Колокол (Балобанова)/ДО
| ← Таинственный Замокъ | Колоколъ | Старикъ → |
| Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 109. |
Недалеко отъ С. Бріё, въ цвѣтущей, вѣчно-зеленой долинѣ расположилась маленькая деревушка, утопающая въ яблоняхъ и розахъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ надъ нею высится съ одной стороны почти отвѣсная голая гранитная скала, совершенно не гармонирующая съ характеромъ всей этой мѣстности. На вершинѣ скалы до сихъ поръ еще виднѣются не то развалины замка, не то какіе-то друидическіе памятники. За скалою же опять тянется долина, заросшая душистымъ тихимъ лѣсомъ. Воздухъ въ этой долинѣ необыкновенно чистъ и прозраченъ, и эхо нигдѣ не раздается такъ звонко, какъ здѣсь. Жители деревушки увѣряютъ, что по вечерамъ, особенно во время заката солнца, они слышатъ какой-то удивительный церковный звонъ, доносящійся до нихъ изъ глубины лѣса.
— Это звучитъ небесный колоколъ бывшихъ урсулинокъ, — говорятъ они съ благоговѣніемъ.
Дѣйствительно, лѣтъ четыреста тому назадъ въ глубинѣ рощи, по ту сторону гранитной скалы стоялъ какой-то женскій монастырь, кажется урсулинокъ, или кармелитокъ. Монастырь этотъ былъ снесенъ по приказанію одного изъ послѣднихъ Валуа, заподозрившаго сестеръ въ политическихъ интригахъ.
Для наблюденія за всею этою, казавшеюся подозрительною, мѣстностью, былъ устроенъ тутъ вмѣсто него военный постъ, но затѣмъ и онъ былъ упраздненъ, и благодѣтельная природа давно уже уничтожила всѣ слѣды пребыванія здѣсь человѣка. Но звонъ колокола, призывавшаго когда-то урсулинокъ на вечернюю молитву, по увѣренію окрестныхъ крестьянъ, все еще не перестаетъ звучать въ долинѣ.
Какъ разсказываютъ, задолго до упраздненія монастыря, была тамъ заключена одна изъ незаконныхъ дочерей бургундскаго герцога, — замѣчательная красавица, отличавшаяся своимъ необыкновенно кроткимъ нравомъ. Дни и ночи простаивала она на молитвѣ, — все моля Бога отпустить ей ея невольный грѣхъ.
Давно уже полюбила она одного бретонскаго рыцаря, находившагося на службѣ при дворѣ герцога, ея отца, и не смѣла признаться въ этомъ никому на свѣтѣ. Когда, наконецъ, рѣшено было, что самая подходящая для нея доля была монашеская келья, она стала упрашивать своего отца послать ее сюда, въ монастырь урсулинокъ, стоявшій въ цвѣтущей долинѣ С. Бріё: знала она, что тутъ была родина ея милаго.
— Почему стремишься ты въ такой далекій монастырь? — съ удивленіемъ допытывался герцогъ, но она отмалчивалась, то блѣднѣя, то краснѣя отъ его проницательнаго взора.
Но такъ какъ въ сущности герцогу было рѣшительно все равно, куда бы ни поступила его незаконная дочь, лишь бы не оставалась она при его дворѣ, то онъ позволилъ ей избрать монастырь по своему желанію.
Въ день отъѣзда ея исчезъ и бретонскій рыцарь, но этого ужъ и подавно никто не замѣтилъ: мало ли разныхъ рыцарей пріѣзжало, уѣзжало и толпилось тогда при дворахъ владѣтельныхъ герцоговъ?
Ѣхала дочь бургундскаго герцога въ свой монастырь съ цѣлою свитою прислужницъ и тѣлохранителей; ѣхалъ слѣдомъ за нею и бретонскій рыцарь, охраняя ее отъ всякой опасности. Не безопасно было тогда путешествовать даже и мужчинамъ, не только молодымъ дѣвушкамъ, но дочь герцога видѣла около себя своего рыцаря, и ничего не боялась ни днемъ, ни ночью, ни въ темномъ лѣсу, ни на глухой дорогѣ.
