Натан Мудрый (Лессинг; Крылов)/НП 1877 (ДО)
| ← Изъ трагедіи «Эмилія Галотти» | Изъ трагедіи «Натанъ Мудрый» | Шубартъ → |
| Оригинал: нем. Nathan der Weise, опубл.: 1779. — Перевод опубл.: 1877. Источникъ: Нѣмецкіе поэты въ біографіяхъ и образцахъ / Подъ редакціей Н. В. Гербеля — СПб: Въ типографіи В. Безобразова и К°, 1877. — С. 101—109 (РГБ). |
Изъ трагедіи «Натанъ Мудрый»
править
(входя, говоритъ въ дверь).
Когда придётъ еврей, его сейчасъ же
Ввести сюда. Какъ видно, не привыкъ
Онъ торопиться.
Вѣрно, не былъ дома,
И скоро не могли его найти.
Сестра! сестра!
Ты, право, словно къ битвѣ
Готовишься.
Притомъ, такимъ оружьемъ,
Которымъ и владѣть я не умѣю:
Я долженъ сѣть разставить, притворяться,
Обманывать, лукавить. Гдѣ же мнѣ
Всё это знать? — и для чего всё это?
Чтобъ деньги выудить, чтобъ деньги страхомъ
Сорвать съ жида. Неужли, наконецъ,
Мнѣ мелочною хитростью придётся
Добыть мельчайшую изъ мелочей?
И мелочью пренебрегать не надо,
Иль худо можетъ быть.
Къ несчастью, да!
A если этотъ жидъ и въ самомъ дѣлѣ
Хорошій и разумный человѣкъ,
Какъ прежде говорилъ о нёмъ Ал-Гафи?
Что нужды въ томъ? Вѣдь западню разставишь
Ты только для жида, который скупъ,
И боязливъ, и недовѣрчивъ. Если жь
Онъ точно добрый, мудрый человѣкъ,
Такъ нашимъ будетъ онъ и безъ обмана.
При этомъ ты ещё себѣ въ добавокъ
Доставишь удовольствіе — узнать:
Какъ смѣло, какъ разумно онъ отвѣтитъ,
Какъ сѣть твою онъ разомъ перервётъ,
Иль осторожно обойдётъ опасность.
Да, да! Я буду радъ его послушать.
Такъ больше вѣдь и нечѣмъ затрудняться;
Ужь вѣрно, если онъ одинъ изъ многихъ
И только жидъ, какъ жидъ — не станешь ты
Стыдиться, что ему такимъ являлся,
Какими всѣхъ считаетъ онъ. И больше:
Кто захотѣлъ бы лучшимъ показаться —
Ему казаться будетъ вздорнымъ, глупымъ.
По твоему, чтобъ человѣкъ дурной
Не думалъ дурно обо мнѣ, и самъ я
Обязанъ дурно поступать.
Пожалуй,
Когда считаешь ты дурнымъ поступкомъ —
Умѣнье пользоваться всякой вещью,
Сообразуясь съ ней.
Когда-жь бывало,
Чтобъ женскій мозгъ свое изобрѣтенье
Да разукрасить не съумѣлъ?
Украсить?
Боюсь я, эта тонкая вещица —
Съ моей неловкостью, въ моей рукѣ —
Какъ-разъ сломиться можетъ. Тутъ бы нужно
И дѣйствовать, какъ выдумано было:
Хитро и ловко. Ну! пускай себѣ —
Я пропляшу, какъ знаю. Хоть, конечно,
Я радъ бы лучше дурно проплясать,
Чѣмъ хорошо.
Не будь такъ недовѣрчивъ
Къ себѣ. И если только ты захочешь —
Ручаюсь за тебя. Но это страсть
Людей тебѣ подобныхъ: увѣрять насъ,
Что до всего они добились только
Однимъ мечёмъ. Хоть льву, конечно, стыдно
Гоняться за лисицей; — но лисицы
Стыдится онъ: не хитрости ея.
И вотъ какъ любитъ женщина понизить
Мужчину въ уровень съ собой. Ступай.
Я думаю, что выполнить съумѣю
Урокъ свой.
Мнѣ уйти?
