Необычайными и мощными крылами,
Ширяясь въ воздухѣ, помчуся я; пѣвецъ,
Измѣнится мой ликъ, разстанусь съ городами
И зависти земной избѣгну наконецъ. 5 Что бѣдны у меня родители — ты знаешь,
Но разрушенія ихъ чадо избѣжитъ.
Меня, о Меценатъ, ты другомъ называешь —
И Стиесъ своей волной меня не окружитъ!
Рубчатой кожею, ужь чувствую теперь я[2], 10 Покрылись голени, а по поясъ я самъ
Сталъ бѣлой птицею, и молодыя перья
По пальцамъ у меня ростутъ и по плечамъ.
Уже несясь быстрѣй дедалова Икара[3],
Босфоръ[4] клокочущій я подъ собой узрѣлъ. 15 Гетульске сирты и край земнаго шара[5]
Я пѣвчей птицею на крыльяхъ облетѣлъ.
Колхецъ и Гелонъ мнѣ внемлетъ отдаленный[6],
И Дакъ, скрывающй предъ строемъ мавровъ страхъ[7] —
И пѣснь мою почтитъ иберецъ просвѣщенный[8] 20 И тотъ, кто пьетъ Роданъ въ широкихъ берегахъ[9].
Я не велю мой гробъ рыданьями безславить[10].
Къ чему нестройный плачъ и неприличный стонъ?
Уйми надгробный вой и прикажи оставить
Пустыя почести роскошныхъ похоронъ.
<1856>
Примѣчанія.
↑Намъ извѣстно, что въ 732 году Горацій поднесъ Меценату три первыя книга одъ; но, вѣроятно, не задолго до того онъ подносилъ только двѣ первыя. Эта ода, подобно III, 30 одѣ, отличается отъ прочихъ характеромъ эпилога. Та и другая какъ-бы послѣднее слово музы Горація. Поэтъ предсказываетъ себѣ безсмертіе: «Я не умру (говоритъ онъ), а превращусь въ лебедя». Подобно I, 1 и II одѣ, въ этомъ стихотвореніи Горацій обращается къ Меценату, съ тою разницею, что то, чего онъ тамъ надѣется, здѣсь, какъ онъ сямъ чувствуетъ, совершено. (Прим. перев.)