Старик (Балобанова)/ДО
| ← Колоколъ | Старикъ | Красная Принцесса → |
| Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 114. |
По дорогѣ изъ Трегье въ Треву, нѣсколько въ сторонѣ, стоитъ старая часовня, окруженная запущеннымъ, совсѣмъ заросшимъ кладбищемъ, на которомъ давно уже никого не хоронятъ. Около часовни виднѣются остатки какого-то зданія.
Старожилы говорятъ, что это былъ замокъ, разрушенный якобинцами во время революціи, но что и до того времени, примѣрно лѣтъ сто, никто въ немъ не жилъ, и разрушать его не было нужды, — и самъ собою разрушился бы онъ въ самомъ недалекомъ будущемъ.
Замокъ этотъ былъ не древній, — построенный не ранѣе XVI вѣка, и принадлежалъ мирнымъ бретонскимъ помѣщикамъ. Но лѣтъ за сто до революціи вся семья вымерла и доживалъ здѣсь свой вѣкъ только послѣдній потомокъ ея, — одинокій, грустный и молчаливый старикъ.
Выросъ онъ въ этомъ замкѣ; здѣсь, на кладбищѣ, прилегавшемъ къ нему, похоронилъ всѣхъ своихъ близкихъ, и остался доживать свой вѣкъ вдвоемъ съ преданнымъ ему слугой, такимъ же старикомъ, какъ и онъ самъ.
Когда люди высказывали удивленіе, какъ это живутъ они въ такомъ уединеніи одни-одинешеньки, они всегда отвѣчали съ улыбкой:
— А вы не считаете нашихъ дорогихъ покойниковъ, что лежатъ тутъ же, подъ самыми окнами нашего замка? Право, мы въ большомъ обществѣ!
Домъ стоялъ на вершинѣ довольно высокой горы, и подъемъ къ нему былъ очень крутъ, а потому старики наглухо заперли ворота своего замка и сообщались съ внѣшнимъ міромъ лишь черезъ старое кладбище, откуда путь шелъ совершенно пологій.
Окрестныя женщины очень любили обоихъ кроткихъ, безобидныхъ стариковъ, и помогали имъ, чѣмъ могли, — чинили имъ бѣлье, носили имъ молоко и оказывали всякія другія мелкія услуги. Въ кладбищенской часовнѣ всегда горѣли лампады, и тѣ же женщины помогали имъ поддерживать въ нихъ постоянный огонь.
Но вотъ, въ одинъ прекрасный день пришелъ слуга въ деревню и позвалъ въ замокъ сидѣлку, — очень плохо было его господину. На другой день позвалъ онъ и другую, чтобы онѣ чередовались у больного.
Недѣли двѣ лежалъ уже старикъ, не вставая съ постели, и было ясно, что не сегодня-завтра выроютъ новую могилу на старомъ кладбищѣ около замка. Ни священника, ни доктора не звалъ однако къ себѣ больной. И стали сидѣлки приставать къ старому слугѣ, какъ это беретъ онъ на свою душу такой тяжкій грѣхъ, — вдругъ умретъ его господинъ безъ покаянія.
Рѣшился слуга переговорить съ больнымъ и въ тотъ же вечеръ, укладывая его на ночь, сказалъ ему объ этомъ.
— Ну что жъ? Завтра пораньше утромъ сходи въ Трегье и попроси Кюре придти ко мнѣ. Давно уже и самъ я собирался причаститься, да все откладывалъ, — думалъ, поправлюсь немного, и самъ схожу въ церковь. Да видно, ужъ не поправиться мнѣ!
Съ вечера сказалъ слуга сидѣлкамъ, что рано утромъ пойдетъ онъ за священникомъ, и легъ спать. Но плохо спалось ему, — все думалъ онъ о томъ, какъ пойдетъ онъ къ Кюре и что ему скажетъ, что, пожалуй, тотъ еще не захочетъ идти напутствовать больного, который такъ давно уже хвораетъ и только теперь собрался пригласить его. Такія и подобныя имъ мысли долго не давали ему заснуть.
Но вотъ, услыхалъ онъ, что поютъ пѣтухи. Всталъ онъ тихонько, вызвалъ сидѣлку и сказалъ ей, что идетъ за Кюре, такъ какъ дорога дальняя, и Кюре долженъ успѣть побывать тутъ до обѣдни.
Было еще совсѣмъ темно, когда выходилъ онъ изъ замка, и онъ не безъ труда нащупалъ ногой ступеньки, ведущія къ кладбищу.