A ты хотѣла
Остаться здѣсь?
Ну, хоть не здѣсь, но рядомъ,
Въ сосѣдней комнатѣ.
Подслушать? — нѣтъ.
И тамъ нельзя, сестра; чтобъ не мѣшать мнѣ —
Ступай, ступай: мнѣ слышатся шаги.
Но не подслушивать: я всё увижу.
Смѣлѣе, жидъ! смѣлѣе подходи
Сюда поближе! Ближе — безъ боязни.
Внушай её врагу.
Ты На́танъ?
Да.
И На́танъ мудрый?
Нѣтъ.
Я понимаю,
Что самъ себя ты такъ не называешь;
Но твой народъ.
Да, можетъ-быть, народъ.
Не думай, что съ презрѣньемъ говорю я
О голосѣ народа. Мнѣ давно ужь
Хотѣлось знать того, кому народъ
Даётъ названье мудраго.
A если
Я прозванъ такъ въ насмѣшку? если «мудрый»
Въ устахъ народа значитъ только «умный»?
A умный тотъ, кто выгоду свою
Умѣетъ соблюдать?
Предполагая
Тутъ истинную выгоду.
Тогда
Своекорыстный всѣхъ умнѣй; a мудрость
И умъ — одно и то же.
Этимъ ты
Доказываешь то, что опровергнуть
Стараешься. Народу неизвѣстно,
Въ чёмъ истинная выгода людей;
Но ты узналъ её — по-крайней-мѣрѣ,
Узнать старался. размышлялъ. За это
Одно — ты вправѣ называться «мудрымъ».
Какимъ себя считаетъ всякій.
Полно.
Противна мнѣ уклончивая скромность.
Простой и здравый смыслъ мнѣ нуженъ. Къ дѣлу.
Но только искреннимъ ты долженъ быть,
И искреннимъ вполнѣ.
Я постараюсь
Тебѣ настолько услужить, что буду
И впредь достоинъ твоего знакомства.
Какъ услужить?
Ты отъ меня получишь
Всё лучшее и по дешовымъ цѣнамъ.
Про что ты говоришь? Не про товаръ ли?
Съ моей сестрой ты будешь торговаться.
Пускай подслушаетъ. (Громко.) A мнѣ купецъ
Не нуженъ.
Такъ навѣрно ты хотѣлъ бы
Развѣдать, что въ дорогѣ я подмѣтилъ
Насчетъ враговъ твоихъ? Они опять
Повсюду поднялись. Сказать по правдѣ…
И не туда къ тебѣ я пробираюсь.
Я знаю всё, что знать мнѣ нужно. Словомъ…
Приказывай, султанъ.
Я о другомъ,
Совсѣмъ другомъ хотѣлъ бы слышать, Натанъ,
Твоё сужденье. Такъ-какъ ты здѣсь мудрымъ
Слывёшь y всѣхъ, скажи мнѣ откровенно:
Какую вѣру и ея законы
Ты лучшими считаешь?
Но, султанъ,
Ты знаешь — я еврей.
Я мусульманинъ,
И христіанинъ между нами средній.
Но вѣдь одна изъ этихъ трёхъ религій
Должна быть истинной — и человѣкъ,
Такой, какъ ты, не можетъ оставаться
При томъ, куда случайно онъ заброшенъ
Своимъ рожденьемъ. Если жь остаётся,
То y него на это есть причины,
То это выборъ зрѣлаго сознанья.
Такъ подѣлись же имъ и объясни
Причины, до которыхъ допытаться
Мнѣ caмoмy не приходилось. Дай мнѣ
Узнать твой выборъ и его основы,
Чтобъ я и самъ принять ихъ могъ. Понятно,
Что это между нами будетъ. Какъ?
Ты удивлёнъ? ты смотришь такъ пытливо?
Да, можетъ-бытъ, султану въ первый разъ
Пришла на умъ подобная причуда.
Надѣюсь, что она не унижаетъ
Султана. Что жь — не такъ ли? Говори!
Иль хочешь ты съ минутку поразмыслить.
Ну, хорошо — даю тебѣ её. (Про-себя.)
Подслушиваетъ ли сестра? посмотримъ.
