Дон Педро, принц Арагонский.
Дон Хуан, его побочный брат.
Клавдио, молодой знатный флорентинец.
Бенедикт, молодой знатный падуанец.
Леонато, Мессинский губернатор.
Антонио, его брат.
Бальтазар, слуга дона Педро.
Конрад, Борачио — приближенные дон Хуана.
Брат Франциск, монах.
Кизил, констебль.
Булава, старшина.
Пономарь.
Геро, дочь Леонато.
Беатриче, племянница Леонато.
Маргарита, Урсула — камеристки Геро.
Гонцы, стражники, слуги и т. д.
СЦЕНА 1
правитьИз этого письма мне ясно, что дон Педро Арагонский сегодня к ночи прибудет в Мессину.
Он совсем недалеко отсюда; когда я с ним расстался, он был не более, как в трех милях.
Сколько дворян потеряли вы в этом деле?
Вообще очень мало; из именитых никого.
Победа может считаться двойной, когда возвращаются домой без потерь. Я прочитал тут, что дон Педро особенные почести оказал некоему молодому Флорентинцу по имени Клавдио.
Он вполне заслужил их, и дон Педро совершенно справедливо упомянул о нем. Он превзошел все ожидания, которые можно было иметь, принимая во внимание его юный возраст; при наружности ягненка он совершал подвиги льва. Одним словом, он настолько оказался выше самых высоких ожиданий, что вам придется отказаться от ожидания получить от меня соответствующее этому донесение.
У него тут есть дядя в Мессине: наверно, он будет очень доволен.
Я ему уже передал письмо; повидимому, он был очень рад. Радость его была так велика, что, желая быть скромной, вынуждена была прибегнуть к выражениям, подходящим к горести.
Он разразился рыданиями?
Да еще какими!
Сердечный избыток сердечности! Нет лиц более искренних, как те, которые могут орошаться подобным образом. И насколько лучше плакать от радости, чем радоваться слезам.
Позвольте вас спросить: синьор Рапира вернулся из похода или нет?
Я никого не знаю с таким именем, сударыня. Во всем нашем войске не было такого человека.
О ком ВЫ спрашиваете, племянница?
Кузина имела в виду синьора Бенедикта из Падуи.
А, он вернулся; и такой же весельчак, как и всегда.
Здесь, в Мессине, он вывесил объявление, что вызывает Купидона на состязание в стрельбе; дедушкин шут, прочитав объявление, расписался за Купидона и вызвал его потягаться на тупых стрелах[1]. Скажите, пожалуйста, многих он у вас там на войне убил и съел? То есть сколько убил? Потому что съесть всё, что он настрелял, обещала я.
Право, племянница, вы слишком придираетесь к синьору Бенедикту; но я не сомневаюсь, что он поладит с вами.
На войне он оказал нам большие услуги, сударыня.
Наверно, у вас был испорченный провиант, и он помог его доесть? Едок он знатный; желудок у него превосходный.
Он и превосходный солдат, сударыня.
Превосходный солдат с сударынями; а как насчет сударей?
С сударем он сударь, с мужчиной — мужчина, преисполненный почтеннейших достоинств.
Это-то конечно: он мужчина полный; но ведь что касается до переполнения, то все мы под богом ходим.
Сударь, не поймите дурно мою племянницу. Между нею и синьором Бенедиктом вроде шуточной войны: как только сойдутся, так начинают изощряться в остроумии.
Увы, ему не везет! В последней стычке четыре из его умственных способностей[2] обратились в бегство, так что в распоряжении у этого ветерана теперь только одна. Этого, правда, ему хватает, чтобы кое-как управиться и чтобы можно было отличить его самого от его лошади; потому что это — единственное преимущество, позволяющее его считать за разумное существо. С кем он теперь водит компанию? Ведь у него, что ни месяц, то новый названный братец.
Возможно ли?
Очень даже возможно. Он со своею верностью обращается как с модной шляпой: то и дело пересаживает с болванки на болванку.
Очевидно, сударыня, этот господин у вас не на хорошем счету.
Разумеется, иначе я не умела бы считать. Но скажите, прошу вас, с кем он теперь водит компанию? Неужели не нашлось какого-нибудь молодого забияки, который согласился бы пропутешествовать с ним к дьяволу?
Он часто бывает в обществе благороднейшего Клавдио.
Господи! Он уж пристанет к нему как зараза! Он прилипчив как чума, и тот, к кому он прилипнет, сразу же сходит с ума. Спаси господь благородного Клавдио! Если он заразился Бенедиктом, лечение ему обойдется фунтов в тысячу.
Мне бы хотелось подружиться с вами.
Идет; будем друзьями.
Вот вы, племянница, так никогда не сойдете с ума.
Разве от январской жары.
Идет дон Педро.
Добрейший синьор Леонато, вы сами себе причиняете беспокойство. Обычно стараются избегнуть лишних расходов, а вы сами их как будто ищете.
Для моего дома беспокойство никогда не соединяется с вашею личностью, ваша светлость. Ведь проходят заботы — наступает покой; а с вашим отъездом остается сожаление и исчезает радость.
Вы слишком ревностно исполняете вашу задачу. Насколько я могу судить, это ваша дочь?
По крайней мере, ее мать не раз мне это говорила.
А разве у вас были сомнения, что вы задавали подобные вопросы?
Нет, синьор Бенедикт: вы тогда еще были маленьким.
Поделом вам, Бенедикт. Теперь, по крайней мере, ясно, кем вы стали, когда выросли. — Право, ее черты свидетельствуют о том, кто ее отец. — Позвольте, сударыня, пожелать вам всякого счастья; ведь вы точное подобие вашего почтенного отца.
Хотя синьор Леонато и отец ей, однако, думаю, она за всю Мессину не согласилась бы, чтобы у нее на плечах была его голова вместо ее, как ни велико сходство.
Удивляюсь, синьор Бенедикт, что за охота вам все время болтать, когда на вас никто не обращает внимания.
А, дорогая госпожа Прицепа, вы еще живы?
Как может Прицепа умереть, когда у нее такая пища, как синьор Бенедикт? Сама учтивость начинает придираться, как только вы попадаетесь ей на глаза.
Значит, эта учтивость — перевертень. Нет, кроме шуток, в меня влюблены все дамы, исключая вас. У меня даже сердце сжимается от жалости, зачем у меня такое черствое сердце; право, ведь я ни одной из них не люблю.
Какое счастье для этих женщин! Иначе им грозила бы опасность получить убийственного вздыхателя. У меня, слава богу, кровь холодная; в этом мы сходимся. Мне приятнее слушать лай моей собаки на ворон, чем любовные клятвы мужчин.
Да укрепит вашу милость небо в подобных мыслях. Немало господ избегнут опасности иметь расцарапанные физиономии.
Такие физиономии, как ваша, не сделаются хуже от того, что будут расцарапаны.
Вам бы попугаев учить разговаривать.[3]
Птица, перенявшая у меня речь, лучше животного вроде вас.
Я своей лошади пожелал бы быстроту вашего языка и его неутомимость. Впрочем, продолжайте с богом; я кончил.
Вы всегда кончаете лошадиной остротой, не в первый раз!
Отлично, Леонато.[4] — Синьор Клавдио и синьор Бенедикт, мой дорогой друг Леонато приглашает нас всех к себе. Я говорил ему, что пробудем здесь не меньше месяца, но он от сердца желает, чтобы случайные обстоятельства задержали нас на более продолжительное время. Я готов поклясться, что это не лицемерие, это — искреннее его желание.
И я клянусь, ваша светлость, что вы клялись не напрасно. (Дон Хуану.) Позвольте приветствовать и вас, ваша светлость. Милости просим. Раз вы снова помирились с вашим братом, я весь к вашим услугам.
Благодарю вас. Я не многоречив. Благодарю вас.
Угодно вашей светлости пройти вперед?
Вашу руку, Леонато; мы войдем вместе.
Бенедикт, заметил ты дочь синьора Леонато?
Заметить не заметил, но видел ее.
Не правда ли, какая скромная девушка?
Вы спрашиваете меня как честного человека, просто желая знать мое искреннее мнение, или вам угодно, чтобы я отвечал вам по своему обыкновению, как заядлый ненавистник женского пола?
Нет, прошу тебя, скажи мне твое настоящее мнение.
Что ж, по-моему, она слишком низка для высокой похвалы, слишком темна для светлой похвалы и слишком мала для великой похвалы. Вот всё, что я могу сказать лестного для нее: будь она не такая, как она есть, она была бы нехороша; а будучи такой, как она есть, она мне не нравится.
Ты думаешь, я шучу? Нет, я убедительно прошу тебя сказать как она тебе понравилась.
Да что вы купить ее, что ли, собираетесь, что так расспрашиваете?
Найдется ли в мире цена за такую драгоценность?
Сколько угодно; даже футляр к ней подыщется. Но вы серьезно говорите или просто болтаете как пустомели, уверяющие, что Купидон — хороший охотник на зайцев, а Вулкан — замечательный плотник?[5] Скажите, в каком тоне вы поете, чтобы я мог петь в лад с вами,
На мой взгляд я не встречал женщин прелестней.
Я могу еще обходиться без очков, но ничего такого не вижу. Вот ее кузина, не вселись в нее бес, была бы настолько же лучше ее, насколько начало мая лучше конца декабря. Но надеюсь, вы не намерены вступить в брак с нею? Или намерены?
Я бы не поверил самому себе, если бы поклялся в противном, согласись Геро стать моей женой.
Вот до чего дело дошло! Неужели в мире нет ни одного человека, которому хотелось бы иметь возможность носить шапку, не вызывая подозрительных мыслей?[6] Так я никогда не увижу шестидесятилетнего холостяка? Ну, что же, с богом. Если тебе хочется носить ярмо, подставь шею, вздыхай напролет все воскресные дни. — Смотри, дон Педро идет обратно и, кажется, ищет нас.
Что за секреты вас здесь задержали? Почему вы не пошли вместе с Леонато?
Ваша светлость, прошу вас, заставьте меня говорить.
Приказываю тебе говорить властью государя, как верноподданному.
Вы слышите, граф Клавдио? Я могу хранить тайну, как немой; я думаю, вы можете это подтвердить. Но властью государя, — заметьте это, — властью государя! — Он влюблен. В кого? Это спрашивает ваша светлость. Заметьте, какой скоропалительный ответ: в Геро, дочь Леонато.
Да, если бы это было так, можно было бы так выразиться.
Как в старой сказке, сударь. Оно не так, и не было так, да и, боже упаси, чтобы было так.
Если моя страсть быстро не изменится, боже упаси, чтобы было иначе.
Аминь, если вы влюблены в нее. Она девушка вполне достойная,
Вы говорите это, чтоб меня поймать, ваша светлость?
Уверяю вас, я просто говорю, что думаю.
Клянусь, государь, и я говорю, что думаю.
А я дважды уверяю и дважды клянусь, что тоже говорю, что думаю.
Что я люблю ее, я это чувствую.
Что она достойна этого, я знаю.
А я нисколько не чувствую, почему ее нужно любить, и совершенно не знаю, чем она это заслужила. Этого мнения вы у меня никаким огнем не выжжете: я умру с ним на костре.
Ты всегда был закоренелый еретик по отношению к прекрасному полу.
И быть стойким стоит ему больших усилий воли.
За то, что женщина меня зачала, я ей благодарен; за то, что выкормила меня, тоже приношу нижайшую благодарность; но чтобы у меня на лбу вечно играла роговая музыка или чтобы привесить мне рожок на невидимый ремешок,[7] — слуга покорный. Чтобы не обижать которую-нибудь из них недоверием, я возьму на себя смелость не верить ни одной. А вывод из этого: чтобы меня самого не провели, я намерен оставаться холостяком.
Надеюсь дожить до того времени, когда увижу тебя побледневшим от любви.
От гнева, от болезни, от голода, ваша светлость, но не от любви! Предлагаю, если я когда-либо от любви потеряю цвет лица, так что он даже от вина не будет ко мне возвращаться, — выколоть мне глаза пером балладного писаки и повесить, как вывеску, над входом в публичный дом вместо слепого Купидона.
Имей в виду, что если ты когда-нибудь отступишься от своих зароков, ты рискуешь подвергнуться изрядным насмешкам.
Если это случится, повесьте меня, как кота в кувшине, и стреляйте по мне. Кто попадет, похлопайте того по плечу и назовите Адамом.[8]
Поживем, увидим.
Дикий бык — может быть; но если рассудительный Бенедикт привыкнет, пересадите рога от быка мне на лоб. Можете даже намалевать мой портрет и огромными буквами, — как пишут: «Здесь можно нанять хорошую лошадь», — подписать под моим изображением: «Здесь можно видеть Бенедикта, женатого человека».
А если это сделать, ты не будешь бодаться?
Нет, если Купидон не расстрелял своего колчана в Венеции,[9] ты скоро от него затрясешься.
Скорее землетрясение случится.
Ну, время даст себя знать! А пока, добрейший синьор Бенедикт, отправляйся к Леонато, кланяйся ему от меня и скажи, что я не премину придти к нему на ужин. Он делает такие приготовления!
Такое поручение я сумею, пожалуй, исполнить. Итак, предоставляю вас…
…милости божией в моем доме, если бы он был у меня…
…Июля, шестого дня. Ваш любящий друг Бенедикт.[10]
Нечего, нечего острить. Основа ваших шуток составлена из старых лоскутков, и эти лоскутки еле-еле держатся. Прежде чем выкапывать новые концы старых писем, попытайте собственную совесть. Засим я покидаю вас.
Вы можете мне оказать услугу.
Ты знаешь, я люблю тебя. Скажи,
В чем дело, — и увидишь, как охотно
Труднейшую я разрешу задачу.
Есть сын у Леонато, ваша светлость?
Нет, у него одна лишь дочка — Геро.
Она тебе по вкусу?
Ваша светлость,
Еще когда в поход мы отправлялись,
Ее заметил я; но глаз солдата
Рассеян, занятый другой задачей:
Не до любви, когда в виду сраженье.
Вернулся я — и мысли боевые,
Очистив место, дали доступ нежным
И сладостным желаньям, что открыли
Моим глазам всю прелесть юной Геро,
В которую тогда уж я влюбился.
Да ты словоохотлив, как влюбленный,
И слушателю не даешь пощады.
Влюблен ты в Геро? Что же, на здоровье!
Поговорю я с нею и с отцом —
И ты ее получишь. Это то,
К чему вела влюбленная рацея?
Как нежно приласкали вы любовь,
Как угадали признаки недуга!
Поспешным я боялся показаться
И страсть хотел прикрыть я многословьем.
Зачем же шире речки строить мост?
Всегда всего нужнее то, что в меру.
Смотри, как дело просто: ты влюблен, —
А у меня готово уж лекарство.
Сегодня ночью, как ты знаешь, праздник.
Явлюсь я на него переодетым,
За Клавдио себя я Геро выдам,
Ее душе свое открою сердце
И слух ее я в плен увлечь сумею
Живым и пылким выраженьем страсти.
Затем пойду, поговорю с отцом,
И в заключение — она твоя,
Ну, нужно приступать немедля к делу.
СЦЕНА 2
правитьНу что, братец? Где мой племянник? Позаботился он о музыке?
Он очень хлопочет о ней. Но вот в чем дело, братец: я могу вам сообщить новость, которая вам и во сне не снилась.
И хорошая новость?
