Таинственный замок (Балобанова)/ДО
| ← Два Брата | Таинственный Замокъ | Колоколъ → |
| Источникъ: Балобанова Е. В. Легенды о старинныхъ замкахъ Бретани. — СПб.: С.-Петербургская Губернская Типографія, 1896. — С. 102. |
Говорятъ, что въ одной изъ цвѣтущихъ долинъ горной Бретани стоялъ когда-то въ старые годы большой укрѣпленный замокъ и даже скорѣе крѣпость, чѣмъ замокъ, — съ зубчатой стѣной, рвомъ и бойницами. Этотъ замокъ при послѣднемъ его владѣтелѣ, Луи де-Шаталэнъ, вмѣстѣ съ нимъ ушелъ въ землю, когда мрачные дни для Бретани миновали. Дорога въ эту долину совсѣмъ исчезла — всѣ о ней забыли, и до поры до времени не найти ея ни пѣшему, ни конному.
Отецъ Луи, графъ Гильомъ де-Шаталэнъ, живя въ своемъ замкѣ, не принималъ участія въ тѣхъ междоусобицахъ, что раздирали Бретань во время Столѣтней Войны, отчасти благодаря его родственницѣ, Жаннѣ де-Монтфортъ, призвавшей себѣ на помощь англичанъ. Англичане, не стѣсняясь, хозяйничали въ Бретани, и это сильно не нравилось всѣмъ истиннымъ бретонцамъ. Не нравилось это и графу де-Шаталэнъ, который заперся въ своемъ замкѣ и выходилъ сражаться лишь съ отрядами, угрожавшими его собственнымъ владѣніямъ.
Графъ давно овдовѣлъ и самъ воспитывалъ своихъ трехъ сыновей, а въ домѣ распоряжалась старая графиня, его мать, очень гордая женщина, но любившая горячо своихъ внучатъ, особенно младшаго, Луи. Былъ это очень странный мальчикъ, съ блѣднымъ, словно прозрачнымъ личикомъ и глубокими, голубыми глазами. Съ ранняго дѣтства всѣ окружающіе думали, что міръ для него слишкомъ тѣсенъ и что уйдетъ онъ отъ житейскаго зла въ монастырскую келью. Не хотѣлъ сначала и слышать объ этомъ отецъ Луи, но затѣмъ и онъ помирился съ этой мыслью. Все время мальчики проводили, играя и забавляясь въ огромныхъ залахъ замка, гдѣ по стѣнамъ развѣшены были портреты предковъ, или же разгуливая и рѣзвясь въ большомъ паркѣ, примыкавшемъ къ самому замку. Но Луи не любилъ ни гулять, ни играть съ братьями и цѣлыми часами просиживалъ подъ развѣсистымъ платаномъ въ своемъ паркѣ и слушалъ разсказы старой бабушки обо всемъ, что только она знала, — о городахъ и людяхъ, о морѣ, корабляхъ и животныхъ.
— Когда вамъ исполнится семнадцать лѣтъ, внуки мои, — говаривала старая бабушка, — вы надѣнете стальное вооруженіе рыцарей, и отецъ отвезетъ васъ или ко двору французскаго короля, или въ какой-нибудь военный лагерь, чтобы биться съ врагами Бретани. Ты же, Луи, уйдешь молиться за твою несчастную родину.
Никого изъ братьевъ не тянуло такъ вдаль, какъ Луи, но не монастырь привлекалъ его, а горы и особенно море, котораго онъ никогда не видалъ, но которое, со словъ бабушки, казалось ему чѣмъ-то совершенно необыкновеннымъ и восхитительнымъ.
Но вотъ, исполнилось старшему брату семнадцать лѣтъ, и отцу волей-неволей пришлось везти его къ своему сюзерену, французскому королю. Разъ или два юный воинъ возвращался на короткое время домой, и младшій братъ всегда съ жадностью принимался его разспрашивать, но старшій братъ говорилъ только о турнирахъ, битвахъ, да осадахъ и ничего не разсказывалъ ему ни о простыхъ людяхъ, ни о морѣ.
— Моря я такъ ни разу и не видалъ, а какихъ тамъ еще нужно тебѣ людей? — Вѣдь я же только и дѣлаю, что разсказываю о нашихъ битвахъ и празднествахъ.
Совсѣмъ не удовлетворяли мальчика эти разсказы старшаго брата.
На слѣдующій годъ уѣхалъ изъ дому и второй братъ. Но онъ вскорѣ вернулся, навезя съ собою множество книгъ и какихъ-то машинъ. Тутъ заперся онъ въ своей башнѣ, и густой дымъ днемъ и ночью такъ и валилъ изъ трубы его комнаты. Когда младшій братъ приходилъ къ нему и спрашивалъ, что онъ дѣлаетъ, онъ всегда отвѣчалъ разсѣянно:
— Ищу золота.
— Зачѣмъ оно тебѣ?
— Чтобы покорить міръ.
Совсѣмъ не удовлетворяли эти слова младшаго сына графа, и съ тревогою смотрѣлъ онъ на блѣдное и сумрачное лицо брата.