Спрошу её: довольна ли началомъ?
Обдумай, но скорѣй — я не замедлю,
Я тотчасъ ворочусь.
(одинъ).
Гм! гм! Чудесно!
Но какъ же это? Но чего же хочетъ
Султанъ? Я ждалъ, что спроситъ денегъ. Онъ же,
Онъ правды требуетъ, онъ хочетъ правды,
Притомъ — наличной, ясной, какъ монета.
Ещё добро бы старая монета,
Которую по вѣсу оцѣняли;
Но эта новая, что выдаётся
По счёту; новая, которой цѣну
Мы только по чекану узнаёмъ.
Такой монетой правда не бываетъ.
Какъ золото въ мѣшокъ, онъ хочетъ разомъ
И правду загребать себѣ въ разсудокъ.
Да кто жь тутъ жидъ? Неужли я? но онъ ли?
Но точно ли о правдѣ онъ хлопочетъ?
Что, если онъ изъ правды хочетъ сдѣлать
Ловушку? Нѣтъ! Какое подозрѣнье!
Вѣдь это было бъ слишкомъ мелко… Мелко?
Что мелко для великаго? Да, да!
Онъ неожиданно ко мнѣ толкнулся.
Онъ не предупредилъ меня ничѣмъ.
Когда жь подходятъ другомъ — окликаютъ.
Я буду остороженъ. Что жь отвѣтить?
Быть яростнымъ приверженцемъ еврейства
Не слѣдуетъ; тѣмъ больше не годится
Мнѣ вовсе отъ еврейства отказаться.
Понятно, что тогда спросить онъ можетъ:
Зачѣмъ не мусульманинъ я. Да вотъ!
Меня легко спасти могло бы это:
Вѣдь не одни ребята жадны къ сказкамъ.
Идетъ! Добро пожаловать! Прекрасно.
(про-себя).
Ну, поле намъ очищено.
Что жь, На́танъ —
Вѣдь я не слишкомъ скоро воротился?
Ты всё успѣлъ обдумать? Говори:
Никто не слышитъ насъ.
Пускай услышитъ
Хоть цѣлый міръ.
Такъ ты въ себѣ увѣренъ.
Вотъ это называю я быть мудрымъ:
Кто никогда не измѣняетъ правдѣ;
Кто ради правды жертвовать готовъ
Имѣньемъ, счастьемъ, жизнью.
Если нужно,
И есть въ томъ польза — да!
Теперь я смѣю
Надѣяться, что я по праву буду
Носить мой громкій титулъ: «улучшитель
Законовъ и вселенной».
Славный титулъ!
Но прежде, чѣмъ я выскажусь открыто,
Позволь мнѣ сказку разсказать, султанъ.
Пожалуй — почему же нѣтъ? Я сказки
Всегда любилъ, когда мнѣ хорошо
Разсказывали ихъ.
Ну, этимъ врядъ ли
Могу я похвалиться.
Униженье
Тутъ паче гордости. Но къ дѣлу, къ дѣлу!
Разсказывай.
Во дни давно былые
Жилъ на востокѣ нѣкій человѣкъ,
Который изъ любимыхъ рукъ — въ подарокъ —
Владѣлъ кольцомъ цѣны ееобычайной.
Въ кольцо былъ вставленъ камень драгоцѣнный,
Игравшій ярко множествомъ цвѣтовъ
И силу тайную имѣвшій — дѣлать
Пріятнымъ передъ Богомъ и людьми
Того, кому носить его случалось
Съ надеждой и довѣріемъ. Понятно,
Что не снималъ его съ своей руки
Восточный житель никогда, что даже
Навѣки сохранить его рѣшился
Въ своемъ потомствѣ — именно вотъ такъ:
Кольцо своё оставилъ онъ въ наслѣдство
Любимѣйшему сыну, завѣщая,
Чтобъ этотъ сынъ опять отдалъ его
Тому изъ сыновей своихъ, который
Заслужитъ наибольшую любовь.
A чтобъ всегда любимый сынъ былъ первымъ
Въ своей семьѣ, чтобъ — не смотря на лѣта —
Однимъ значеніемъ кольца онъ всѣми
Былъ уважаемъ, какъ глава и князь.