Конец покажет; судя по внешности, хорошая, выглядит она вполне благополучно. Принц и граф Клавдио гуляли в густой аллее у меня в саду, и один из моих слуг случайно услышал их разговор. Принц признавался Клавдио, что он влюблен в вашу дочь, мою племянницу, и собирается открыться ей сегодня ночью во время танцев; и если встретит у нее сочувствие, он собирается, не откладывая в долгий ящик, сейчас же переговорить с вами об этом.
А слуга-то, который вам передавал это, толковый малый?
Вполне толковый. Я сейчас пошлю его к вам, можете сами спросить.
Не надо; будем считать это сном, пока он не обратится в действительность. Только я хочу предупредить дочь, чтобы она могла приготовиться к ответу, если это вдруг окажется правдой. Ступай к ней и расскажи всё как было.
Вы, братцы, знаете, что надо делать. Дружок, пожалуйста, идемте со мной, мне пригодится ваша сноровка. Братец, постарайтесь, время горячее.
СЦЕНА 3
правитьЧто за притча, ваша светлость? Почему вы так печальны сверх всякой меры?
Моя печаль как раз соразмерна причинам, ее породившим, и потому она превышает все границы.
Вам следует внять доводам рассудка.
А если бы я им внял, какую пользу они принесли бы мне?
Если бы они не сейчас же утишили вашу печаль, то дали бы терпенье переносить ее.
Я тебе удивляюсь. Ты родился, как сам утверждаешь, под знаком Сатурна[11] и хочешь применять нравственные средства против смертоносного недуга. Я не могу казаться не тем, что я на самом деле: я печален, когда есть к этому причина, и не улыбаюсь на чужие шутки; ем, когда этого требует желудок, не справляясь с аппетитом остальных; сплю, когда мне хочется спать, не обращая внимания, что у других дела; смеюсь, когда мне весело, не подделываясь ни под чье настроение.
Да, но вы не можете вполне выказывать свой характер, пока не достигли самостоятельности. Вы были в ссоре с вашим братом, и он только недавно помирился с вами. Его расположение к вам не может укрепиться без того, чтобы вы сами не создали благоприятной погоды: вы сами должны позаботиться о ней, чтобы собрать жатву.
Я предпочту быть репейником у забора, чем розой ему в угоду! Вся кровь во мне твердит, что лучше быть у всех в пренебреженье, чем притворным повеленьем украсть расположенье кого бы то ни было. И так как я не могу быть лицемерно добродетельным, я хочу быть откровенным негодяем. Мне доверяют, надев намордник, дают свободу, опутав ноги; но я решил не петь в своей клетке. Освободите мне рот — я стану кусаться; дайте мне свободу — я буду поступать, как мне угодно. Покуда же предоставь мне быть самим собою и не старайся изменить меня.
Вы можете не давать волю вашему раздражению?
Я даю ему полную волю, только ему одному. — Кто это идет?
Что нового, Борачио?
Я к вам оттуда, с пышного ужина. Леонато по-царски принимает вашего брата принца; и я могу вам сообщить, что поговаривают о близкой свадьбе.
Не может ли это послужить мне основою для какой-нибудь каверзы? Что за дурак собирается обручиться с тревогами?
Правая рука вашего брата.
Как! Прелестнейший Клавдио?
Он самый.
Отменный кавалер! Но на ком? на ком? Куда он метит?
На Геро, дочери и единственной наследнице Леонато.
Быстро оперился птенец! Но как вы узнали это?
Мне поручили покурить духами. Вхожу я в непроветренную комнату, — навстречу мне под ручку принц и Клавдио, занятые серьезной беседой. Я поскорее за ковер; и мне удалось услышать, что принц хочет посвататься к Геро и, заручившись согласием, передать ее графу Клавдио.
Отлично! Займемся этим! Тут есть на чем сорвать свою досаду. Я этому выскочке обязан честью своего падения. Если я встану ему на пути, это мне откроет дорогу. Верны ли вы оба и станете ли мне помогать?
По гроб жизни, ваша светлость.
Пойдем на этот пышный ужин. Он тем для них приятней, что я в немилости. Если бы повар разделял мой образ мыслей! Пойдемте, там будет видно, что нам делать.
Мы к услугам вашей светлости.
СЦЕНА 1
правитьА графа Хуана не было за ужином?
Я не видел его.
Какой хмурый вид у этого господина! Как только я посмотрю на него, сейчас же у меня делается изжога.
Да очень меланхолическое существо.
Превосходный вышел бы человек, если бы взять ровно середину между ним и Бенедиктом. Один — совсем как истукан, ничего не говорит, другой всё время болтает, как любимый сынок.
Поместить бы половину языка синьора Бенедикта в рот графа Хуана, а половину меланхолии графа Хуана на физиономию синьора Бенедикта…
Да еще стройную ногу, дядя, да красивую ступню, да побольше монет в кошельке — и получился бы мужчина, который мог бы иметь успех у любой женщины, сумей он добиться ее благосклонности.
Уверяю тебя, племянница, ты никогда не найдешь себе мужа, если не обуздаешь своего языка.
Действительно, он слишком остер.
Слишком острый — еще лучше, чем просто острый. Через это я лишусь одного из даров божиих, потому что ведь сказано: «бодливой корове бог рог не дает», а слишком бодливой — и подавно не даст.
Ты думаешь, что бог и тебе не даст рогов?
Да, если он не даст мне мужа, о каковой милости я денно и нощно молю его. Господи, я не вынесла бы бородатого мужа: лучше уж спать под шерстяным одеялом без простыни.
Может попасться и без бороды.
А с таким что мне делать? Одеть в свои платья и приставить к себе горничной? Если он с бородой, он уж не юноша, без бороды — еще не мужчина. Если он уже не юноша, — он для меня не годится, если он еще не мужчина, — я ему не гожусь. Лучше уж наняться за шесть пенсов к какому-нибудь вожаку и прогуливать его обезьян в аду.
Ты согласна даже отправиться в ад?
Не совсем, только до входа; а там встретит меня дьявол, старый рогоносец с рогами на голове, и скажет: «Ступай на небо, Беатриче, ступай на небо — здесь для вас, девушек, нет места». Я сдам ему своих обезьян и марш маршем к святому Петру на небеса. Тот укажет мне, где помещаются холостяки, и мы заживем припеваючи.
Но вы, племянница, надеюсь, будете сообразоваться с желаниями вашего батюшки?
Конечно. Кузина сочтет своим долгом сделать реверанс и сказать: «Как будет вам угодно, батюшка». — Но это, кузина, только в том случае, если он окажется совсем молодцом; иначе еще раз сделай реверанс и скажи: «Как мне будет угодно, батюшка».
Хорошо, хорошо. Все-таки я надеюсь и вас, племянница, увидеть в один прекрасный день замужем.
Да, если господь создаст мужчину не из глины, а из другого какого-нибудь материала. Разве не берет жалость при мысли, что женщина должна находиться под властью такого крепкого куска грязи? Отдавать отчет в своих поступках комку упрямой глины! Нет, дядюшка, что-то не хочется. Притом все сыны Адама приходятся мне братьями, а я считаю грехом брак между родственниками.
Помните, дочка, что я вам говорил. Если принц заведет об этом разговор, вы знаете, что отвечать.
Он погрешит против музыки, кузина, если посватается не в такт. Если принц будет слишком настойчив, скажи ему, что во всякой вещи нужно соблюдать меру, и протанцуй свой ответ. Поверь мне, Геро: сватовство, свадьба и раскаянье похожи на шотландскую джигу, менуэт и синкпес:[12] первое идет пылко и быстро, как шотландская джига, полно причудливых неожиданностей; свадьба — скромно, достойно, как менуэт, со старинной торжественностью; затем приходит раскаянье; оно на расслабленных ногах и все чаще припадает в синкпесе, пока не свалится в могилу.
У вас очень злой взгляд на вещи, племянница.
Зрение у меня хорошее, дядя; при дневном свете я различаю даже церковь.
Сюда идут гости, приглашенные на ужин. Братец, очистим места.
Не угодно ли вам пройтись, сударыня, с вашим поклонником?
Если вы будете идти тихо, смотреть приветливо и ничего не говорить, я пройдусь с вами; особенно, если пойду в сторону.
В компании со мною?
Да, если мне заблагорассудится.
А когда вам заблагорассудится?
Когда мне понравится ваша наружность. Избави боже, если лютня такая же, как и футляр!
Моя маска вроде крыши Филемоновой хижины: внутри ее Юпитер.
Тогда ваша маска должна была бы быть покрыта соломой.[13]
Говорите тише, если вы говорите о любви. (Уводит ее в сторону.)
Я хочу вам понравиться.
В ваших же интересах я не хочу этого; у меня очень много недостатков.
Назовите хоть один из них.
Я молюсь вслух.
Тем лучше; слушающий всегда может сказать «аминь».
Господи, пошли мне искусного танцора!
Аминь.
И убери его, господи, с глаз моих, когда танцы кончатся! Ну, пономарь, отвечай.
Нет больше слов. Вот пономарь ответил.
Я вас хорошо знаю; вы — синьор Антонио.
Честное слово, это не я.
Я узнала вас потому, что у вас голова трясется.
Сказать по правде, я его передразниваю.
Вам бы ни за что не удалось этого делать так хорошо, если бы вы не были им самим. Вот и рука сухая с той и другой стороны.[14] Конечно, вы — он. Конечно, вы — он.
Честное слово, это не я.
Бросьте, бросьте! Неужели вы думаете, что вас нельзя узнать по остроумию? Шила в мешке не утаишь. Полно, не спорьте: вы — он. Достоинства всегда обнаруживаются; на этом и покончим.
И вы не хотите сказать, кто вам это говорил?
Простите, нет.
И не хотите сказать, кто вы такой?
Пока нет.
Так, значит, я жестока и всё свое остроумие вычитала из «Ста веселых рассказов»?[15] Наверно, вам говорил это синьор Бенедикт.
А кто это?
Я уверена, что вы его прекрасно знаете.
Нет, уверяю вас.
Он ни разу вас не заставлял смеяться?
Но скажите, пожалуйста, кто он такой?
Остряк при принце, совершенно плоский шут. Вся его заслуга — уменье распускать невероятные сплетни. Успех он имеет только у развратников, да и то не за остроумие, а за подлость. Он и смешит и раздражает; слушатели смеются и бьют его. Я уверена, что он здесь где-нибудь крейсирует. Хотела бы, чтобы он причалил ко мне.
Если я познакомлюсь с этим господином, я передам ему ваши отзывы о нем.
Пожалуйста, пожалуйста. Он разразится по поводу меня двумя-тремя нелестными сравнениями. Если случайно они останутся незамеченными и не вызовут смеха, он погрузится в меланхолию, и тогда будет спасено какое-нибудь крылышко от куропатки, потому что дурачку за ужином ничего в горло не пойдет.
Ну, мы должны следовать за передними парами.
Ко всему хорошему?
Конечно. Если они поведут нас к дурному, я их покину при первом же туре.
Очевидно, мой брат влюблен в Геро; он увел отца в сторону и просит ее руки; дамы пошли вслед за ними, и осталась только одна маска.
Это Клавдио, я узнаю его по осанке.
Вы — не синьор Бенедикт?
Вы угадали, это я.
Синьор, вы очень близки с моим братом. Он влюблен в Геро. Прошу вас, отговорите его от этого; она по рождению ему не ровня. Поступив таким образом, вы исполните долг порядочного человека.
Откуда вы знаете, что он влюблен в нее?
Я слышал, как он клялся ей в любви.
Я тоже. Он обещал жениться сегодня же ночью.
Идем на бал.
Ответил от лица я Бенедикта,
Но слухом Клавдио я весть услышал.
Да, ясно всё: посватался сам принц.
Во всем считать мы можем верной дружбу,
Но не в делах и хлопотах любви.
В любви надейся лишь на свой язык;
И каждый взгляд пусть о себе хлопочет,
Посредникам не веря. Красота,
Как колдовство, нам заражает кровь, —
И случая обычного такого
Не принял я в расчет. Прощай же, Геро!
Граф Клавдио?
Он самый.
Идемте со мной.
Куда?
К ближайшей иве, граф, по вашей же надобности. Каким манером вы будете носить свою гирлянду? На шее, как у ростовщика цепь,[16] или через плечо, как офицерскую перевязь? Так или иначе вам придется ее носить, так как принц подцепил вашу Геро.
На здоровье!
Вы говорите как честный торговец скотом, продавший быка.[17] Но признайтесь: вы не ожидали, что принц обойдет вас таким образом?
Оставьте, пожалуйста, меня!
Ну, вы бьете как слепой: мальчишка у него стащит кушанье, а он начинает колотить по столбу.
Если вы не уходите, так я уйду.
Увы! Бедная подстреленная птичка! Она теперь спрячется в камыши. — Однако барышня Беатриче и знает меня и не знает! Принцев шут!.. Наверное, мне дали такое прозвище за мой веселый нрав. Но, может быть, я сам на себя наговариваю; у меня не такая плохая слава. Это подлая язвительность Беатриче выдает себя за общественное мнение и распускает про меня слухи. Ну, хорошо, отомщу ей как сумею.
Послушайте, синьор, где граф? Вы его видели?
По правде сказать, ваша светлость, я разыграл роль госпожи Молвы. Я застал его здесь таким печальным, каким бывает пес, посаженный в кроличий садок. Я сообщил ему, — и, кажется, сообщил совершенно правильно, — что вашей милости удалось добиться расположения известной молодой особы, и предложил ему свои услуги, — пойти вместе к иве, чтобы сплести ему гирлянду как покинутому любовнику или наломать розог, так как он заслуживает порки.
Порки? В чем же он провинился?
Он провинился как глупый школьник, который найдет птичье гнездо и на радостях покажет его товарищу, а тот это гнездо украдет.
Доверчивость ты ставишь в вину? Виноват тот, кто украл.
Во всяком случае, ему не мешало бы запастись розгами, да и гирляндой тоже. Гирляндой он мог бы сам воспользоваться, а розги предоставить вам, так как, мне кажется, вы перехватили у него гнездо с птичкой.
Я только выучу ее петь, а потом верну владельцу.
Ваши слова честны, если она захочет петь с вашего голоса.
Беатриче очень на вас сердита. Кавалер, с которым она танцовала, сказал ей, что вы всячески ее высмеивали.
Вот как! Да она сама так со мной обращалась, что бревно не выдержало бы! Дуб, если на нем остался хоть один зеленый листочек, и тот ей ответил бы. Даже моя маска готова была оживиться и вступить в перебранку. Она сказала, не узнав меня, что я принцев шут, что я скучен как оттепель; насмешка за насмешкой следовали с такой быстротой, что я стоял как мишень, в которую стреляет целая армия. Ее разговор — как удары кинжала: каждое слово пронзает. Если бы ее дыханье было так же ужасно, как ее выражения, близ нее не осталось бы ничего живого; она бы всё, вплоть до Полярной звезды, отравила. Я ни за что не женился бы на ней, даже если бы в приданое за ней дали всё, чем владел Адам до грехопадения. Она Геркулеса заставит вертел вертеть, да еще палицу велит расколоть на подтопку. Бросьте, не говорите о ней; вы убедитесь, что она почти то же самое, что богиня Ате[18] в преисподней, — только костюм получше. Молю господа, чтобы какой-нибудь книжник положил на нее заклятье. Несомненно, пока она здесь, на земле, в аду спокойно, как в святом убежище; люди нарочно грешат, чтобы попасть туда. Где она, там сейчас появляются беспокойство, ужас и волнения.