«Непріятно, однако, проходить ночью по кладбищу, — подумалъ онъ, — хотя дурной часъ уже прошелъ».
Но не успѣлъ онъ подумать этого, какъ увидалъ какую-то тѣнь, которая вдругъ поднялась съ земли и пошла ему навстрѣчу. Испугался было старикъ, но разглядѣвъ въ подходившемъ молодаго человѣка, нѣсколько успокоился. Молодой человѣкъ былъ хорошо одѣтъ и вѣжливо поздоровался съ нимъ.
— Здравствуйте, — сказалъ ему юноша, — вы что-то очень ужъ рано собрались въ путь.
— Право, не знаю, который теперь часъ, — я вышелъ изъ замка, когда пропѣлъ пѣтухъ.
— Да, бѣлый пѣтухъ.[1] А куда вы идете?
— Я иду въ Трегье.
— Ну, и я тоже. Пойдемте же вмѣстѣ.
И они пошли.
Старый слуга сначала было встревожился, но молодой человѣкъ внушилъ ему такое довѣріе, что онъ вскорѣ совершенно ободрился и разговорился, разсказалъ ему, куда идетъ и по какому дѣлу, чего опасается и т. п. Молодой человѣкъ почти ничего не отвѣчалъ, но казалось, слушалъ его очень внимательно.
Между тѣмъ еще разъ пропѣлъ пѣтухъ.
— Ну вотъ и утро, — оказалъ слуга.
— Нѣтъ еще, — это поетъ сѣрый пѣтухъ.
Дѣйствительно, долго еще шли они впередъ, а ночь была такъ же темна.
Молодой человѣкъ молчалъ. Старикъ же опять начиналъ тревожиться: чѣмъ болѣе приглядывался онъ къ молодому человѣку, тѣмъ страннѣе казался ему его нарядъ и вся его манера.
Наконецъ, опять пропѣлъ пѣтухъ.
— Ну, вотъ, теперь это ужъ третій пѣтухъ! — сказалъ старый слуга со вздохомъ облегченія.
— Да, это красный пѣтухъ, — утро не замедлитъ, — отвѣчалъ ему молодой человѣкъ. — Вы видите, что вы вышли изъ дому черезъ-чуръ рано и очутились на кладбищѣ ровно въ полночь. Въ другой разъ старайтесь выходить позднѣе, — если бы я васъ не встрѣтилъ, вы могли бы наткнуться на пути на многія непріятности. А теперь возвращайтесь домой, — Кюре уже предупрежденъ, и черезъ часъ будетъ въ замкѣ. — Прощайте, Франсуа!
Съ этими словами незнакомецъ исчезъ въ утреннемъ туманѣ.
Старый слуга оцѣпенѣлъ отъ недоумѣнія: уже много-много лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ, какъ никто не называлъ его по имени, да врядъ ли кто-либо изъ окрестныхъ жителей и зналъ его имя: всѣ они такъ же, какъ и его господинъ обращались къ нему не иначе, какъ со словомъ «старина»: «ну, что, старина? Здравствуй, старина! Прощай, старина!»
Что же бы это былъ за человѣкъ? И вдругъ показалось старому слугѣ, что онъ когда-то давно, давно видалъ его гдѣ-то и даже очень хорошо его зналъ. Но когда и гдѣ, онъ такъ и не могъ вспомнить, — память давно уже измѣняла ему.
Вернулся слуга въ замокъ и, увидавъ его, крикнула ему сидѣлка:
— Ну, слава Богу, что вы вернулись, а то мы очень боялись, какъ бы господинъ вашъ не скончался безъ васъ, пока ходили вы за священникомъ.
Черезъ часъ пришелъ Кюре и напутствовалъ умирающаго.
Весь этотъ день прошелъ спокойно. Больной тихо лежалъ въ своей постели, а сидѣлки поочереди читали ему Книгу Жизни, оставленную для него священникомъ. Къ вечеру больному, казалось, стало лучше, и старый слуга, не смыкавшій ни на минуту глазъ во всю прошлую ночь, легъ въ сосѣдней комнатѣ и сейчасъ же крѣпко заснулъ.
Сколько времени спалъ онъ тамъ, онъ и самъ не могъ бы сказать. Вдругъ услыхалъ онъ, что его кто-то зоветъ.
— Франсуа! — окликалъ его знакомый голосъ, голосъ который онъ только что недавно слышалъ.
«Да это зоветъ меня молодой баринъ», — подумалъ онъ въ просонкахъ, поднимаясь съ подушки и садясь на постели.
