженіи этого плаванія были незначительны, и вообще ограничиваются только обстоятельнымъ описаніемъ посѣщенныхъ имъ мѣстъ, измѣреніемъ примѣчательнѣйшихъ высотъ и магнитными наблюденіями въ рѣкѣ Нехватовой. Начальство Гидрографическаго Управленія Морскаго Министерства, разсмотрѣвъ отчетъ о второмъ плаваніи Поручика Пахтусова, нашло полезнымъ продолжать осмотръ Новой Земли далѣе къ сѣверу. По возвращеніи Прапорщика Цивольки изъ послѣдняго его путешествія, осенью 1837 г., поручено ему начальство надъ этою экспедиціею. Но она далеко не достигла ожидаемаго отъ нея успѣха. Главною причиною тому были дурныя качества судовъ и смерть Г-на Цивольки, послѣдовавшая во время зимовки, 16-го марта 1839 г. Въ слѣдующую весну и лѣто, какъ видно изъ дневника Прапорщика Моисеева, неуспѣшный ходъ гидрографическихъ занятій, надобно приписать ослабленію физическихъ силъ экипажа. Это произошло не столько отъ суровости климата и лишеній во время зимовокъ, сколько отъ слабаго состоянія здоровья людей, при самомъ началѣ похода[5].
Сдѣлаемъ краткое извлеченіе всего, что знаемъ о Новой Землѣ изъ путешествій Литке, Пахтусова, Бера, Цивольки и Моисеева.
Мѣстность Новой Земли, у береговъ преимущественно гориста, а внутри изобилуетъ обширными равнинами; чѣмъ далѣе къ Сѣверу, тѣмъ болѣе высота прибрежныхъ утесовъ увеличивается. Наибольшей высоты достигаютъ горы около Маточкина Шара, на западномъ берегу до 3,200, а на восточномъ до 4,000 футовъ; отъ Маточкина Шара къ сѣверу горы постепенно понижаются и восточный берегъ сѣверной части Новой Земли, можно назвать отмелымъ и окруженнымъ рифами. Обрывы отличительныхъ горъ особенно на сѣверѣ покрыты вѣчнымъ снѣгомъ до 1,500 футъ высоты. Вершины же ихъ голы.
Почти всѣ горы состоять изъ формаціи глинистаго шифера, большею частію черноватаго. Въ горахъ около Маточкина Шара находятся также горный хрусталь, булыжникъ, скалы гранита и гнейса, сѣрный и мѣдный колчеданъ и каменный уголь. Кремнистыя породы и слой ракушекъ найдены на Горбовыхъ-Островахъ, на высотѣ отъ 10 до 30 саж. отъ воды. Есть также преданіе, что въ губѣ Серебрянкѣ находили нѣкогда серебро, а въ Белужьей (въ Костиномъ Шарѣ) золото.
На Новой Землѣ нѣтъ ничего похожаго на наши луга, нѣтъ мѣста покрытаго сплошною зеленью, или даже густымъ мхомъ. Растительность замѣтна только на равнинахъ острова и на южныхъ скатахъ горъ. Она сдавлена между верхнимъ слоемъ почвы и нижнимъ слоемъ воздуха. За этими слоями температура понижается, оттого и растенія мало подымаются надъ поверхностію и не глубоко уходятъ внутрь. Мелкій березникъ (сланка) высочайшее растеніе Новой Земли, имѣющее не болѣе дюйма въ діаметрѣ, рѣдко достигаетъ 6-ти футъ высоты. Сѣвернѣе Маточкина Шара сланки уже непримѣтны и сухія горныя покатости покрыты лишь сѣроватымъ дерномъ и устеликамнемъ. Но благодѣтельность природы видна и здѣсь. У береговъ Новой Земли, особенно сѣверныхъ, всегда бываетъ много плавника, состоящаго изъ сосны, ели и лиственницы.