Посмотрите, вот она сама идет.
Не угодно ли вашей светлости дать мне поручение на край света? Я готов отправиться к антиподам, если вам вздумается послать меня туда с ничтожнейшим поручением. Я готов сходить для вас за зубочисткой в отдаленнейший уголок Азии, принести вам мерку с ноги пресвитера Иоанна,[19] достать вам волос из бороды великого Могола;[20] дайте мне какое-нибудь поручение к пигмеям[21] — всё мне будет приятнее, чем перекинуться тремя словами с этой гарпией. Нет ли у вас поручения?
Единственное мое желание — это, чтобы вы не лишали нас вашего приятного общества.
Господи, сударь, это кушанье мне не по вкусу. Я не могу выносить трещоток.
Да, да, сударыня, сердце синьора Бенедикта для вас потеряно.
Действительно, ваша светлость, короткое время оно было у меня на подержании, но я его вернула с процентами, вернула двойное сердце вместо простого. Однажды он сплутовал и выиграл его у меня, так что ваша милость правы, говоря, что оно для меня потеряно.
Вы его положили на лопатки, сударыня, положили на лопатки.
Хорошо, что не он меня; а то я, чего доброго, народила бы дураков. Я привела вам графа Клавдио, за которым вы меня посылали.
Ну как, граф? Почему вы так печальны?
Я не печален, ваша светлость.
В чем же дело? Вы больны?
И не болен, ваша светлость.
Граф ни печален, ни болен, ни весел, ни здоров; граф благопристоен, благопристоен, как апельсин. Отчасти схож с ним и по желтому цвету ревности.
Уверяю вас, сударыня, ваше толкование довольно близко к истине. Но если это так, то, клянусь, его ввело в обман воображенье. — Полно, Клавдио. Я сделал предложение от вашего имени к Геро, и она приняла его. Я переговорил с ее отцом и получил согласие. Назначьте день свадьбы, и дай бог вам счастья!
Граф, вручаю вам свою дочь и всё свое состояние; его светлость устроил этот брак, и да благословит господь ваш союз.
Говорите, граф: реплика за вами.
Молчание — лучший глашатай радости. Если бы я мог выразить, насколько я счастлив, счастье мое было бы несовершенным. — Сударыня, вы принадлежите мне, как я принадлежу вам; я себя отдаю в обмен за вас, и в восторге от такой мены.
Говорите, кузина, или, если вы не в состоянии, закройте ему рот поцелуем, — пусть и он больше не говорит.
Право, сударыня, у вас сердце веселое.
Да, ваша светлость. Я благодарна дурашке за то, что оно не поддается заботам. — Кузина шепчет ему на ухо, что он царит в ее сердце.
Совершенно верно, кузина.
Господи, опять свадьба! Все на свете выходят замуж, кроме меня, чернавки. Мне остается забиться в угол и кричать оттуда: «Помогите! Мужа мне!»
Сударыня, я вам доставлю мужа.
Мне было бы приятней, если бы ваш батюшка мне его доставил. Нет ли у вашей светлости брата вроде вас? Ваш батюшка выделывал женихов на славу, найдись только девушка им под стать.
Хотите меня, сударыня?
Нет, ваша светлость. Разве что мне дадут еще другого мужа для будничных дней: ваша светлость слишком дороги для каждого дня. Но прошу вас, простите меня: я от природы не могу не шутить.
Когда вы молчите, это гораздо досаднее; веселость к вам идет. Без сомненья, вы родились в веселый час.
О нет, уверяю вас, ваша светлость, матушка ужасно кричала. Но в небе плясала звезда, и я родилась под нею. — Кузина и кузен, дай бог вам счастья.
Племянница, присмотрите за тем, о чем я вам говорил.
Простите, дядюшка! Тысячу извинений, ваша светлость.
Право, превеселая девушка!
Да, ваша светлость, меланхолического элемента в ней нет ни капли: она серьезна только когда спит. Да и то не всегда: моя дочь рассказывает, что иной раз Беатриче во сне снятся всякие проказы и она просыпается от собственного смеха.
Не выносит, когда говорят о замужестве.
О, и думать нечего! Она засмеет любого жениха, кто б он ни был!
Вот была бы превосходная жена для Бенедикта!
О господи, ваша светлость! Они бы через неделю друг друга с ума свели.
Граф Клавдио, когда вы думаете венчаться?
Завтра, ваша светлость. Время тащится на костылях, пока любовь не исполнит всех церемоний.
Нет, дорогой сын, не раньше понедельника, ровно через неделю. И так слишком мало времени, чтобы приготовить всё, как мне хочется.
Полно, не качай головой от этой отсрочки. Ручаюсь тебе, Клавдио, мы без скуки проведем это время. В этот промежуток я собираюсь совершить один из геркулесовых подвигов: возбудить страстнейшую любовь между синьором Бенедиктом и госпожою Беатриче. Мне ужасно хочется их соединить, и я не сомневаюсь, что мне это удастся, если все трое вы захотите мне помочь и будете исполнять мои предписания.
Я к вашим услугам, ваша светлость, даже если мне придется не спать с десяток ночей.
Я также, ваша светлость.
А вы тоже, любезная Геро?
Я охотно исполню какое-нибудь скромное поручение, ваша светлость, чтобы помочь кузине найти хорошего мужа.
А Бенедикт не из последних, мне известных. За это я могу ручаться: он из хорошей семьи, человек испытанной храбрости и неподкупной честности. Я вас научу, каким образом действовать на вашу кузину, чтобы она влюбилась в Бенедикта, а сам с помощью вас двоих примусь за Бенедикта, который, несмотря на свой острый ум и привередливый вкус, влюбится в Беатриче. Если нам это удастся, Купидон разжалован из стрелков, его слава переходит к нам, и мы — единственные божества любви. Идемте со мною; я вам расскажу, какой у меня план.
СЦЕНА 2
правитьДа, это так: граф Клавдио женится на дочери Леонато.
Так-то так, ваша светлость, но я могу тому воспрепятствовать.
Всякая помеха, всякое препятствие, всякое затруднение будет для меня целительным; я болен ненавистью к нему, и всякий, кто противоречит его желаниям, помогает моим. Как ты можешь воспрепятствовать этой свадьбе?
Не очень честно, ваша светлость, но так шито-крыто, что плутня моя не обнаружится.
Объясни в двух словах.
Надеюсь, вы помните, что с год тому назад я говорил вам, что нахожусь в связи с Маргаритой, камеристкой Геро?
Припоминаю.
Я могу в любое, самое недоказанное, время ночи заставить ее высунуться из окна спальни ее госпожи.
Что же тут такого, что могло бы расстроить свадьбу?
От вас зависит воспользоваться ядом этого обмана. Идите к вашему брату принцу и скажите ему, что он позорит свою честь, сватая знаменитому Клавдио, к которому вы проникнуты глубочайшим почтением, такую грязную потаскушку, как Геро.
Какие же я представлю доказательства?
Такие, что принц будет одурачен, Клавдио будет испытывать страдания, Геро будет опозорена, а Леонато уничтожен. Каких же вам еще результатов?
Я готов на всё, лишь бы причинить им неприятность.
Итак, ступайте. Попытайтесь улучить минуту и поговорить с доном Педро и графом Клавдио наедине. Скажите им, что вам известна моя связь с Геро. Прикиньтесь, что вами руководит дружеское расположение к обоим, — забота о чести вашего брата, который устроил этот брак, и о репутации его друга, которого хотят одурачить девической внешностью; скажите, что вы раскрыли всё это. Едва ли они поверят вам без доказательств. Представьте им улики самые правдоподобные: они увидят меня под окном спальни Геро, они услышат, как я называю Маргариту Геро, а Маргарита называет меня Борачио. И показать им это надо как раз в последнюю ночь накануне свадьбы. Я устрою так, чтобы на это время Геро была в отсутствии, и неверность Геро будет представлена так правдоподобно, что ревность получит полную уверенность, и все приготовления свадебные рухнут.
Достигни каких угодно пагубных последствий — я берусь за это дело! Будь ловок в работе — и я подарю тебе тысячу дукатов.
Будьте настойчивы в обвинениях, а я не ударю лицом в грязь.
Пойду узнаю, когда назначена свадьба.
СЦЕНА 3
правитьМальчик!
Что прикажете?
На окне в моей комнате лежит книга; принеси ее сюда, в сад.
Сейчас буду здесь, сударь.
Ты и теперь здесь. Я хотел, чтобы ты сейчас был там, а потом уже здесь
Я не могу надивиться, как человек, видящий по другим, насколько безумно предаваться влюбленности, — преследуя насмешками пустое безумие в других, вдруг сам впадает во влюбленность и делается мишенью для собственных нападок. Возьмем хоть Клавдио: я знал его тогда, когда из всей музыки ему нравились только звуки барабана и пиколки, — теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту.[22] Я знал его, когда он готов был десять миль пройти пешком, чтобы посмотреть на хорошие боевые доспехи, — теперь он десять ночей не спит, обдумывая фасон нового камзола. Говорить он имел обыкновение откровенно, относящееся к делу, как честный человек и солдат. Теперь он обратился в какого-то витию: это не речь, а совершенно фантастическое пиршество, где каждое слово — причудливое блюдо. Неужели со мной когда-нибудь случится подобная перемена, пока еще смотрят на мир мои глаза? Не знаю. Не думаю; но клятвы не дам, что любовь не обратит меня в устрицу. В одном могу поклясться — что любовь раньше обратит меня в устрицу, а потом уже сделает из меня подобного глупца. Одна женщина прекрасна — очень рад; другая умна — очень рад; третья добродетельна — очень рад. Но пока все достоинства не соединились в одной женщине, каждая в отдельности не может мне понравиться. Она должна быть богата — и говорить нечего; умна — иначе мне ее не нужно; добродетельна — иначе я и прицениваться не стану; красива — иначе я и не взгляну; кротка — иначе пусть и близко ко мне не подходит; знатна — иначе я и за деньги не возьму; должна уметь разговаривать, быть превосходной музыкантшей, а волосы пусть будут такого цвета, как богу угодно. А, вот принц и наш синьор Амур! Спрячусь за деревьями.
Что ж, музыку услышим?
Да, ваша светлость. Вечер так спокоен,
Как будто всё притихло и внимает!
Вы видели, как Бенедикт наш скрылся?
Да, ваша светлость.
Музыку окончив,
Лисенка мы получим за бесценок.
Ну, Бальтазар, пропой еще раз песню.
Зачем хотите, чтобы я вторично
Испортил песню голосом дрянным?
Такая строгость к собственным талантам
Всегда есть показатель мастерства.
Не заставляй ухаживать и спой.
Коль стали вы ухаживать, — спою.
В ухаживанье часто умоляют
О сущих пустяках. А всё же просят,
В любви клянутся.
Начинай, прошу.
Иль в отговорках этих музыкальный
Такт соблюдай.
Но было бы тактичней
Без тактики смотреть на эти такты.
Какой он запускает контрапункт!
Такт, тактика, тактично…
Ну, божественная мелодия! Душа у них в восхищении! Не странно ли, что бараньи кишки обладают способностью вытягивать душу из тела? Отлично; это звучит, как призыв к моему кошельку по окончании номера.
К чему твой стон?
К чему твой стон?
Злодей не стоит горя!
Одной ногой на суше он,
Другой давно на море.
Печаль забудь,
Веселой будь,
Печальной быть к лицу ли?
Не надрывай ты стоном грудь,
А пой: ай-люли, люли!
Не пой ты, девушка, не пой
С уныньем и тоскою;
Всегда был ветрен пол мужской,
Как зелен лист весною.
Печаль забудь,
Веселой будь, и. т. д.
Честное слово, прекрасная песня!
И плохой певец, ваша светлость.
Нисколько, уверяю тебя. Ты поешь достаточно хорошо для такого рода музыки.
Если бы так провыла собака, ее бы повесили. Дай бог, чтоб он своим воем не накликал несчастья! Мне так же приятно было бы слушать ночного ворона, который каркает к беде.
Да, конечно.[23] — Послушай, Бальтазар, достань нам, пожалуйста, отличных музыкантов: мы хотим, чтобы завтра ночью они сыграли под окном у Геро.
Постараюсь, ваша светлость.
Сделай милость. Прощай!
Так что вы давеча говорили, Леонато? что ваша племянница Беатриче влюбилась в синьора Бенедикта?
Неужели? [Тихо дону Педро.] Подкрадывайтесь, подкрадывайтесь: дичь уже села. [Громко к Леонато.] Вот никогда не подумал бы, чтобы она могла влюбиться в какого-нибудь мужчину!
Я тоже никогда бы этого не подумал. А всего удивительней, что она влюбилась в синьора Бенедикта, к которому всегда выказывала отвращение.
Может ли это быть? Так вот откуда ветер дует!
Уверяю, ваша светлость, я сам не знаю, что об этом и подумать; но она влюбилась с такою бешеною страстью, что это превосходит всякое воображение.
Может, это не более как притворство?
Очень похоже.
Господи! Притворство! Да никогда притворная страсть не может так походить на настоящую, как у нее!
В чем эта страсть у нее проявляется?
Нацепите крючок, рыба готова клюнуть.
В чем проявляется, ваша светлость? Вот, например, сидит она… Да уж дочь моя рассказывала об этом.
Да, она говорила.
Что, что? Прошу вас. Я не могу придти в себя от изумления. Я считал, что у нее такой характер, который делает ее неуязвимой для любви.
Я тоже готов был дать в этом присягу, ваша светлость. Особенно по отношению к Бенедикту.
Я готов был бы всё это принять за шутку, если бы не эта седая борода. Плутовство не может скрываться под такой почтенной наружностью.
Яд начинает действовать. Поддайте еще.
А она сообщала Бенедикту о своем чувстве?
Нет, и клянется, что никогда этого не сделает. Это-то ее и мучает.
Совершенно верно. Ваша дочь передавала, что она говорит: «Как же я буду писать признание в любви человеку, к которому всегда относилась с таким пренебрежением?»
И говорила это она, когда садилась за письмо к нему; раз двадцать ночью она вставала в одной рубашке и исписала целый лист. Так дочь рассказывала.
По поводу листа бумаги я вспомнил забавную мелочь, о которой рассказывала ваша дочь.
Да, да! Когда она уже написала письмо и стала перечитывать, вдруг она заметила, что если письмо сложишь, то имена Бенедикта и Беатриче ложатся вместе.
Вот, вот.
Она сейчас же разорвала письмо в мелкие клочки и принялась себя бранить за нескромность — писать к тому, кто, как она знает, над нею только посмеется. «Я сужу, — говорит, — по своему характеру: я стала бы издеваться, если бы он мне прислал письмо; да, несмотря на мою любовь к нему, стала бы издеваться».
Потом бросается на колени, стонет, рыдает, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, молится, проклинает: «О милый Бенедикт! Господи, пошли мне терпенья!»
Совершенно верно; и дочь моя то же самое говорит. Притом эти неистовые порывы так ею овладевают, что дочь временами боится, как бы она с отчаянья чего над собой не сделала. Честное слово!
Хорошо бы через кого-нибудь довести это до сведения Бенедикта, если она сама не хочет признаться.
Зачем? Он все это обратит в шутку, и страдания бедной девушки только усилятся.
За это стоило бы его ублаготворить виселицей. Она — прелестная, превосходная девушка, и кроме того, вне всякого сомнения, добродетельная.