Понятно ли, султанъ?
Понятно. Дальше.
И такъ, переходя отъ сына къ сыну,
Кольцо досталось одному отцу,
Имѣвшему трёхъ сыновей, въ которыхъ
Онъ послушанье равное встрѣчалъ,
A потому и самъ любилъ ихъ равно.
Порой одинъ, порой другой иль третій
Ему казался болѣе достойнымъ
Кольца, и съ кѣмъ изъ нихъ наединѣ
Онъ оставался, тотъ его любовью
И пользовался въ ту минуту больше,
Чѣмъ братья, такъ-что каждому изъ нихъ
Онъ обѣщалъ кольцо тайкомъ отъ прочихъ.
Такъ дѣло шло. Подходитъ время смерти.
Старикъ приходитъ въ затрудненье: больно
Двухъ сыновей обидѣть въ ихъ довѣрьи
Отцовскимъ обѣщаньямъ. Что тутъ дѣлать?
Онъ посылаетъ къ мастеру тайкомъ
Своё кольцо и поручаетъ сдѣлать
Другія два по образцу его.
Онъ проситъ не жалѣть труда и денегъ,
Чтобъ только вышли совершенно схожи
Всѣ три кольца. И это удалось.
Когда къ отцу ихъ принесли, такъ даже
Онъ самъ своё кольцо не могъ узнать.
Довольный и счастливый, призываетъ
Старикъ по одиночкѣ сыновей,
Благословляетъ ихъ по одиночкѣ,
Даётъ имъ по кольцу и умираетъ.
Ты слушаешь, султанъ?
(смущенный и отвернувшись отъ него).
Я слышу — дальше.
Кончай скорѣе сказку — ну?
Я кончилъ.
Что слѣдуетъ — само собой понятно.
Едва скончался онъ, приходитъ каждый
Съ своимъ кольцомъ и каждый хочетъ быть
Главою дома. Смотрятъ кольца, спорятъ,
Хотятъ судиться. Тщетно всё: не можетъ
Никто изъ нихъ представить доказательствъ
Въ защиту своего кольца…
Почти-что
Какъ нѣтъ вѣдь доказательствъ и y насъ
Въ защиту правой вѣры…
Какъ? и это
Отвѣтъ на мой вопросъ?
Нѣтъ, это только
Хотѣлось мнѣ представить въ извиненье,
Что различать я не рѣшаюсь колецъ,
Которыя отецъ велѣлъ поддѣлать,
Чтобъ различить въ было невозможно.
Какія кольца? Не играй словами.
Я думаю, что есть-таки различье
Въ религіяхъ, мной названныхъ тебѣ;
Различье даже въ пищѣ и одеждѣ.
Но только въ ихъ основахъ нѣтъ различья,
Не на исторіи-ль основаны онѣ,
Изустно къ намъ иль письменно дошедшей?
И какъ же, какъ не на слово, должны мы
Принять преданья старины? — не такъ ли?
Къ кому же мы съ сомнѣньемъ наименьшимъ
Относимся, какъ не къ своимъ роднымъ?
Не къ тѣмъ, чья кровь и въ насъ течетъ? кто съ дѣтства
Свою любовь доказывалъ намъ часто?
Кто не обманывалъ насъ никогда,
Лишь развѣ, чтобъ принесть намъ этимъ пользу.
Какъ можетъ кто-нибудь изъ насъ скорѣе
Чужимъ отцамъ повѣрить, чѣмъ своимъ?
Какъ можно требовать, чтобъ нашихъ предковъ
Во лжи мы уличали для того,
Чтобъ соглашаться въ мнѣніяіъ съ чужими?
Для христіанъ — не тоже ль будетъ? Нѣтъ?
(про-себя).
Клянусь Творцомъ, что говоритъ онъ правду —
И я невольно долженъ замолчать.
Но возвратимся снова къ нашимъ кольцамъ.
Какъ сказано, судиться стали братья
И каждый поклялся судьѣ, что прямо
Изъ рукъ отца своё кольцо имѣетъ
(Оно вѣдь такъ и было), что отецъ
Исполнилъ этимъ только обѣщанье,
Которое давно наединѣ
Ему давалъ, что тоже такъ и было.