Царство животныхъ на Новой Землѣ также неслишкомъ разнообразно. Изъ птицъ постоянно живутъ только болотныя, а также чайки, гагарки или нырки, кулички, водяныя курочки, бѣлыя совы и соколы. Изъ береговыхъ животныхъ водятся: ошкуй, или бѣлый медвѣдь, волкъ, лисица красная, песцы бѣлые и голубые, олени и полевыя мыши или пеструшки; изъ морскихъ животныхъ: китъ, бѣлуга, моржи, морскіе зайцы, нерпы, морскіе ежи, звѣзды и разныхъ родовъ ракушки.
Изъ рыбъ наиболѣе изобилуетъ сайка, похожая на сельдь и очень жирная. Потомъ въ рѣкахъ и озерахъ западнаго берега гольцы, родъ семги; въ морѣ — треска, омуль и п. др. Лѣтомъ прилетаютъ на Новую Землю гуси, лебеди, разныхъ видовъ утки, (въ томъ числѣ и гага), сауки, турпаны и п. др.
Климатъ Новой Земли относительно географическаго ея положенія, довольно умѣренъ. Изъ наблюденій Пахтусова видно, что въ продолженіи его экспедиціи не было морозовъ свыше 37°; лѣтомъ на солнцѣ температура теплѣе тамъ, гдѣ болѣе скалъ. Ими нагрѣвается воздухъ и поддерживается растительность Новой Земли. Сѣверныя сіянія (сполохи) бываютъ очень часто, болѣе при штиляхъ и тихихъ восточныхъ вѣтрахъ: они занимаютъ почти полгоризонта и простираются до зенита. Свѣтъ ихъ бываетъ столь ясенъ, что можно читать книгу; лѣтомъ и осенью бываютъ сильные и продолжительные дожди, иногда со снѣгомъ; зимою же въ сугробахъ наноситъ снѣгу до пяти саженъ, тогда какъ на ровныхъ мѣстахъ глубина его рѣдко превышаетъ 34 саж. Снѣгъ начинаетъ таять въ исходѣ апрѣля, въ исходѣ мая появляется зелень, а въ половинѣ іюня показываются первыя насѣкомыя.
Рѣки отъ льда очищаются въ исходѣ іюня, но многіе изъ закрытыхъ заливовъ остаются все лѣто подъ льдомъ. Берега Новой Земли очищаются позднѣе, въ августѣ; но иногда и гораздо ранѣе, смотря по вѣтрамъ. Вѣковыхъ льдовъ около западнаго берега встрѣчается очень мало. По замѣченному движенію ихъ отъ юга къ сѣверу можно полагать, что въ морѣ южное теченіе сильнѣе сѣвернаго.
Постоянныхъ жителей на Новой Землѣ нѣтъ, и быть не можетъ. Неоднократныя попытки селиться тамъ всегда оканчивались истребленіемъ нѣсколькихъ семействъ, частію отъ климата, частію отъ недостаточнаго движенія въ зимнее время, неминуемымъ слѣдствіемъ чего бываетъ цыньга. Временныхъ же промышленниковъ на Новой Землѣ, почти каждый годъ, бываетъ значительное количество.
Главный промыселъ составляютъ моржи, которыхъ стрѣляютъ изъ винтовокъ и бьютъ спицами, на льдахъ и на водѣ. Бѣлухъ загоняютъ неводами въ заливы и колютъ носками, наподобіе китоловныхъ гарпуновъ, морскихъ зайцевъ и другихъ видовъ тюленей стрѣляютъ, а чаще ловятъ въ бѣлужьи невода. Вообще образъ ловли этихъ звѣрей тотъ же, что на Бѣломорскихъ водахъ; за ошкуемъ или бѣлымъ медвѣдемъ рѣдко гонятся на сушѣ. Промыселъ этихъ звѣрей даже и опытные охотники почитаютъ опаснымъ, что видно изъ ихъ поговорки: „дай Богъ промышлять моржа на берегу, а ошкуя на водѣ,“ — потому что медвѣдь при чрезвычайной силѣ довольно поворотливъ и смѣлъ на землѣ. Послѣ моржей, главнѣйшій промыселъ на Новой Землѣ состоитъ въ ловлѣ гольцовъ, лѣтомъ около береговъ неводами, а осенью въ рѣкахъ и озерахъ сѣтями и заколами, въ которые попадаютъ иногда и омули. Стрѣляніе же птицъ, собираніе яицъ и гагачьяго пуха составляютъ, такъ сказать, только отдыхъ для промышленниковъ.