Притом рассудительная необычайно.
Да, во всем, кроме своей любви к Бенедикту.
О ваша светлость, когда в таком нежном теле борются рассудок и кровь, можно поставить десять против одного, что победа останется за кровью. Мне жаль ее, и я имею к этому законное основание, будучи ей дядей и опекуном.
Лучше бы она свою страсть обратила на меня. Я отбросил бы всякие церемонии и сделал бы ее своей дражайшей половиной. Пожалуйста, сообщите все это Бенедикту; посмотрим, что он скажет.
По-вашему, это будет хорошо?
Геро уверена, что Беатриче умрет. Да она и сама говорит, что умрет, если он ее не полюбит; умрет скорее, чем признается ему; и если даже он посватается к ней, то скорей умрет, чем отступится хоть на шаг от обычных своих насмешек.
Она права. Весьма возможно, что если б она открыла ему свою любовь, он ответил бы презрением. Вы знаете, какой это заносчивый человек.
Но молодец мужчина!
Да, конечно, у него счастливая внешность.
По-моему, и очень умный.
Да, конечно. Иногда у него заметно что-то похожее на остроумие.
Я считаю его за доблестного человека.
Как Гектор, смею вас уверить. А во время столкновений вы даже скажете, что он умен. Он или с большою скромностью избегает их, или выступает исполненный страха божьего, как истый христианин.
Если он полон страха божьего, то, понятно, ищет мира; если же мир уже нарушен, то и в ссору он вступает со страхом и трепетом.
Совершенно верно, он боится бога; это не удерживает его, однако, от довольно дерзких шуток. Но, право, мне жаль вашей племянницы. Повидаемся с Бенедиктом и расскажем ему про ее любовь.
Не говорите ему ничего, ваша светлость. Лучше подействовать на девушку добрыми советами.
Нет, это невозможно. Она слушает только советы своего сердца,
Ну, хорошо, расспросим сначала вашу дочь; может быть, страсть тем временем поостынет. Я очень хорошо отношусь к Бенедикту, и мне бы хотелось, чтобы он мог взглянуть на себя беспристрастно; тогда он увидел бы, насколько он недостоин такой славной девушки.
Пойдемте, ваша светлость. Пора обедать.
Если он в нее не влюбится, я перестану доверять самым вероятным предположениям.
Теперь следует расставить такие же сети для нее. Этим пусть займутся ваша дочь и ее камеристка. Вот будет потеха, когда каждый из них будет воображать, что другой от него без ума, а на самом деле — ничего подобного. Хотел бы я посмотреть на эту сцену: вышла бы настоящая пантомима! Давайте, пошлем ее звать его к обеду!
Это не может быть подстроено: беседа имела серьезный характер. Они знают правду от Геро. Повидимому, они жалеют девушку и считают, что чувство ее напряжено до крайности. Влюбилась в меня! Надо ее вознаградить за это. Я слышал их суждение обо мне — что я зазнаюсь, если замечу, что она меня любит; по их словам также она скорей умрет, чем выкажет свое чувство. Мне никогда не приходило в голову жениться; но не надо казаться гордым. Большое счастье, когда услышишь, как тебя разбирают по косточкам: тогда можно исправиться. Они говорили, что девушка красива, — совершенно верно; я сам могу это засвидетельствовать; и добродетельна, — тоже верно, не могу оспаривать; и умна, не считая любви ко мне, — признаться, это говорит не в пользу ее ума, но не служит особенным доказательством и глупости, потому что я сам могу в нее влюбиться по уши. Конечно, я подвергнусь некоторым насмешкам и на меня направят остатки остроумия, потому что я так долго ратовал против брака. Но разве вкусы не могут меняться? Мы в детстве часто любим какое-нибудь блюдо, которого потом не можем выносить. Могут ли сарказмы, нравоучения и бумажные пули остроумия помешать человеку идти своим путем? Нет, народонаселение должно увеличиваться! Когда я уверял, что умру холостяком, я никак не думал, что доживу до того времени, что буду женат. Но вот и Беатриче! Ей-богу, она прехорошенькая девушка, и я замечаю некоторые признаки влюбленности.
Совершенно против моего желания меня послали просить вас идти обедать.
Благодарю вас, прелестная Беатриче, за ваши труды.
Мне столько же трудов стоило заслужить вашу благодарность, как вам поблагодарить меня. Если бы мне было трудно, я бы не пришла сюда.
Значит, это поручение доставило вам удовольствие?
Да, ровно такое же, какое вам доставило бы взять нож и пырнуть им галку. У вас нет аппетита, синьор? Прощайте.
Эге! «Совершенно против моего желания меня послали просить вас идти обедать», — в этом заключается двойной смысл. «Мне столько же труда стоило заслужить вашу благодарность, как вам поблагодарить меня», — это то же, что сказать: «Трудиться для вас мне так же легко, как поблагодарить». Я буду негодяй, если не сжалюсь над ней! Я буду жидом, если не полюблю ее! Постараюсь достать ее портрет.
СЦЕНА 1
правитьСходи в гостиную ты, Маргарита:
Там ты найдешь кузину Беатриче, —
Ведет беседу с Клавдио и принцем;
Шепни ей на ухо, что мы с Урсулой
Гуляем по саду и говорим
О ней, — подслушала ты нас как будто;
И посоветуй ей пойти к беседке,
Где жимолость так разрослась на солнце,
Что и лучам нет входа, — как любимцы
Придворные, которые кичатся
Сверх власти, их создавшей. Пусть там встанет
И разговор подслушает. Ступай же,
Ее уговори и нас оставь.
Ручаюсь, что она сейчас придет.
Ну, вот, Урсула: только Беатриче
Увидит, как мы ходим по аллее, —
Сейчас заговорим о Бенедикте.
Я назову его, а ты начни
Расхваливать его сверх всякой меры.
Тогда замечу я, что Бенедикт
Любовью заболел по Беатриче.
Ведь Купидон отлично может ранить
Стрелой и через слух! Итак, за дело!
Смотри, как крадется она подслушать
И прячется, как луговая птичка.
Когда мы удим, нам всего приятней
Смотреть, как рыбка в серебристых струях
Коварную приманку жадно схватит.
Мы удим Беатриче. Вот она
Уж притаилась к жимолости частой.
За реплики мои не опасайтесь.
Поближе подойдем? Ничто не должно
Пропасть для слуха из приманки сладкой.
Нет, чересчур она горда, Урсула;
Характер у нее и дик и волен,
Как горный сокол.
И в нее влюбился
Без памяти несчастный Бенедикт?
Так говорили принц и мой жених.
И вас просили передать ей это?
Похлопотать просили за него;
Но я сказала, что ему же лучше
Уж будет с чувством как-нибудь бороться,
Чем рассказать об этом Беатриче.
А почему? Вам кажется, что мало
Достоинств у него, и недостоин
Он с Беатриче разделять постель?
Клянусь Амуром, надо поискать
Прекрасного такого человека!
Но в Беатриче от природы сердце
Гордо на редкость; гордость и насмешка
Так и сверкают у нее в глазах,
На всё смотря с презреньем; свой рассудок
Так ценит высоко, что все кругом
Ей кажутся ничтожными; но только
Любить — понять любви она не может,
Влюбленная в себя.
Да, это правда.
Тогда, конечно, лучше ей не знать,
Что он влюблен в нее, — поднимет на смех.
Ну да. Кого бы ей ни показать, —
Будь молод, мудр, красив иль благороден, —
Всё шиворот-навыворот поймет:
Будь миловиден — годен ей в сестрицы;
Будь смугл — отметила его природа
Чернильной кляксой; длинен — жердь сухая;
Короток — так фигурка на печати;
Беседует — так флюгер пустозвонный;
Молчит — колода, что не сдвинешь с места.
Во всем дурную сторону отыщет
И никогда достоинств не оценит
По справедливости и простоте.
Разборчивость такая непохвальна.
Всегда стараться, вроде Беатриче,
Быть не как все — похвального немного.
Но как сказать ей это? Ну, положим,
Я ей скажу, так мне житья не будет;
Насмешками ведь со свету сживет!
А потому и Бенедикту лучше
Сгорать от скрытого огня любви,
Чем быть засмеянным. Ведь это хуже,
Чем если бы защекотали насмерть.
Поговорить с ней все-таки, — что скажет?
Нет, лучше обращусь я к Бенедикту
И дам совет преодолеть любовь.
Не выдумать ли даже на кузину
Чего-нибудь (приличного, конечно)?
Дурной намек всегда имеет яд.
Нет, нет, зачем чернить свою кузину?
Она не сможет при ее рассудке
И здравом смысле, чем она гордится, —
Ответить «нет» синьору Бенедикту.
Ведь он на редкость славный человек!
По всей Италии на первом месте!
Мой милый Клавдио тут в счет нейдет.
Сударыня, прошу вас не сердиться,
Но прямо я скажу: без исключений,
По доблести, лицу, уму, осанке,
Первейший приз — синьору Бенедикту.
Да, он на превосходнейшем счету.
И заслужил вполне такое мненье. —
Когда же свадьба ваша?
В любое время. Завтра. — Ну, пойдем!
Я у тебя хочу спросить совета,
Какое платье завтра мне надеть.
Поверьте мне, попалась наша птичка.
Так случаем любовь дарится нам;
Не лук Амура ранит, а обман!
Пылают уши! Как перенести?
Насмешливость во мне — такой порок?
Прощай же, гордость девичья! Прости!
Я эту честь гоню через порог.
Ах, Бенедикт влюблен, и я в ответ
Любовью сердце дикое смирю.
Произнеся священнейший обет,
Свою судьбу с твоей соединю,
«Достоин он», — вокруг меня твердят,
Но это знал и собственный мой взгляд.
СЦЕНА 2
правитьЯ дождусь только, когда вы справите свадьбу, и отправлюсь в Арагонию.
Я буду сопровождать вас, ваша светлость, с вашего разрешения.
Нет, нет. Я не хочу омрачать первого блеска вашего супружества. Это было бы похоже на то, как если бы ребенку показать новое платье и не позволить его надеть. Я позволю себе только взять в спутники Бенедикта: он с головы до пят сплошная веселость. Он раза два-три оборвал тетиву у Купидона, так что этот маленький палач в него уж и не целится. Сердце у него здоровое, как колокол, и в него подвешен язык, так что у него всегда что на уме, то и на языке.
Господа, я уже не тот, что прежде.
Вот и я то же говорю. По-моему, вы стали серьезнее.
Будем надеяться, что он влюблен.
Повесить его, ветрогона! В нем не найдется ни одной капли крови, способной на любовь. Он приуныл потому, что денег нет.
У меня зуб болит.
Вырвать его!
Повесить его!
Сначала повесить, потом вырвать.
Стоит ли вздыхать из-за зубной боли?
Из-за какого-нибудь флюса или червоточины!
Хорошо говорить тому, у кого они не болят.
Да нет, уверяю вас, он влюблен.
Внешних признаков какого-нибудь пристрастия у него нет, если не считать пристрастия к причудливым костюмам. Сегодня он одет голландцем, завтра — французом, а то соединяет два народа вместе: в нижней половине, по широким штанам — немец, а в верхней, по камзолу — испанец. Не считая пристрастия к дурачествам, он не такой дурак, как вам кажется, чтобы иметь пристрастия.
Если не верно, что он влюблен в женщину, то старым приметам нельзя верить. Каждое утро он чистит свою шляпу, — к чему бы это?
Кто видел его когда-нибудь у цырюльника?
Зато цырюльника у него видели, и даже несколько теннисных мячей набили прежним украшением его подбородка.
И правда, он выглядит моложе, сбрив бороду.
Натирается мускусом. Слышите, как от него пахнет?
Совершенно достаточно, чтобы сказать, что прекрасный юноша влюблен.
Но главное доказательство — это его меланхолия.
Когда он имел обыкновение умываться?
Или румяниться? А на этот счет поговаривают!
А его шутливость! Она вытянулась как струна от лютни и не поддается управлению пальцев.
Да, всё это неутешительные вести… И в заключение, в заключение — он влюблен!
А я знаю, кто в него влюблен.
Любопытно было бы узнать. Ручаюсь, что кто-нибудь, кто его совсем не знает.
Наоборот, знает все его недостатки и, тем не менее, умирает от любви по нем.
Ну, что ж! Ее похоронят лицом кверху.
Всё это зубов не может заговорить. — Почтенный дедушка, пройдемтесь немного: у меня для вас приготовлено с десяток умных слов, которых эти молодчики не должны слышать.
Жизнью клянусь, он будет свататься к Беатриче.
Наверное, Геро и Маргарита разыграли уже свою комедию перед Беатриче, и теперь эти два медведя при встречах не будут грызться между собою.
Господь храни вас, мой брат и повелитель.
Добрый день, братец.
Если у вас есть время, я бы хотел поговорить с вами.
Наедине?
Если позволите. Впрочем, графу Клавдио слушать можно: речь коснется его.
В чем дело?
Ваша милость собирается вступить в брак?
Вам это известно.
Мне это неизвестно, пока ему не станет известно то, что известно мне.
Если есть какое-нибудь препятствие, прошу вас сообщить его.
Вы убеждены, что я вас не люблю. Со временем это выяснится, и вы будете лучшего обо мне мнения после того, как узнаете, что я имею вам сообщить. Что касается моего брата, я уверен, что он к вам привязан и что к этому сватовству его побуждает только сердечная нежность. Напрасное сватовство и напрасные хлопоты!
Что? В чем дело?
Я пришел сюда, чтоб объяснить вам это. Не вдаваясь в подробности, — мы и так слишком много времени потратили на слова, — скажу: девушка неверна!
Кто? Геро?
Она самая. Леонатова Геро, ваша Геро, чья угодно Геро!
Неверна?
Слово это слишком мягко, чтобы выразить ее безнравственность. Я бы мог употребить худшее. Придумайте худшее выражение, и я применю его к ней. Не удивляйтесь, пока не будете иметь улик. Пойдемте сегодня ночью вместе со мною: вы увидите, как лазают в окна ее спальни накануне свадьбы. Если ваша любовь устоит — венчайтесь завтра с нею, но для вашей же чести будет лучше отказаться от этого намерения.
Может ли это быть?
Не могу поверить.
Если вы не хотите доверять своим глазам, откажитесь от возможности знать что-либо. Если вы пойдете со мною, вы увидите достаточно. Затем поступайте сообразно тому, что вы увидите и что услышите.
Если сегодня ночью я увижу что-нибудь, что заставит меня отказаться от завтрашней свадьбы, я осрамлю ее при всем честном народе.
А я, который был сватом, присоединюсь к тебе, чтобы ее опозорить.
Не стану больше ее порочить, пока не представлю доказательств. Спокойно ждите полночи, дальнейшее само за себя скажет.
О день нежданных несчастий!
О странное злополучье!
О предотвращенное несчастье! — так скажете вы, когда придет развязка.
СЦЕНА 3
правитьЗначит, вы народ хороший и верный?
Конечно, иначе жалость взяла бы, как подумать о вечном спасении души и тела.
И для них такое наказание будет еще слабым, если они проявят верность,[24] потому что их выбрали для охраны принца.
Конечно. Дайте им теперь наказ, кум Кизил.
Прежде всего: какой человек, по-вашему, непригоднейший для должности констебля?
Гуг Овсянка, сударь, да Джордж Уголь, — как они умеют читать и писать.