«Отецъ не могъ» — такъ каждый увѣрялъ —
«Не могъ бы обмануть меня — и въ этомъ
Его я никогда не заподозрю.
Скорѣй я ожидать могу отъ братьевъ
Такой продѣлки, хоть они казались
Мнѣ до-сихъ-поръ хорошими людьми.
Но я найти обманщика съумѣю —
Съумѣю разсчитаться за обманъ!»
Ну что жь судъя. Мнѣ любопытно слышать,
Какъ ты судью заставишь говорить.
Судья сказалъ: «Коль вы сію минуту
Ко мнѣ отца не приведёте, всѣхъ васъ
Спроважу вонъ. Не думаете ль вы,
Что долженъ я вамъ разрѣшать загадки?
Иль ждать, чтобъ неподдѣльное кольцо
Само заговорило? Но, постойте.
Я слышалъ: то кольцо имѣетъ силу
Владѣльца своего любимымъ дѣлать,
Пріятнымъ передъ Богомъ и людьми.
Пусть это всё рѣшитъ: въ поддѣльныхъ кольцахъ
Вѣдь силы нѣтъ? Кто жь больше всѣхъ изъ васъ
Любимъ двумя другими — говорите.
Какъ? вы молчите? Значитъ, ваши кольца
Обратно дѣйствуютъ на васъ — и только
На васъ, a для другихъ они безсильны,
И каждый любитъ больше всѣхъ себя?
О, если такъ, всѣ три кольца поддѣльны:
Обманщики обманутые вы,
A неподдѣльное кольцо, конечно,
Потеряно. Чтобъ скрыть ловчѣй потерю,
Отецъ велѣлъ взамѣнъ его вамъ сдѣлать
Другія три.»
Прелестно! Превосходно!
«Такъ если ждёте вы — сказалъ судья —
Рѣшенья моего, a не совѣта,
Ступайте прочь. Но мой совѣтъ таковъ:
Останьтесь вы притомъ, что есть. Пусть каждый
Своё кольцо считаетъ неподдѣльнымъ,
Коль отъ отца его онъ получилъ.
Отецъ, быть-можетъ, думалъ уничтожить
Въ своей семьѣ ты право старшинства,
Которое кольцомъ пріобрѣталось.
Быть-можетъ, васъ отецъ любилъ всѣхъ равно
И не хотѣлъ двоихъ изъ васъ обидѣть,
Давая предпочтенье одному.
Такой любви пусть каждый соревнуетъ:
Любви безъ предразсудковъ, неподкупной!
Пусть выкажетъ одинъ передъ другимъ
Всю силу своего кольца! пусть въ жизни —
И миролюбіемъ её проявитъ,
И кротостью, и добрыми дѣлами,
И искреннею преданностью Богу.
И ежели вліянье вашихъ колецъ
Въ потомствѣ вашемъ скажется, то снова —
Чрезъ сотню тысячъ лѣтъ — я васъ зову.
Тогда другой судья сидѣть здѣсь будетъ
На этомъ стулѣ — онъ мудрѣй меня —
И онъ отвѣтитъ вамъ. Ступайте.» Вотъ что
Сказалъ судья.
О Господи!
Султанъ,
Коль ты себя считаешь этимъ мудрымъ,
Обѣщаннымъ судьёй…
(оживленно схватываетъ его за руку).
Я? — я ничто!
Я прахъ!
Султанъ, что̀ сдѣлалось съ тобою?
Нѣтъ, добрый На̀танъ, сотни тысячь лѣтъ,
Твоимъ судьёй предсказанныя братьямъ,
Ещё не миновали — и не я
Засяду на его судейскомъ креслѣ.
Ступай; но будь мнѣ другомъ, На̀танъ.
Я очень радъ васъ видѣть, храбрый рыцарь,
И молодой — да, очень молодой!
Такъ съ Божьей помощью — кой-что могло бы
И выйти изъ того.
Едва ли больше,
Отецъ достопочтенный, чѣмъ ужь есть.
Скорѣе меньше.
