Другъ истины, добра, любимецъ Аполлона!
Услышь души смущенной гласъ,
Познавшей въ юности науку скорбей, стона! —
Веселья лучъ угасъ
Для странника, ведомого судьбою
Дорогой трудною — не къ щастью не къ покою,
Но къ призракамъ суетъ, и, можетъ быть, къ бѣдамъ.
Изчезли пылкихъ лѣтъ волшебныя надежды;
Для радостныхъ картинъ сомкнулись томны вѣжды,
Неумолимой рокъ влечетъ меня къ слезамъ!
Не могши блага дней познать, и въ половинѣ,
Не испытавъ вполнѣ сердечныхъ чувствъ своихъ,
Сколь горестно душой увянуть — и судьбинѣ
Остаткомъ дней платить мечты за краткій мигъ!
О ты, въ душѣ моей родившій удивленье,
Къ таланту своему и къ доблести почтенье,
Знакомый съ тайнами и свѣта и сердецъ!
Вѣщай мнѣ: отъ чего такъ часто одинокой,
Задумавшись, томлюсь я горестью жестокой?
И слезы жарки лью, смягчившись наконецъ?
Что значатъ оныя минуты непонятны,
Въ которыя грущу, не зная отъ чего?
Что значатъ оныя предчувства непріятны, —
Которыя плодятъ скорбь сердца моего?
Или чувствительность удѣлъ сердецъ печальныхъ,
Избытокъ дней страдальныхъ?
Иль сердцу пылкость чувствъ даетъ съ тѣмъ Божество,
Чтобъ видѣть на земли порока торжеству
А добродѣтели безвѣстность, и презрѣнье?
Иль, словомъ, здѣшня жизнь мученье?
Не такъ я размышлялъ во цвѣтѣ юныхъ лѣтъ,
Когда въ безпечности, свободный отъ суетъ,
Мечталъ о будущемъ въ укромной, тихой долѣ.
Я мнилъ тогда, что свѣтъ — обширно, поле
Для исполненія желаній золотыхъ.
Обитель, радостей взаимныхъ и святыхъ.
Я мнилъ, что случаевъ къ добру на свѣтѣ болѣ,
Что люди ими доражатъ…
Мой духъ заранѣе мечтами утѣшался,
Въ блестящій кругъ людей всечасно порывался.
Я въ свѣтѣ, наконецъ; и, чтожъ мой встрѣтилъ взглядъ?
Совсѣмъ, совсѣмъ не тѣ, прелестны наслажденья,
Которы полагалъ я въ обществѣ людей! —
Ласкательство, корысть — вотъ, свѣта уложенья!
О рабство гибельнымъ страстей! —
Куда склонить главу? гдѣ то, что прежде льстило?
Далеко край родной, тамъ все, что сердцу мило!
Въ невѣдомой странѣ чѣмъ, должно замѣнить
Протекшія мечты, чѣмъ чувства утѣшить?
Чѣмъ сердце прохлажду, обманутый судьбою?
Осталось духъ питать безплодною тоскою,
О одиночество, тягчайшій всѣхъ удѣлъ!
Нѣтъ друга, кой о мнѣ бъ подумалъ, пожалѣлъ,
Нѣтъ милой — не кому предать свой вздохъ глубокій:
Лей въ грусти слезъ потоки,
И жалости ни въ комъ не можешь, возбудить,
И грустью никому не можешь угодить.
Всѣмъ чуждъ, всѣмъ тягостенъ, безъ крова, безъ пріюта,
Какъ странникъ подъ грозой свирѣпой въ бурну ночь,
Страшусь… и каждая бѣдой грозитъ минута,
И скорбь сокрытая веселье гонитъ прочь!
О ты, почтенный другъ правдивыхъ!
Открой мнѣ таинство найти ко щастью ключь,
Презрѣть пути людей коварныхъ и кичливыхъ,
И оживи въ душѣ моей надежды лучь!
Да будутъ мнѣ твои уроки утѣшеньемъ,
Участіе твое — печалей услажденьемъ,
Дабы я могъ сказать: «еще свѣтѣ не постылъ;
Есть добрыя сердца — свѣтъ ими красенъ, милъ!» —