Подите-ка сюда, братец Уголь. Хорошим именем наградил вас господь. Обладать счастливой наружностью — это дело удачи; ну, а знать грамоте — это уж от природы.
И то и другое, господин констебль.
Вам дано? Такого ответа я и ждал. Ну, что же, вам же лучше; благодарите бога за свою наружность и не хвастайтесь. А что касается грамотности, то применяйте ее там, где в этой чепухе нет никакой надобности. Считается, что вы негоднейший человек для должности констебля в карауле. Ну, так вот вам — носите фонарь. Служба ваша состоит в том, чтобы забирать всяких праздношатающихся. Вы должны именем принца останавливать всякого человека.
А если он не захочет остановиться?
Не обращайте на него внимания; пусть себе идет. И сейчас же созовите остальных сторожей и возблагодарите бога, что он избавил вас от негодяя.
Раз он не захотел остановиться по вашему приказанию — значит он не из принцевых подданных.
Правильно. И с неподданными принца им нечего связываться. Затем, на улицах шуметь вы не должны. Сторож, который болтает да разговаривает, — вещь позволительная и не должна быть терпима.
Мы лучше поспим, чем болтать; мы знаем сторожевое дело.
Да, вы говорите как матерой сторож, старый сторож. Больше спишь — меньше нагрешишь. Только смотрите, чтобы у вас алебарды не стащили. Ну, ладно. Обходите питейные дома, и если где пьяные — чтоб спать шли.
А если они не захотят?
Тогда оставьте их, пока не протрезвятся. Если же они и на это не согласятся, тогда скажите, что вы обознались, приняв их за кого-то другого.
Слушаюсь, господин констебль.
Если встретится вам вор, — по правилам вашей службы можете взять его честность на подозрение. Но с такого рода людьми чем меньше связываться, тем лучше для вашего достоинства.
Значит, если нам будет известно, что он вор, так его не забирать?
Конечно, по правилам вашей должности, вы можете это сделать, но я так полагаю: тронь деготь — замараешься; самый мирный выход для вас — предоставить пойманному вору самому показать, что он за птица, и улизнуть от вас.
Вас все, братец, называют человеком милосердным.
Верно, я по своей воле собаки бы не повесил, а не то что человека, в котором есть хоть капля честности.
Если вы услышите ночью, что ребенок плачет, кликните мамку, чтоб его успокоила.
А если мамка спит и не слышит нас?
Тогда идите с миром; пусть ребенок сам ее разбудит своим криком. Если овца не слышит, как ягненок блеет, так тем более на мычанье теленка не отзовется.
Правильно.
А сущность наказа состоит в следующем: констебль — это представитель особы самого принца. Если сам принц ночью попадется вам навстречу, вы можете остановить и его.
Мать пречистая! Не думаю, чтобы мог.
Пять шиллингов против одного! Всякий, кто знает устав, скажет, что можете. Конечно, с соизволения принца. Потому что стража не должна никого оскорблять, а остановить человека против его желания есть оскорбление.
Мать пречистая! Пожалуй, что и да.
Ха-ха-ха! Ну, ребята, доброй ночи! Если случится что-нибудь важное, зовите меня. Следуйте наставлениям ваших товарищей и своим собственным;[25] и спокойной ночи. Идем, соседушка!
Ладно, господа хорошие; свое дело мы знаем. До двух посидим тут на лавочке у церкви, а потом на боковую.
Вот что еще, соседушки: присматривайте, прошу вас, за дверями синьора Леонато. Завтра у них свадьба, так всю ночь будет суматоха. Прощайте. Смотреть, не зевать!
Ну, Конрад!
Тихо! Не шевелись!
Да ну, Конрад!
Я здесь, у тебя под боком.
Чорт! То-то у меня бок свербит. Думал, не чесотка ли начинается.
Я тебе это еще припомню! А теперь продолжай свою историю.
Пойдем станем под навес, дождь накрапывает. И я, как истый пьяница, все тебе расскажу.
Ребята, какая-то плутня! Стойте смирно!
Прежде всего да будет тебе известно, что я у дона Хуана заработал тысячу дукатов.
Мыслимое ли дело, чтобы какая-нибудь подлость стоила так дорого?
Подивись лучше, что подлость может быть так богата. А когда богатый подлец имеет нужду в бедном, так бедный может получить какую ему вздумается плату.
Удивляюсь!
Потому что мало знаком с делом. Возьми фасон. Не все ли равно какого фасона у человека камзол, шляпа, плащ?
Ну, да это только одежда.
Я говорю про фасон.
Ну, так что? Фасон — фасон и есть.
Фу! Я мог бы сказать: а дурак — дурак и есть. Разве ты не знаешь, какой ловкач этот фасон?
Я знаю этого Фасона; он уж семь лет воровством занимается, а с виду настоящий барин. Отлично помню это имя.
Ты не слышишь голосов?
Нет. Это флюгарка на крыше.
Разве ты не знаешь, говорю я, какой ловкач этот фасон? Как он сводит с ума все горячие головы от четырнадцати до тридцати пяти лет? Фасон заставляет их одеваться то как фараоновы солдаты на закопченных картинах, то как Вааловы жрецы на старых церковных окнах, то как бритый Геркулес на засаленных, вытертых стенных коврах, причем гульфик на штанах сделан величиной будто для его палицы.
Всё это я знаю; знаю и то, что Фасон больше изнашивает платьев, чем люди. Но тебе самому этот Фасон не вскружил ли голову, что ты всё толкуешь о нем вместо того, чтобы рассказывать свою историю?
Вовсе нет. Узнай же, что сегодня ночью я ухаживал за Маргаритой, камеристкой Геро, называя ее Геро; она высовывалась ко мне из окна в комнате своей госпожи, тысячу раз желая мне спокойной ночи… Впрочем, как я бестолково рассказываю! Раньше нужно было сказать тебе, что принц Клавдио и мой хозяин, — хозяин-то мой дон Хуан и привел их, одурачил и настрочил, — смотрели издали из сада на это нежное свиданье.
И приняли Маргариту за Геро?
Двое из них приняли: принц и Клавдио. Но мой чорт-хозяин отлично знал, что это — Маргарита. Отчасти вследствие клятвенных уверений, которые он им раньше надавал, отчасти вследствие ночной темноты, которою они были введены в заблуждение, главным же образом благодаря моей подлости, подтвердившей клевету, взведенную доном Хуаном, — Клавдио ушел в бешенстве. Он дал клятву завтра утром, как было условлено, явиться в церковь и там открыть при всем честном народе то, что он видел накануне ночью, осрамить Геро и отослать ее домой без мужа.
Именем принца, стой!
Позвать старшего, нашего констебля! Мы открыли важнейшее воровское дело, какого не случалось еще у нас в государстве!
И Фасон с ними заодно! Я знаю его — ходит в локонах.
Братцы, братцы!..
Ручаюсь, что мы уж доберемся до этого Фасона!
Братцы!..
Нечего разговаривать. Вы арестованы. Извольте повиноваться и следовать за нами.
Чтобы убедиться, как выгодно сталкиваться с вашими алебардами.
Сомнительная выгода, уверяю вас. Ну, что ж, идемте, мы повинуемся!
СЦЕНА 4
правитьМилая Урсула, разбуди кузину Беатриче, пускай встает.
Слушаюсь, сударыня.
И пускай придет сюда.
Хорошо.
Право, по-моему, другой воротник будет лучше.
Оставь, пожалуйста, милая Мег, я надену этот.
Уверяю вас, что этот не так хорош. Ручаюсь, что и кузина ваша скажет то же самое.
Кузина моя — ветреница, и ты к ней под пару. Я никакого другого не надену.
Вот ваш новый головной убор так мне ужасно нравится; только волосы должны были бы быть чуточку потемнее. Да и фасон у платья, ей-богу, замечательный! Я видела платье миланской герцогини, которое так расхваливают.
Говорят, что-то необыкновенное…
Ей-богу, по сравнению с вашим, простой ночной капот. Из золотой материи, расшито серебром, усыпано жемчугами, верхние рукава, нижние рукава, круглая баска на голубоватой подбойке. Но в отношении тонкости, красоты, изящества фасона ваше в десять раз лучше.
Дай бог, чтоб радостно мне в нем было; у меня на сердце что-то очень тяжело.
Скоро еще тяжелее будет: мужчина ведь весит.
Фи, какая ты! Как тебе не стыдно!
Почему, сударыня? Разве я сказала что-нибудь неприличное? Брак — вещь весьма приличная, даже у нищих. Разве ваш супруг — не приличный господин и без этого брака? Вероятно, по-вашему, я должна была сказать: «Не в обиду вам будь сказано, муж ведь весит». Но от того, что слова дурно толкуют, они не портятся. Я никого не хотела обидеть. Что плохого, если сказать: «С мужем будет еще тяжелее»? По-моему, ничего, раз речь идет о законном муже и законной жене; иначе, конечно, это не тяжело, а совсем легко. Спросите хоть госпожу Беатриче; да вот она сама идет сюда.
Здравствуйте, кузина!
Здравствуйте, милая Геро.
В чем дело? Почему у вас такой унылый тон?
Вероятно, я потеряла всякий другой.
Хватите тогда «Свет любви». Там припева не надо; вы пойте, а я попляшу.
Да, «Свет любви» — как раз для ваших пяток. Лишь бы стойло в порядке было, — без ягнят ваш муж не останется.
Вот неожиданный вывод! Отвергаю его обеими моими пятками.
Скоро пять часов, кузина: время вам собираться. Право, мне ужасно что-то не по себе. О-хо-хо!
О чем это: о хорьке, хохлике или холостяке?
О букве х, с которой все это начинается.
Право, если вы не обратились к турку, нам нельзя больше править путь по звездам.[26]
Что ты хочешь сказать, глупенькая? А?
Ничего решительно. Господи, пошли каждому из нас исполнение его желаний!
Вот перчатки, что прислал мне граф. Чудно пахнут!
Я ничего не слышу: у меня нос заложило.
Девушку — и вдруг заложило! Вот зловредная простуда!
Господи помилуй, господи помилуй! С каких пор ты научилась острить?
С тех пор, как вы перестали. Разве остроумие ко мне так уж нейдет?
Что-то незаметно его. Ты бы приколола его на видное место. — Честное слово, мне нездоровится.
Возьмите настойку из Carduus Benedictus[27] и приложите к сердцу. Всё как рукой снимет.
Уколола, как чертополохом!
Benedictus! Почему Benedictus? Вы вкладываете в это особенный смысл.
Смысл? Уверяю вас, я не вкладывала в это никакого смысла; я имела в виду просто целебную травку. Не считаете ли вы, что я думаю, что вы влюблены? Нет, пречистая матерь, я не сошла с ума, чтобы думать всё то, что мне вздумается. Мне и не вздумается никогда думать то, что я могла бы подумать. Никогда я бы не могла подумать, сколько бы ни думала, что вы влюбитесь, или собираетесь влюбиться, или можете влюбиться. А все же вот Бенедикт — был вроде вас, а теперь стал, как все люди. Клялся, что никогда не женится, а теперь, хоть и не по сердцу, ест свое кушанье с аппетитом. Обратитесь ли вы, я не знаю, но, кажется, смотрите вы такими же глазами, как и все другие женщины.
Куда это ты поскакала?
Куда следует.
Сударыня, приготовьтесь. Принц, граф, синьор Бенедикт, дон Хуан и все городские кавалеры пришли проводить вас в церковь.
Помогите мне одеться, милая кузина, милая Мег, милая Урсула.
СЦЕНА 5
правитьЧего же вы хотите от меня, добрые люди?
Так что, сударь, имею я вам нечто сообщить, близко вас прикасающееся.
Только, прошу вас, покороче. Вы сами видите, сколько у меня хлопот сейчас.
Это видно, сударь.
Да, сударь, действительно.
В чем же дело, друзья мои?
Дедушка Булава, сударь, порасскажет вам кое-что. Старый человек, сударь, но из ума не выжил; надеюсь, что с божией помощью выживет. Но побожиться могу, что честный, с головы до пят.
Да, слава богу, честный я человек, как всякий человек, что дожил до старости и не честнее меня.
Замолол, соседушка, ни к селу, ни к городу!
Скучные вы, братцы.
Это, как вам будет угодно. Мы скромные принцевы слуги. Но, право слово, что до меня, будь я такой скучный,[28] как сам король, от всего сердца всё бы предоставил вашей милости.
Всю свою скуку — мне? Ха!
Да, будь она в тысячу раз еще больше. От любого человека в городе я слышал столько хорошего о вашей милости. И хоть я маленький человек, но рад был слышать это.
И я тоже.
Я хотел бы знать, что вы имеете сообщить.
Так что, сударь, во время ночного караула, не при вас будь сказано, захватили мы пару отъявленных негодяев, каких еще в Мессине не бывало.
Славный старик, сударь! Хочется ему потолковать: как говорится, от старости ум ослаб. Господи прости, много чего на веку видал. — Хорошо сказано, кум Булава, хорошо, божий ты человек! Но — двое на лошадь, один всегда позади. А честнейшей души — хоть под присягу, сударь! Мало таких найдется из тех, что хлеб жуют. Но, благодарение господу, не все люди бывают одинаковы. Так-то, соседушка!
Ну, братец, ему за тобой не угнаться.
Это — как бог умудрил.
Я должен оставить вас.
Одно слово, сударь. В нашу смену, сударь, мы действительно задержали две благонамеренные личности и хотели бы их допросить сегодня же утром в присутствии вашей милости.
Допросите их сами и составьте мне донесение. Я очень занят сейчас, — сами видите.
Останетесь довольны.
Выпейте по стаканчику вина перед тем, как уходить. До свиданья.
Сударь, вас ждут, чтобы вы вручили вашу дочь ее супругу.
Я исполню это. Сейчас буду.
Сходи-ка, приятель, за Френсисом Углем; скажи, чтобы он пришел в тюрьму с пером и чернилами. Мы сейчас допросим этих людей.
Это нужно сделать умненько.
В уме у нас недостатка не будет, ручаюсь. [Показывая на голову.] Здесь хватит, чтобы загнать их в тупик. Лишь бы нашелся грамотный писец, чтобы запротоколировать накрепко это исследование, и пришел ко мне в тюрьму!
СЦЕНА 1
правитьНе мешкайте, отец Франциск! Совершите только свадебный обряд, а наставление об обязанностях вы им прочтете потом.
Вы пришли сюда, сударь, чтобы заключить супружеский союз с этой девушкой?
Нет.
Он пришел вступить в супружеский союз, а заключать его будете вы.
Сударыня, вы пришли сюда, чтобы вступить в супружеский союз с этим графом?
Да.
Если кому-нибудь из вас известны тайные препятствия, прошу вас, ради спасения вашей души, откройте их.
Вам известно какое-нибудь, Геро?
Нет, мой супруг.
А вам известно какое-нибудь, граф?
Я решусь за него ответить: нет.
О, на что только не решаются люди! Чего только не делают они на каждом шагу, повседневно, сами не зная, что они делают!
Что такое? Междометия? Можно бы найти и повеселее. Например: ха-ха-ха!
Остановись, отец.
Спросить позвольте,
Свободно ли вручаете мне эту
Девицу, вашу дочь?
Свободно, как от бога получил.
Так чем же мне достойно отплатить
За столь богатый, драгоценный дар?
Один исход — обратно отослать.
Совет ваш, принц, исполнен благородства.
