В Гадес Септимий, ты рад бы за мною[2]
Рад бы к Кантабрам, ярму непокорным,
Даже к Сиртам, с мавританскою волною В споре упорным. 5 Если б аргивцем Тибур насажденный[3]
Дал мне, под старость, приют на просторе,
Мне, испытавшему в службе военной Сушу и море!
Парки же злые коль скажут иное, 10 К пастьбам овец мы к Галезу[4] с тобою
Едем. Фалант там во время былое[5] Правил страною.
Этот земли уголок пред глазами
Вечно моими смеется красивый… 15 Мед как с Гиметта[6], с Венафром плодами Спорят оливы.
Долгой весне там и краткой быть стуже
Зевс повелел, и любимый безмерно
Вакхом Аулон[7] в винограде не хуже 20 Гроздй Фалерна.
Эти вершины и край отдаленный
Ждут нас, о друг мой! в забвении света…
Должной слезой там смочи раскаленный Пепел поэта.
<1856>
Примечания.
↑Эту оду Гораций паписал в 717 году, воротясь из Брундузия и еще полный впечатлений, оставленных в нем окрестностями Тибура и Тарента. Что эта ода не может быть отнесена к позднейшему времени, видно из того, во-первых, что кантабров (бискайцев) он называет непокорными (они покорены Августом в 725 году), во-вторых, Гораций мог желать жить в окрестностях Тибура только до получения Сабина, и наконец, 7-й стих доказывает что впечатления военного поприща Горация не изгладились в его памяти. (Прим. перев.)
↑Гораций уверен что друг его Септимий готов следовать за ним всюду, папример в Гадес (ныне Кадикс), который считался самым отдаленным пределом, к бискайцам, и даже в мавританские степи. (Прим. перев.)