Наконецъ, и самому ему исполнилось семнадцать лѣтъ, и повезъ его отецъ въ монастырь, стоявшій на самомъ берегу моря: тамъ, думалъ онъ, юношѣ будетъ всего лучше, — не любитъ онъ ни войны, ни битвъ, ни турнировъ.
Солнце только что сѣло, когда они подъѣхали къ монастырю, и графъ, переночевавъ и сдавъ сына настоятелю, на разсвѣтѣ выѣхалъ въ обратный путь, торопясь вернуться въ свой замокъ, такъ какъ безъ него онъ не имѣлъ надежнаго защитника: старшій сынъ былъ въ отъѣздѣ, а второй, — алхимикъ, оказался негоденъ для военныхъ подвиговъ.
Проводивъ отца, пошелъ Луи бродить по берегу моря. Въ первый разъ въ жизни видѣлъ онъ его. На морѣ была сильная буря: волны такъ и ходили огромными валами, тучи чернымъ пологомъ нависли надъ моремъ и землею, молніи такъ и сверкали въ нихъ среди раскатовъ грома и рева вѣтра. Смотрѣлъ Луи на эту картину и, казалось, сердце замирало въ его груди и душа росла отъ какого-то неиспытаннаго еще чувства, и съ неодолимою силою потянуло его туда, въ эту бушующую стихію, въ полное жизни, неукротимое, бурное море.
Недалеко отъ берега стоялъ корабль; его страшно качало; вокругъ него вставали высокія водяныя горы, поминутно грозившія поглотить его, и онъ то скрывался за гигантскимъ валомъ, то снова дерзко взлеталъ на самый гребень волнъ.
Охваченный непонятнымъ волненіемъ, не зная страха, не понимая опасности, смотрѣлъ Луи на эту картину, и захотѣлось ему пробраться туда, на корабль. На берегу была лодка, и Луи, не задумываясь, спихнулъ ее въ воду: ему не разъ случалось управлять лодкой, катаясь по пруду своего парка, и онъ думалъ, что это все ровно, что въ морѣ. Волны, бѣшено налетая, перекатывались черезъ лодку, но Луи все держалъ впередъ, настойчиво стремясь къ своей цѣли. Но вдругъ свѣтъ погасъ въ его глазахъ; полный мракъ окружилъ его, и онъ ничего больше не помнилъ.
Когда пришелъ онъ въ себя, онъ лежалъ на палубѣ корабля, и дѣвушка необыкновенной красоты поддерживала его голову. Видя, что онъ пришелъ въ себя, она поцѣловала его въ лобъ.
— Дай Господи, чтобы человѣкъ этотъ остался живъ, — сказала она.
Когда буря стихла, его отвезли на берегъ. Едва успѣлъ онъ ступить на мокрый песокъ прибрежья, какъ въ монастырѣ зазвонили колокола, и Луи при звукѣ ихъ вступилъ въ обитель съ тѣмъ, какъ думалъ онъ, чтобы никогда больше ужъ не покидать ея.
Вскорѣ узналъ онъ, что на кораблѣ этомъ находилась принцесса, невѣста Эдуарда — англійскаго принца. Она-то и приказала спасти безумнаго пловца и употребляла всѣ усилія, чтобы вернуть его къ жизни.
Эта чудной красоты принцесса поселилась недалеко отъ монастыря, и съ тѣхъ поръ Луи часто видалъ ее и всегда съ жадностью слушалъ все, что разсказывали о ней монахи.
Поселился Луи въ монастырѣ съ тѣмъ, чтобы навсегда отрѣчься отъ міра, отъ мірскихъ помысловъ, суеты и тревогъ земной жизни, но чѣмъ дольше жилъ онъ въ монастырѣ, чѣмъ больше видалъ всякаго пришлаго и захожаго люду, чѣмъ больше смотрѣлъ онъ на бурное море съ появлявшимися на горизонтѣ кораблями и барками, — тѣмъ больше начиналъ онъ интересоваться людьми, тѣмъ сильнѣе начинало тянуть его къ нимъ. Ихъ земной міръ казался ему куда прекраснѣе тихой обители: его тянуло въ горы — взбираться на недоступныя вершины, переправляться черезъ ошеломляющія пропасти, бороться съ бурями въ сердитомъ морѣ, проникнуть въ невѣдомыя страны! Онъ рвался душою къ людямъ и такъ хотѣлось ему побольше узнать о нихъ и ихъ жизни! Не разъ принимался онъ разспрашивать объ этомъ монастырскую братью, но монахи и сами мало знали о земной жизни, а если и знали, то старались забыть, и ему совѣтовали уклоняться отъ этого знанія.
— Все тлѣнъ и суета суетъ въ этомъ морѣ житейскомъ! — увѣряли его монахи.
Вскорѣ, войска французской принцессы, Анны Хромой, тоже заявлявшей свои притязанія на Бретань, осадили дворецъ, гдѣ поселилась спасительница Луи, и юноша не выдержалъ: бѣжалъ изъ монастыря, надѣлъ рыцарское оружіе и очутился во главѣ защитниковъ ея замка.