Разъ напали на нихъ какіе-то разбойники, и пока ея тѣлохранители отбивались отъ нихъ, рыцарь взялъ подъ уздцы ея лошадь и увелъ молодую дѣвушку въ чащу лѣса. Здѣсь умолялъ онъ ее бѣжать вмѣстѣ съ нимъ и укрыться въ его неприступномъ замкѣ; цѣловалъ ея руки, клялся ей въ вѣчной любви. Дѣвушка плакала и невольно отвѣчала на его ласки, но все же ни за что не соглашалась нарушить свой обѣтъ.
Печально простился съ нею рыцарь, и уѣхала она въ монастырь урсулинокъ, въ цвѣтущую долину С. Бріё, а онъ заперся въ своемъ неприступномъ замкѣ, грозно возвышавшемся на скалѣ, надъ долиной.
Долго томилась она въ стѣнахъ своего монастыря и тихо гасла, тая со дня на день, какъ свѣчка.
Томился и рыцарь въ своемъ неприступномъ замкѣ и, наконецъ, рѣшился проникнуть въ монастырь и хотя бы силой увести оттуда свою милую.
И вотъ, разъ ночью спустился онъ со своей скалы и тихонько пошелъ по дорогѣ къ монастырю. Все было тихо кругомъ, и доносились до него одни только могучіе звуки монастырскаго колокола.
Такъ шелъ онъ часъ, шелъ другой, окруженный темной чащей лѣса, а монастыря все еще не было видно. Однако, не могъ же онъ сбиться съ дороги, — каждый камешекъ на ней былъ знакомъ ему съ дѣтства, а между тѣмъ, чѣмъ дальше шелъ онъ, тѣмъ лѣсъ становится гуще, тѣмъ труднѣе было ему пробираться сквозь густую заросль: ноги путались въ вьющихся травахъ, густой терновникъ преграждалъ тропу.
Но вотъ, мелькнулъ передъ нимъ какой-то проблескъ свѣта, и онъ пошелъ въ ту сторону. Но то занималась въ небѣ заря, и безмолвный лѣсъ вдругъ огласился тысячью птичьихъ голосовъ, и всѣ они пѣли и кричали ему на всѣ лады: «назадъ! назадъ!» Но рыцарь шелъ впередъ, не обращая на нихъ никакого вниманія. Наконецъ, увидалъ онъ монастырскую ограду. Радостно ускорилъ онъ шаги и подошелъ было уже совсѣмъ близко, но, къ удивленію его, за оградою монастыря не оказалось: виднѣлась одна только груда какихъ-то безобразныхъ развалинъ, да каменныя глыбы, обросшія мохомъ, валялись тамъ и сямъ; колоколъ же не переставалъ звонить, но онъ гудѣлъ откуда-то сверху.
Остановился рыцарь и задумался: вчера еще вечеромъ видѣлъ онъ изъ своего замка монастырь, видѣлъ монахинь, проходившихъ по двору къ вечерней службѣ, а тутъ въ какую-нибудь ночь, монастырь оказался разрушеннымъ, и развалины его успѣли даже обрасти мохомъ!
Понялъ рыцарь, что было это видѣніе, и что Самъ Господь предостерегалъ его отъ задуманнаго имъ недобраго дѣла.
Повернулъ рыцарь въ обратный путь: передъ нимъ лежала съ дѣтства знакомая дорога, и не прошло и получаса, какъ поднялся онъ уже и на свою скалу. Обернулся рыцарь посмотрѣть на монастырь, — попрежнему незыблемо стоялъ онъ на своемъ мѣстѣ: крыши его золотились подъ лучами восходящаго солнца, а колоколъ такъ и гудѣлъ, и торжественные звуки его разносились далеко по окрестностямъ.