Я, по-крайней-мѣрѣ,
Желаю, чтобъ ещё вы долго, долго,
Благочестивый рыцарь, процвѣтали —
На пользу дѣла Божьяго, на славу
И честь любезнаго намъ христіанства.
И если только мужество младое
Совѣтамъ зрѣлымъ старости съ умѣньемъ
Послѣдуетъ, надѣюсь, такъ и будетъ.
Но чѣмъ могу вамъ услужить?
Тѣмъ самымъ,
Въ чёмъ молодость нуждается: совѣтомъ.
Я очень радъ. Но примутъ ли совѣтъ мой?
Не слѣпо.
Кто же это говоритъ?
Конечно, долженъ пользоваться всякій
Разсудкомъ, даннымъ Господомъ; но тамъ,
Гдѣ слѣдуетъ. Всегда ли онъ умѣстенъ?
Примѣрно: если Богъ — чрезъ одного
Изъ ангеловъ своихъ — въ лицѣ, положимъ,
Служителя его святого слова
Насъ удостоиваетъ знать то средство,
Которымъ процвѣтанье нашей церкви —
На благо христіанству — мы могли бы
Упрочить, укрѣпить, какимъ-нибудь
Особымъ способомъ, тогда — кто смѣетъ
Изслѣдовать разсудкомъ произволъ
Того, кѣмъ созданъ былъ разсудокъ? Кто
Осмѣлится — по правиламъ ничтожнымъ
Какой-то чести суетной — провѣрить
Законъ небеснаго величья — вѣчный
Законъ? Но будетъ съ насъ объ этомъ. Въ чёмъ же
Вы требуете нашего совѣта?
Положимъ, праведный отецъ, что есть
Дитя единственное y еврея;
Что это — дѣвушка; что съ величайшей
Заботливостью воспиталъ еврей
Её на всё прекрасное, что любитъ
Её онъ больше жизни, что она
Ему любовью кроткой отвѣчаетъ.
И вотъ, кому-нибудь изъ насъ доносятъ,
Что эта дѣвушка — не дочь еврея,
Что будто онъ её ещё младенцемъ
Нашолъ, купилъ, похитилъ, — что хотите.
И знаютъ, будто, что она родилась
Отъ христіанъ и крещена, что только
Еврей её воспитывалъ еврейкой,
И до-сихъ-поръ еврейкой оставляетъ,
Какъ дочь свою. Отецъ достопочтенный,
Скажите, что тутъ дѣлать?
Я сражонъ!
Но прежде объяснитесь: этотъ случай —
Гипотеза или фактъ? Сказать иначе:
Всё это такъ лишь вами, господинъ,
Сочинено, иль точно совершилось
Оно и продолжаетъ совершаться.
Я думалъ: если хочешь только мнѣнье
Отъ вашего святѣйшества узнать,
Такъ это всё равно.
Равно? Смотрите.
Какъ можетъ гордый разумъ человѣка
Въ духовномъ дѣлѣ ошибаться. Нѣтъ!
Коль вамъ угодно только забавляться
Игрою остроумія, не стоитъ
Труда серьозно говорить о томъ,
И я къ театру отсылаю васъ,
Гдѣ могутъ этакія pro et contra
Съ успѣхомъ представляться. Но когда
Съ успѣхомъ представляться. Но когда
Не шутку театральную въ насмѣшку
Вы разсказали мнѣ, и этотъ случай
Есть фактъ, который совершился даже
Въ любезномъ нашемъ Іерусалимѣ,
Въ епархіи y насъ — тогда…
Ну, что же?
Жида сейчасъ подвергнуть наказанью,
Которымъ — за такое святотатство
И злодѣяніе — велятъ казнить
Законы императора и папы.
Такъ вотъ что?
А помянутымъ закономъ
Повелѣно жечь на кострѣ еврея,
Коль христіанина онъ совращаетъ
Въ религіи.
Такъ вотъ оно?
Тѣмъ больше
Еврея — оторвавшаго насильно
Младенца христіанскаго отъ церкви,
Съ которой связанъ онъ своимъ крещеньемъ.
И что жь, какъ не насиліе всё то,
Что дѣлаютъ съ безпомощнымъ младенцемъ?