Принцесса узнала его, и, встрѣчая его, часто останавливалась, чтобы поговорить съ нимъ, часто зазывала его въ свои залы, называла его своимъ прекраснымъ пажомъ, своимъ вѣрнымъ защитникомъ, и сердце Луи таяло и таяло отъ ласковыхъ взглядовъ прекрасной принцессы.
Но вотъ, въ одно прекрасное утро вошли въ гавань вооруженные корабли англійскаго принца Эдуарда, — въ замкѣ зазвонили въ колокола, съ высокихъ башенъ зазвучали рога, а на площадяхъ появились войска съ развѣвающимися знаменами.
На другой же день принцъ Эдуардъ далеко отогналъ войско Анны Хромой, осаждавшее замокъ, а вслѣдъ за тѣмъ была сыграна и свадьба прекрасной принцессы съ англійскимъ принцемъ Эдуардомъ.
Глухою ночью, когда въ замкѣ всѣ уже спали, одинъ только Луи не спалъ. На сердцѣ у него было смутно и скорбно; онъ тихо сидѣлъ у окна и думалъ свою тяжелую думу.
И вотъ изъ французскаго лагеря прокрался къ нему старшій братъ: онъ далъ ему ножъ и ядъ и умолялъ его освободить родину отъ власти англичанъ, убивъ въ такой благопріятный моментъ англійскаго принца Эдуарда.
Луи взялъ кинжалъ и подошелъ къ комнатѣ новобрачныхъ. Часовые крѣпко спали, и онъ безпрепятственно прошелъ мимо нихъ и осторожно отворилъ дверь.
Сердце Луи полно было горечи и вражды, и рука его крѣпко сжимала ножъ, готовясь нанести ударъ. Но взглядъ его упалъ на кроткое лицо принцессы, головка которой мирно покоилась на груди принца, и рука его опустилась… Посмотрѣлъ онъ на небо, гдѣ разгоралась утренняя заря, потомъ на кинжалъ, данный ему братомъ, тихо вышелъ изъ комнаты и плотно притворилъ за собою дверь.
Черезъ пять дней Луи былъ уже въ родномъ своемъ замкѣ. Никого не нашелъ онъ тамъ изъ своихъ близкихъ: старшій братъ его погибъ въ бою на другой же день послѣ ихъ ночного свиданія; второй, алхимикъ, переселился въ сосѣдній монастырь, гдѣ было ему удобнѣе искать свое золото; отца же и бабушки уже не было въ живыхъ.
Распустилъ Луи свою дружину, а самъ, отрекшись отъ любви и счастья, посвятилъ себя на служеніе своей родинѣ. Но не съ мечомъ и ядомъ выступилъ онъ на ея защиту отъ врага: въ платьѣ трувера, — народнаго пѣвца пошелъ онъ по родной своей Бретани будить въ людяхъ народную гордость.
«Вы слышите крики враговъ? — пѣлъ онъ, переходя изъ селенія въ селеніе, — лѣса повергаются во прахъ и обнаженная земля исполнилась ужаса и отчаянія!
Мрачный покровъ Печали и Смерти простерся надъ нашею землей; холодный вѣтеръ проносится надъ нею, и Гибель летитъ на его крылахъ! Надежда и Миръ словно совсѣмъ покинули насъ!
Вы слышите крики враговъ? Лѣса повергаются во прахъ и обнаженная земля полна ужаса и отчаянія!»
Такъ, изъ дома въ домъ и изъ селенія въ селеніе, ходилъ онъ со своею пѣснью, воспламеняя отвагою и мужествомъ сердца бретонцевъ.
Когда миновала бѣда и Бретань снова зажила своей мирной жизнью, снова зазеленѣли ея поля, снова раздалась пѣсня земледѣльца, вернулся Луи въ свой укрѣпленный замокъ. Но въ опустѣвшихъ его залахъ свистѣлъ только вѣтеръ. Попробовалъ онъ взять арфу и запѣть новыя, мирныя пѣсни, но не могъ: бросилъ свою арфу труверъ, сѣлъ въ самой высокой изъ своихъ башенъ и заснулъ крѣпкимъ сномъ, а замокъ его ушелъ въ землю.
Но всякій разъ, какъ грозитъ Бретани какая-нибудь опасность, снова, говорятъ, поднимается изъ-подъ земли его замокъ, опять стоитъ онъ, неприступный и грозный, со своими высокими зубчатыми стѣнами и страшными бойницами, и снова раздается по Бретани пѣсня проснувшагося трувера:
— Вы слышите крики враговъ?
Въ послѣдній разъ видѣли замокъ при Наполеонѣ III, передъ самой прусской войной, и тогда же явственно слышали пѣсню Луи:
— Вы слышите крики враговъ?
Но никто не обратилъ тогда на нее никакого вниманія, да и слышали-то ее пастухи, а мало ли что чудится имъ въ горахъ!
Говорятъ, что Луи когда-нибудь проснется совсѣмъ и спроситъ бретонцевъ, куда дѣлись ихъ старыя народныя пѣсни. И стыдно будетъ бретонцами, забывшимъ свою родную бретонскую рѣчь.