Прибывъ въ іюнѣ мѣсяцѣ, промышленники въ сентября уже возвращаются обратно, и только малая часть ихъ остается зимовать на Новой Землѣ въ избахъ построенныхъ изъ срубовъ, привезенныхъ съ берега. Невозможность достаточнаго движенія на открытомъ воздухѣ и отсутствіе свѣта и теплоты, во время длинной полярной ночи, пораждаютъ цынгу, нерѣдко оканчивающуюся гибелью цѣлой артели.
Любопытно описаніе, составленное Г. Пахтусовымъ о зимнемъ пребываніи его на Новой Землѣ. Извѣстнымъ своимъ присутствіемъ духа снискалъ онъ полное послушаніе и довѣренность команды и съ самаго начала похода, имѣя съ нею одинаковую пищу, лично участвовалъ во всѣхъ трудныхъ ея работахъ. Между прочимъ, вотъ-что говоритъ онъ о своемъ зимнемъ кочевьѣ. — „Поселившись въ губу, раздѣлилъ я всю команду на вахты, по два человѣка на каждую. Вахтенные люди обязаны были осматривать судно и внѣшнюю сторону сѣней, а ночью наблюдать за огнемъ и склянками. Я очередовался съ помощникомъ для веденія метеорологическаго журнала. Дѣятельность предохраняла насъ отъ скорбута, котораго должны были мы бояться по тѣснотѣ и сырости нашего жилища. Я старался удерживать товарищей моихъ отъ неумѣренности, потому что при отягощенномъ желудкѣ неодолимо клонитъ сонъ. Пища была для всѣхъ общая. Утромъ около пяти часовъ пили чай или сбитень, въ 7-мь или 8-мь часовъ не много завтракали; въ 12-ть обѣдали; вечеромъ пили чай только тогда, когда днемъ много ходили, а чаще, вмѣсто чаю, около 6-ти часовъ ужинали. Водку давалъ только послѣ трудныхъ работъ, или въ ненастные дни послѣ прогулки; люди ходили въ баню каждую недѣлю; бѣлье мѣняли два раза въ недѣлю. Спать позволялось имъ только ночью не болѣе восьми часовъ; гулять выходили такъ часто, какъ позволяла погода. Сидя въ избѣ, каждый занимался своего работою: одинъ чинилъ платье, другой снаряжалъ орудія для промысла звѣрей, остальные разговаривали про былое и пѣли пѣсни. — По Воскресеньямъ читали общую молитву.... Праздникъ Рождества Христова встрѣтили мы усердными молитвами о сохраненіи нашего здравія и благодареніемъ Богу, что онъ по сю пору такъ милостиво хранилъ насъ. Послѣдующіе дни святокъ провели въ обыкновенныхъ деревенскихъ увеселеніяхъ, сколько средства наши дозволяли. Вечеромъ 26-го декабря подходили къ избѣ три бѣлые медвѣдя, — и это посѣщеніе дало поводъ ко многимъ шуткамъ на счетъ святочныхъ маскарадовъ. До исхода декабря мы провели скучное время зимовья въ занятіяхъ, не чувствуя ни какой болѣзни. Люди были почти всѣ здоровы, но румянца въ лицѣ никто изъ нихъ не имѣлъ. Въ полдень 9-го генваря, при ясной погодѣ, увидѣли мы солнце надъ горизонтомъ, съ высоты около 40 футъ отъ поверхности моря. И такъ ночь наша продолжалась 65-ть сутокъ. Во все это время мы имѣли свѣтъ зари, продолжавшейся ежедневно 212 часа, когда солнце находилось около меридіана; свѣтъ луны и сѣверныя сіянія такъ же помогали намъ. Съ 8-го марта занялись приготовленіями къ дальнейшей описи берега“[6]