Вот, получайте вашу дочь обратно, —
Гнилым плодом гостей не угощайте;
В ней добродетель — видимость одна.
Смотрите, покраснела как девица!
С какой уверенностью и притворством
Она скрывать умеет тайный грех!
Не скажешь ли при взгляде на румянец,
Что это добродетель? Клятву дашь,
Что девушка она на самом деле,
Судя по внешности! Обман, притворство!
Ей ведом жар постели похотливой;
Не скромности то краска, а греха.
Что вы хотите, сударь?
Не жениться,
Не связывать себя с распутной тварью.
Но, граф мой дорогой, быть может, сами,
Сломивши юное сопротивленье,
Ее лишили девственности вы?
Я знаю, что хотите вы сказать:
Что обнимала будущего мужа,
И этим прошлый грех — как бы не грех?
Нет, Леонато.
Я вольных слов себе не позволял
И относился, словно брат к сестре,
С несмелой искренностью и любовью.
А разве я казалась вам другою?
Долой «казалась»! Я подписку дал бы,
Что ты казалась холодней Дианы
И чище почки до ее расцвета, —
А кровь в тебе была неукротимей,
Чем у Венеры иль у тех зверей,
Что бешенствуют в диком сладострастье.
Вы бредите? Супруг мой, вы больны?
А вы молчите, принц?
Что мне сказать?
Я опозорен. Друга дорогого
Хотел связать я с девкою распутной.
Какие вещи говорят! Я сплю?
Да, сударь, говорят, и это правда.
Ну, свадьбою не пахнет!
Правда? Боже!
Я ль это, Леонато?
А это принц? а это принцев брат?
А это Геро? И глаза не лгут?
Всё это так; но что же дальше, сударь?
Позвольте Геро мне задать вопрос,
А вы своей отеческою властью
Велите ей, чтоб отвечала правду.
Как дочь должна ты правду отвечать.
О господи, спаси! Какая мука!
Что за вопросы? Что за катехизис?
Ответьте правду мне: как ваше имя?
Что ж, я не Геро? Кто чернить посмеет
Напраслиною это имя?
Она сама чернит свое же имя.
С кем разговор вели вы прошлой ночью
Из вашего окна в полночный час?
Когда вы девушка, ответьте прямо.
Ни с кем не говорила в это время.
Не девушка вы, значит. — Леонато,
Мне очень жаль, но я клянуся честью, —
Я сам, мой брат и этот бедный граф,
Мы слышали и видели в час ночи,
Как из окна она вела беседу
С каким-то неизвестным негодяем;
Речь шла о множестве свиданий тайных,
У них бывавших раньше.
Фи, даже невозможно повторить
Бесстыдные слова!
Язык не повернется, и стыдливость
Не позволяет произнесть. Печально,
Сударынька, что так порочны вы.
О Геро, Геро, если б ты была
Хоть вполовину сердцем и душою
Прекрасна, как прекрасна ты лицом!
Прощай, поблекший блеск! Навек прощай,
Ты, чистый грех, греховность чистоты!
Из-за тебя я от любви запрусь,
Сомнением запечатлею веки,
Красу навек со злом соединю
И ничего считать не буду милым!
Кто даст мне нож, чтобы с собой покончить!
Что с вами? Падаете вы, кузина?
Уйдем. Открытие таких вещей
Лишило чувств ее.
Что с нею?
Умерла… На помощь, дядя!
Ну, Геро! Дядя! Батюшка! Синьор!
Судьба, не отклоняй руки тяжелой!
Смерть — лучшее для срама покрывало,
Какого можем пожелать.
Кузина!
Утешьтесь, Беатриче.
Очнулась?
А почему ей не очнуться?
Как почему? Когда любой предмет
Кричит ей: «срам!», когда не опровергла
Она проступка, что румянец выдал, —
Зачем живет? Зачем глаза открыла?
Когда б я знал, что не умрешь ты вскоре,
Что стыд не заглушит дыханья жизни, —
Я сам бы в дополнение к упрекам
Тебя убил! Жалел ли я когда,
Что ты одна дана мне от природы?
Одной доволен был. — Довольно слишком
Мне и одной тебя. Зачем одна?
Зачем для глаз была ты так мила мне?
Зачем не взял я благостной рукою
Подкидыша из нищенской семьи?
Когда бы он таким стыдом покрылся,
Сказать бы мог я: «Не мое рожденье,
И срам идет от неизвестных чресл».
Но ты моя любовь, моя отрада,
Моя ты гордость, более моя,
Чем сам я мог бы сделаться моим
Своими силами! И ты упала
В такую грязь, что в океане капель
Не хватит, чтоб омыть ее, и соли,
Чтоб, засолив, предохранить от тленья
Гнилое тело!
Сударь, удержитесь!
Что до меня, я прямо в изумленье:
Не знаю, что сказать.
Клянусь душой, ее оклеветали!
Вы прошлой ночью спали вместе с нею?
Не с нею, нет. Но до последней ночи
Двенадцать месяцев мы спали вместе.
Всё ясно, ясно! Всё это стоит
Незыблемо, как на железных скрепах!
Как! Оба принца лгут? Как, лжет и Клавдио,
Любивший так ее, что слезы лил,
Коря позором? Прочь! Пускай умрет!
Послушайте меня.
Молчал я долго, предоставив делу
Идти своим путем; но наблюдал
Всё время я за нею. Сотню раз
Румянец, беглый быстро загорался
В ее лице, и сотню раз сменяла
Румянец этот ангельская бледность.
Огонь в глазах ее спалить готов был
Напраслины, что принцы возводили
На честь девичью. Пусть слыву безумием,
Не верьте ни словам, ни наблюденьям,
Что опыт долголетний подтверждает,
Почерпнутый из книг, не верьте годам,
Ни уважению ко мне, ни сану, —
Коль не напрасно это обвиненье.
Здесь — злая клевета.
Нет, быть не может.
В ней капля честности еще осталась,
Что ложной клятвой не дает вину
Отяжелять. Она не отрицает.
Зачем же извиненьем прикрывать,
Что в наготе своей так ясно видно?
С кем обвиняют вас в связи преступной?
Кто обвинял, тот знает; но не я.
Когда хоть одного мужчину знаю,
С которым преступила б долг девичий,
Пощады не давайте мне! — Отец,
Мне докажи, что с кем-нибудь я ночью
Вела беседу, с кем-нибудь встречалась
В час неурочный — и тогда кляни,
И отрекись, и до смерти замучай.
В какую-то ошибку впали принцы.
Но двое честностью своей известны;
И если разум их поколебался,
Тому виною дон Хуан — бастард {*},
{* Незаконнорожденный.}
Который вечно ищет сделать подлость.
Не знаю. Если правду говорили,
Своей рукой убью. Оклеветали, —
Тогда они услышат обо мне.
Нет, время кровь во мне не иссушило,
И возраст не лишил меня рассудка,
Имущество свое я не утратил,
Друзей не растерял в невзгодах жизни
Найдутся для обидчиков нежданно
И сила в теле, и запас ума,
И средства, и подмога от друзей,
Чтоб расквитаться с ними.
Погодите
И выслушайте прежде мой совет.
Ведь вашу дочь сочли умершей принцы, —
Так, потихоньку спрятавши ее,
Скажите, что мертва на самом деле;
Весь дом затем оденьте в пышный траур,
На усыпальнице своей фамильной
Повесьте эпитафию, обряды,
Что похорон касаются, свершите.
К чему же это может привести?
Когда всё это выполним искусно,
Ей польза будет: сменит клевету
Раскаянье, — а это уж не мало.
Но не для этой цели я придумал
Свой странный план: ведет он много дальше.
Услышавши, что умерла она
Как раз в минуту тяжких обвинений,
Проникнутся все жалостью и станут
Оплакивать судьбу ее. Устроен
Так мир, что мы достоинств не находим
В том, что имеем, но когда утратим,
Что не ценили, тотчас же начнем
Отыскивать достоинства такие,
Каких не замечали. Так и тут:
Услышит Клавдио, что умерла
Она от слов его — и тень от милой
Проникнет в кузницу воображенья;
И все из облика погибшей милой,
В наряд еще прелестнейший облекшись,
Еще сильней волнуя, чем при жизни,
Пред взорами души его предстанет,
Как бы совсем живое. Если вправду
Любил ее, он сердцем огорчится,
Зачем ее подверг он обвиненьям,
Хотя бы верными он их считал.
Устройте так — и я не сомневаюсь,
Что всё окончится благополучней,
Чем высказанные предположенья!
А если взял прицел я мимо цели,
То слух о смерти девушки поможет
Снять с памяти позорное пятно
И в крайнем случае даст вам возможность
Укрыть ее запятнанное имя
В обители какой-нибудь священной,
Вдали от толков, взоров и обид.
Последуйте совету, Леонато.
И хоть известно вам, что близок я
И Клавдио, и принцу, — вам клянусь
Хранить молчание и в вашем деле
Быть верным, как верны у вас друг другу
Душа и тело.
Я в потоке горя
Готов за всё схватиться.
Прекрасно. А теперь, друзья, вперед!
Болезнь тяжка, — так тяжко и леченье.
Чтоб жизнь себе вернуть, она умрет,
Быть может, лишь замедлив обрученье.
Вы всё это время плакали, Беатриче?
Да. И долго еще собираюсь плакать.
Мне бы не хотелось этого.
Вам и незачем хотеть этого. Я плачу не по заказу.
Я уверен, что кузину вашу оклеветали.
Большую бы мне услугу оказал человек, который доказал бы ее невиновность!
А есть способ оказать вам эту дружескую услугу?
Способов-то много, да друзей мало.
Мужчина может за это взяться?
Да, это дело мужское; не ваше только.
Я люблю вас больше всего на свете. Не странно ли это?
Очень странно: как вещь, о которой я не имею никакого понятия. Я тоже могла бы сказать, что люблю вас больше всего на свете, но вы не верьте мне; а между тем я не лгу. Я ничего не утверждаю и ничего не отрицаю. Я горюю о своей кузине.
Клянусь моей шпагой, Беатриче, ты любишь меня!
Проглотите лучше ее, чем клясться.
Я клянусь, что вы любите меня, и заставлю проглотить мою шпагу всякого, кто скажет, что я не люблю вас.
Не пришлось бы вам проглотить эти слова!
Без приправы это затруднительно. Я заявляю, что люблю тебя.
Господи, прости мое прегрешение!
Какое прегрешение, милая Беатриче?
Вы во-время меня прервали. Я только что хотела заявить, что люблю вас.
Сделай же это от всего сердца!
Мое сердце так занято любовью к вам, что в нем нет уже места для заявлений.
Ну, потребуй от меня чего-нибудь!
Убейте Клавдио.
Ни за что на свете!
Вы убиваете меня вашим отказом. Прощайте.
Постойте, милая Беатриче.
Хоть я и здесь, я ушла… Вы совсем меня не любите. Прошу вас, пустите меня!
Беатриче!
Честное слово, я ухожу.
Сначала помиримся.
Конечно, быть в дружбе со мной куда легче, чем подраться с моим врагом.
А Клавдио — враг тебе?
Разве он не доказал, что он совершеннейший негодяй, оклеветав, осмеяв и обесчестив мою родственницу? О, будь я мужчиной! Как! На руках: носить, пока не добился ее руки, и затем публично обвинить, явно оклеветать с нескрываемою злобой? О господи! Будь я мужчиной! Я бы сердце его съела на рыночной площади!
Послушайте, Беатриче…
Разговаривала с мужчиной из окошка… Славная выдумка!
Но, Беатриче…
Милая Геро!.. Ее осмеяли, оклеветали, погубили!
Беат…
Принцы и графы! Принц — свидетель и граф — обвинитель, сахарный граф, приторный щеголь — нечего сказать! Будь я мужчиной, чтоб проучить его, или имей я друга, который выказал бы себя мужчиной взамен меня! Но мужество растаяло в светскости, храбрость в любезности, и мужчины все занялись болтовней и щегольством. Теперь Геркулес — тот, кто лучше врет и клянется… Но по желанию мужчиной не сделаешься, — так уж умру от горя, как женщина!
Постой, дорогая Беатриче. Клянусь моей рукой, я люблю тебя!
Найдите другой путь к моей любви, кроме любовных клятв.
Уверены ли вы в глубине души, что Клавдио несправедливо обвинил Геро?
Да, это так же верно, как то, что у меня есть душа.
Довольно; обещаю вам, я пошлю ему вызов. Целую вашу руку я покидаю вас. Клянусь моей рукой, Клавдио дорого мне заплатит! Что обо мне услышите, так обо мне и судите. Утешьте вашу кузину. Я буду говорить, что она умерла. Пока прощайте.
СЦЕНА 2
правитьВсё ли собрание в разборе?
Эй, табурет и подушку протоколисту!
Где тут злоумышленники?
Так что — мы: я и мой помощник.
Совершенно верно. Мы явились снять показание.
Да, но где же обвиняемые, с которых вы будете снимать показания? Пусть они подойдут к старшему из вас.
Так, так. Пусть их подойдут ко мне. Как ваше имя, приятель?
Борачио.
Запишите, пожалуйста: Борачио. — А ваше, сударь?
Я дворянин, и зовут меня Конрад.
Запишите: дворянин Конрад. Ребята, в бога вы веруете?
Да, сударь, уповаем.
Запишите: уповают, что веруют в бога. Но пишите бога на первом месте: по божьему запрету, бог должен идти впереди всяких мерзавцев. — Ребята, вполне доказано, что вы не более, не менее как продувные бестии, и я хочу вывести вас на чистую воду. Что вы сами про себя скажете?
Мы утверждаем, сударь, что ничего подобного.
Удивительно хитрая шельма, уверяю вас. Но я поговорю с этим. — Подойдите сюда, бездельник; словечко на ухо, сударь. Скажу вам, что есть такое мнение, будто вы продувные бестии.
А я говорю, сударь, что ничего подобного.
Хорошо. Станьте в сторонку. — Ей-богу, они сговорились! Вы записали, что «ничего подобного»?
Господин пристав, вы не так снимаете показания. Вам следует вызвать стражу, и она предъявит к ним обвинение.
Так, так, это самый верный способ. Пусть подойдет стража. — Ребята, именем принца приказываю вам: обвиняйте этих людей.
Этот человек говорил, сударь, что принцев брат дон Хуан — мошенник.
Запишите: принц Хуан — мошенник. — Да ведь это же вопиющая измена — называть принцева брата мошенником!
Господин пристав…
Прошу тебя, голубчик, тише. Твоя физиономия мне не нравится — предупреждаю тебя.
Что он еще говорил?
Что он получил от дона Хуана тысячу дукатов за то, что возвел на госпожу Геро ложное обвинение.
Такого разбоя еще не бывало!
Ей-богу, так!
Еще что, братец?
Что граф Клавдио, судя по их словам, собирается осрамить Геро при всем народе и отказаться от брака.
Вот мошенник! За это тебя на вечную муку осудят.
Еще что?
Это всё.
И этого, братцы, достаточно, тем более что отпереться вы не можете. Принц Хуан сегодня утром тайно бежал, Геро именно таким образом была обвинена и, действительно, таким образом отвергнута, и от такого огорчения внезапно скончалась. Господин пристав, пусть их свяжут и отведут в дом к Леонато. Я пойду туда и покажу ему дознание.
Ну, пускай снаряжаются.
Связать их!
Поди прочь, болван!
