И потрясающих утопий
Мы ждём, как розовых слонов. |
| Из меня |
Я — эго-футурист. Всероссно
Твердят: он — первый, кто сказал,
Что всё былое — безвопросно,
Чьё имя наполняет зал.
5 Мои поэзы в каждом доме,
На хуторе и в шалаше.
Я действен даже на пароме
И в каждой рядовой душе.
9 Я созерцаю — то из рубок,
То из вагона, то в лесу,
Как пьют «Громокипящий Кубок» —
Животворящую росу!
13 Всегда чуждаясь хулиганства,
В последователях обрёл
Завистливое самозванство
И вот презрел их, как орёл:
17 Вскрылил — и только. Голубело
Спокойно небо. Золото́,
Плеща, как гейзер, солнце пело.
Так: что мне надо, стало то!
21 Я пел бессмертные поэзы,
Воспламеняя солнцесвет
И облака, — луны плерэзы, —
Рвал беззаботно — я, поэт.
25 Когда же мне надоедала
Покорствующая луна,
Спускался я к горе Гудала,
Пронзовывал её до дна…
29 А то в певучей Бордигере
Я впрыгивал лазурно в трам:
Кондуктор, певший с Кавальери
По вечерам, днём пел горам.
33 Бывал на полюсах, мечтая
Построить дамбы к ним, не то
На бригах долго. Вот прямая
Была б дорога для авто!
37 Мне стало скучно в иностранах:
Всё так обыденно, всё так
Мною ожиданно. В романах,
В стихах, в мечтах, всё — «точно так».
41 Сказав планетам: «Приготовьте
Мне век», — спустился я в Москве;
Увидел парня в желтой кофте, —
Всё закружилось в голове…
45 Он был отолпен. Как торговцы,
Ругалась мыслевая часть,
Другая, — верно, желтокофтцы —
К его ногам готова пасть.
49 Я изумился. Всё так дико
Мне показалось. Этот «он»
Обрадовался мне до крика.
— Не розовеющий ли слон?
53 Подумал я, в восторге млея,
Обескураженный поэт.
Толпа раздалась, как аллея.
Я — Маяковский, — был ответ.
57 Увы, я не поверил гриму
(Душа прибоем солона)…
Как поводырь, повёл по Крыму
Столь розовевшего слона.
61 И только где-то в смрадной Керчи
Я вдруг открыл, рассеяв сон,
Что слон-то мой — из гуттаперчи,
А следовательно — не слон.
65 Взорлило облегчённо тело, —
Вновь чувствую себя царём!
Поэт! поэт! совсем не дело
Ставать тебе поводырём.
Игорь Северянинъ. Victoria Regia. Четвертая книга поэзъ. — М.: Наши дни, 1915. — 143 с. 