Спят мудрецы. В упоеньи гордыни холодной
Только уснули — вдруг будит их говор народный,
Будто бы Бог воплотился и по свету ходит,
Будто о небе с людьми Он беседы заводит.
«Дерзкий! Убьём Его! Он — возмутитель, — вскричали, —
Ночью убьём, чтоб народа толпы не мешали».
Вот мудрецы при светильниках ночью вскочили
И на лже-мудрственных книгах умы изощрили —
Разумы крепкие, словно мечи из булата;
С ними слепая ватага их школы подъята:
Бога ловить понеслись; в ополченьи на Бога
Вождь их — предатель; пряма, но ужасна дорога.
«Ты ль здесь?» — на Сына Марии они закричали.
«Я», — Он спокойно вещал: мудрецы бледны стали,
«Ты ль это?» — «Я» — и наёмники вмиг удалились,
В трепет пришли мудрецы и во прах преклонились;
Видят, что Бог не карает, а только стращает,
Встали; преступную ярость испуг поощряет.
С Бога сорвали покров, и сверкая очами,
Тело его поражали кощунства бичами,
Копьями разума Божие сердце пронзали;
Он же молился за них, — и когда низлагали
Гордость в могилу его — вышел исполненный силы
Он из души мудрецов, полной тьмою могилы.
Злость мудрецов при таком погребении Бога
Пир свой свершила. В природе возникла тревога!
Мир задрожал, но свод неба спокоен остался:
Люди! Бог жив — Он в душе мудрецов лишь скончался.