Господи боже мой! Где же пономарь? Пусть запишет, что принцев служащий — болван. Ну, вяжите их! Ах, ты, жалкий мерзавец!
Прочь! Ты осел, ты осел!
Как! Никакого подозрения к моему чину? Никакого подозрения в старости? Жалко, что ушел пономарь: записать бы, что я осел. Но, ребята, запомните, что я осел. Хоть и не записано, не забудьте, что я осел. — Ты, мошенник, хоть и полон почтения, свидетели на тебя найдутся. Я парень не дурак, а кроме того служащий, а кроме того отец семейства; а кроме того, самый лакомый кусочек во всей Мессине; и из тех, что законы знают, поди-ка; и денег у меня хватит, поди-ка; я малый такой, что недостатков — сколько хочешь; я из тех что по два мундира имеют, и всё у них в порядке. — Ведите его. Экая досада: нельзя записать, что я осел!
СЦЕНА 1
правитьТак продолжая, вы себя убьете.
Что толку растравлять нарочно раны
Во вред себе?
Оставь свои советы:
Они проходят через слух бесследно,
Как в решете вода. Оставь советы!
Иль утешителя пошли приятней,
Чье горе было б равно моему.
Пошли отца, любившего ребенка
И вдруг его лишенного, как я , —
Пускай меня к терпенью призывает!
Коль скорбь его в длину и в ширину
С моею равной будет, точка в точку,
Черта в черту, слеза в слезу, такая ж
В малейшем вздохе, линии и форме, —
Пусть ухмыльнется в бороду себе
И крикнет: «Горе, вон!» и вместо вздохов
За прибаутки примется, за книжкой
Ночь проведет. Пошли его ко мне, —
Я поучусь терпенью.
Но нет таких людей. Советы все
Даются теми, что не испытали
Несчастья сами. Но коснись их горе —
И их советы обратятся в страсть.
Нельзя от ярости лечить примочкой,
Вязать безумных тонкой шелковинкой,
Предсмертный бред заговорить словами.
Нет, нет! Советы сводятся к тому,
Чтоб горю мы смиренно подчинялись;
Но у самих советчиков не хватит
На это сил, коль их беда постигнет.
Оставь же наставленья: крик тоски
Звучит сильней, чем все увещеванья.
Так чем ребенок разнится от мужа?
Прошу, молчи. Я человек плотской.
Видал ли ты, чтобы какой философ
Спокойно выносил зубную боль, —
Хотя писал он раньше, словно боги, {*}
О том, что вздор — невзгоды и страданья…
{* * Т. е. в духе безмятежности олимпийских богов.}
Так не терзайте горем лишь себя:
Пусть и обидчики его узнают.
Вот это — дело; я с тобой согласен.
Мне сердце говорит: невинна Геро.
Пусть Клавдио узнает это, принц
И все, кто дочь мою оклеветал.
Вот принц и Клавдио спешат сюда.
День добрый!
Добрый день вам, господа.
Послушайте…
Спешим мы, Леонато.
Спешите вы? Желаю вам удачи.
Спешите вы? Прекрасно! Всё равно!
Не затевайте ссор, старик почтенный.
Когда бы вправду он затеял ссору,
Один бы пал из вас.
Кто ж оскорбитель?
Ты оскорбитель! Ты, притворщик, ты!
И нечего рукой за меч хвататься, —
Я не боюсь тебя!
Пускай отсохнет
Рука, коль старости она грозила!
Я и не думал меч рукою трогать.
Фи, стыдно надо мною так смеяться.
Я из ума не выжил, не безумен,
Не пользуюсь правами старика,
Не говорю: «Был молод, делал то-то»,
Или: «Не будь я стар, другое дело!» {*}
Знай, Клавдио, запомни это крепко:
Ты оскорбил меня и дочь мою, —
И я, забыв свой сан, свою почтенность,
Седые волосы и бремя лет,
Тебе свой вызов, как мужчина, шлю.
Ты дочь невинную оговорил;
Ей клевета насквозь пронзила сердце,
И в склепе дедовском она лежит.
Где опозоренных не погребали, —
Ее одну по подлости твоей!
По подлости? Моей?
Твоей, твоей!
Почтенный старец, вы не правы.
Сударь,
Я докажу, — пускай неравны силы,
Пусть за него и крепость, и сноровка,
И юность майская, и сил расцвет.
Довольно! Я не стану с вами биться.
Отказ? Убил мое дитя ты, мальчик;
Теперь меня ты, взрослого, убей.
Обоих нас убьет, конечно, взрослых, —
Не в этом дело. Я дерусь с ним первый.
Пусть победит, убьет, но мне ответит.
За мной, мальчишка! Ну, за мной, мальчишка!
Тебя хочу я высечь, фехтовальщик,
И высеку, — на то я дворянин.
Братец…
Постой ты. Бог свидетель, я любил
Племянницу; они ее сгубили,
И удовлетворенья я добьюсь:
Как у змеи, у них я вырву жало.
Мальчишки, хвастуны, молокососы!
Братец…
Оставь! Я знаю их отлично.
Их свесить на весах, так весят шиш.
Буяны все, задиры, щеголишки!
И лгут, и льстят, и губят, и клевещут;
Расхаживают так, что смех берет,
И кучу слов для страха повторяют:
«Да если кто меня, так я задам!»
Вот и всего.
Антонио…
Постой, не в этом дело!
Ты не мешайся, я один с ним справлюсь.
Послушайте, мы не хотим сердить вас.
Скорблю душой, что Геро умерла;
Но честью я клянусь, что обвиненье
Правдиво было: клеветы здесь нет.
Мой принц!..
Я слушать не желаю!
Так?
Идем! Добьюсь, чтоб слушали.
И будут, —
Иль одному из нас придется плохо!
Смотри: сюда идет, кого искали.
Ну, синьор, что нового?
Здравствуйте, принц.
Добро пожаловать, синьор. Приди вы секундой раньше, вам пришлось бы разнимать драку.
Двое беззубых стариков нам обоим чуть носов не отгрызли.
Леонато со своим братом. Что ты на это скажешь? Я боюсь, что, дойди до дела, мы бы оказались для них слишком молодыми.[29]
Когда ссора несправедлива, не может быть истинной храбрости. Вы оба нужны мне.
А мы тебя везде разыскивали; на нас напала ужасная тоска, и нам хотелось ее разогнать. Может быть, ты развеселишь нас своим остроумием.
Оно у меня в ножнах. Прикажете ударить?
Что же, ты свое остроумие держишь у пояса?
Этого никогда не бывает; разве что у кого остроумие само по себе, а он сам по себе. Мне хочется попросить тебя ударить им, как мы просим музыкантов ударить в смычки. Сделай милость, ударь.
Честное слово, он выглядит бледным. Тебе нездоровится или ты не в духе?
Полно, не унывай. Хоть от забот и кошка дохнет, но у тебя такой живой нрав, что от тебя всякая тоска сама подохнет.
Я ваши насмешки поймаю на полном скаку,[30] если они ко мне относятся. Будьте добры, перемените тему разговора.
Значит, ему понадобилось переменить копье. Прежнее сломалось пополам.
Честное слово, он всё более и более меняется в лице. По-моему он не на шутку сердит.
Ну что ж! Он знает, как переменить позицию.
Можно мне два слова?
Не вызов ли, боже упаси?
Вы подлец! Я не шучу; я готов подтвердить это, где вам будет угодно, как вам будет угодно и когда вам будет угодно. Дайте мне удовлетворение, иначе я объявлю вас трусом. Вы убили прелестную девушку, и тяжесть этой смерти ложится на вас. Я желаю иметь от вас ответ.
Я охотно встречусь с вами и могу угостить вас на славу.
Как, пирушка? Пирушка?
Да, большое ему спасибо. Он пригласил меня на телячью головку и каплуна. Если мне не удастся разрезать его по всем правилам, можете считать, что нож у меня никуда не годится. Не найдется ли у вас для меня вальдшнепа?
Остроумие ваше, сударь, бежит иноходью --не слишком резво.
Нужно тебе рассказать, как на-днях Беатриче отзывалась о твоем остроумии. Я сказал, что у тебя тонкий ум. «Да, — говорит, — такой тонкий, что не разглядишь». — «Я хочу сказать — широкий ум». — «Такой широкий, что не видно, где он кончается, где начинается». — «Я хочу сказать, приятный ум». — «Да, очень приятный — никого не задевает». — «Я хочу сказать, что он большой умница». — «Да, — говорит, — ума палата». — «Он отлично владеет языками». — «Конечно, целыми двумя. В понедельник вечером он в чем-то поклялся мне, а во вторник утром уже отрекся. Право, он двуязычный». Так она битый час коверкала твои достоинства; но, в конце концов, пришла со вздохом к выводу, что ты достойнейший человек во всей Италии.
После чего горько заплакала и сказала, что это ее совершенно не касается.
Да, всё это правда. Но дело в том, что если бы она не питала к нему смертельной ненависти, она бы его смертельно полюбила. Дочь старика нам всё рассказала.
Да, решительно всё, И то, как «бог видел его, когда он прятался в саду».[31]
Когда же мы увидим рога дикого быка на голове чувствительного Бенедикта?
Да. И надпись: «Здесь находится Бенедикт, женатый человек».
Ну, мальчик, прощай! Ты меня понимаешь. Предоставляю тебя твоему болтливому настроению; ваши шуточки — как шпаги хвастунов: скрещиваются, не принося, слава богу, никому вреда. — Ваша светлость, приношу вам свою благодарность за ваши милости ко мне; я принужден оставить вас. Ваш побочный брат бежал из Мессины. Вы с ним заодно убили прелестную невинную девушку. А с этим сударем-молокососом мы еще встретимся. Пока желаю ему счастливо оставаться.
Он говорил всерьез.
Как нельзя более. И готов ручаться, — из-за любви к Беатриче.
Он вызвал тебя на дуэль?
С совершенным чистосердечием.
Забавная вещь получается, когда человек надевает камзол и штаны, а рассудок забывает дома.
Он становится великаном по сравнению с обезьяной, но зато обезьяна — настоящий ученый по сравнению с таким человеком.
Успокойся, пускай его! Не унывай, мой милый, и покажи себя. Он, кажется, сказал, что мой брат скрылся?
Идем, идем, сударь. Уж если правосудие вас не скрутит, так ничего толкового ему на весах не взвешивать. Хоть вы и лицемер проклятый, да вас там разберут.
Что это? Двое из приближенных моего брата связаны? И один из них Борачио?
Расспросите, ваша светлость, в чем их преступление.
Господа, какое преступление совершили эти люди?
Так что, сударь, они совершили ложный донос; кроме того, они говорили неправду; во-вторых, они оклеветали; в-шестых и последних, они возвели напраслину на девушку; в-третьих, они подтверждали свидетельством неправильные вещи; и в заключение, они мошенники и обманщики.
Во-первых, я желаю знать, что они сделали; в-третьих, я желаю знать, в чем их преступленье; в-шестых и последних, что они совершили; и в заключение, в чем вы их обвиняете.
Правильное рассуждение, по всем пунктам; честное слово, прекрасно развитое положение.
Что вы совершили, господа, что вас ведут связанными к допросу? Этот премудрый констебль так учен, что ничего не понять. В чем ваше преступленье?
Светлейший принц, пусть не ведут меня к допросу; выслушайте меня, и пусть этот граф меня убьет. Я ввел в обман ваши собственные глаза; ваш ум не мог разобраться в том, что удалось понять этим круглым дуракам. Сегодня ночью они подслушали, как я признавался вот этому человеку в том, что ваш брат дон Хуан подговорил меня оклеветать госпожу Геро; что вас ввели в сад, откуда вы увидели, как я любезничал с Маргаритой, одетой в платье Геро; что вы решили опозорить ее во время венчанья. Моя подлость занесена в протокол. Я скорее согласен искупить ее своею смертью, чем повторить рассказ о своем позоре. Девушка умерла от ложного обвинения, взведенного на нее мною и моим хозяином. Короче сказать, я ничего больше не желаю, как возмездия за мою подлость.
Не меч ли в кровь твою он погрузил?
Отраву дал он мне своим рассказом!
Так это брат тебя подговорил мой?
Да, и щедро заплатил мне за это.
Он создан и рожден лишь для обмана;
И, совершивши подлость, убежал.
О Геро милая, твой образ снова
Похож на тот, что я любил когда-то!
Ну, уведите истцов. Теперь уже пономарь доложил синьору Леонато, в чем дело. — А вы, ребята, не забудьте подтвердить в надлежащее время, что я осел.
Да вот и синьор Леонато идет с пономарем.
Где негодяй? Взгляну ему в глаза,
Чтоб, если встретится со мной подобный,
Беречься мог. Который же из них?
Хотите знать, кто ваш обидчик? Я.
Так это ты, подлец, своим дыханьем
Мое дитя убил?
Я, я один.
Нет, нет, мошенник: лжешь ты на себя.
Вот эта пара — третий убежал —
Людей почтенных руку приложила.
Спасибо вам, что уморили дочь.
Зачтите это в подвиги свои:
Не хуже он других, коль разберете.
Не смею я просить вас о терпенье,
Но не могу молчать. Предоставляю
Вам выбор наказанья за проступок,
Мной совершенный. Грех, конечно, мой,
Хоть и невольный.
Недоразуменье
Ввело в обман нас, но готов загладить
Проступок тяжкий мой любой ценою,
Какой назначите.
Велел бы я, чтоб вы велели ей
Из мертвых встать; но это невозможно.
Оповестите же вы всех мессинцев,
Что умерла невинной. Пусть любовь
Вам продиктует траурные строки;
Повесьте их, как надпись, над гробницей.
Пусть ночью песнь раздастся в честь усопшей;
А поутру пожалуйте ко мне.
Мне не пришлось назвать вас милым сыном,
Так назову племянником. У брата
Есть дочь, точь в точь похожая на Геро,
Одна наследница обоих нас.
Ее возьмите вы вместо кузины, —
И тем вину искупите.
О сударь,
От вашей доброты готов я плакать!
Я принимаю ваше предложенье;
Несчастный Клавдио навеки ваш.
Я утром буду ждать вас непременно;
Теперь покину вас. — Тебя же, плут,
Подвергнем очной ставке с Маргаритой.
Наверно, тут замешана она,
Подкупленная вашим братом.
Нет!
Она не знала, поведет к чему
Свидание со мною, и всегда
Была честна, насколько мне известно.
Кроме того, сударь, — хоть это и не записано черным по белому, — вот этот истец, этот преступник обозвал меня ослом. Убедительно прошу вас припомнить это, когда будете назначать ему наказанье. Кроме того, сторож слышал, как они толковали о некоем Фасоне. Говорят, он всегда у уха камертон держит, ходит в локонах и у всех просит денег взаймы во имя божье. А потом водит за нос и не отдает, так что в людях возрастает жестокосердие, и они ничего не хотят давать во имя божье. Прошу вас, расспросите их на этот счет.
Спасибо за твои заботы и честный труд.
Ваша милость говорит, как подобает признательному и почтительному юноше, — хвала господу.
Вот тебе за труды.
Господи, благослови ваше учреждение.[32]
Ступай. Я снимаю с тебя надзор за арестованными; спасибо.
Оставляю вашу честь с отъявленным мошенником и убедительно прошу вашу честь наказать его в пример прочим. Храни вас господь! Желаю вам всего хорошего; пошли вам, господи, доброго здоровья! Почтительнейше имею честь кланяться, упаси господи до приятного свиданья! — Пойдем, соседушка.