Ну — такъ сказать — конечно, исключая
Того, что церковь дѣлаетъ.
A если бъ
Средь бѣдствій нищеты дитя погибло,
Когда бъ надъ нимъ не сжалился еврей?
Вздоръ! Ничего не значитъ! Сжечь еврея
Затѣмъ, что лучше въ бѣдствіяхъ погибнуть,
Чѣмъ къ вѣчному грѣху спастись. Притомъ же,
Зачѣмъ еврей предупреждаетъ Бога?
Захочетъ Богъ — спасётъ и безъ него.
И вопреки ему, какъ надо думать,
Богъ можетъ дать и вѣчное блаженство?
Не значитъ ничего — еврея сжечь.
Мнѣ это жаль. Особенно, какъ слышно,
Еврей её воспитывалъ не столько
Въ своей, какъ вовсе безо всякой вѣры.
О Богѣ же не больше и не меньше
Онъ говорилъ, какъ только то, чѣмъ разумъ
Довольствоваться можетъ.
Всё равно:
Еврея сжечь. Да за одно за это
Онъ долженъ быть сожжёнъ три раза. Что?
Везъ всякой вѣры выростить ребёнка?
Не научить его святѣйшей нашей
Обязанности вѣровать? Ну, нѣтъ!
Ужь это слишкомъ. Удивляюсь, рыцарь,
Какъ сами вы…
Честной отецъ, коль Богу
Угодно будетъ, такъ объ остальномъ
На исповѣди. (Хочетъ идти.)
Что? не дать мнѣ даже
Отчёта? не назвать жида-злодѣя?
Его ко мнѣ не привести? Но знаю,
Что сдѣлать. Я сейчасъ иду къ султану.
Султанъ обязанъ охранять насъ въ силу
Капитуляціи, въ которой клятву
Онъ далъ, во всѣхъ правахъ насъ охранять,
Во всѣхъ ученіяхъ, какія только
Причислить смѣлъ къ нашей пресвятѣйшей
Религіи. Увидимъ! Слава Богу,
Оригиналъ y насъ и мы имѣемъ
Печать его и подпись. Да. притомъ,
Я объяснить ему легко съумѣю,
Какъ и для государства самого
Безвѣріе опасно, какъ всѣ узы
Гражданскія порвутся и погибнутъ,
Коль ни во что не будутъ вѣрить люди.
Прочь, прочь съ подобнымъ святотатствомъ!
Жаль,
Что недосугъ мнѣ дольше наслаждаться
Прекраснымъ поученьемъ. Къ Саладину
Я позванъ…
Да? — И такъ — тогда — конечно…
Коль вашему святѣйшеству угодно,
Султана приготовлю я…
О, знаю,
Что вы снискали милость Саладина!
Прошу васъ, y него припоминайте
Вы обо мнѣ хорошее одно
Мной только ревность къ Богу руководитъ,
И если дѣлаю я слишкомъ много,
Такъ для него же. Взвѣсьте это, рыцарь.
Помянутый же случай объ евреѣ,
Не правда ли, была проблема? да?
И, такъ сказать…
Проблема. (Уходитъ.)
(про-себя).
Но въ которой
Я долженъ глубже розыскать основы.
Довѣрьтесь мнѣ. Вотъ, видите ли, Натанъ,
Я полагаю такъ: когда къ добру,
Которое хочу я сдѣлать, близко
Граничитъ что-нибудь весьма дурное,
Добра такого я нс стану дѣлать.
Дурное мы довольно вѣрно знаемъ,
Но доброе — далёко нѣтъ. Понятно,
Что если дѣвочку какъ можно лучше
Вы воспитать хотѣли, то её,
Какъ дочь свою родную, воспитали.
Вы это сдѣлали со всей любовью,
Со всею вѣрностью — и отплатить вамъ
Такой наградой! Это непонятно!