«Молодой баринъ! Да вѣдь онъ же сорокъ лѣтъ тому назадъ умеръ!» — спохватился онъ, и вдругъ похолодѣлъ отъ ужаса: молодой человѣкъ, встрѣтившійся ему ночью, былъ точь въ точь младшій братъ его господина, давно уже умершій и похороненный на этомъ же самомъ старомъ кладбищѣ.
Съ трудомъ приходя въ себя отъ испуга, съ закрытыми еще глазами, сталъ онъ прислушиваться, и показалось ему, что кто-то идетъ по комнатѣ. «Вѣрно, это сидѣлка пришла будить меня», — подумалъ онъ и открылъ глаза. Было свѣтло, какъ днемъ, — яркій лунный свѣтъ заливалъ всю комнату, но въ ней никого не было.
Успокоившись немного, онъ снова заснулъ, но вскорѣ опять проснулся отъ холода. Луна свѣтила попрежнему, и окно въ его комнатѣ было открыто настежъ. Сильно удивился этому слуга.
«Неужели забылъ я затворить окно?» — подумалъ онъ и всталъ, чтобы затворить его, но, выглянувъ за окошко, остолбенѣлъ отъ удивленія: по двору замка прохаживался какой-то высокій, худой человѣкъ, въ большой, широкополой шляпѣ; ходилъ онъ взадъ и впередъ, подъ самыми окнами, какъ будто поджидая кого-то. Невдалекѣ стояла старая телѣга или дроги, запряженныя парой высокихъ, худыхъ лошадей въ черныхъ попонахъ и съ пучками длинныхъ перьевъ на головѣ. Оцѣпенѣлъ отъ ужаса старикъ и ползкомъ вернулся къ себѣ въ постель, оставя окно открытымъ. Съ полчаса лежалъ онъ такъ, наблюдая, какъ огромная тѣнь человѣка, ходившаго взадъ и впередъ по двору, отражалась въ окнахъ и вырисовывалась на лунныхъ пятнахъ на полу комнаты. Но вотъ, услыхалъ онъ шаги за стѣною: кто-то вышелъ изъ комнаты больного и прошелъ въ его комнату.
Это былъ высокій, худощавый человѣкъ, закутанный въ плащъ еще плотнѣе того, что гулялъ по двору. Онъ прошелъ совсѣмъ близко къ постели слуги и вышелъ въ открытое окно. Вслѣдъ за нимъ шелъ и самъ владѣлецъ замка, шелъ онъ медленно, постукивая какою-то длинной палкой, или костылемъ.
Не смотря на весь свой страхъ, старый слуга вскочилъ съ постели и, подойдя къ своему господину, спросилъ его:
— Куда идете, вы сударь?
Улыбнулся тотъ, и отвѣчалъ:
— Прощай, другъ! Спасибо за священника.
При этихъ словахъ все исчезло; — окно захлопнулось, словно отъ сильнаго порыва вѣтра, и по старой мостовой двора задребезжали колеса.
Въ испугѣ бросился старый слуга въ комнату своего господина. Тамъ все было тихо и спокойно: сидѣлка спала крѣпкимъ сномъ у постели больного, душа котораго поднялась уже въ заоблачныя высоты, чтобы соединиться съ близкими его сердцу, о которыхъ онъ не переставалъ думать во время своей жизни на землѣ.
Слухъ о видѣніи слуги распространился по всѣмъ окрестностямъ и никто съ тѣхъ поръ не хотѣлъ жить въ замкѣ, словно не для каждаго изъ живущихъ на землѣ долженъ наступить торжественный и великій день кончины, словно не каждому суждено рано или поздно видѣть у своего изголовья суровыя и строгія черты ангела Смерти.
Но, какъ бы то ни было, цѣлую сотню лѣтъ простоялъ замокъ необитаемымъ, и окрестные жители, хотя и не боялись днемъ проходить мимо «старикова дома», какъ они называли его, по ночамъ никогда не отваживались проходить вблизи стараго кладбища; не отваживался на это ни одинъ даже самый храбрый человѣкъ, и самъ кузнецъ изъ Трегье никогда не проходилъ вечеромъ по этой дорогѣ. А ужъ онъ ли не былъ храбръ и отваженъ!
Примѣчанія
править- ↑ Въ Бретани бѣлыхъ и сѣрыхъ пѣтуховъ не считаютъ способными пѣть во-время, пѣніе ихъ не считается дѣйствительнымъ, и привидѣнія и духи не боятся его.