Итак, до утра, господа. Прощайте.
Прощайте, господа, мы ждем вас завтра.
Придем.
А в ночь грустить о Геро буду.
Ведите плутов. Спросим Маргариту,
Как сблизилась она с таким бродягой.
СЦЕНА 2
правитьМилая Маргарита, прошу тебя, сделай мне одолжение, устрой мне разговор с Беатриче.
А вы напишете сонет в честь моей красоты?
В таком высоком стиле, Маргарита, что никому до него будет не добраться. Весьма возвышенно, как ты этого заслуживаешь.
Никому не добраться? Придется лазить по лестнице!
Твое остроумие так же проворно, как пасть у борзой: сразу хватает.
А ваше — как рапира с наконечником: тыкает, тыкает — всё не больно.
Настоящее мужское остроумие: оно и не должно причинять боль женщине. Ну, так прошу тебя, позови сюда Беатриче: я отдам тебе щит.[33]
Дайте нам лучше мечи, — щиты у нас свои найдутся.
Ну, если ваши щиты пускать в ход, то придется иметь дело с пиками; для девушек — занятие небезопасное.
Так я сейчас позову к вам Беатриче. Полагаю, что ноги у нее есть.
Значит, может придти.
Любовный бог,
Что всякий вздох
Считаешь, считаешь, —
Взгляни, как жалок я…
Когда пою, конечно, потому что в смысле любви ни опытный пловец Леандр, ни Троил, первый прибегший к сводникам, ни полный список модных франтов, чьи имена легко скользят по гладкой дороге белых стихов, не терзались любовью так сильно, как я, несчастный. Но на рифмы я туг. Я уже пробовал. Ничего не могу придумать, кроме «пламень — камень» — жесткая рифма; «любовь — кровь» — кровожадная рифма; «чувство — искусство» — отвлеченная рифма. Вообще концы неважные. Да, я рожден не под поэтической планетой, не могу высокопарно ухаживать.
Милая Беатриче, ты пришла потому, что я тебя позвал?
Да, синьор. И уйду, когда вы меня отпустите.
О, останься хоть до тех пор…
«До тех пор» — произнесено. Итак, прощайте! Кстати, пока я еще не ушла, я хотела бы знать, — за этим, собственно говоря, я и пришла сюда, — как у вас с Клавдио?
Довольно крупно поговорили, так что я тебя могу поцеловать.
Слова — все равно, что ветер, крупный разговор — сквозняк, а сквозняк вреден; так что я уйду уж без поцелуя.
Тебе нравится извращать прямой смысл слов; остроумие твое склонно к насилию. Ну, хорошо, скажу тебе, как было дело. Клавдио получил от меня вызов, и одно из двух: или мы с ним скоро встретимся, или я объявлю его трусом. А теперь скажи мне, пожалуйста, какая из моих дурных сторон внушила прежде всего тебе любовь ко мне?
Все зараз. Они так искусно в вас охраняют владычество дурного, что не допускают никакой хорошей примеси. А какая из моих хороших черт заставила вас страдать любовью ко мне?
Страдать любовью? Хорошее определение! Я, действительно, страдаю любовью, так как люблю наперекор своей воле.
То есть наперекор вашему сердцу? Увы, бедное сердце! Но если вы противоречите ему из-за меня, я тоже ему хочу противоречить из-за вас. Я никогда не люблю тех, кто ненавидит моих друзей.
Мы с тобой слишком умны, чтоб любезничать мирно.
Из вашего признания этого не видно. Потому что из двух десятков умных людей ни один не будет хвалить самого себя.
Это было верно, Беатриче, во времена наших прабабушек. А в наши дни, если человек заживо сам себе не соорудит памятника, память о нем продлится не дольше, чем покуда колокола звонят и вдова плачет.
И сколько же времени это длится, по-вашему?
Тоже вопрос! Часок на крик и четверть часика на слезы. Так что умному человеку — если только ее величество госпожа совесть не чинит препятствий — следует заблаговременно трубить самому о своих достоинствах, что я и делаю. Ну, довольно о похвалах мне, который — могу это засвидетельствовать — вполне достоин их. А теперь скажите, как себя чувствует ваша кузина?
Очень плохо.
А как вы себя чувствуете?
Тоже очень плохо.
Молитесь богу, любите меня и старайтесь исправиться. Теперь я вас оставлю, потому что сюда кто-то спешит.
Сударыня, пожалуйте к вашему дядюшке. В доме страшный переполох: выяснилось, что госпожа Геро была обвинена ложно и принц Клавдио был введен в ужасное заблуждение; всё это заварил дон Хуан, который бежал и скрылся. Идите поскорей.
Хотите пойти со мной узнать новости?
Я хочу жить в твоем сердце, умереть у тебя на груди и быть погребенным в твоих глазах; а сверх всего этого я хочу пойти с тобой к твоему дядюшке.
СЦЕНА 3
правитьТак это — склеп фамильный Леонато?
Да, государь.
«Клеветой убита злою,
В этом гробе Геро спит.
Смерть-заступница иною
Деву славою дарит.
Та, что в жизни пострадала,
В смерти славой просияла».
Здесь виси, — узнают пусть
Про мою немую грусть.
Теперь да прозвучит ваш скорбный гимн.
ПЕСНЯ
править«Ночь, ужель прощенья нет
Тем, кем сгублен юный цвет?
Вздохов, стонов тихий звук,
У могилы вей свой круг.
Полночь, нам помощь дай,
Стонам любви внимай!
Тяжко нам, тяжко нам!
Вскройся, могилы пасть!
Вздохам позволь упасть!
Тяжко нам, тяжко нам!»
В скорби, много лет подряд
Буду я творить обряд.
День добрый, господа; гасите свечи; Ушли
С добычи волки. Милый день
Для Феба пламенного новой встречи
Прозрачней сделал на востоке тень.
Благодарю вас всех. Теперь идите.
День добрый всем. Пора нам разойтись.
Идем, оставим скорбные одежды,
И к Леонато тронемся мы с вами.
Пусть новый брак осуществит надежды,
Что унесла оплаканная нами.
СЦЕНА 4
правитьНе говорил ли я — она невинна?
Да принц и Клавдио ведь обвиняли
Ее по наговору, не от сердца.
А Маргарита — тоже против воли
Замешана отчасти в этом деле,
Как это выяснилось на допросе.
Я очень рад, что всё так обошлось.
Я тоже рад, тем более что вызвал
Я Клавдио к расплате на дуэль.
Ну, дочка милая и вы, девицы,
Идите в комнаты теперь к себе.
Когда вас позовем, придите в масках.
Принц с Клавдио здесь обещали быть;
Сейчас придут . — Свое вы дело, братец,
Ведь знаете? Племянницу, как дочь,
Благословите с Клавдио.
Такую роль отлично я исполню.
Я думаю к вам, отче, обратиться…
С какою просьбой?
Не знаю уж: связать иль развязать. —
Известно ль вам, почтенный Леонато,
Что Беатриче ласкова со мной?
Да, дочь моя ее к тому склонила.
И я в ответ смотрю не без любви.
Тут делу помогли и принц, и я,
И Клавдио. Так в чем желанье ваше?
Загадочен, конечно, ваш ответ.
Желаю я, чтобы желанье ваше
Совпало с нашим, — чтобы мы сегодня ж
Могли вступить в законный, честный брак.
Об этом я хотел просить вас, отче.
Согласен от души.
Готов помочь вам. —
Вот принц и Клавдио.
День добрый всем, кого я вижу здесь.
День добрый, принц. День добрый, Клавдио.
Мы ждали вас. Ну, как же вы? Решили
С племянницей сегодня обвенчаться?
В решенье тверд я, будь хоть эфиопкой.
Сходи за ней. — Тут кстати и монах.
День добрый, Бенедикт. Что это значит?
Ты смотришь хмуро, как февральский день,
Чреватый холодом, дождем, туманом.
По-моему, всё бык с ума нейдет. —
Не трусь: рога покроем позолотой, —
Любой Европе будешь ты под стать,
Как некогда Юпитера бока,
Когда он вздумал поиграть в быка. {*}
{* * Намек на миф о Юпитере, который похитил Европу, приняв образ быка.}
Юпитер-бык мычал весьма приятно,
Но что за бык связался — непонятно —
С коровкой вашего отца? Ребенок
От них — похож на вас, совсем теленок.
Ответ за мной. Теперь не до того.
К которой же я должен обратиться?
Вот к этой. И ее я вам вручу.
Нельзя ли мне в лицо ее увидеть?
Нельзя, пока ее вы не возьмете
Из рук монаха с клятвою жениться.
Пускай отец святой ее вручает. —
Я — ваш супруг, когда угодно вам.
При жизни — ваша первая жена;
И вы — мой первый муж, когда любили.
Вторая Геро?
Истинная правда.
Та умерла запятнанной; а я, —
Как верно то, что я живу, — невинна.
Но это та же Геро, что скончалась!
Мертва была, пока злословье жило.
Недоуменье я могу рассеять,
Лишь дайте совершить святой обряд —
О смерти Геро расскажу подробно.
Пока же ничему не удивляйтесь,
И в церковь для обряда поспешим.
Отец, постойте. — Кто здесь Беатриче?
Я буду за нее. Что вам угодно?
Вы любите меня?
Не слишком сильно.
Тогда ваш дядя, Клавдио и принц
Ошиблись, клятвенно в том заверяя.
Вы любите меня?
Не слишком сильно.
Тогда моя кузина и Урсула
Ошиблись, клятвенно в том заверяя.
Клялись, что от любви вы заболели.
Клялись, что от любви чуть живы вы.
Так вы совсем не любите меня?
Из чувства благодарности — не боле.
Пустое. Я уверен, влюблена.
А я присягу дам, что он влюблен.
Да вот собственноручное писанье,
Своим умом придуманный сонет
В честь Беатриче.
Вот к нему другой:
Он вынут из кармана Беатриче
И говорит о страсти к Бенедикту.
Вот чудеса! Собственноручные свидетельства против собственного сердца. Ну, полно! Я тебя беру, но, честное слово, делаю это из сострадания к тебе.
Я не отказываюсь от вас, но уверяю вас, что стоило больших уговоров; отчасти для того, чтобы спасти вашу жизнь: я слышала, вы совсем зачахли.
Стой! Рот тебе закрою.
Как Бенедикт женатый поживает?
Вот что я вам скажу, принц: целая коллегия остряков не заставит меня отказаться от моего намерения. Вы думаете, меня беспокоят сатиры и эпиграммы? Нисколько. Если бояться остряков, то нельзя даже хорошего платья надеть.[34] Короче сказать, раз уж я собрался жениться, мне дела нет до того, что другие собираются говорить по поводу этого. Даже мои собственные слова, которые я раньше говорил против женитьбы, меня не остановят. Человек — существо непостоянное, — вот всё, что я могу сказать. — Что касается тебя, Клавдио, я хотел было тебя поколотить, но так как мы с тобой теперь до некоторой степени родственники, то оставайся невредим и люби мою кузину.
А я-то надеялся, что ты откажешься от Беатриче: тогда я бы тебе задал, показал бы, как вести двойную игру. К сожалению, ты будешь ее продолжать, если только кузина не будет за тобою построже присматривать.
Полно, полно, будем друзьями. Хорошо бы теперь потанцовать, пока мы еще не женаты: и на сердце станет легче, и наши жены ноги разомнут.
Танцы будут потом.
Обязательно раньше! — Эй, музыка! — А у вас, принц, унылый вид. Женитесь, женитесь! Плох тот посох, у которого на конце нет рога.
Задержан, ваша светлость, принц Хуан
И под конвоем приведен в Мессину.
Забудем о нем до завтра! Я придумаю ему славное наказание. — Начинайте, флейты!
- ↑ Тупые стрелы применялись при стрельбе в птиц, чтобы подшибать их не раня. Они же были традиционным атрибутом шутов.
- ↑ Пятью умственными способностями считались: здравый смысл, воображение, изобретательность, способность суждения и память. Очевидно, у Бенедикта сохранилась только первая.
- ↑ Имея в виду обучение попугаев ругательным словам.
- ↑ Во время перестрелки Бенедикта и Беатриче дон Педро в чем-то тихо разговаривал с Леонато.
- ↑ Примеры нелепостей, так как у Купидона всегда завязаны глаза, а Вулкан отличный кузнец, но совсем не плотник.
- ↑ Намек на рога обманутого мужа, торчащие из-под шапки.
- ↑ В отличие от видимого ремня, на котором висит охотничий рог.
- ↑ Адам Белл — знаменитый английский стрелок, воспетый в балладах.
- ↑ Венеция больше других городов славилась любовными приключениями.
- ↑ Клавдио и дон Педро цитируют заключительные строки воображаемого любовного письма Бенедикта — что по поверью шестое июля — канун Ивановой ночи, когда любовные чары действуют сильное всего.
- ↑ Люди, родившиеся под знаком Сатурна, меланхолики.
- ↑ Синкпес (cinque-pace от франц. cinq-pas) — танец в пять па.
- ↑ Намек на рассказ Овидия в Метаморфозах о посещении Юпитером Филимона и Бавкиды, живших в убогой хижине с соломенной крышей.
- ↑ Сухая ладонь считалась признаком отсутствия темперамента.
- ↑ Популярный в те времена сборник очень грубых анекдотов.
- ↑ Богатые лондонские горожане часто носили массивную золотую цепь.
- ↑ После заключения сделки продавец желал покупателю счастливо владеть скотиной.
- ↑ Богиня мести и раздора в античной мифологии.
- ↑ Пресвитер (священник) Иоанн, в средневековых легендах — владыка христианского царства в глубине Индии.
- ↑ Великие Моголы — название тюркской династии в Индии, основанной в начале XVI века.
- ↑ Царство пигмеев, согласно античным сказаниям, находилось в Индии.
- ↑ Барабан и пиколка относятся к военной музыке, тамбурин и флейта — к музыке для танцев и серенад.
- ↑ Во время предыдущей реплики Бенедикта дон Педро тихо разговаривал с Леонато или Клавдио по поводу задуманной последним серенады, и начальные слова его обращены к одному из них.
- ↑ Подобно другим шутовским персонажам («клоунам») Шекспира, Кизил и Булава часто коверкают слова или говорят противоположное тому, что следовало бы сказать. В данном случае вместо «о вечном спасении» должно было бы быть «о вечной гибели», как и в следующей реплике Кизила, вместо «верность» — «неверность».
- ↑ Часть формулы присяги, которую приносили во времена Шекспира английские присяжные: «Мы обязуемся соблюдать и хранить в тайне наставления королевы, наших товарищей и наши собственные».
- ↑ Т. е.: если вы не переменили своего вероисповедания (состоявшего в ненависти к мужчинам), — нельзя больше доверять самым ясным указаниям, какие нам дает природа.
- ↑ Целебный чертополох, считавшийся хорошим средством при сердечной болезни.
- ↑ Кизил, не поняв слова tedious («скучный»), толкует его в хвалебном смысле.
- ↑ Т. е. слишком сильными противниками.
- ↑ Образ из практики рыцарского турнира, содержащий скрытую угрозу вызова на поединок.
- ↑ Шутливый намек на библейский рассказ о грехопадении Адама.
- ↑ Формула благодарности нищих, когда они получали милостыню в монастыре.
- ↑ Как победительнице в поединке остроумия.
- ↑ Из боязни, что его забрызгают грязью.