На выступѣ горы стояло большое кудрявое дерево—каштанъ. Силы у каштана было много, а пустить силу ему не во что: не растутъ на немъ плоды. И стоялъ старый каштанъ темный и грустный.
Поднялся разъ сильный-пресильный вѣтеръ: все срываетъ, крутитъ, несетъ передъ собой. А въ томъ мѣстѣ много было ежей. Вѣтеръ и ежиковъ подхватилъ и понесъ, да и брякнулъ о старый каштанъ. Ежики со страху едва живы были. Они ухватились за вѣтки, отпустить не хотятъ: рады, что есть за что держаться. Такъ и заснули, повиснувъ на вѣтвяхъ.
А пока они спали, старый каштанъ взялъ да и пустилъ въ нихъ свою силу, и стали ежики его плодами. Висятъ себѣ на вѣткахъ—и горя мало: такіе же колючіе шарики, какъ прежде, только сжались отъ бездѣлья, поменьше стали. А каштанъ-то радъ, весело головой потряхиваетъ.
Пришла осень. Плоды на каштанѣ созрѣли, а самъ онъ усталъ и раскисъ. Дремлетъ старикъ и роняетъ плоды одинъ за другимъ. Много ихъ, колючихъ, накопилось подъ деревомъ. Какъ-то вѣтеръ опять шалилъ-бушевалъ,—не такой ужъ ураганъ какъ въ тотъ разъ, а все-таки порядочный. Вѣтеръ имъ напомнилъ, что они вѣдь ежики. Встрепенулись ежики, вскочили и побѣжали въ свои норки.