Конечно, вы умнѣй бы поступили,
Когда бы христіанку христіанкой
Воспитывали чрезъ вторыя руки;
Но вами не былъ бы тогда любимъ
Ребёнокъ друга вашего, a дѣтямъ,
Въ ихъ нѣжномъ возрастѣ, по мнѣ, любовь —
Хоть звѣря дикаго любовь — нужнѣе,
Чѣмъ христіанство: для него всегда
Ещё найдётся время. Если только
Дитя взросло здоровымъ, благонравнымъ
Предъ вашими очами, такъ ужь вѣрно
Предъ Божьими оно осталось тѣмъ же,
Чѣмъ было. Да и всё-то христіанство
Основано не на еврействѣ развѣ?
Частенько я таки-сердился, много
Я пролилъ слёзъ объ томъ, что христіане
Ужь какъ-то слишкомъ могутъ забывать,
Что санъ Господь-Спаситель былъ евреемъ.
Вы, добрый братъ, ходатаемъ мнѣ будьте,
Коль на меня вражда и лицемѣрье
Подымутся за мой поступокъ. Вы
Одни должны узнать объ нёмъ, но послѣ
Его съ собой въ могилу схоронится.
Ещё ни разу суетность меня
Не побуждала разсказать объ этомъ
Кому-нибудь другому. Вамъ однимъ
Я разскажу. Я буду откровененъ
Съ одной лишь простотой благочестивой.
Она одна поймётъ, въ какихъ дѣлахъ
Мы въ состояньи, съ преданностью къ Богу,
Одерживать побѣду надъ собой.
Вы тронуты? вы плачете?
Въ Дарунѣ
Вы отдали мнѣ дѣвочку; но вѣрно
Не знаете, что въ Гатѣ христіане
Предъ этимъ незадолго всѣхъ евреевъ,
Съ дѣтьми и женщинами, истребили.
Но знаете, что въ томъ числѣ погибли
Моя жена и семь цвѣтущихъ, бодрыхъ
И много обѣщавшихъ сыновей;
Что въ домѣ брата, гдѣ я ихъ припряталъ,
Они всѣ вмѣстѣ были сожжены.
Творецъ ной правосудный!
Какъ пришли вы,
Три дня, три ночи я въ золѣ, во прахѣ
Предъ Богомъ пролежалъ, проплакалъ. Плакать!
Я Бога укорялъ! Въ негодованьи,
Въ ожесточеньи проклиналъ себя
И цѣлый міръ! Я клялся къ христіанству
Въ непримиримой ненависти!…
А!
Я этому повѣрю.
Понемногу
Вернулся мнѣ разсудокъ. Онъ пріятно
Шепнулъ инѣ: «всё-таки есть Богъ, и всё,
Что сдѣлано — Его опредѣленье.
И такъ, иди, свершай, что ты постигъ
Давно, что совершить, когда захочешь,
Навѣрно не труднѣе, чѣмъ постичь.
Возстань!» — и всталъ я, къ Господу взывая
«Хочу! хочу! Была бы только воля
Твоя на то, чтобъ я хотѣлъ.» Тогда-то
Явились вы и, съ лошади сойдя,
Мнѣ передали милаго ребенка,
Завернутаго въ плащъ. Что я сказалъ вамъ,
Что вы мнѣ говорили — я не помню.
Я знаю только то, что, взявъ дитя,
Я снёсъ его къ себѣ и на колѣняхъ,
Рыдая, цѣловалъ мою малютку.
О, Господи! изъ семерыхъ дѣтей
Хотя одно возвращено мнѣ.
На̀танъ!
Вы христіанинъ! христіанинъ, На̀танъ!
И лучшаго на свѣтѣ не бывало.
Да благо вамъ! Въ чёмъ видите во мнѣ
Вы христіанина, въ томъ я въ васъ вижу
Еврея. Но довольно намъ другъ друга
Разтрогивать. Теперь тутъ нужно дѣло!
И хоть въ семь разъ сильнѣйшая любовь
Меня давно ужь привязала къ этой
Одной, чужой мнѣ дѣвушкѣ, хотя
Мнѣ даже мысль убійственна, что снова
Семь сыновей моихъ я долженъ буду
Въ ней потерять; но если осторожность
Изъ рукъ моихъ потребуетъ её —
Я покорюсь.
И дѣло! Такъ и думалъ
Я посовѣтовать. Вамъ подсказала
Совѣтъ мой ваша добрая душа.