Уѣхалъ рыцарь изъ дому на долгіе годы. Опустѣлъ его замокъ, и по ночамъ только совы крикомъ своимъ нарушали царившее въ немъ безмолвіе.
Нѣсколько лѣтъ странствовалъ рыцарь по бѣлому свѣту, не находя ни покоя, ни исцѣленія, и снова вернулся онъ домой, и снова пытался силой проникнуть въ монастырь урсулинокъ, и опять заблудился въ чащѣ лѣса. Долго бродилъ онъ по лѣсу, не разъ выходилъ на зеленыя лужайки въ родѣ той, на которой былъ расположенъ монастырь, но его тамъ нигдѣ не оказывалось; а колоколъ все звонилъ откуда-то сверху.
Вернулся рыцарь на свою скалу, и опять увидѣлъ монастырь, — чистенькій, выбѣленный, утопающій въ зелени, а колоколъ его все звонилъ таинственно-прекраснымъ, хватающимъ за сердце звономъ.
Такъ прошелъ годъ. Рыцарь все сидѣлъ въ своемъ замкѣ на своей голой скалѣ, не спуская глазъ съ монастыря, или же ходилъ по своей высокой замковой стѣнѣ и слушалъ глубокій звонъ большого колокола, доносившійся къ нему изъ чащи лѣса, но дороги туда онъ такъ и не нашелъ.
Но вотъ, въ одно прекрасное майское утро вышла изъ воротъ замка погребальная процессія: длинная вереница сестеръ урсулинокъ медленно шла за гробомъ, покрытымъ монашеской мантіей, поверхъ которой лежалъ вѣнокъ изъ бѣлыхъ розъ.
Смотритъ рыцарь и блѣднѣетъ; кровь останавливается въ его жилахъ; въ тревогѣ спѣшитъ онъ навстрѣчу погребальной процессіи. Не обмануло его вѣщее сердце: въ черномъ гробу въ вѣнкѣ изъ бѣлыхъ розъ лежала прекрасная дочь герцога.
Въ тотъ же день исчезъ рыцарь изъ своего замка, и никогда уже никто не встрѣчалъ его. Замокъ его пришелъ въ полное запустѣніе: стѣны потрескались и развалились, крыша какъ-то съѣхала на сторону и вся заросла дикимъ шиповникомъ.
Лѣтъ черезъ пятьдесятъ умеръ въ Іерусалимѣ старикъ, привратникъ храма Господня. Былъ онъ для всѣхъ чужой, хотя и прожилъ тутъ не одинъ десятокъ лѣтъ. Чужіе положили его въ гробъ, никто не стоялъ возлѣ него, никто не скорбѣлъ объ умершемъ, никто не плакалъ, когда пришли люди съ молоткомъ и гвоздями, и бѣдный старикъ навѣки скрылся подъ крышкою гроба.
— Кто-то былъ онъ? — равнодушно спрашивали люди.
Да, кто былъ онъ? Думается намъ, что былъ онъ тотъ самый рыцарь, замокъ котораго высится на скалѣ надъ цвѣтущей долиной, гдѣ въ темной лѣсной чащѣ, въ монастырѣ урсулинокъ, такъ торжественно и протяжно звучитъ церковный колоколъ, возвѣщая міру о смерти.
Нѣсколько сотъ лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, и все измѣнилось въ цвѣтущей долинѣ С. Бріё: выросъ тутъ и городъ, прошла неподалеку и желѣзная дорога; кипитъ здѣсь новая, суетливая жизнь, и некому думать о старыхъ временахъ. Но надъ развалинами замка, говорятъ, все носятся двѣ бѣлыя тѣни, — каждый невинный ребенокъ можетъ видѣть ихъ: онѣ никого не пугаютъ, никому не причиняютъ зла, и чудный звонъ колокола попрежнему торжественно и протяжно звучитъ откуда-то изъ темной чащи зеленаго лѣса.